ЛЕТЕЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА - 72 (приложение)
Биография - здесь
АРТУР ХОМИНСКИЙ
Возлюбленная псу
Сильная поэма
1913-1915
В степи глухой, в тиши преступной,
Унылый пес печально жил
И над мечтою недоступной
Он поздним вечером кружил.
Но здесь, в безвременьи свободы,
Рассеется ночей краса -
Да восхвалятся злые годы
Никем не признанного пса!
И, ничего не понимая,
Он изумителен и прост;
Разбита шкурка дорогая,
Засыпан грязью ценный хвост;
Зимы жестокие морозы
Убили грустную красу,
Но не страшны ночей угрозы,
И странен мир больному псу.
Понесся пес в края иные,
В края покорности своей,
Где дремлют птицы золотые,
Где шум листвы и сон корней;
Там волчий вой и ропот бора,
Русалки, мрак и тишина,
И под утесом косогора
Неутоленная волна…
Там женщина, исчадье мрака,
По речке вниз плывет одна
Смотреть, куда ушла собака,
Какая доля ей дана?
Но страшен пес в своем ответе:
Он разорвал и перегрыз
Ее обманчивые сети
И по реке спустился вниз.
Сказать ли мне о том, что было,
Что позабыт отныне пес,
Что кто-то ночью, на могилу,
Костей и мяса не принес,
Что промелькнули злые годы,
Как несказанно жуткий миг,
И вновь безвременье свободы
Слилось в один протяжный крик?
И вновь погас в дневном уюте
Безрадостный, незримый круг,
И ночь сплела венок из жути
Ее задумчивых разлук;
И вновь длинна дорога терний,
Душа грустит, душа одна -
Но свет мелькнет, как свет вечерний,
У нераскрытого окна.
И пес, и женщина не знали,
До чьих высот дойдут они:
Лихие руки начертали
Томительно пустые дни;
Легла тупая боль укора,
И не дано былых утех,
И на высотах косогора
Не прозвучит прощальный смех:
Внизу, в безрадостной долине,
Горючий камень дик и бел -
Печальнейший из псов отныне
Расторгнуть бремя не посмел.
Неугасимою лампадой
Блестит веков тяжелый сон,
Но кто же будет псу наградой,
Когда тоску узнает он?
Кто встанет ясный, долгожданный,
Собаке молвит: потерпи,
Пока настанет миг желанный
Зажечь огонь в твоей степи?
Мы, люди, неизменно верим:
Удастся нам когда-нибудь
Свое общение со зверем
Узлом незыблемым сомкнуть!
И пес с тех пор призыву внемлет -
Ему упреки не страшны -
Он, сильный, мира не приемлет
И ждет торжественной весны.
О прелести иной свободы
Поют земные голоса,
Да восхвалятся злые годы
Полузадушенного пса!
Пожалуй, он узнает что-то,
Вникая в смысл игры ветвей,
Вперяя взор в туман болота
Над бедной родиной своей;
Но повстречалась с псом нежданно
Жена, сильнейшая из жен,
И кончилось свиданье странно,
И этим мир был удивлен.
Уйди! она сказала глухо:
И повинуйся только мне,
И вмиг дала ногою в ухо,
Махнула камнем по спине…
Не сдался пес: его свирепость
Решила женщины судьбу,
Звериная вернулась крепость,
Он смело кинулся в борьбу;
Вцепился он, что было мочи,
И вбок отчаянно рванул
И женщину, исчадье ночи,
Клыками насмерть полоснул,
И над ее холодным трупом
Печальный пес протяжно взвыл
И, быстро скрывшись за уступом,
Помчался в лес таким, как был.
И с той поры годы проходят,
Сияет лунный лик вдали,
И пес в тоске мятежной бродит
И ждет чего-то от земли.
Но там, где зло вполне уснуло,
Где тихо, сонно и светло,
Собачьим духом шибануло,
То значит, псиной понесло…
Что зверь, конечно, зол, мы знаем:
Он не пленялся красотой,
Ему могила мнится раем,
А жизнь - неконченой мечтой.
