Под шум прибоя.. Часть 2
Часть 1
Сморщившись в очередной раз от резвых напевов «Не подходи ко мне, я обиделась», Влад подумал, что они могли бы включить хотя бы Vanilla Ice «Ice Ice Baby», а еще лучше что-нибудь из Oasis, если уж им так нравилось транслировать на всю улицу музыку 90-х. Хотя, он подозревал, что никто из тех, кто сейчас лихо выплясывал на маленьком пяточке, не был бы рад такой музыкальной подборке, ведь гораздо проще конвульсивно сокращаться под композиции типа той, что звучала в данный момент. В который раз он возблагодарил проведение за то, что оно направило его на вокзал. Была бы его воля, он бы вообще взял билет только в один конец, к сожалению, это шло вразрез с планами начальника на него. Хорошо уже то, что сам факт отпуска был решен загодя, и ничто его не держало в городе, кроме уязвленного самолюбия, а так же кучи вопросов без ответов. Но сейчас, находясь за тысячу километров от своей прошлой жизни, ему казалось, что и вопросы уже потеряли в некотором роде свою актуальность, оставшись там, где его сейчас не было и где быть не хотелось.
Влад озирался по сторонам, разглядывая причудливо одетых девушек в ярких и чуть ли не вечерних нарядах. Рядом с ними их кавалеры в шортах и шлепках на босу ногу выглядели какими-то босяками. Хотя, на его взгляд, более уместными босяками, чем разодетый прекрасный пол. Когда одна из красавиц, споткнувшись высоченной шпилькой о провод, что тянулся от кафе к холодильнику, стоящему на улице, чуть не распласталась на асфальте, он лишь усмехнулся, пожелав ей ровного пути, а заодно благоразумия в будущем. Вся эта вычурность казалось ему настолько нелепой и нарочитой, а в глазах так сильно рябило от ярких макияжей, что ему на минуту захотелось куда-нибудь спрятаться, лишь бы краски вокруг него поблекли.
Задним числом он, конечно, прекрасно понимал, что весь этой «боевой окрас» призван привлечь к себе внимание, найти развлечение на день, вечер, ночь или даже не весь отпускной период, но у него это всё почему-то вызывало лишь глухое раздражение и дикое желание окунуть их всех под сильный напор воды, чтобы открыть миру то, что прячется за слоями «штукатурки».
Его (теперь уже не его, поправил он сам себя) Лена была совсем другой. Выдержанной и всегда уместной. Она удивительным образом сочетала в себе образцовую леди, одетую по последнему писку моды, на важных и знаковых для него встречах с друзьями или коллегами по работе, но в тоже время дома всегда была собой, естественной, убирая в хвост свои густые светлые волосы, одевая легкие брюки и футболку. При этом она ни капли не теряла своей женственности и сексуальности, скорее, даже наоборот, добирала её непосредственностью и мягкостью. И в отпуск она никогда не брала с собой полный чемодан разношерстных нарядов. Возможно, в этом не последнюю роль сыграло то, что он этого не одобрял. Но как бы то ни было, в отпуске она всегда становилась отпускницей, свободной от дома, быта и своих обязанностей, которые он не в последнюю очередь на неё возложил. Они вместе предавались праздному времяпровождению, ни на секунду не забывая о том, что в Москве себе уже такие вольности позволить не смогут. Отмахнувшись от нахлынувших по новой воспоминаний, Влад опрокинул в себя очередную рюмку водки, чувствуя, как от неё становится тепло внутри, как постепенно растворяются его мысли и как легче дышится доносимым с моря воздухом.
