Почему государство - это бандит. Лекция Александра АУЗАНА (апр 2015) (начало)
"Государство заботится об общем благе"
Александр АУЗАН - декан экономического факультета Московского государственного университета. Являлся членом Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России и Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. В настоящее время входит в состав Экономического совета при Президенте РФ. Автор более сотни научных работ, в том числе четырех монографий. Регулярно публикует статьи и дает интервью СМИ, читает лекции о модернизации экономики, социокультурных ценностях и динамики социального контракта.
Имеет многолетний практический опыт в консультировании национальных и региональных правительств. Так с 2011 по 2012 гг. руководил Экспертной группой «Оптимизация присутствия государства: сокращение регулирующих функций, обеспечение прозрачности и обратной связи с гражданами и бизнесом» по обновлению «Стратегии-2020». С 2011 года вошел в состав Консультативного совета по оценке регулирующего воздействия при Министерстве экономического развития РФ.
Почему люди ходят на выборы, когда их вклад в результат равен одной тридцатимиллионной? Кто на самом деле строит маяки, тушит пожары и печатает деньги - делает всё то, что мы ассоциируем с государством? Возможна ли жизнь без государства вообще и что из этого получается? При соблюдении каких условий анархия становится пригодна для жизни? Почему государство - это стационарный бандит, как правильно его организовать с помощью налоговой системы и чем чреваты революции.
В четвертой лекции «Экономического факультета» Александр АУЗАН - о роли государства в жизни общества и о наших привычных заблуждениях на сей счет.
Вадим Новиков, куратор курса «Экономический факультет»: Однажды к римскому императору обратились два певца с просьбой рассудить, кто из них лучше поет. Выслушав пение первого, император присудил победу второму.
Если вы видите, что здесь не так, какую ошибку мог допустить римский император, я очень советую вам стать экономистом, потому что в нашей профессии за обнаружение этой ошибки дают Нобелевскую премию. Люди, которые показали, что, если мы не очень довольны результатами работы рыночного механизма, то это совершенно не обязательно повод обращаться к государству, получали Нобелевские премии. Один из нобелевских лауреатов Джеймс Бьюкенен в длинных трактатах написал довольно простую вещь. Он говорит, что если Джон-эгоист поступает на работу в администрацию президента США, или в Госдеп, или в другое ведомство, то он от этого сам по себе не превращается в Джона-альтруиста, в Джона, думающего только об обществе. Да нет, это тот же самый Джон, которого мы видели сначала в университете, а потом видели в частном секторе. Это одна из множества ошибок, которые делали простые люди, а до этих нобелевских открытий и экономисты в отношении государства - автоматически полагались на его хорошее пение.
Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что сегодня особый день - день рождения Егора Гайдара. Мы 70 лет слушали, как поет государство, и наконец появился человек, который сказал: давайте откроем окно - надо послушать, как поет второй певец. И как бы мы ни были недовольны тем, как работает рынок, мне кажется, что при всем этом важно сохранить эту идею: нужно заслушивать обоих певцов.
На сегодняшней же лекции декан экономического факультета МГУ Александр Аузан расскажет нам, почему государство далеко не всегда поет так хорошо, как хочется, расскажет нам, почему так происходит и как можно заставить государство петь лучше. Слово Вам.
Александр Аузан: Добрый день, уважаемые друзья. Знаете, человека, который рассказывает вам о себе, называют занудой, человека, который рассказывает вам о других, называют сплетником, а приятным собеседником называют человека, который рассказывает вам о вас. Я полагаю, что вы здесь собрались для того, чтобы послушать о себе, потому что русское слово «государство» обладает одной примечательной особенностью - это в социологических опросах видно. Когда людей спрашивают, что может правительство, они говорят: правительство ничего не может. А бюрократия? Бюрократия ничего не умеет. А местная власть, парламент и так далее? Нет, ничего. А государство что может? Государство может все. А что оно должно делать? Оно должно заниматься всем. Потому что государство - это кто? Это и подданные, и правители, это и граждане, и организации. Я думаю, что это такой трагический вопрос русского человека про государство. И думаю, что мы будем говорить не только про экономику, потому что это вопрос гораздо более широкий и важный, чем вопрос экономический.
Кто строит маяки?
Есть прекрасная фраза нобелевского лауреата Дугласа Норта: «Что касается роли государства в экономике, то суд удалился на совещание и пока не вернулся». Нам же нужно ответить на другой вопрос. Фраза, которая введена в название лекции, это заблуждение, которым болели многие великие экономисты - в том числе великие экономисты - в течение 200 лет: представление о том, что государство - это такая естественная монополия по производству общественного блага. Потому что кто же иначе может печатать деньги, строить маяки, организовывать работу полиции, если не государство? Это же невыгодная деятельность-то. Значит, это должно производиться какими-то людьми, которые думают обо всех и которые исходя из интереса общественного блага делают, что могут. При этом совсем не были наивными те люди, которые так полагали, и в этом ряду я могу назвать величайших экономистов. Пример про то, что если бы не было правительства, то кто бы строил маяки, последовательно приводили Давид Рикардо, Джон Стюарт Милль, Джон Мейнард Кейнс. Вот мы проходим два века, трех великих людей, и они все приводили один и тот же пример. По-моему, Альфред Маршалл тоже этим грешил. Потому что действительно, ну кто будет строить маяки - ведь надо же, чтобы это была деятельность для общественного блага.