Больная мысль, живое слово,
Желаний всплеск, игра души,
Конечно, нам уже не новы:
Мы знали многое в тиши!
О как туманны сказки эти!
Они, быть может, не про нас:
О том, чего и нет на свете,
Они поют в вечерний час.
Мелькнут века, погаснут своды.
Рассеется ночей краса,
Но восхвалятся злые годы
Ее возлюбленного - пса!
Читатели, друзья поэта,
Моих стихов не обессудьте,
О сказках пламенного лета
Средь жизни длинной не забудьте.
Я молод, кажется мне снова,
В известный час, на склоне дня,
Что вы, любители былого,
Добром помянете меня.
И, в лучший мир давно не веря,
Я в одиночестве глухом
Здесь воспою судьбину зверя
Моим эпическим стихом.
Встречаю отклики молвы я,
Как тени девственной красы…
И эти свечи восковые!
И ночи черные, как псы!
О сон любви, о жизни радость!
Непогасающие дни
Манят заоблачную сладость,
Живым огнем горят они…
Есть что-то нежное - в сиянии,
В прозрачности осенних дней,
Как неизвестное - в молчаньи
У вечно запертых дверей.
Пустое поле сентябрится,
Кончается годичный круг,
И вся блуждающая птица
Давным-давно пошла на юг.
Но, где раскинулись в закате
Песок, уступ и чистый плес,
С мечтой о пламенном возврате
Остановился черный пес.
Кругом растут: береза, ива,
Осина, ясень, дуб и клен.
Окончить жизнь свою красиво
Вполне возможно: пес силен.
- И что же зверь, косматый дьявол,
Свидетель юности немой?
В глухую полночь он ли плавал
Под полудевственной луной?
Конечно, зверь отдался весь ей
В тоске найти всему ответ,
То свойственно природе песьей,
Об этом факте спора нет!
Полусознательно, но гордо
Несет он боль своей тоски,
Глядит в простор собачья морда,
Оскалены ее клыки…
А если б звался он собакой,
Лежал бы вечно на дворе,
Иль наслаждался б гнусной дракой
В послеобеденной игре;
Но знает он, какие муки
Кусать полусухую кость,
Где злой мальчишка льет от скуки
Свою плюгавенькую злость.
И псу не жить в плену тоскливом,
И счастья нет ни там, ни тут:
Он выбрал место над заливом,
Где только уточки живут.
Его берлога под осиной,
Под прошлогоднею травой,
По-прежнему воняет псиной,
И вдаль несется дикий вой.
Играют волны, за изгибом
Колеблется сухой бурьян,
И волосы от страха дыбом
У проезжающих крестьян.
Один из них сказал на месте,
Что зверь грыз девочку в овсе,
Но, может быть, пустые вести
Передают о черном псе.
А женщина? та псом убита,
Лежала восемь дней на мху,
Где лошадиные копыта
Стучат испуганно вверху.
Когда злой пес в нее вцепился
И мяса вырывал кусок,
Ее рассудок помутился,
Она упала на песок
И не ответила улыбкой,
И опустила очи вниз;
Над жизнью тихой, жизнью зыбкой
Лихие тени поднялись,
Ночные дьяволы и черти,
Кикиморы, лесной вампир,
Играя, дожидались смерти,
Устроили над трупом пир.
И в свистопляске, танце диком,
Пошел писать кромешный ад
С раскатом, гиканьем и криком,
И вверх, и вниз, вперед, назад…
На этом месте, где когда-то
Клубились запах, смрад и вонь,
Теперь печально, без заката,
Горит блуждающий огонь,
Он поздних путников прельщает,
Бежит, скользит туда-сюда,
И темный отдых обещает
Весь век до страшного суда,
Цветочек бледный, с кровью алой
Там в одиночестве растет
В мечтах о деве запоздалой,
Что прекратила свой полет.
Вот видите: я собираю
Роскошный жемчуг грез моих
И сказки я перелагаю
В пенящийся и легкий стих;
Во всем красоты обнаружив,
Пишу пространные листы
И наслаждаюсь тенью кружев
Моей возлюбленной - мечты.
