Вдова писателя Юрия ТРИФОНОВА Ольга - о Доме на Набережной (начало)
интервью 2011 г.
Дом на Набережной: Ноев Ковчег советской Москвы
БУЛЬБА: - Добрый вечер, дорогие радиослушатели радиостанции «Финам FM». В эфире программа «Код города», у микрофона Дмитрий Бульба. Наша программа говорит об истории Москвы и об ее культуре. Есть в Москве, как известно, такой уже древний, сложившийся остров напротив Кремля, своего рода такое место притяжения. На нем много что происходило. Сейчас там стоит так называемый большой серый Дом на Набережной. Этот дом возник там сравнительно недавно, и его история более чем показательна, в каком-то смысле она является такой лакмусовой бумажкой вообще всех исторических процессов, происходивших на протяжении жизни этого дома.
Почему хотелось бы о нем поговорить? Дом стоит на острове, так называемом Болотном острове, и у многих писателей рождалось ощущение, рождалось впечатление, что дом, на самом деле, не совсем дом, а своего рода корабль. И действительно, вокруг него с одной стороны Москва-река, с другой стороны - Водоотводный канал.
Известный писатель советского времени Юрий Трифонов, написав свою повесть «Дом на Набережной», которая стала таким важным событием не только литературным, но и общественным (об этом мы сегодня еще переговорим), так писал об этом доме (я себе позволю небольшую цитату): «Он был похож на корабль, тяжеловесный и несуразный, без мачт, без руля и без труб. Громоздкий ящик, ковчег, набитый людьми, готовый к отплытию. Куда - никто не знал, никто не догадывался об этом». Вот эта метафора Юрия Трифонова о том, что этот дом - корабль, и сравнение его с ковчегом (ковчег, как известно, был кораблем для избранных, согласно преданию), вот разобраться в том, куда же этот корабль плыл, и к чему он шел, и к чему он, возможно, приплыл, мы попытаемся сегодня в нашей программе.
Попытаемся мы это сделать в разговоре с нашей гостьей, которую я с удовольствием представляю. У нас в гостях Ольга Романовна Трифонова, директор музея «Дом на Набережной», писатель и вдова упомянутого выше писателя, Юрия Трифонова. Ольга Романовна, добрый вечер.
ТРИФОНОВА: - Добрый вечер, Дмитрий.
БУЛЬБА: - Большое вам спасибо, что вы пришли. И вот сразу, я думаю, мы можем углубиться немножко… До истории появления этого дома, хотелось бы сказать несколько слов о месте, на котором он возник. Насколько я понимаю, место - так называемое болото, и там рядом до сих пор Болотная площадь. Как замысел возник именно там построить вот этот дом?
ТРИФОНОВА: - Сейчас расскажу, но сначала хочу внести два уточнения в ваше вступление. Первое - что Юрий Трифонов не известный писатель советской поры, а Юрий Трифонов - выдающийся русский писатель. Я это говорю не как его вдова, а как, так сказать, человек, претендующий на звание тоже писателя, ну, по крайней мере, беллетриста. Его до сих пор читают, его помнят, и он, так сказать, действительно, сыграл огромную роль и в развитии общественной мысли, и в развитии литературы русской. Это первое.
Второе, ковчег был не только набит, он был набит и «чистыми», и «нечистыми». Вот это очень важно, поэтому не случайно Юрий Валентинович сказал слово «ковчег». Там были всякие, как мы помним.
БУЛЬБА: - Образ более широкого свойства, да?
ТРИФОНОВА: - Более широкого, да. А теперь отвечаю, вернемся к вашему вопросу. Дело в том, что как раз вот «Дом на Набережной», повесть Юрия Трифонова, начинается со слов: «Это было гиблое место». Это действительно было гиблое место, потому что, ну, во-первых, болото - это всегда гиблое место, во-вторых, там стоял первый в России кабак (мы знаем, какая беда для России питие).