И тут нашелся зануда в другом смысле этого слова. Я имею в виду человек, который тоже получил Нобелевскую премию по экономике, это Рональд Коуз. Он решил проверить, кто строит маяки. Он пошел в архив Британского адмиралтейства и стал выяснять. И пришел к парадоксальному выводу: маяки строили гильдии капитанов судов, ассоциации судовладельцев, местные сообщества, но не государство. Да, они передавались в управление адмиралтейству, но государство этого не делало. Он написал статью «Маяк в экономической теории», поставил точку - и начались исследования, стали выяснять: а с деньгами как?
Денежная эмиссия, все денежные системы, созданные правительством, погибли; то, чем мы пользуемся, - это системы банковских расписок, это системы банкнот, которые превратились в государственную систему. Но полиция, но полиция? Нет, бывает агентство Пинкертона. А пожарная охрана? Бывает добровольная пожарная охрана, бывает страховая. И в голове все зашаталось, потому что - хорошо, если не государство производит общественное благо, то, во-первых, почему кто-то еще может это делать, делать то, что не приносит прибыли, не окупает издержек, а во-вторых, государство - это что такое? Оно же есть и играет немаленькую роль.
Поэтому я сейчас попробую ответить на вопрос, который обозначен в экономической теории как проблема безбилетника. В русской литературе иногда это называют проблемой халявщика. Собственно, это и есть та проблема, которая не позволяет нам понять, почему кто-то, кроме государства, может заниматься чем-то общественно полезным.
Проблема безбилетника (проблема халявщика)
Давайте возьмем реальный пример, чтобы было ясно, что такое проблема безбилетника. Вот вы живете в многоквартирном доме, и тут происходит скачок напряжения, и у всех горит оборудование: видеомагнитофоны, холодильники и т. д. Вы и несколько соседей ищете общество потребителей, адвоката, с кем судиться, кому предъявлять претензии. Вопрос решается, после этого все получают компенсацию. Все знают, как вы решили этот вопрос. Хорошо, ладно, вам приятно. Потом вы обнаруживаете, глядя в окно, что кто-то собирается рубить деревья во дворе. Вы и несколько человек из вашего дома, скорее всего, тех же самых, ищете экологическую организацию, экологическую полицию и т. д. и добиваетесь того, что деревья сохраняются - деревья, которые шелестят всем. И тут начинается уплотненная застройка, вы и несколько человек из вашего дома говорите: доколе, хватит уже. Продукт достается всем, благо для всех, а издержки почему-то ложатся на нас.
Вот это и есть проблема безбилетника, проблема халявщика, потому что оказывается, что никто вроде бы не заинтересован создавать какие-то блага - например, маяки, потому что маяки светят всем, а издержки кто-то несет.
Давайте попробуем решить эту задачу. Она решена в теории коллективных действий, которую создал блестящий экономист Мансур Олсон, к сожалению, он умер, будучи номинированным на Нобелевскую премию, потому что за одну постановку проблемы, а не только за ее решение, он заслуживал Нобелевской премии. Так вот, попробуем ее решить - опять, говоря не только о теории, но и о нашей реальной жизни. Для этого надо понять, что в жизни много разнообразия. Группы могут быть маленькими, могут быть большими, могут быть очень широкими, они могут быть однородными, могут быть разнородными, общественное благо тоже, между прочим, может быть разным: вот свет маяков светит всем, а домофон стоит на двери вашего дома. Домофон тоже представляет собой благо, но не для жителей соседнего подъезда, которые не могут к вам попасть, а для жителей вашего подъезда. Это клубное благо. То есть общественные блага могут быть разные, группы могут быть разные.
Теперь давайте решим самую простую задачу: может ли малая однородная группа решить проблему производства вот такого маленького общественного блага - установки домофона в своем подъезде. Предположим, в доме в подъезде живут милые интеллигентные московские старушки. Они решат эту проблему - у них одинаковые представления о том, что хорошо бы на лестнице стояли цветочки, хорошо бы никто в подъезде ничего плохого не делал, у них примерно одинаковые представления о ценности денег - денег у них немного, ну, на домофон они скинутся. А вот если там живет еще парочка «новых русских», которые купили по этажу, они решат эту проблему? Да, потому что после 40 минут крика, как надо собирать деньги с богатых, с бедных, по возрасту, от пенсии, от прибыли, один другому скажет: слушай, Петь, мы с тобой тут уже больше денег потеряли, чем стоит этот проклятый домофон, давай. По 50% сложились, поставили домофон и пошли заниматься делами. Это на экономическом языке называется: частные выгоды этих людей выше, чем общественные издержки, они их покрывают, это вполне разумно, с их точки зрения.