Друзья, когда я перед вами
Читаю, рифмами звеня,
Прошу вас лучшими словами:
Ни с кем не сравнивать меня.
Я тку словесные узоры,
Держу вас в сладостном плену,
И цель моя, чтоб ваши взоры
Узнали дивную страну.
Шуми, волна; звени, гитара;
Цвети, венок кровавых роз!
В душе моей - то ад пожара,
То убивающий мороз.
И пусть согласные напевы
Звучат, как гимн красе ея,
Из дев возлюбленнейшей девы,
Не знавшей нити бытия.
О женщина, ночей подруга,
Во век безрадостная ты!
Несу от пламенного юга
Тебе - души моей цветы;
Ты думала, что, пса ударив,
Его влечешь к ногам своим,
Но из давно возникших зарев
Родился псиной мести дым.
Прияв ужаснейшие муки,
В одежде белой, в злом венце,
Сложила ты покорно руки
С печалью кроткой на лице;
Ушла ты в осиянный терем,
За грани сказочных садов,
Дитя, умученное зверем,
Царица грез, невеста снов…
На мраморе придется высечь
Стихи о деве неземной,
Я знал смертей десятки тысяч,
Таких, как эта, ни одной;
И жуть сильней, и боль безмерней
Нечеловеческой тоски,
Когда играет свет вечерний
На диком камне, у реки.
Но некому мечтать о чуде
В безветрии окрестных мест -
Когда-нибудь навряд ли люди
Поставят здесь могильный крест…
Порою встанет небылица
Сильнее прочих небылиц,
И вся природа озарится
До нельзя легким взлетом птиц.
Сверкают волны темной сталью,
Взошла кошмарная заря
Над отуманенной печалью
Единственного октября,
Решился пес: с огнем во взоре
Он несся в длинное село,
Что на громадном косогоре
Упреком небу залегло.
И прелести людского быта
Казались близкими ему,
Ночная тайна позабыта,
Рыдать не надо никому;
Но люди псу не отдавали
Ни рыб, ни мяса, ни костей,
И Пуфиком его не звали,
Пугая плачущих детей,
И говорили: мы не знаем,
Открыть ли запертую дверь,
От жизни, что казалась раем,
Зачем ушел печальный зверь?
Для кратковременного плена
Свою страну покинул он,
Где дева, именем Елена,
Погружена в сладчайший сон…
А я, поэт далекий, странный,
Смогу ли вновь в потоке дней
Мечтать о женщине желанной,
Сказать, что тосковал о ней,
О том, что, потупивши взоры,
Она шептала мне в тиши:
Иди, сплетай свои узоры
На вечном празднике души!
От острой горечи обмана
Мой пес ушел во тьму лесов,
Где сказки, совы и туманы
Как тайны странных голосов;
Где неразгаданным желаньем
Земля родная сожжена,
И вечно светит над сознаньем
Вполне Дженкинская луна.
Я не могу остановиться,
Сплетая дивную игру,
И песнь о звере будет литься,
Пока в тоске я не умру;
Но у берлоги, под осиной,
Следы иные залегли,
И сильный дух, до нельзя псиный,
Восходит в небу от земли.
И вспомнился мне день печальный
Когда, восторженно любя,
Я уходил на берег дальний
Встречать, владычица, тебя.
Любви и радостей не надо,
Твою красу свели на нет;
Осталась мне одна отрада:
Мечтать о снах минувших лет.
Судьба велела, без укора
Свой крест смиренно понесу:
В краю ином увижу скоро
Тебя, возлюбленную псу;
А здесь в лесах синеют воды,
Заказаны твои пути,
Цветет один экстаз природы,
И ни проехать, ни пройти.
Никто не внемлет, не услышит
В тебя влюбленного певца;
Звенящий стих меня колышет
Поет о жизни без конца,
О вышине, о белых птицах,
О берегах далеких стран,
О невозможных небылицах,
Где сумрак, песни и обман.
Где в серебре осенних тканей,
На перекрестке двух дорог,
Мелькают тени очертаний,
Тоскливо плачет дальний рог,
Где по утрам, под легкой дымкой,
Любя, тоскуя и спеша,
В плену томится невидимкой
Моя тревожная душа.