БУЛЬБА: - Да, это правда.
ТРИФОНОВА: - Там, на Болотной площади, когда-то патриарх Иоасаф велел сжечь все музыкальные инструменты и вообще все, грубо говоря, причиндалы скоморохов. Они, бедные, плакали. Ну, это было ужасно, понимаете? Это была единственная радость тогда, единственное развлечение, культура. Там казнили Емельяна Пугачева, на Болотной площади. Это действительно было гиблое место.
Но в 1928 году правительство молодой тогда советской республики решило построить Дом правительства. Тут тогда уже посягали на избранность и на привилегии.
БУЛЬБА: - Вот, очень интересно: победившая страна пролетариата - и сразу для правителей отдельный дом.
ТРИФОНОВА: - Да, но я вам даже больше скажу: в 1917 году Троцкий уже имел роскошную дачу под Ленинградом (под Петроградом тогда), роскошнейшую. Сообразили по поводу привилегий очень быстро. И вот задумали, значит, построить такой дом, объявили конкурс. В это время в Италии жил - я коротко расскажу - жил такой человек, с харизмой, как сейчас принято говорить, Борис Иофан, архитектор, влюбленный в итальянскую тогдашнюю архитектуру (это зарождался конструктивизм). Можно долго и интересно говорить об этом направлении, оно действительно в Италии вылилось в очень мощное и очень красивое, кстати говоря, направление. И его учителем был архитектор Бразини, и Иофан... Туда же приехал лечиться председатель Совнаркома, ну, нынешний председатель как бы совета министров, по-нынешнему.
БУЛЬБА: - Ну, премьер-министр.
ТРИФОНОВА: - Премьер-министр, да, Алексей Рыков. Они очень подружились, очень понравились друг другу, что было важно для Иофана, и Рыков его пригласил поработать, вернуться в Россию. Он вернулся, тем более что он уже к тому времени вступил в Компартию Италии, с очень такой прогрессивной женой, правда, аристократкой. Но при этом аристократы любят поиграть в революцию...
БУЛЬБА: - Ну, там это были передовые взгляды, скажем так.
ТРИФОНОВА: - Передовые взгляды, да. И они приехали, и тут как раз объявили конкурс на строительство дома правительства. Ну, вы понимаете, будучи в дружбе с председателем Совмина, выиграть конкурс было уже вопросом...
БУЛЬБА: - Шансы более чем высоки.
ТРИФОНОВА: - Более чем высоки. Иофан выиграл.
Этот дом был построен, действительно, на болоте, рядом с замечательной красоты - я приглашаю всех в хорошую погоду туда прогуляться - палатами Аверкия Кириллова и чудным, совершенно чудным храмом Николы на Берсеневке.
Эта Берсень - вообще загадочное название, Берсеневская набережная, потому что, с одной стороны, берсенем назывался крыжовник в старые времена, а там были сады, отсюда и название дальше - Садовническая набережная. Были сады царские. Но был и боярин Берсень, возможно, это были его владения.
Но, во всяком случае, вот этот дом начали строить на болоте, на сваях (по-моему, 300 свай забили, в общем, огромное количество).
БУЛЬБА: - Но там было какое-то чудо техники, по тем временам.
ТРИФОНОВА: - Чудо техники по тем временам. И действительно, дом построили очень быстро, за три года. Строили его не заключенные. Хотя такое существует заблуждение, что это были заключенные. Да, стройкой руководило НКВД, Народный комиссариат внутренних дел, для тех, кто не помнит, поясняю. Построили за три года. Вот так возник этот дом.
БУЛЬБА: - Я читал о том, что вообще, потребность-то возникла из-за того, что когда правительство советское из Ленинграда, из Петрограда, переезжало в Москву, у них просто не было места. Они селились, где получалось - гостиницы «Националь», «Метрополь». Как известно, такой своего рода, Дом правительства, был все же и в Кремле, потому что известно, что чиновники и высшее руководство ЦК жило там. И вот для себя они решили вот этот дом построить.