Значит, оказывается, что маленькое общественное благо, клубное, вполне можно производить без государства. А можно широкой группе произвести благо более широкого масштаба - например, законопроект? Провести, пролоббировать, принять какие-то решения или создать такую систему? Это уже более сложная задачка, но она тоже имеет решение. Лет 50 тому назад в США было очень много фермеров, сейчас существенно меньше. И понятно, что они старались свои интересы представить. Но фермерская ассоциация никак не могла собрать людей, потому что какой смысл платить взносы в фермерскую ассоциацию, если фермеров много - кто-нибудь займется проблемами фермеров. Что придумала фермерская ассоциация? Вообще говоря, помните, у Ильфа и Петрова в «Золотом теленке» - пиво только членам профсоюза. Вот они придумали то, что в теории называется селективный положительный стимул. То есть фермер хочет идти в отпуск, а корова - нет. Значит, корову нужно кому-то доверить. Кому доверить? Другому фермеру. Какому фермеру? Члену этой ассоциации. Они стали совмещать клубное благо, домофон, условно говоря, с тем, что люди скидываются на решение общих проблем фермеров.
Я могу привести положительный пример из нашей российской практики. Есть замечательное общество «Мемориал», которое вообще-то историко-просветительское в том смысле, что оно занимается очень интересными и важными исследованиями, потрясающе важными и сложными. Но оно живет как организация защиты репрессированных и членов их семей. Тот же самый принцип - положительный селективный стимул создан. И в результате в этом обществе много людей, при том, что сама его деятельность связана вроде бы очень с такими трансцендентальными вопросами.
Есть и другой способ, как производить общественное благо, не имея положительного стимула. Стимул может быть негативный. Скажем, профсоюзы и мафия связаны не только в фильме «Крестный отец», это довольно обычная практика. Оставим в стороне американскую литературу, поговорим об организациях афганских ветеранов. В прессе периодически вспыхивают споры: это что? Это организации, которые применяют насилие, кого-то взрывают на каких-то кладбищах, или это организации социальной помощи? И то, и другое - точно как с профсоюзами и мафией. Благодаря тому, что существует элемент насилия, удается добиваться определенных целей. Это было выяснено в США прямым расследованием правительства: так называемый закон Тафта - Хартли о контроле над профсоюзами, над свободой профсоюзов был принят, и говорили с членами профсоюзов: вот действительно мафия вмешивается? Вмешивается, говорят, но мы не против, потому что благодаря этому мы можем проводить крупные забастовки, заключать выгодные коллективные договоры и так далее. Эта жизнь устроена довольно сложно, но заметьте: здесь уже есть насилие, но еще нет государства.
Теперь возьмем самый сложный случай: если нужно произвести что-то, что нужно всем и чем будут пользоваться все. Ну, например, выбрать власть, которая будет принимать правила. Есть парадокс, который в экономической теории называется парадокс участия в голосовании. Вообще непонятно, почему люди ходят на выборы. В Италии, например, 30 млн избирателей, - вот какой смысл человеку идти на выборы, если его голос - одна тридцатимиллионная? Пошел он, не пошел он - никакого влияния. Люди почему-то ходят на выборы. Правда, не всегда. Знаете, какой есть вариант ответа на этот вопрос? На спортивные матчи люди тоже ходят, ломятся, деньги платят, чтобы пойти. А как они влияют на исход спортивного матча? Только криками, кричалками. А тут - тут можно кнопку нажать, бюллетень опустить, гораздо более высокая степень участия. Но если матч договорной, то люди вряд ли будут ломиться на стадион. Я понятно сказал? Поэтому можно создавать блага очень высокого уровня и масштаба, когда действует разнородная широкая группа - нация, но если, например, включается такая вещь, как интерес, как азарт, как желание внести свой вклад в общий результат.
Жизнь без государства
Это все теория. Давайте посмотрим на то, как реально выглядит жизнь без государства. Вокруг нас очень много примеров жизни без государства, мы просто этого не замечаем. Своим студентам я все время говорю: заметьте, мы с вами взаимодействуем не один год, а здесь нет за той дверью казачьего разъезда, а вот за этой дверью - полицейского наряда. Нет, и если вы вдруг начнете меня закидывать помидорами, то, вообще говоря, у меня нет средств противодействия, я не понимаю, почему вы этого не делаете. Но вы этого не делаете, и это нормально. Очень много процессов, где мы государство даже не ожидаем - его нет, оно не присутствует.