И именно в этот момент в его затуманенное парами алкоголя сознание ворвался какой-то инородный звук. Музыка. Но не привычные уже напевы лихих 90-х, а что-то глубокое, волнующее. Восточное. Все танцующие тут же расселись за свои столики, а особо настырных вежливо проводили официанты, расчищая импровизированный танцпол для какого-то действа. И на самом деле буквально через минуту в центре зала оказалась хрупкая девушка лет 20-22 с копной иссиня-черных волос, каскадом спускавшихся почти до самого пояса. Было в этих звуках, от которых, казалось, задрожал сам воздух, что-то этническое, запредельное. Влад почувствовал, как участился его пульс, а на виске забилась предательская жилка. Лишь на мгновение он вспомнил, как Лена танцевала дома перед зеркалом, репетируя те движения, которые им показывали на занятиях. Пока он и на танцы не запретил ей ходить, ибо ему казалось, что это слишком откровенно и где-то даже пошло - вот так вот трясти животом. Хотя, движения Лены были в большинстве своем неловкими, неуклюжими и угловатыми, а тех нескольких занятий, которые она всё же успела посетить, явно не хватило для того, чтобы суметь станцевать хотя бы один танец. Правда, Влад её всегда успокаивал и говорил, что всё равно её любит. Лена от этих слов почему-то совсем не радовалась, а лишь по новой закрывалась в себе на время.
Сейчас же, глядя на неимоверную грацию юной танцовщицы, Влад не видел в этом ничего пошлого, лишь необъяснимое изящество, которое околдовывало его каждым новым взмахом руки или движением бедра. Казалось, что девушка не танцует, а живет в этой музыке, которая горячей лавой растекалась по его артериям. Глядя на то, как она извивается под звуки таинственных музыкальных инструментов, ему хотелось то беспричинно смеяться, то плакать. Лишь оторваться от того, что происходило на танцполе, он не мог. Когда в такт её движениям зазвенели металлические пластины, нанизанные на её наряд, Влад испытал непреодолимое желание нервно рассмеяться от переполнявших его чувств. Девушка тем временем, поддергивая бедрами в такт музыке, обходила посетителей в зале кафе, и он видел, как некоторые пихали ей за пояс купюры разного достоинства. Он тоже полез в карман, достал смятую тысячную банкноту и с замиранием сердца ждал, когда она приблизится к его столику. Под завершающие аккорды этнических напевов, она оказалась как раз в зоне его протянутой руки, грациозно изогнулась, позволяя и ему внести лепту в её заработок.
Когда наваждение закончилось, а из динамиков снова запели не то «Балаган Лимитед», не то кто-то другой, но не менее резвый, Влад понял, что не хочет больше тут оставаться. Допив быстро остатки водки, он бросил на стол деньги, махнул рукой официантке, чтобы она его рассчитала и неуверенным шагом двинулся в разношерстную толпу.
Образ юной танцовщицы не выходил у него из головы даже тогда, когда он, стоя под холодными строями воды, смывал с себя пот и соленые разводы на руках и ногах. Перед его мысленным взором снова и снова проносились картины, как она наклоняла голову, как водила бедрами, как дрожал в такт музыке её еще такой плоский и юный живот, как звенели пластины на её наряде. Уже во сне Влад увидел Лену, которая облаченная в восточный наряд, исполняет только для него танец души и тела. На утро, запив крепким кофе следы слабого похмелья, он, не раздумывая, пошел в сторону кафе, где коротал вчерашний вечер.
Дневная набережная представляла разительный контраст с тем, что было тут вчера. Не было ярких огней, неоновых вывесок, шумных толп и бесконечных зазываний со всех сторон. Внизу, на пляже, отдыхающие семьями и по одиночке, резвились в море. Между многочисленными телами, уложенными почти вплотную друг к другу шныряли продавцы раков, кукурузы, чурчхелы и прочей снеди. Их настырный голос доносился даже до верха, где в это время почти не было людей. Кафе перешли в режим дневного обслуживания, предлагая легкие завтраки, соки и холодное пиво тем, кому вчера было особенно весело.
