Среднесечевое
Материалец, канешна, сыроват. Даже для благородного жанра фольк-хистори, в котором подвизается ваш покорный слуга. Тем не менее, охота пуще неволи.
КОНТРОЛЬНЫЙ В ГОЛОВУ
Что есть «фирменным знаком» запорожцев-сечевиков, окромя шаровар? Так, кстати, видит запорожцев художник Алексей Штанько (1950-2000)
Конечно же, оселедец. Из-за которого, как гласит городская легенда, возникло слово «хохол».
Оселедец присутствует в диапазоне
от добротного соцреализма
до фэнтэзийного укропатриотизма.
Но имеет ли всё это буйство креатива отношение к исторической реальности, данной нам в источниках?
Скорее да.
Прежде всего, в изобразительных источниках.
Вот зарисовки, сделанные Репиным, с портретов бывших запорожцев Ивана и Якова Шиянов. Сами оригиналы, выполненные масляными красками неизвестным художником, хранились в Одесском музее древностей.
Оселедцы наличествуют.
А вот знаменитая запорожская икона Покрова Пресвятой Богородицы. На которой, как считается, изображен последний кошевой Петр Калнышевский со товарищи.
Оселедцы также наличествуют.
На прижизненном (как считается) портрете Максима Зализняка
В иллюстрациях к «Летописному повествованию о Малой России и ее народе и казаках вообще» А.И.Ригельмана, каковые считаются хрестоматийными, наличие оселедца, при желании, тоже можно обнаружить.
Правда, письменного описания оного казачьего украшения, окромя воспоминаний Ивана Игнатовича Россолоды, записанных Яворницким, обнаружить не удалось. Язъ же, аще и грешенъ и нерадивъ есмь. И материалец, того, говорю же, сыроватъ.
«…Ходили запорожцы хорошо, одевались и роскошно и красиво; головы они, видите-ли, брили; обреют да еще и мылом намажут, чтобы, видишь, лучше волосы росли; одну только чупрыну оставляли на голове, длины, вероятно, с аршин, черную да курчавую. Заправит ее, замотает раза два или три за левое ухо, да и повесит, она и висит у него до самого плеча да так за ухом и живет… А иной возьмет да и перевяжет свою чупрыну ленточкой, закрутит ее на лбу, так и ляжет спать, а утром как встанет, да как распустит ее, она и сделается точно хвост у овцы. То все на выхвалку. Дивчата косы отращивают, а запорожцы чупрыны. А если уже чересчур длинная вырастет, тогда козак замотает ее сперва за левое ухо, а потом проведет по-за затылок на правыое ухо, да так и ходит. Бороды тоже брили, только усы оставляли и растили их долгие - предолгие…» (конец цитаты).
Но, по крайней мере, за третью четверть осьмнадцатого столетия можно (наверное?) быть спокойным. Чупрыны-оселедцы наличествовали.
А, вот, давайте поглядим на не менее знаменитую запорожскую икону Покрова Пресвятой Богородицы, но датируемую XVII столетием. Причем, как бы не началом оного. И что мы видим?
Ничего не видим. В смысле интересующих нас причесок.
И с письменными источниками та же петрушка. Вот наше всё - Гийом Левассер де Боплан. Ни словечка. Хотя эдакую деталюшечку, паршивець хранцузький, заприметил: «… они пользуются от природы хорошим здоровьем и даже почти совсем не подвержены той эндемической болезни, распространенной в целой Польше, которую медики называют колтуном (plica) и которая состоит в том, что волосы больного страшно спутываются и сбиваются; туземцы называют ее «гостець»…» (конец цитаты). Конечно, поднатужившись, можно сделать вывод, что, коль казаки колтуном не страдали, то головы брили. «Я так вижу» (©). Но мы подобными делами заниматься не будем. Не сказал ничего и не сказал.
А вот протестантский пастор Даниел Крман, крутившийся при Карле XII, и оставивший мемуар о шведском походе. Тоже ни слова не сказал. Хотя, уж кому кому, а человеку, написавшему, рассказывая о Мазепе,: «…наконец, он добрался до своего знакомого, известного человека, от которого получил одежду, но из-за стыда повернул не в Польшу, а в Козакию, которая, как он слышал, была прибежищем преступников, грабителей и злодеев, и так как он был знатного рода, царь установил его гетманом казаков после смерти его предшественника... (конец цитаты). Так вот, благочестивому европейцу прическа местных туземцев в стиле Mad Max должна была просто в глаза бросаться. Но ничего подобного. Повествуя о встрече с сечевиками, Крман ограничился словами «…Предводитель запорожцев со своими людьми был приведен к королю и приветствовал его, принеся клятву верности… Они низко кланялись в присутствии королевского величества и как бы припадали к его ногам…» (конец цитаты)
Полная противоположность евангелисту - падре Альберто Вимина да Ченеда (о миссии которого к Богдану Хмельницкому мы повествовали в посте « Венецианский гамбит») тоже ни словечком не обмолвился. Хотя его записки переполнены превкуснейшими пёрлами.