Вот такой к вам вопрос: в чем был замысел этого дома? Потому что, насколько я понимаю, он был не столько чудом вообще по своим масштабам. Это же был самый большой дом того времени, самый масштабный. Он занимал площадь, если я не ошибаюсь, два или три гектара...
ТРИФОНОВА: - Да, три гектара и самый благоустроенный.
БУЛЬБА: - ...Огромный, самый благоустроенный. Вот в чем была его новинка, еще с точки зрения его, наверное, содержания? В такой...
ТРИФОНОВА: - Идеология его, да?
БУЛЬБА: - И идеология, и даже материальное содержание.
ТРИФОНОВА: - Да? И материальное содержание, да?
БУЛЬБА: - Он же был для избранных?
ТРИФОНОВА: - Да.
БУЛЬБА: - Я так понимаю, что это был первый дом, может быть, вы меня поправите, в котором предполагалась горячая вода (люди в то время в Москве, в основном, в бане купались), предполагалось...
ТРИФОНОВА: - Ну, это бедные купались, а богатые до революции уже имели горячую воду.
БУЛЬБА: - Так, хорошо. Значит, полагалось: газ везде.
ТРИФОНОВА: - Это - да.
БУЛЬБА: - Мусоропровод, что тоже, в общем, было проблемой важной. Кстати, на сегодняшний день все это звучит, как какой-то стандартный минимальный набор, а для того времени это был...
ТРИФОНОВА: - Набор, да. А тогда это был дворец, да, дворец.
БУЛЬБА: - Да, ну и тот же газ: все помнят, у Ильфа и Петрова, там, или у Булгакова, в рассказах все время на примусах в то время герои готовят что-то. Электричество, конечно, оно уже было, но тем не менее. Телефон...
ТРИФОНОВА: - Да, в каждой квартире.
БУЛЬБА: - ...Что как бы новинка. И плюс, идеологически, чем этот дом должен был отличаться от остальных строений того времени?
ТРИФОНОВА: - Ну, во-первых, я вам скажу, в этом доме было все. Проще назвать то, чего там не было. Поэтому я долго перечислять не буду. Там был детский сад, поликлиника, театр... Ну, все, что было... Сберкасса, там был кинотеатр, нынешний «Ударник», там были ясли, клуб свой, кстати, имени Рыкова. Ну, не буду все перечислять.
Квартиры. Сейчас это, конечно, звучит немножко смешновато, но средняя квартира была 80 метров, но были квартиры 150 и 200 метров. Это были просто такие, так сказать, огромные, замечательной красоты - не скажу, но обширные помещения.
Я не знаю, можно только предполагать еще, почему они так решили сделать. Ну, во-первых, практически, это близость к работе всех, кто работал в Кремле, кто работал в Совмине, это все было близко. Военным было близко в Генштаб на Знаменку. Затем, конечно, огромные удобства, по тем временам.
И было одно, как это ни странно звучит, определяющее удобство: при этом доме всегда, вплоть до перестройки, был спецресторан.
Начинался этот дом с того, что в нем была такая специальная столовая.
Если я сейчас скажу, что в 1932 году в Москве был голод, мне мало кто поверит. Это был настоящий голод, настоящий. А там было все абсолютно. Там можно было придти пообедать, а можно было взять сухим пайком, которого хватало, впрочем, на всю семью. Так что вообще это была, на самом деле, главная привилегия. Как вам сказать?
Это, конечно была... можно рассматривать по-разному, и все будет правда. И с одной стороны, в этом доме жило много старых большевиков, людей достойных. Они могли жить вместе и общаться, и люди вообще могли общаться, решать какие-то государственные дела даже просто вечерами, на кухнях. И одновременно, это была, конечно, покупка просто привилегиями. Так что вот так.
БУЛЬБА: - Как такая мотивация для того, чтобы люди хотели работать, вступать, стремились туда, да?