Влад уселся за тот же столик на улице, откуда ему хорошо было видно всё, что происходило в зале. Между столиками туда-сюда сновала уже другая смена официантов, приводя всё в порядок, расставляя салфетки и протирая редкие следы грязи, на замеченной в ночной полутьме. Где-то через полчаса он уже совсем было отчаялся увидеть ту, ради которой сюда пришел, как, словно в ответ на его молитвы, из глубины зала выпорхнула девушка. При дневном свете казалось, что ей даже меньше 20, густые волосы были собраны в толстую косу, которую она то и дело перекидывала на спину, а та упорно сползала опять на грудь. Вчерашний яркий наряд сменили коричневые широкие штаны, собранные на щиколотках резинкой на манер шаровар, а сверху на ней была разноцветная туника, спускавшаяся почти до колен. Она ловко перемещалась между столиками, водя по полу тряпкой, время от времени нагибаясь, чтобы протереть в самых дальних углах. Даже в том, как она убиралась, была какая-то непередаваемая, почти хищная грация, совершенно не вязавшаяся с её юным личиком и хрупкой фигурой. Когда она вышла на улицу, чтобы вылить воду, Влад жестом позвал её к себе. Несколько раз оглянувшись по сторонам, словно ища того, к кому он обращается, она плавно, почти не прикасаясь к земле, приблизилась к его столику.
- Как тебя зовут? - Чуть хрипло спросил Влад, чувствуя в своем голосе такое забытое и такое непривычное волнение. Девушка смотрела на него во все глаза, и он на минуту подумал, что она просто не понимает, что он говорит. С какого он вообще решил, что она говорит по-русски. Тем не менее, справившись с удивлением и недоумением, девушка тихо ответила:
- Алия.
- А-л-и-я, - Влад повторил по буквам её имя, пробуя его на вкус, перекатывая каждый звук по отдельности внутри, чтобы суметь до конца связать воедино образ хрупкой танцовщицы с таким глубоким именем. - А что означает твое имя? - Он готов был задавать самые дурацкие вопросы и вообще выглядеть в ее глазах полным идиотом, лишь бы она хоть немного еще постояла рядом. От неё пахло морем, утренним солнцем, немного бытовой химией, видимо, до того, как выйти в зал, она мыла посуду, и какими-то восточными сладостями. Девушка хлопала густыми черными ресницами, которые отбрасывали на её скулы легкую тень, и Влад никак не мог ухватить ту тайну, что скрывалась за амальгамой её души.
- «Божественная», - всё так же недоуменно ответила девушка, время от времени озираясь по сторонам, словно страшась недовольного окрика. Но в кафе все были заняты своими делами, и никто не обращал внимание на неё.
- Божественная, - снова повторил за ней Влад, совершенно не заботясь о том, что о нем подумает девушка. - Я видел тебя вчера вечером, когда ты танцевала. Это на самом деле было божественно!
Девушка опустила глаза в пол, но он успел увидеть, как её щеки покрылись легким румянцем от его слов. Он уже и забыл, что такое наивность и непосредственность, вкупе с юностью.
- Ты здесь работаешь? - Спросил он, заранее понимания, что вопрос абсурден сам по себе.
- Да, - тихо ответила Алия, - днем убираю кафе, а вечером танцую. Это кафе принадлежит моему отцу. Мама и старшие сестры заправляют на кухне, брат в некотором роде смотритель, а ночами становится вышибалой. Сами понимаете, многие отдыхающие перебирают, потом ведут себя зло, - она всё так же не поднимала глаз, сосредоточенно изучая тряпку в своих руках. Влад наклонился, чтобы заглянуть в её лицо, но она отвернулась. Откуда же ему, выращенному на молоке, куда, казалось, уже генетически было введено ДНК москвича, было знать, что она просто не имеет права смотреть на мужчину. И уж тем более разговаривать с ним. - Извините, мне работать надо.
Девушка семенящим шагом пошла по направлению к кафе. Но Влад догнал её и задал вопрос, ответ на который его страшил:
- Я могу тебя увидеть?
- Не нужно. У меня будут проблемы, - её хрупкое тельце сжалось под его взглядом.
- Пожалуйста. Прошу тебя. Я не причиню тебе зла. Просто увидеть, - Влад словно со стороны слушал свой голос и не узнавал его. Было в нем что-то писклявое, просящее. Казалось, еще мгновение и он падет ниц около её миниатюрных ступней.
- В два часа около центрального фонтана. Я пойду на рынок на фруктами, - сказав это, девушка быстрым шагом скрылась в глубине зала.