Есть крупные исторические случаи, когда жизнь идет без государства. Например, криптоанархия - интернет. Или известная история с Калифорнией. В 1846 году Калифорния была отвоевана у Мексиканского союза Североамериканскими Соединенными штатами, и в этот же момент было открыто золото под Сакраменто. Пришли американские войска с американским губернатором. Через неделю губернатор обнаружил, что войска у него нет - все ушли мыть золото. Он еще неделю управляет один и уходит мыть золото. Пару раз присылали из Вашингтона войска и губернатора, потом перестали, потому что так можно за счет федерального правительства переправить на золотые прииски массу народа. И 18 лет - 18 лет! - крупнейший штат США жил без государства. Тем не менее, там регистрировалась собственность, жили семьи, осуществлялось сообщение. Оказывается, можно жить без государства довольно большим массам населения. Потом они просто позвали, пригласили государство, сказали: теперь можно, теперь приезжайте.
Почему? Есть модели, которые показывают смысл анархии. Модель Хиршлейфера, или модель анархии, показывает, что люди могут жить в условиях безгосударственного общества, или анархии, если соблюдаются три простых условия. Первое: параметр решительности должен быть меньше единицы - то есть вы должны скорее стремиться защитить свое, чем отнять чужое, не быть агрессивным. Второе: состав участвующих должен быть более или менее постоянным, чтобы они понимали, что это не однократное взаимодействие. И третье: всем должен быть обеспечен минимальный уровень благосостояния для того, чтобы люди не умирали - от этого они становятся агрессивными. Если хотя бы одно из трех условий нарушается, анархия перестает быть приемлемым способом жизни, и причем обратно вернуться уже нельзя - это так называемый эффект храповика: в одну сторону ушли от анархии - все, вы уже вошли в ситуацию, когда есть государство. Это вообще довольно важно.
Я тут называл много иностранных имен, а теперь хочу сказать о русских именах. Это же парадокс, что слово анархия в нашем словоупотреблении звучит как отрицательное и негативное. Если вы будете разговаривать, например, во французских университетах, то вам скажут с уважением, что основоположниками теории анархии являются прежде всего русские мыслители. Вам назовут Бакунина, вам назовут Кропоткина, и, хочу сказать, книга Бакунина «Анархия и государственность» предсказала тяжелые события ХХ века. В споре Бакунина и Маркса Бакунин доказал очень важные вещи, Кропоткин показал потрясающие, существенные моменты самоорганизации, когда можно жить без государства. Мне, честно говоря, обидно, что мир это признает, мы - не признаем то, что наша собственная отечественная мысль родила понимание, что без государства можно жить. Просто, видимо, наша государственная история такова, что эту мысль готовы принимать во Франции, Италии или Соединенных Штатах, потому что Бьюкенен, упомянутый Вадимом Новиковым, принимая Нобелевскую премию, назвал себя философствующим анархистом, автор теории общественного выбора. Это нормально, его там полиция не убирала со сцены при нобелевской лекции, ничего такого не было, это нормально. Потому что - да, можно жить без государства, при определенных условиях можно жить без государства. Я бы сказал, что в этом смысле государство выражает степень нашей общественной импотенции. Вот если мы не в состоянии самоорганизовываться и агрессивны, недоговороспособны и т. д., тогда государство нужно.
Государство и насилие
В итоге получается, что же такое государство, если это не монополия по производству общественного блага, не искренняя забота о наших проблемах? Вообще Ленин, который сказал, что государство - это аппарат насилия, был очень точен. То же самое более развернуто сказал Макс Вебер, он сказал раньше. Он сказал, что государство - это организация со сравнительными преимуществами применения насилия. Оказывается, что государство отличается не тем, что оно одно в этом мире может действовать для блага, - нет, государство отличается тем, что это самый лучший в мире насильник. Это его конкурентное преимущество - осуществление насилия.
И теперь, сказав, чего государство не может, давайте посмотрим, хорошо ли то, что государство может быть насильником. Меня потрясла статистика, которая появилась в начале XXI века по результатам исследований века ХХ - о количестве насильственных смертей в разных районах мира за ХХ век. Понятно, что в мире были районы, например, в Центральной Африке, где государственности практически не было. Вообще в мире есть такие, всегда есть такие зоны, где государственности практически нет. Напомню, речь идет о ХХ веке, где было две мировых войны и еще тоталитарные режимы. Так вот, на территории, где государство действует, погибло примерно 1,5% мужского населения, гибель - это 1,5% мужского населения. А на территории, где государства не было - в основном племенные союзы, - погибло от 20% до 34% мужского населения. Вот что такое государство. Государство - насильник, который контролирует применение насилия, насилие, которое по идее должно применяться против другого насилия. В этом его ценность, такая у него не вполне благозвучная роль.