Прямо заговор молчания какой-то!
А ведь иностранцам-то, с их «незамыленным» взором, подобные особенности внешнего вида должны были просто бросаться в глаза.
Наиболее ранний источник, описывающий Сечь - записки габсбургского посла Эриха Лясоты, в 1594 году прибывшего на остров Базавлук. И снова ничего.
А ведь это очень странно. Ведь всего пять лет спустя: в 1599 году - маршал Адольф Шварценберг за освобождение от османов крепости Дьёрдь был награждён титулом имперского графа. А в герб Шварценбергов было добавлено изображение ворона, выклёвывающего глаз из турецкой головы.
И это отнюдь не было изыском центральноевропейской геральдики того времени.
Неужели Лясота, с его-то послужным списком, ничего не заметил?! Или замечать было нечего?
Нечего было замечать в XVI веке. Нечего было замечать в XVII веке. И в начале XVIII тоже нечего было замечать.
А потом вдруг - бац! - и резко стало чего замечать. Появилась чупрына!
К какому же выводу подводит читателей автор? Неужели он намекает на то, что знаменитая сечевая чупрына появилась там же, тогда же, при тех же обстоятельствах и с той же целью, что и не менее выдающиеся сечевые штаны?!
И волшебное место, столь значительно преобразившее внешность сечевиков - Алешки?!
Сериал, посвященный Базавлуцкой Сечи, получил наименование "Древнесечевое". Сериал, посвященный Чертомлыцкой (Старой) Сечи, получил название "Старосечевое". Подпольненская Сечь именовалась Новой и сериал, который когда-нибудь да родится, получит обозначение "Новосечевое". Так почему бы нам не назвать цикл постов, посвященных Алешковской Сечи, "Среднесечевое"?
Но от темы мужских причесок, модных в XVI-XVIII веках в Среднем и Нижнем Приднепровье (и окрестностях) мы уходить не будем.
Продолжение следует
КОНТРОЛЬНЫЙ В ГОЛОВУ
Что есть «фирменным знаком» запорожцев-сечевиков, окромя шаровар? Так, кстати, видит запорожцев художник Алексей Штанько (1950-2000)
Конечно же, оселедец. Из-за которого, как гласит городская легенда, возникло слово «хохол».
Оселедец присутствует в диапазоне
от добротного соцреализма
до фэнтэзийного укропатриотизма.
Но имеет ли всё это буйство креатива отношение к исторической реальности, данной нам в источниках?
Скорее да.
Прежде всего, в изобразительных источниках.
Вот зарисовки, сделанные Репиным, с портретов бывших запорожцев Ивана и Якова Шиянов. Сами оригиналы, выполненные масляными красками неизвестным художником, хранились в Одесском музее древностей.
Оселедцы наличествуют.
А вот знаменитая запорожская икона Покрова Пресвятой Богородицы. На которой, как считается, изображен последний кошевой Петр Калнышевский со товарищи.
Оселедцы также наличествуют.
На прижизненном (как считается) портрете Максима Зализняка
В иллюстрациях к «Летописному повествованию о Малой России и ее народе и казаках вообще» А.И.Ригельмана, каковые считаются хрестоматийными, наличие оселедца, при желании, тоже можно обнаружить.
Правда, письменного описания оного казачьего украшения, окромя воспоминаний Ивана Игнатовича Россолоды, записанных Яворницким, обнаружить не удалось. Язъ же, аще и грешенъ и нерадивъ есмь. И материалец, того, говорю же, сыроватъ.
«…Ходили запорожцы хорошо, одевались и роскошно и красиво; головы они, видите-ли, брили; обреют да еще и мылом намажут, чтобы, видишь, лучше волосы росли; одну только чупрыну оставляли на голове, длины, вероятно, с аршин, черную да курчавую. Заправит ее, замотает раза два или три за левое ухо, да и повесит, она и висит у него до самого плеча да так за ухом и живет… А иной возьмет да и перевяжет свою чупрыну ленточкой, закрутит ее на лбу, так и ляжет спать, а утром как встанет, да как распустит ее, она и сделается точно хвост у овцы. То все на выхвалку. Дивчата косы отращивают, а запорожцы чупрыны. А если уже чересчур длинная вырастет, тогда козак замотает ее сперва за левое ухо, а потом проведет по-за затылок на правыое ухо, да так и ходит. Бороды тоже брили, только усы оставляли и растили их долгие - предолгие…» (конец цитаты).