Сморщившись в очередной раз от резвых напевов «Не подходи ко мне, я обиделась», Влад подумал, что они могли бы включить хотя бы Vanilla Ice «Ice Ice Baby», а еще лучше что-нибудь из Oasis, если уж им так нравилось транслировать на всю улицу музыку 90-х. Хотя, он подозревал, что никто из тех, кто сейчас лихо выплясывал на маленьком пяточке, не был бы рад такой музыкальной подборке, ведь гораздо проще конвульсивно сокращаться под композиции типа той, что звучала в данный момент. В который раз он возблагодарил проведение за то, что оно направило его на вокзал. Была бы его воля, он бы вообще взял билет только в один конец, к сожалению, это шло вразрез с планами начальника на него. Хорошо уже то, что сам факт отпуска был решен загодя, и ничто его не держало в городе, кроме уязвленного самолюбия, а так же кучи вопросов без ответов. Но сейчас, находясь за тысячу километров от своей прошлой жизни, ему казалось, что и вопросы уже потеряли в некотором роде свою актуальность, оставшись там, где его сейчас не было и где быть не хотелось.
Влад озирался по сторонам, разглядывая причудливо одетых девушек в ярких и чуть ли не вечерних нарядах. Рядом с ними их кавалеры в шортах и шлепках на босу ногу выглядели какими-то босяками. Хотя, на его взгляд, более уместными босяками, чем разодетый прекрасный пол. Когда одна из красавиц, споткнувшись высоченной шпилькой о провод, что тянулся от кафе к холодильнику, стоящему на улице, чуть не распласталась на асфальте, он лишь усмехнулся, пожелав ей ровного пути, а заодно благоразумия в будущем. Вся эта вычурность казалось ему настолько нелепой и нарочитой, а в глазах так сильно рябило от ярких макияжей, что ему на минуту захотелось куда-нибудь спрятаться, лишь бы краски вокруг него поблекли.
Задним числом он, конечно, прекрасно понимал, что весь этой «боевой окрас» призван привлечь к себе внимание, найти развлечение на день, вечер, ночь или даже не весь отпускной период, но у него это всё почему-то вызывало лишь глухое раздражение и дикое желание окунуть их всех под сильный напор воды, чтобы открыть миру то, что прячется за слоями «штукатурки».
Его (теперь уже не его, поправил он сам себя) Лена была совсем другой. Выдержанной и всегда уместной. Она удивительным образом сочетала в себе образцовую леди, одетую по последнему писку моды, на важных и знаковых для него встречах с друзьями или коллегами по работе, но в тоже время дома всегда была собой, естественной, убирая в хвост свои густые светлые волосы, одевая легкие брюки и футболку. При этом она ни капли не теряла своей женственности и сексуальности, скорее, даже наоборот, добирала её непосредственностью и мягкостью. И в отпуск она никогда не брала с собой полный чемодан разношерстных нарядов. Возможно, в этом не последнюю роль сыграло то, что он этого не одобрял. Но как бы то ни было, в отпуске она всегда становилась отпускницей, свободной от дома, быта и своих обязанностей, которые он не в последнюю очередь на неё возложил. Они вместе предавались праздному времяпровождению, ни на секунду не забывая о том, что в Москве себе уже такие вольности позволить не смогут. Отмахнувшись от нахлынувших по новой воспоминаний, Влад опрокинул в себя очередную рюмку водки, чувствуя, как от неё становится тепло внутри, как постепенно растворяются его мысли и как легче дышится доносимым с моря воздухом.