Продолжение:
http://loxovo.livejournal.com/6980788.html
Александр АУЗАН - декан экономического факультета Московского государственного университета. Являлся членом Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России и Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. В настоящее время входит в состав Экономического совета при Президенте РФ. Автор более сотни научных работ, в том числе четырех монографий. Регулярно публикует статьи и дает интервью СМИ, читает лекции о модернизации экономики, социокультурных ценностях и динамики социального контракта.
Имеет многолетний практический опыт в консультировании национальных и региональных правительств. Так с 2011 по 2012 гг. руководил Экспертной группой «Оптимизация присутствия государства: сокращение регулирующих функций, обеспечение прозрачности и обратной связи с гражданами и бизнесом» по обновлению «Стратегии-2020». С 2011 года вошел в состав Консультативного совета по оценке регулирующего воздействия при Министерстве экономического развития РФ.
Почему люди ходят на выборы, когда их вклад в результат равен одной тридцатимиллионной? Кто на самом деле строит маяки, тушит пожары и печатает деньги - делает всё то, что мы ассоциируем с государством? Возможна ли жизнь без государства вообще и что из этого получается? При соблюдении каких условий анархия становится пригодна для жизни? Почему государство - это стационарный бандит, как правильно его организовать с помощью налоговой системы и чем чреваты революции.
В четвертой лекции «Экономического факультета» Александр АУЗАН - о роли государства в жизни общества и о наших привычных заблуждениях на сей счет.
Вадим Новиков, куратор курса «Экономический факультет»: Однажды к римскому императору обратились два певца с просьбой рассудить, кто из них лучше поет. Выслушав пение первого, император присудил победу второму.
Если вы видите, что здесь не так, какую ошибку мог допустить римский император, я очень советую вам стать экономистом, потому что в нашей профессии за обнаружение этой ошибки дают Нобелевскую премию. Люди, которые показали, что, если мы не очень довольны результатами работы рыночного механизма, то это совершенно не обязательно повод обращаться к государству, получали Нобелевские премии. Один из нобелевских лауреатов Джеймс Бьюкенен в длинных трактатах написал довольно простую вещь. Он говорит, что если Джон-эгоист поступает на работу в администрацию президента США, или в Госдеп, или в другое ведомство, то он от этого сам по себе не превращается в Джона-альтруиста, в Джона, думающего только об обществе. Да нет, это тот же самый Джон, которого мы видели сначала в университете, а потом видели в частном секторе. Это одна из множества ошибок, которые делали простые люди, а до этих нобелевских открытий и экономисты в отношении государства - автоматически полагались на его хорошее пение.
Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что сегодня особый день - день рождения Егора Гайдара. Мы 70 лет слушали, как поет государство, и наконец появился человек, который сказал: давайте откроем окно - надо послушать, как поет второй певец. И как бы мы ни были недовольны тем, как работает рынок, мне кажется, что при всем этом важно сохранить эту идею: нужно заслушивать обоих певцов.
На сегодняшней же лекции декан экономического факультета МГУ Александр Аузан расскажет нам, почему государство далеко не всегда поет так хорошо, как хочется, расскажет нам, почему так происходит и как можно заставить государство петь лучше. Слово Вам.
Александр Аузан: Добрый день, уважаемые друзья. Знаете, человека, который рассказывает вам о себе, называют занудой, человека, который рассказывает вам о других, называют сплетником, а приятным собеседником называют человека, который рассказывает вам о вас. Я полагаю, что вы здесь собрались для того, чтобы послушать о себе, потому что русское слово «государство» обладает одной примечательной особенностью - это в социологических опросах видно. Когда людей спрашивают, что может правительство, они говорят: правительство ничего не может. А бюрократия? Бюрократия ничего не умеет. А местная власть, парламент и так далее? Нет, ничего. А государство что может? Государство может все. А что оно должно делать? Оно должно заниматься всем. Потому что государство - это кто? Это и подданные, и правители, это и граждане, и организации. Я думаю, что это такой трагический вопрос русского человека про государство. И думаю, что мы будем говорить не только про экономику, потому что это вопрос гораздо более широкий и важный, чем вопрос экономический.
Кто строит маяки?
Есть прекрасная фраза нобелевского лауреата Дугласа Норта: «Что касается роли государства в экономике, то суд удалился на совещание и пока не вернулся». Нам же нужно ответить на другой вопрос. Фраза, которая введена в название лекции, это заблуждение, которым болели многие великие экономисты - в том числе великие экономисты - в течение 200 лет: представление о том, что государство - это такая естественная монополия по производству общественного блага. Потому что кто же иначе может печатать деньги, строить маяки, организовывать работу полиции, если не государство? Это же невыгодная деятельность-то. Значит, это должно производиться какими-то людьми, которые думают обо всех и которые исходя из интереса общественного блага делают, что могут. При этом совсем не были наивными те люди, которые так полагали, и в этом ряду я могу назвать величайших экономистов. Пример про то, что если бы не было правительства, то кто бы строил маяки, последовательно приводили Давид Рикардо, Джон Стюарт Милль, Джон Мейнард Кейнс. Вот мы проходим два века, трех великих людей, и они все приводили один и тот же пример. По-моему, Альфред Маршалл тоже этим грешил. Потому что действительно, ну кто будет строить маяки - ведь надо же, чтобы это была деятельность для общественного блага.