ТРИФОНОВА: - И были преданны власти.
БУЛЬБА: - И были преданны. Да, про эту знаменитую столовую рассказывается, во-первых, вот в вашем музее и вообще в литературе, о том, что столовая, которая какими-то безумными количествами, тысячами, была способна производить и обеды, завтраки, ужины. И в воспоминаниях, и в рассказах разных лет есть упоминание того, как ребята, дети из этого дома идут в школу, и как у них соседские ребята из дворов не дома правительства отнимают завтраки, зная прекрасно, что у этих ребят завтраки есть и какие. Это как эксклюзивная кухня. Но вообще, этот спецраспределитель, который впоследствии станет темой Советского Союза на многие годы, он уже там как бы первым и возник.
ТРИФОНОВА: - Да, да, да, там.
БУЛЬБА: - Построили его, как вы сказали, за три года, примерно. И, сейчас у нас на дворе 2011 год, начали его строить, значит, в 1928-м и закончили в 1931-м. Сейчас получается...
ТРИФОНОВА: - Сейчас его юбилей...
БУЛЬБА: - Юбилей, 80 лет.
ТРИФОНОВА: - ...Его будут отмечать, юбилей, да. В Театре Эстрады будут отмечать.
БУЛЬБА: - Как будут отмечать?
ТРИФОНОВА: - А я не знаю, надо увидеть, как будут отмечать. Это будет...
БУЛЬБА: - Вы приглашены? Вы не организатор?
ТРИФОНОВА: - Нет, но мы принимаем участие, но я не могу сказать, что мы организаторы. Организовывает, там, домком дома, активисты дома, да.
БУЛЬБА: - Очень интересно. Ясно. Ну, вот по нашим описаниям...
ТРИФОНОВА: - Мне интересно, что они будут праздновать.
БУЛЬБА: - Вот это самый большой вопрос. Я бы хотел понять по итогам, что именно хотят этим отпраздновать. Значит, получился, исходя из того, что вы сказали выше, по сути, такой дом-город. В каком-то смысле, даже дом-коммуна, хотя не коммуна, в прямом отношении, но это дом, который удовлетворял все потребности, опять же, в нем все бытовые нужды были отданы в службы, а люди могли посвятить себя работе, приезжать туда на все готовое, уезжать тоже на все готовое.
Еще хотел напомнить такой момент. Ведь в доме все было продумано, не только вот эти элементы быта, но даже мебель. У вас в музее, например, выставлена мебель, она очень определенного, как бы сейчас сказали, дизайна. И вот как она коррелировала с замыслом дома, наличие мебели? Нельзя было со своей мебелью туда въезжать?
ТРИФОНОВА: - Нет, нельзя. Это довольно тоже сложно и тоже неоднозначно. Эта мебель была сделана по рисункам Иофана. В мастерских дома, в подвалах были замечательные мастерские столярные. Кто делает мебель - плотники, столяры?
БУЛЬБА: - Плотники, столяры, да, да.
ТРИФОНОВА: - Те и те, да? И она вот сейчас является просто огромной редкостью. И нигде, кроме как в нашем музее, я это хочу подчеркнуть, ее больше нет, не потому, что она такая замечательная, а потому, что ее выбрасывали беспощадно. Потом, когда стали привыкать к хорошей жизни, стали любить буржуазное: мебель красного дерева, карельская береза... Вот так.
Значит, почему все было обставлено, все квартиры, одинаковой мебелью? Кстати, с инвентарными номерками. Она жильцам не принадлежала, это очень важный момент. Какую-то условную плату, как бы за использование, они платили.
В этом было, так сказать, два таких умысла. Первое - это, конечно, удобно: не надо терять время, покупать, ходить, возить, и все, что недостающее, можно было тут же заказать в комендатуре, и это доставили бы. Нужен буфет - привезут, и все такое прочее. И второе -
если человек переставал нравиться власти, что произошло в дальнейшем, то он оставался без всего, так сказать, голый человек на голой земле.