И именно в этот момент в его затуманенное парами алкоголя сознание ворвался какой-то инородный звук. Музыка. Но не привычные уже напевы лихих 90-х, а что-то глубокое, волнующее. Восточное. Все танцующие тут же расселись за свои столики, а особо настырных вежливо проводили официанты, расчищая импровизированный танцпол для какого-то действа. И на самом деле буквально через минуту в центре зала оказалась хрупкая девушка лет 20-22 с копной иссиня-черных волос, каскадом спускавшихся почти до самого пояса. Было в этих звуках, от которых, казалось, задрожал сам воздух, что-то этническое, запредельное. Влад почувствовал, как участился его пульс, а на виске забилась предательская жилка. Лишь на мгновение он вспомнил, как Лена танцевала дома перед зеркалом, репетируя те движения, которые им показывали на занятиях. Пока он и на танцы не запретил ей ходить, ибо ему казалось, что это слишком откровенно и где-то даже пошло - вот так вот трясти животом. Хотя, движения Лены были в большинстве своем неловкими, неуклюжими и угловатыми, а тех нескольких занятий, которые она всё же успела посетить, явно не хватило для того, чтобы суметь станцевать хотя бы один танец. Правда, Влад её всегда успокаивал и говорил, что всё равно её любит. Лена от этих слов почему-то совсем не радовалась, а лишь по новой закрывалась в себе на время.
Сейчас же, глядя на неимоверную грацию юной танцовщицы, Влад не видел в этом ничего пошлого, лишь необъяснимое изящество, которое околдовывало его каждым новым взмахом руки или движением бедра. Казалось, что девушка не танцует, а живет в этой музыке, которая горячей лавой растекалась по его артериям. Глядя на то, как она извивается под звуки таинственных музыкальных инструментов, ему хотелось то беспричинно смеяться, то плакать. Лишь оторваться от того, что происходило на танцполе, он не мог. Когда в такт её движениям зазвенели металлические пластины, нанизанные на её наряд, Влад испытал непреодолимое желание нервно рассмеяться от переполнявших его чувств. Девушка тем временем, поддергивая бедрами в такт музыке, обходила посетителей в зале кафе, и он видел, как некоторые пихали ей за пояс купюры разного достоинства. Он тоже полез в карман, достал смятую тысячную банкноту и с замиранием сердца ждал, когда она приблизится к его столику. Под завершающие аккорды этнических напевов, она оказалась как раз в зоне его протянутой руки, грациозно изогнулась, позволяя и ему внести лепту в её заработок.
Когда наваждение закончилось, а из динамиков снова запели не то «Балаган Лимитед», не то кто-то другой, но не менее резвый, Влад понял, что не хочет больше тут оставаться. Допив быстро остатки водки, он бросил на стол деньги, махнул рукой официантке, чтобы она его рассчитала и неуверенным шагом двинулся в разношерстную толпу.
Образ юной танцовщицы не выходил у него из головы даже тогда, когда он, стоя под холодными строями воды, смывал с себя пот и соленые разводы на руках и ногах. Перед его мысленным взором снова и снова проносились картины, как она наклоняла голову, как водила бедрами, как дрожал в такт музыке её еще такой плоский и юный живот, как звенели пластины на её наряде. Уже во сне Влад увидел Лену, которая облаченная в восточный наряд, исполняет только для него танец души и тела. На утро, запив крепким кофе следы слабого похмелья, он, не раздумывая, пошел в сторону кафе, где коротал вчерашний вечер.
Дневная набережная представляла разительный контраст с тем, что было тут вчера. Не было ярких огней, неоновых вывесок, шумных толп и бесконечных зазываний со всех сторон. Внизу, на пляже, отдыхающие семьями и по одиночке, резвились в море. Между многочисленными телами, уложенными почти вплотную друг к другу шныряли продавцы раков, кукурузы, чурчхелы и прочей снеди. Их настырный голос доносился даже до верха, где в это время почти не было людей. Кафе перешли в режим дневного обслуживания, предлагая легкие завтраки, соки и холодное пиво тем, кому вчера было особенно весело.