И тут нашелся зануда в другом смысле этого слова. Я имею в виду человек, который тоже получил Нобелевскую премию по экономике, это Рональд Коуз. Он решил проверить, кто строит маяки. Он пошел в архив Британского адмиралтейства и стал выяснять. И пришел к парадоксальному выводу: маяки строили гильдии капитанов судов, ассоциации судовладельцев, местные сообщества, но не государство. Да, они передавались в управление адмиралтейству, но государство этого не делало. Он написал статью «Маяк в экономической теории», поставил точку - и начались исследования, стали выяснять: а с деньгами как?
Денежная эмиссия, все денежные системы, созданные правительством, погибли; то, чем мы пользуемся, - это системы банковских расписок, это системы банкнот, которые превратились в государственную систему. Но полиция, но полиция? Нет, бывает агентство Пинкертона. А пожарная охрана? Бывает добровольная пожарная охрана, бывает страховая. И в голове все зашаталось, потому что - хорошо, если не государство производит общественное благо, то, во-первых, почему кто-то еще может это делать, делать то, что не приносит прибыли, не окупает издержек, а во-вторых, государство - это что такое? Оно же есть и играет немаленькую роль.
Поэтому я сейчас попробую ответить на вопрос, который обозначен в экономической теории как проблема безбилетника. В русской литературе иногда это называют проблемой халявщика. Собственно, это и есть та проблема, которая не позволяет нам понять, почему кто-то, кроме государства, может заниматься чем-то общественно полезным.
Проблема безбилетника (проблема халявщика)
Давайте возьмем реальный пример, чтобы было ясно, что такое проблема безбилетника. Вот вы живете в многоквартирном доме, и тут происходит скачок напряжения, и у всех горит оборудование: видеомагнитофоны, холодильники и т. д. Вы и несколько соседей ищете общество потребителей, адвоката, с кем судиться, кому предъявлять претензии. Вопрос решается, после этого все получают компенсацию. Все знают, как вы решили этот вопрос. Хорошо, ладно, вам приятно. Потом вы обнаруживаете, глядя в окно, что кто-то собирается рубить деревья во дворе. Вы и несколько человек из вашего дома, скорее всего, тех же самых, ищете экологическую организацию, экологическую полицию и т. д. и добиваетесь того, что деревья сохраняются - деревья, которые шелестят всем. И тут начинается уплотненная застройка, вы и несколько человек из вашего дома говорите: доколе, хватит уже. Продукт достается всем, благо для всех, а издержки почему-то ложатся на нас.
Вот это и есть проблема безбилетника, проблема халявщика, потому что оказывается, что никто вроде бы не заинтересован создавать какие-то блага - например, маяки, потому что маяки светят всем, а издержки кто-то несет.
Давайте попробуем решить эту задачу. Она решена в теории коллективных действий, которую создал блестящий экономист Мансур Олсон, к сожалению, он умер, будучи номинированным на Нобелевскую премию, потому что за одну постановку проблемы, а не только за ее решение, он заслуживал Нобелевской премии. Так вот, попробуем ее решить - опять, говоря не только о теории, но и о нашей реальной жизни. Для этого надо понять, что в жизни много разнообразия. Группы могут быть маленькими, могут быть большими, могут быть очень широкими, они могут быть однородными, могут быть разнородными, общественное благо тоже, между прочим, может быть разным: вот свет маяков светит всем, а домофон стоит на двери вашего дома. Домофон тоже представляет собой благо, но не для жителей соседнего подъезда, которые не могут к вам попасть, а для жителей вашего подъезда. Это клубное благо. То есть общественные блага могут быть разные, группы могут быть разные.
Теперь давайте решим самую простую задачу: может ли малая однородная группа решить проблему производства вот такого маленького общественного блага - установки домофона в своем подъезде. Предположим, в доме в подъезде живут милые интеллигентные московские старушки. Они решат эту проблему - у них одинаковые представления о том, что хорошо бы на лестнице стояли цветочки, хорошо бы никто в подъезде ничего плохого не делал, у них примерно одинаковые представления о ценности денег - денег у них немного, ну, на домофон они скинутся. А вот если там живет еще парочка «новых русских», которые купили по этажу, они решат эту проблему? Да, потому что после 40 минут крика, как надо собирать деньги с богатых, с бедных, по возрасту, от пенсии, от прибыли, один другому скажет: слушай, Петь, мы с тобой тут уже больше денег потеряли, чем стоит этот проклятый домофон, давай. По 50% сложились, поставили домофон и пошли заниматься делами. Это на экономическом языке называется: частные выгоды этих людей выше, чем общественные издержки, они их покрывают, это вполне разумно, с их точки зрения.