Его выгоняли из этого дома, но у него не было ничего, никакого скарба, только, так сказать, личные вещи - одежонка и все прочее.
БУЛЬБА: - А как они могли это предвидеть? Уже в 1928 году это предполагалось?
ТРИФОНОВА: - А это… Манипулировать человеком, конечно. Манипулировать человеком - любая власть понимает, что это надо делать, иначе как она будет управлять? Это и есть манипуляция.
БУЛЬБА: - Я не знал, что уже на этом уровне было, так сказать, задумано идеологически, по сути, политически, да?
ТРИФОНОВА: - Вот выходит так, да. А иначе с чего бы?
БУЛЬБА: - Кстати вот, интересно, что место для этого дома, ведь его выбрали не сразу. Я распечатал секретный протокол Стройдомбюро, 15 февраля 1927 года, под председательством Рыкова. Там вот сказано, что место постройки - улица Воздвиженка, дом 3, а не это место. Дальше перечисляется фактически все, что мы с вами назвали, что должно быть - оборудование домов и прочее. И кто финансирует? Вот интересно, что здесь, с одной стороны...
ТРИФОНОВА: - Там на паях было.
БУЛЬБА: - На паях, да. Разные ведомства...
ТРИФОНОВА: - Разные ведомства: большой Совмин СССР, Совмин РСФСР, кто-то третий еще был...
БУЛЬБА: - НКВД, насколько я знаю.
ТРИФОНОВА: - НКВД, да. И исполнительная власть, по-моему, участвовала.
БУЛЬБА: - И на паях они, соответственно, так же и распределили, между своими ведомствами, квартиры.
ТРИФОНОВА: - Да, да.
БУЛЬБА: - Ну вот, значит, мы подошли плавно к моменту 1931 года. Кто туда первый вселился и каковы были вообще ощущения людей, кто туда попадал?
ТРИФОНОВА: - Вы знаете, очень разные люди вселились. Вот такая была категория, которая... старые большевики, были военные знатные, например, маршал Тухачевский - министр обороны. Были знаменитые писатели, но их немного было, только те, которые очень старались угодить власти, вот так скажу. Были чиновники, так сказать, советская бюрократия. Вот такой народ поселился там в 1931 году, и они были очень счастливы, знаете, правда, потому что в центре, в центральном дворе бил фонтан. Там очень заботились о растениях. Вот у нас есть альбом, посвященный дому, в нем приводится список растений, которые должны высаживать каждый год. Там упоминаются лилеи - такое библейское название лилии, всякие редкие растения.
В доме было большое количество обслуги.
БУЛЬБА: - Да, уже тогда, но это как раз, наверное, к вопросу о том, что очень быстро привилегии появились.
ТРИФОНОВА: - Да, да.
БУЛЬБА: - И, наверное, завершая разговор вот об этой внешней стороне дома, то есть, то, что в нем планировалось 25 подъездов, несколько сотен квартир, не помните, сколько?
ТРИФОНОВА: - 505.
БУЛЬБА: - 505 квартир, ну, это просто, даже современное массовое жилье, наверное, во многом отстает, несмотря на то, что этажность там максимальная - 10. А по плану там разные корпуса с разной этажностью. Заканчивая этот момент, у меня даже два вопроса. Первый - это касаемо цвета дома. Он серого цвета, но известно, что в проекте, и даже сегодня глядя на него, этот цвет кажется выбранным странно, если только зритель не является приверженцем конструктивизма, который выступал против любого декора, и все-таки элементы Борис Михайлович Иофан внес какие-то конструктивизма. По замыслу там должно было быть что-то другое?
ТРИФОНОВА: - Да, он должен был быть покрыт такой гранитной крошкой, он должен был быть таким темно-розовым. Это, конечно, очень смягчало его. Но вы знаете, ведь в этом доме большое количество денег, как и положено, разворовали при строительстве. Там исчезли большие очень деньги, очень большие, во время стройки, поэтому просто под конец не хватило на крошку. И покрасили вот так, чем было.