Влад уселся за тот же столик на улице, откуда ему хорошо было видно всё, что происходило в зале. Между столиками туда-сюда сновала уже другая смена официантов, приводя всё в порядок, расставляя салфетки и протирая редкие следы грязи, на замеченной в ночной полутьме. Где-то через полчаса он уже совсем было отчаялся увидеть ту, ради которой сюда пришел, как, словно в ответ на его молитвы, из глубины зала выпорхнула девушка. При дневном свете казалось, что ей даже меньше 20, густые волосы были собраны в толстую косу, которую она то и дело перекидывала на спину, а та упорно сползала опять на грудь. Вчерашний яркий наряд сменили коричневые широкие штаны, собранные на щиколотках резинкой на манер шаровар, а сверху на ней была разноцветная туника, спускавшаяся почти до колен. Она ловко перемещалась между столиками, водя по полу тряпкой, время от времени нагибаясь, чтобы протереть в самых дальних углах. Даже в том, как она убиралась, была какая-то непередаваемая, почти хищная грация, совершенно не вязавшаяся с её юным личиком и хрупкой фигурой. Когда она вышла на улицу, чтобы вылить воду, Влад жестом позвал её к себе. Несколько раз оглянувшись по сторонам, словно ища того, к кому он обращается, она плавно, почти не прикасаясь к земле, приблизилась к его столику.
- Как тебя зовут? - Чуть хрипло спросил Влад, чувствуя в своем голосе такое забытое и такое непривычное волнение. Девушка смотрела на него во все глаза, и он на минуту подумал, что она просто не понимает, что он говорит. С какого он вообще решил, что она говорит по-русски. Тем не менее, справившись с удивлением и недоумением, девушка тихо ответила:
- Алия.
- А-л-и-я, - Влад повторил по буквам её имя, пробуя его на вкус, перекатывая каждый звук по отдельности внутри, чтобы суметь до конца связать воедино образ хрупкой танцовщицы с таким глубоким именем. - А что означает твое имя? - Он готов был задавать самые дурацкие вопросы и вообще выглядеть в ее глазах полным идиотом, лишь бы она хоть немного еще постояла рядом. От неё пахло морем, утренним солнцем, немного бытовой химией, видимо, до того, как выйти в зал, она мыла посуду, и какими-то восточными сладостями. Девушка хлопала густыми черными ресницами, которые отбрасывали на её скулы легкую тень, и Влад никак не мог ухватить ту тайну, что скрывалась за амальгамой её души.
- «Божественная», - всё так же недоуменно ответила девушка, время от времени озираясь по сторонам, словно страшась недовольного окрика. Но в кафе все были заняты своими делами, и никто не обращал внимание на неё.
- Божественная, - снова повторил за ней Влад, совершенно не заботясь о том, что о нем подумает девушка. - Я видел тебя вчера вечером, когда ты танцевала. Это на самом деле было божественно!
Девушка опустила глаза в пол, но он успел увидеть, как её щеки покрылись легким румянцем от его слов. Он уже и забыл, что такое наивность и непосредственность, вкупе с юностью.
- Ты здесь работаешь? - Спросил он, заранее понимания, что вопрос абсурден сам по себе.
- Да, - тихо ответила Алия, - днем убираю кафе, а вечером танцую. Это кафе принадлежит моему отцу. Мама и старшие сестры заправляют на кухне, брат в некотором роде смотритель, а ночами становится вышибалой. Сами понимаете, многие отдыхающие перебирают, потом ведут себя зло, - она всё так же не поднимала глаз, сосредоточенно изучая тряпку в своих руках. Влад наклонился, чтобы заглянуть в её лицо, но она отвернулась. Откуда же ему, выращенному на молоке, куда, казалось, уже генетически было введено ДНК москвича, было знать, что она просто не имеет права смотреть на мужчину. И уж тем более разговаривать с ним. - Извините, мне работать надо.
Девушка семенящим шагом пошла по направлению к кафе. Но Влад догнал её и задал вопрос, ответ на который его страшил:
- Я могу тебя увидеть?
- Не нужно. У меня будут проблемы, - её хрупкое тельце сжалось под его взглядом.
- Пожалуйста. Прошу тебя. Я не причиню тебе зла. Просто увидеть, - Влад словно со стороны слушал свой голос и не узнавал его. Было в нем что-то писклявое, просящее. Казалось, еще мгновение и он падет ниц около её миниатюрных ступней.
- В два часа около центрального фонтана. Я пойду на рынок на фруктами, - сказав это, девушка быстрым шагом скрылась в глубине зала.