Когда-нибудь на гроб невесте
Я подарю узор луны,
Но фантастические вести
С моей мечтой сопряжены,
На зов печальный не отвечу;
В глуши лесной, на склоне дня,
Я только злые чары встречу,
Игру болотного огня,
В пучине вод кольцо утонет
И сможет тайну унести,
Никто, однако, не проронит
Над ним последнего: прости,
Следов звериных не увидит,
Былых сближений нет следа,
И пес людей возненавидит
И не вернется никогда.
Над сказкой сумрачной и бледной
Сплетая вязь потоки лет
Он знает жизни клич победный,
От мира боль, от света свет,
В отверженном пределе бродит,
Остановиться не дано,
Где было то, что не проходит,
Непостижимое оно,
Где птица филин завывает
На косогоре в тихий час
И тайну ночи озаряет
Огнем неугасимых глаз;
Но свершена неосторожность:
Ты спишь одна в своем лесу.
Тая прекрасную возможность,
Я бремя скорби унесу.
Понятно, пес опять на воле.
Ему пространство нипочем,
Но быть ему я не позволю
Неумолимым палачом,
Печален я; порой заката
По неизвестным мне горам
Иду, таинственное свято,
В окутанный туманом храм.
И что казалось почему-то
Безумным вымыслом вчера;
Сегодня - оторопь и смута,
Разнообразная игра.
И в синий час ночных падений
Лелея душу, как свечу,
Где паутина, всплеск и тени,
Я задыхаюсь и молчу.
Всегда желанное так близко,
Запретное дразнит и жжет;
Нет жалости, лишь совы низко
Над сказкой тянут свой полет.
Настал конец весенним спорам,
Прошли загадки, умер быт,
Любовь глядит немым укором
На тишину могильных плит.
Иду без радостей, без веры,
Исторгнув душу из оков,
Там, где луна огнем химеры
Ласкает контур облаков;
Где взлеты птиц в начале мая,
Экстаз и ласка до поры,
До времени страна родная,
Причудливость моей игры…
АРТУР ХОМИНСКИЙ
Возлюбленная псу
Сильная поэма
1913-1915
В степи глухой, в тиши преступной,
Унылый пес печально жил
И над мечтою недоступной
Он поздним вечером кружил.
Но здесь, в безвременьи свободы,
Рассеется ночей краса -
Да восхвалятся злые годы
Никем не признанного пса!
И, ничего не понимая,
Он изумителен и прост;
Разбита шкурка дорогая,
Засыпан грязью ценный хвост;
Зимы жестокие морозы
Убили грустную красу,
Но не страшны ночей угрозы,
И странен мир больному псу.
Понесся пес в края иные,
В края покорности своей,
Где дремлют птицы золотые,
Где шум листвы и сон корней;
Там волчий вой и ропот бора,
Русалки, мрак и тишина,
И под утесом косогора
Неутоленная волна…
Там женщина, исчадье мрака,
По речке вниз плывет одна
Смотреть, куда ушла собака,
Какая доля ей дана?
Но страшен пес в своем ответе:
Он разорвал и перегрыз
Ее обманчивые сети
И по реке спустился вниз.
Сказать ли мне о том, что было,
Что позабыт отныне пес,
Что кто-то ночью, на могилу,
Костей и мяса не принес,
Что промелькнули злые годы,
Как несказанно жуткий миг,
И вновь безвременье свободы
Слилось в один протяжный крик?
И вновь погас в дневном уюте
Безрадостный, незримый круг,
И ночь сплела венок из жути
Ее задумчивых разлук;
И вновь длинна дорога терний,
Душа грустит, душа одна -
Но свет мелькнет, как свет вечерний,
У нераскрытого окна.
И пес, и женщина не знали,
До чьих высот дойдут они:
Лихие руки начертали
Томительно пустые дни;
Легла тупая боль укора,
И не дано былых утех,
И на высотах косогора
Не прозвучит прощальный смех:
Внизу, в безрадостной долине,
Горючий камень дик и бел -
Печальнейший из псов отныне
Расторгнуть бремя не посмел.