БУЛЬБА: - А разворовали как? Несмотря на контроль НКВД за строительством?
ТРИФОНОВА: - Вот, несмотря. Огромные деньги по тем временам, по-моему, 230 тысяч рублей, но тогда рубль очень был…
БУЛЬБА: - Совсем другой.
ТРИФОНОВА: - Да, совсем другой.
БУЛЬБА: - Надо же. Вот в том протоколе, который я упоминал, там как раз рассказывалось, откуда финансируется, и даже упоминается: «Постановили финансирование через ассигнования резервного фонда СССР, а также внести средства ЦИКа Союза в банк на личный счет товарища Ягоды - 200 тысяч рублей».
ТРИФОНОВА: - Вот они и исчезли, я думаю.
БУЛЬБА: - Да, через личный счет.
ТРИФОНОВА: - Это я не знала, очень интересно, спасибо, Дмитрий. Это я буду говорить на экскурсиях.
БУЛЬБА: - В протоколе так сказано.
ТРИФОНОВА: - Да, личный счет Ягоды. Да, он, Ягода, курировал это.
БУЛЬБА: - А второй вопрос как раз, который хотел задать, это чтобы немножко избавиться от слухов. Вот по плану в доме должно быть 25 подъездов, в результате, насколько я знаю, их 24. И ходят какие-то слухи о том, что какой-то один подъезд куда-то пропал, вроде как он и не пропал, но какой-то он особый. Можете развить и пояснить, что с ним случилось, куда он делся?
ТРИФОНОВА: - Народ любит тайны и всякие мифы там.
БУЛЬБА: - И даже книжки выходят, «Тайны Дома на набережной».
ТРИФОНОВА: - А передачи - это, вообще запредельно, что это какой-то портал, который чуть ли не посещал Сталин, и там было - как это называется - перемещение, материализация?
БУЛЬБА: - Телепортация?
ТРИФОНОВА: - Телепортация. Это один канал об этом долго и подробно рассказывал. И что дом поэтому построен в форме ключа, вот это и есть ключ в иные миры.
Вот, а подъезд - это такой расхожий миф, но, мне очень нравится деталь к нему. Речь идет об одиннадцатом подъезде, он рядом с двенадцатым. В доме, естественно, два очень, хотя для дома неестественно, потому что нумерация подъездов не подчиняется никакой логике, она подчинялась логике строительства. Вы можете увидеть второй подъезд рядом с восьмым, Бог знает, что. Но, вот первый подъезд и двенадцатый - они вот в этих башнях, они самые престижные, там самые большие квартиры, и все прочее. Вот в двенадцатом жил Тухачевский. И, якобы, по народной легенде, одиннадцатый подъезд был для того, что, как увидит Тухачевский, что его едут арестовывать, так он раз, шинель одевает и через одиннадцатый убегает. На самом деле, это произошло по-другому. Просто, когда строили двенадцатый подъезд, там ведь иногда строили квартиры, что называется под заказчика.
БУЛЬБА: - Так.
ТРИФОНОВА: - Вот человек говорил: «Я хочу четыре комнаты». Вот у него трое детей, положим. Надо сказать, что как раз вчера приходил человек, у которого была квартира в двенадцатом подъезде, и отец которого сказал: «Мне много».
БУЛЬБА: - Вот, даже так.
ТРИФОНОВА: - И две комнаты у них отрезали. Но в данном случае кому-то было мало. И, поэтому квартиры от одиннадцатого подъезда, часть квартир, стали присоединять к квартирам двенадцатого подъезда, и одиннадцатый подъезд стал не нужен просто. Вот и все, вся тайна.
БУЛЬБА: - Ну, и сейчас через него вход-то есть в здание?