Значит, оказывается, что маленькое общественное благо, клубное, вполне можно производить без государства. А можно широкой группе произвести благо более широкого масштаба - например, законопроект? Провести, пролоббировать, принять какие-то решения или создать такую систему? Это уже более сложная задачка, но она тоже имеет решение. Лет 50 тому назад в США было очень много фермеров, сейчас существенно меньше. И понятно, что они старались свои интересы представить. Но фермерская ассоциация никак не могла собрать людей, потому что какой смысл платить взносы в фермерскую ассоциацию, если фермеров много - кто-нибудь займется проблемами фермеров. Что придумала фермерская ассоциация? Вообще говоря, помните, у Ильфа и Петрова в «Золотом теленке» - пиво только членам профсоюза. Вот они придумали то, что в теории называется селективный положительный стимул. То есть фермер хочет идти в отпуск, а корова - нет. Значит, корову нужно кому-то доверить. Кому доверить? Другому фермеру. Какому фермеру? Члену этой ассоциации. Они стали совмещать клубное благо, домофон, условно говоря, с тем, что люди скидываются на решение общих проблем фермеров.
Я могу привести положительный пример из нашей российской практики. Есть замечательное общество «Мемориал», которое вообще-то историко-просветительское в том смысле, что оно занимается очень интересными и важными исследованиями, потрясающе важными и сложными. Но оно живет как организация защиты репрессированных и членов их семей. Тот же самый принцип - положительный селективный стимул создан. И в результате в этом обществе много людей, при том, что сама его деятельность связана вроде бы очень с такими трансцендентальными вопросами.
Есть и другой способ, как производить общественное благо, не имея положительного стимула. Стимул может быть негативный. Скажем, профсоюзы и мафия связаны не только в фильме «Крестный отец», это довольно обычная практика. Оставим в стороне американскую литературу, поговорим об организациях афганских ветеранов. В прессе периодически вспыхивают споры: это что? Это организации, которые применяют насилие, кого-то взрывают на каких-то кладбищах, или это организации социальной помощи? И то, и другое - точно как с профсоюзами и мафией. Благодаря тому, что существует элемент насилия, удается добиваться определенных целей. Это было выяснено в США прямым расследованием правительства: так называемый закон Тафта - Хартли о контроле над профсоюзами, над свободой профсоюзов был принят, и говорили с членами профсоюзов: вот действительно мафия вмешивается? Вмешивается, говорят, но мы не против, потому что благодаря этому мы можем проводить крупные забастовки, заключать выгодные коллективные договоры и так далее. Эта жизнь устроена довольно сложно, но заметьте: здесь уже есть насилие, но еще нет государства.
Теперь возьмем самый сложный случай: если нужно произвести что-то, что нужно всем и чем будут пользоваться все. Ну, например, выбрать власть, которая будет принимать правила. Есть парадокс, который в экономической теории называется парадокс участия в голосовании. Вообще непонятно, почему люди ходят на выборы. В Италии, например, 30 млн избирателей, - вот какой смысл человеку идти на выборы, если его голос - одна тридцатимиллионная? Пошел он, не пошел он - никакого влияния. Люди почему-то ходят на выборы. Правда, не всегда. Знаете, какой есть вариант ответа на этот вопрос? На спортивные матчи люди тоже ходят, ломятся, деньги платят, чтобы пойти. А как они влияют на исход спортивного матча? Только криками, кричалками. А тут - тут можно кнопку нажать, бюллетень опустить, гораздо более высокая степень участия. Но если матч договорной, то люди вряд ли будут ломиться на стадион. Я понятно сказал? Поэтому можно создавать блага очень высокого уровня и масштаба, когда действует разнородная широкая группа - нация, но если, например, включается такая вещь, как интерес, как азарт, как желание внести свой вклад в общий результат.
Жизнь без государства
Это все теория. Давайте посмотрим на то, как реально выглядит жизнь без государства. Вокруг нас очень много примеров жизни без государства, мы просто этого не замечаем. Своим студентам я все время говорю: заметьте, мы с вами взаимодействуем не один год, а здесь нет за той дверью казачьего разъезда, а вот за этой дверью - полицейского наряда. Нет, и если вы вдруг начнете меня закидывать помидорами, то, вообще говоря, у меня нет средств противодействия, я не понимаю, почему вы этого не делаете. Но вы этого не делаете, и это нормально. Очень много процессов, где мы государство даже не ожидаем - его нет, оно не присутствует.