Неугасимою лампадой
Блестит веков тяжелый сон,
Но кто же будет псу наградой,
Когда тоску узнает он?
Кто встанет ясный, долгожданный,
Собаке молвит: потерпи,
Пока настанет миг желанный
Зажечь огонь в твоей степи?
Мы, люди, неизменно верим:
Удастся нам когда-нибудь
Свое общение со зверем
Узлом незыблемым сомкнуть!
И пес с тех пор призыву внемлет -
Ему упреки не страшны -
Он, сильный, мира не приемлет
И ждет торжественной весны.
О прелести иной свободы
Поют земные голоса,
Да восхвалятся злые годы
Полузадушенного пса!
Пожалуй, он узнает что-то,
Вникая в смысл игры ветвей,
Вперяя взор в туман болота
Над бедной родиной своей;
Но повстречалась с псом нежданно
Жена, сильнейшая из жен,
И кончилось свиданье странно,
И этим мир был удивлен.
Уйди! она сказала глухо:
И повинуйся только мне,
И вмиг дала ногою в ухо,
Махнула камнем по спине…
Не сдался пес: его свирепость
Решила женщины судьбу,
Звериная вернулась крепость,
Он смело кинулся в борьбу;
Вцепился он, что было мочи,
И вбок отчаянно рванул
И женщину, исчадье ночи,
Клыками насмерть полоснул,
И над ее холодным трупом
Печальный пес протяжно взвыл
И, быстро скрывшись за уступом,
Помчался в лес таким, как был.
И с той поры годы проходят,
Сияет лунный лик вдали,
И пес в тоске мятежной бродит
И ждет чего-то от земли.
Но там, где зло вполне уснуло,
Где тихо, сонно и светло,
Собачьим духом шибануло,
То значит, псиной понесло…
Что зверь, конечно, зол, мы знаем:
Он не пленялся красотой,
Ему могила мнится раем,
А жизнь - неконченой мечтой.
Больная мысль, живое слово,
Желаний всплеск, игра души,
Конечно, нам уже не новы:
Мы знали многое в тиши!
О как туманны сказки эти!
Они, быть может, не про нас:
О том, чего и нет на свете,
Они поют в вечерний час.
Мелькнут века, погаснут своды.
Рассеется ночей краса,
Но восхвалятся злые годы
Ее возлюбленного - пса!
Читатели, друзья поэта,
Моих стихов не обессудьте,
О сказках пламенного лета
Средь жизни длинной не забудьте.
Я молод, кажется мне снова,
В известный час, на склоне дня,
Что вы, любители былого,
Добром помянете меня.
И, в лучший мир давно не веря,
Я в одиночестве глухом
Здесь воспою судьбину зверя
Моим эпическим стихом.
Встречаю отклики молвы я,
Как тени девственной красы…
И эти свечи восковые!
И ночи черные, как псы!
О сон любви, о жизни радость!
Непогасающие дни
Манят заоблачную сладость,
Живым огнем горят они…
Есть что-то нежное - в сиянии,
В прозрачности осенних дней,
Как неизвестное - в молчаньи
У вечно запертых дверей.
Пустое поле сентябрится,
Кончается годичный круг,
И вся блуждающая птица
Давным-давно пошла на юг.
Но, где раскинулись в закате
Песок, уступ и чистый плес,
С мечтой о пламенном возврате
Остановился черный пес.
Кругом растут: береза, ива,
Осина, ясень, дуб и клен.
Окончить жизнь свою красиво
Вполне возможно: пес силен.
- И что же зверь, косматый дьявол,
Свидетель юности немой?
В глухую полночь он ли плавал
Под полудевственной луной?
Конечно, зверь отдался весь ей
В тоске найти всему ответ,
То свойственно природе песьей,
Об этом факте спора нет!
Полусознательно, но гордо
Несет он боль своей тоски,
Глядит в простор собачья морда,
Оскалены ее клыки…
А если б звался он собакой,
Лежал бы вечно на дворе,
Иль наслаждался б гнусной дракой
В послеобеденной игре;
Но знает он, какие муки
Кусать полусухую кость,
Где злой мальчишка льет от скуки
Свою плюгавенькую злость.