Но, по крайней мере, за третью четверть осьмнадцатого столетия можно (наверное?) быть спокойным. Чупрыны-оселедцы наличествовали.
А, вот, давайте поглядим на не менее знаменитую запорожскую икону Покрова Пресвятой Богородицы, но датируемую XVII столетием. Причем, как бы не началом оного. И что мы видим?
Ничего не видим. В смысле интересующих нас причесок.
И с письменными источниками та же петрушка. Вот наше всё - Гийом Левассер де Боплан. Ни словечка. Хотя эдакую деталюшечку, паршивець хранцузький, заприметил: «… они пользуются от природы хорошим здоровьем и даже почти совсем не подвержены той эндемической болезни, распространенной в целой Польше, которую медики называют колтуном (plica) и которая состоит в том, что волосы больного страшно спутываются и сбиваются; туземцы называют ее «гостець»…» (конец цитаты). Конечно, поднатужившись, можно сделать вывод, что, коль казаки колтуном не страдали, то головы брили. «Я так вижу» (©). Но мы подобными делами заниматься не будем. Не сказал ничего и не сказал.
А вот протестантский пастор Даниел Крман, крутившийся при Карле XII, и оставивший мемуар о шведском походе. Тоже ни слова не сказал. Хотя, уж кому кому, а человеку, написавшему, рассказывая о Мазепе,: «…наконец, он добрался до своего знакомого, известного человека, от которого получил одежду, но из-за стыда повернул не в Польшу, а в Козакию, которая, как он слышал, была прибежищем преступников, грабителей и злодеев, и так как он был знатного рода, царь установил его гетманом казаков после смерти его предшественника... (конец цитаты). Так вот, благочестивому европейцу прическа местных туземцев в стиле Mad Max должна была просто в глаза бросаться. Но ничего подобного. Повествуя о встрече с сечевиками, Крман ограничился словами «…Предводитель запорожцев со своими людьми был приведен к королю и приветствовал его, принеся клятву верности… Они низко кланялись в присутствии королевского величества и как бы припадали к его ногам…» (конец цитаты)
Полная противоположность евангелисту - падре Альберто Вимина да Ченеда (о миссии которого к Богдану Хмельницкому мы повествовали в посте « Венецианский гамбит») тоже ни словечком не обмолвился. Хотя его записки переполнены превкуснейшими пёрлами.
Прямо заговор молчания какой-то!
А ведь иностранцам-то, с их «незамыленным» взором, подобные особенности внешнего вида должны были просто бросаться в глаза.
Наиболее ранний источник, описывающий Сечь - записки габсбургского посла Эриха Лясоты, в 1594 году прибывшего на остров Базавлук. И снова ничего.
А ведь это очень странно. Ведь всего пять лет спустя: в 1599 году - маршал Адольф Шварценберг за освобождение от османов крепости Дьёрдь был награждён титулом имперского графа. А в герб Шварценбергов было добавлено изображение ворона, выклёвывающего глаз из турецкой головы.
И это отнюдь не было изыском центральноевропейской геральдики того времени.
Неужели Лясота, с его-то послужным списком, ничего не заметил?! Или замечать было нечего?
Нечего было замечать в XVI веке. Нечего было замечать в XVII веке. И в начале XVIII тоже нечего было замечать.
А потом вдруг - бац! - и резко стало чего замечать. Появилась чупрына!
К какому же выводу подводит читателей автор? Неужели он намекает на то, что знаменитая сечевая чупрына появилась там же, тогда же, при тех же обстоятельствах и с той же целью, что и не менее выдающиеся сечевые штаны?!
И волшебное место, столь значительно преобразившее внешность сечевиков - Алешки?!
Сериал, посвященный Базавлуцкой Сечи, получил наименование "Древнесечевое". Сериал, посвященный Чертомлыцкой (Старой) Сечи, получил название "Старосечевое". Подпольненская Сечь именовалась Новой и сериал, который когда-нибудь да родится, получит обозначение "Новосечевое". Так почему бы нам не назвать цикл постов, посвященных Алешковской Сечи, "Среднесечевое"?
Но от темы мужских причесок, модных в XVI-XVIII веках в Среднем и Нижнем Приднепровье (и окрестностях) мы уходить не будем.
Продолжение следует