Есть крупные исторические случаи, когда жизнь идет без государства. Например, криптоанархия - интернет. Или известная история с Калифорнией. В 1846 году Калифорния была отвоевана у Мексиканского союза Североамериканскими Соединенными штатами, и в этот же момент было открыто золото под Сакраменто. Пришли американские войска с американским губернатором. Через неделю губернатор обнаружил, что войска у него нет - все ушли мыть золото. Он еще неделю управляет один и уходит мыть золото. Пару раз присылали из Вашингтона войска и губернатора, потом перестали, потому что так можно за счет федерального правительства переправить на золотые прииски массу народа. И 18 лет - 18 лет! - крупнейший штат США жил без государства. Тем не менее, там регистрировалась собственность, жили семьи, осуществлялось сообщение. Оказывается, можно жить без государства довольно большим массам населения. Потом они просто позвали, пригласили государство, сказали: теперь можно, теперь приезжайте.
Почему? Есть модели, которые показывают смысл анархии. Модель Хиршлейфера, или модель анархии, показывает, что люди могут жить в условиях безгосударственного общества, или анархии, если соблюдаются три простых условия. Первое: параметр решительности должен быть меньше единицы - то есть вы должны скорее стремиться защитить свое, чем отнять чужое, не быть агрессивным. Второе: состав участвующих должен быть более или менее постоянным, чтобы они понимали, что это не однократное взаимодействие. И третье: всем должен быть обеспечен минимальный уровень благосостояния для того, чтобы люди не умирали - от этого они становятся агрессивными. Если хотя бы одно из трех условий нарушается, анархия перестает быть приемлемым способом жизни, и причем обратно вернуться уже нельзя - это так называемый эффект храповика: в одну сторону ушли от анархии - все, вы уже вошли в ситуацию, когда есть государство. Это вообще довольно важно.
Я тут называл много иностранных имен, а теперь хочу сказать о русских именах. Это же парадокс, что слово анархия в нашем словоупотреблении звучит как отрицательное и негативное. Если вы будете разговаривать, например, во французских университетах, то вам скажут с уважением, что основоположниками теории анархии являются прежде всего русские мыслители. Вам назовут Бакунина, вам назовут Кропоткина, и, хочу сказать, книга Бакунина «Анархия и государственность» предсказала тяжелые события ХХ века. В споре Бакунина и Маркса Бакунин доказал очень важные вещи, Кропоткин показал потрясающие, существенные моменты самоорганизации, когда можно жить без государства. Мне, честно говоря, обидно, что мир это признает, мы - не признаем то, что наша собственная отечественная мысль родила понимание, что без государства можно жить. Просто, видимо, наша государственная история такова, что эту мысль готовы принимать во Франции, Италии или Соединенных Штатах, потому что Бьюкенен, упомянутый Вадимом Новиковым, принимая Нобелевскую премию, назвал себя философствующим анархистом, автор теории общественного выбора. Это нормально, его там полиция не убирала со сцены при нобелевской лекции, ничего такого не было, это нормально. Потому что - да, можно жить без государства, при определенных условиях можно жить без государства. Я бы сказал, что в этом смысле государство выражает степень нашей общественной импотенции. Вот если мы не в состоянии самоорганизовываться и агрессивны, недоговороспособны и т. д., тогда государство нужно.
Государство и насилие
В итоге получается, что же такое государство, если это не монополия по производству общественного блага, не искренняя забота о наших проблемах? Вообще Ленин, который сказал, что государство - это аппарат насилия, был очень точен. То же самое более развернуто сказал Макс Вебер, он сказал раньше. Он сказал, что государство - это организация со сравнительными преимуществами применения насилия. Оказывается, что государство отличается не тем, что оно одно в этом мире может действовать для блага, - нет, государство отличается тем, что это самый лучший в мире насильник. Это его конкурентное преимущество - осуществление насилия.
И теперь, сказав, чего государство не может, давайте посмотрим, хорошо ли то, что государство может быть насильником. Меня потрясла статистика, которая появилась в начале XXI века по результатам исследований века ХХ - о количестве насильственных смертей в разных районах мира за ХХ век. Понятно, что в мире были районы, например, в Центральной Африке, где государственности практически не было. Вообще в мире есть такие, всегда есть такие зоны, где государственности практически нет. Напомню, речь идет о ХХ веке, где было две мировых войны и еще тоталитарные режимы. Так вот, на территории, где государство действует, погибло примерно 1,5% мужского населения, гибель - это 1,5% мужского населения. А на территории, где государства не было - в основном племенные союзы, - погибло от 20% до 34% мужского населения. Вот что такое государство. Государство - насильник, который контролирует применение насилия, насилие, которое по идее должно применяться против другого насилия. В этом его ценность, такая у него не вполне благозвучная роль.
Продолжение:
http://loxovo.livejournal.com/6980788.html