И псу не жить в плену тоскливом,
И счастья нет ни там, ни тут:
Он выбрал место над заливом,
Где только уточки живут.
Его берлога под осиной,
Под прошлогоднею травой,
По-прежнему воняет псиной,
И вдаль несется дикий вой.
Играют волны, за изгибом
Колеблется сухой бурьян,
И волосы от страха дыбом
У проезжающих крестьян.
Один из них сказал на месте,
Что зверь грыз девочку в овсе,
Но, может быть, пустые вести
Передают о черном псе.
А женщина? та псом убита,
Лежала восемь дней на мху,
Где лошадиные копыта
Стучат испуганно вверху.
Когда злой пес в нее вцепился
И мяса вырывал кусок,
Ее рассудок помутился,
Она упала на песок
И не ответила улыбкой,
И опустила очи вниз;
Над жизнью тихой, жизнью зыбкой
Лихие тени поднялись,
Ночные дьяволы и черти,
Кикиморы, лесной вампир,
Играя, дожидались смерти,
Устроили над трупом пир.
И в свистопляске, танце диком,
Пошел писать кромешный ад
С раскатом, гиканьем и криком,
И вверх, и вниз, вперед, назад…
На этом месте, где когда-то
Клубились запах, смрад и вонь,
Теперь печально, без заката,
Горит блуждающий огонь,
Он поздних путников прельщает,
Бежит, скользит туда-сюда,
И темный отдых обещает
Весь век до страшного суда,
Цветочек бледный, с кровью алой
Там в одиночестве растет
В мечтах о деве запоздалой,
Что прекратила свой полет.
Вот видите: я собираю
Роскошный жемчуг грез моих
И сказки я перелагаю
В пенящийся и легкий стих;
Во всем красоты обнаружив,
Пишу пространные листы
И наслаждаюсь тенью кружев
Моей возлюбленной - мечты.
Друзья, когда я перед вами
Читаю, рифмами звеня,
Прошу вас лучшими словами:
Ни с кем не сравнивать меня.
Я тку словесные узоры,
Держу вас в сладостном плену,
И цель моя, чтоб ваши взоры
Узнали дивную страну.
Шуми, волна; звени, гитара;
Цвети, венок кровавых роз!
В душе моей - то ад пожара,
То убивающий мороз.
И пусть согласные напевы
Звучат, как гимн красе ея,
Из дев возлюбленнейшей девы,
Не знавшей нити бытия.
О женщина, ночей подруга,
Во век безрадостная ты!
Несу от пламенного юга
Тебе - души моей цветы;
Ты думала, что, пса ударив,
Его влечешь к ногам своим,
Но из давно возникших зарев
Родился псиной мести дым.
Прияв ужаснейшие муки,
В одежде белой, в злом венце,
Сложила ты покорно руки
С печалью кроткой на лице;
Ушла ты в осиянный терем,
За грани сказочных садов,
Дитя, умученное зверем,
Царица грез, невеста снов…
На мраморе придется высечь
Стихи о деве неземной,
Я знал смертей десятки тысяч,
Таких, как эта, ни одной;
И жуть сильней, и боль безмерней
Нечеловеческой тоски,
Когда играет свет вечерний
На диком камне, у реки.
Но некому мечтать о чуде
В безветрии окрестных мест -
Когда-нибудь навряд ли люди
Поставят здесь могильный крест…
Порою встанет небылица
Сильнее прочих небылиц,
И вся природа озарится
До нельзя легким взлетом птиц.
Сверкают волны темной сталью,
Взошла кошмарная заря
Над отуманенной печалью
Единственного октября,
Решился пес: с огнем во взоре
Он несся в длинное село,
Что на громадном косогоре
Упреком небу залегло.
И прелести людского быта
Казались близкими ему,
Ночная тайна позабыта,
Рыдать не надо никому;
Но люди псу не отдавали
Ни рыб, ни мяса, ни костей,
И Пуфиком его не звали,
Пугая плачущих детей,
И говорили: мы не знаем,
Открыть ли запертую дверь,
От жизни, что казалась раем,
Зачем ушел печальный зверь?
Для кратковременного плена
Свою страну покинул он,
Где дева, именем Елена,
Погружена в сладчайший сон…
А я, поэт далекий, странный,
Смогу ли вновь в потоке дней
Мечтать о женщине желанной,
Сказать, что тосковал о ней,
О том, что, потупивши взоры,
Она шептала мне в тиши:
Иди, сплетай свои узоры
На вечном празднике души!
От острой горечи обмана
Мой пес ушел во тьму лесов,
Где сказки, совы и туманы
Как тайны странных голосов;
Где неразгаданным желаньем
Земля родная сожжена,
И вечно светит над сознаньем
Вполне Дженкинская луна.
Я не могу остановиться,
Сплетая дивную игру,
И песнь о звере будет литься,
Пока в тоске я не умру;
Но у берлоги, под осиной,
Следы иные залегли,
И сильный дух, до нельзя псиный,
Восходит в небу от земли.
И вспомнился мне день печальный
Когда, восторженно любя,
Я уходил на берег дальний
Встречать, владычица, тебя.
Любви и радостей не надо,
Твою красу свели на нет;
Осталась мне одна отрада:
Мечтать о снах минувших лет.
Судьба велела, без укора
Свой крест смиренно понесу:
В краю ином увижу скоро
Тебя, возлюбленную псу;
А здесь в лесах синеют воды,
Заказаны твои пути,
Цветет один экстаз природы,
И ни проехать, ни пройти.
Никто не внемлет, не услышит
В тебя влюбленного певца;
Звенящий стих меня колышет
Поет о жизни без конца,
О вышине, о белых птицах,
О берегах далеких стран,
О невозможных небылицах,
Где сумрак, песни и обман.
Где в серебре осенних тканей,
На перекрестке двух дорог,
Мелькают тени очертаний,
Тоскливо плачет дальний рог,
Где по утрам, под легкой дымкой,
Любя, тоскуя и спеша,
В плену томится невидимкой
Моя тревожная душа.
Когда-нибудь на гроб невесте
Я подарю узор луны,
Но фантастические вести
С моей мечтой сопряжены,
На зов печальный не отвечу;
В глуши лесной, на склоне дня,
Я только злые чары встречу,
Игру болотного огня,
В пучине вод кольцо утонет
И сможет тайну унести,
Никто, однако, не проронит
Над ним последнего: прости,
Следов звериных не увидит,
Былых сближений нет следа,
И пес людей возненавидит
И не вернется никогда.
Над сказкой сумрачной и бледной
Сплетая вязь потоки лет
Он знает жизни клич победный,
От мира боль, от света свет,
В отверженном пределе бродит,
Остановиться не дано,
Где было то, что не проходит,
Непостижимое оно,
Где птица филин завывает
На косогоре в тихий час
И тайну ночи озаряет
Огнем неугасимых глаз;
Но свершена неосторожность:
Ты спишь одна в своем лесу.
Тая прекрасную возможность,
Я бремя скорби унесу.
Понятно, пес опять на воле.
Ему пространство нипочем,
Но быть ему я не позволю
Неумолимым палачом,
Печален я; порой заката
По неизвестным мне горам
Иду, таинственное свято,
В окутанный туманом храм.
И что казалось почему-то
Безумным вымыслом вчера;
Сегодня - оторопь и смута,
Разнообразная игра.
И в синий час ночных падений
Лелея душу, как свечу,
Где паутина, всплеск и тени,
Я задыхаюсь и молчу.
Всегда желанное так близко,
Запретное дразнит и жжет;
Нет жалости, лишь совы низко
Над сказкой тянут свой полет.
Настал конец весенним спорам,
Прошли загадки, умер быт,
Любовь глядит немым укором
На тишину могильных плит.
Иду без радостей, без веры,
Исторгнув душу из оков,
Там, где луна огнем химеры
Ласкает контур облаков;
Где взлеты птиц в начале мая,
Экстаз и ласка до поры,
До времени страна родная,
Причудливость моей игры…