ТРИФОНОВА: - Нет, он заколочен.
БУЛЬБА: - Он уже давно закрыт. Вот, очень хорошо. Я очень хотел, чтобы мы все-таки упомянули, потому что действительно самая большая загадка Дома на набережной - это вот этот подъезд, и о нем больше всего рассказывают. Ну, хорошо.
ТРИФОНОВА: - Да, и проходы между стенами - тоже миф, абсолютный.
БУЛЬБА: - Нету.
ТРИФОНОВА: - Якобы двойные стены, в них ходили люди и все слушали - нету.
Продолжение:
http://loxovo.livejournal.com/6105941.html
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/6106281.html
Дом на Набережной: Ноев Ковчег советской Москвы
БУЛЬБА: - Добрый вечер, дорогие радиослушатели радиостанции «Финам FM». В эфире программа «Код города», у микрофона Дмитрий Бульба. Наша программа говорит об истории Москвы и об ее культуре. Есть в Москве, как известно, такой уже древний, сложившийся остров напротив Кремля, своего рода такое место притяжения. На нем много что происходило. Сейчас там стоит так называемый большой серый Дом на Набережной. Этот дом возник там сравнительно недавно, и его история более чем показательна, в каком-то смысле она является такой лакмусовой бумажкой вообще всех исторических процессов, происходивших на протяжении жизни этого дома.
Почему хотелось бы о нем поговорить? Дом стоит на острове, так называемом Болотном острове, и у многих писателей рождалось ощущение, рождалось впечатление, что дом, на самом деле, не совсем дом, а своего рода корабль. И действительно, вокруг него с одной стороны Москва-река, с другой стороны - Водоотводный канал.
Известный писатель советского времени Юрий Трифонов, написав свою повесть «Дом на Набережной», которая стала таким важным событием не только литературным, но и общественным (об этом мы сегодня еще переговорим), так писал об этом доме (я себе позволю небольшую цитату): «Он был похож на корабль, тяжеловесный и несуразный, без мачт, без руля и без труб. Громоздкий ящик, ковчег, набитый людьми, готовый к отплытию. Куда - никто не знал, никто не догадывался об этом». Вот эта метафора Юрия Трифонова о том, что этот дом - корабль, и сравнение его с ковчегом (ковчег, как известно, был кораблем для избранных, согласно преданию), вот разобраться в том, куда же этот корабль плыл, и к чему он шел, и к чему он, возможно, приплыл, мы попытаемся сегодня в нашей программе.
Попытаемся мы это сделать в разговоре с нашей гостьей, которую я с удовольствием представляю. У нас в гостях Ольга Романовна Трифонова, директор музея «Дом на Набережной», писатель и вдова упомянутого выше писателя, Юрия Трифонова. Ольга Романовна, добрый вечер.
ТРИФОНОВА: - Добрый вечер, Дмитрий.
БУЛЬБА: - Большое вам спасибо, что вы пришли. И вот сразу, я думаю, мы можем углубиться немножко… До истории появления этого дома, хотелось бы сказать несколько слов о месте, на котором он возник. Насколько я понимаю, место - так называемое болото, и там рядом до сих пор Болотная площадь. Как замысел возник именно там построить вот этот дом?
ТРИФОНОВА: - Сейчас расскажу, но сначала хочу внести два уточнения в ваше вступление. Первое - что Юрий Трифонов не известный писатель советской поры, а Юрий Трифонов - выдающийся русский писатель. Я это говорю не как его вдова, а как, так сказать, человек, претендующий на звание тоже писателя, ну, по крайней мере, беллетриста. Его до сих пор читают, его помнят, и он, так сказать, действительно, сыграл огромную роль и в развитии общественной мысли, и в развитии литературы русской. Это первое.
Второе, ковчег был не только набит, он был набит и «чистыми», и «нечистыми». Вот это очень важно, поэтому не случайно Юрий Валентинович сказал слово «ковчег». Там были всякие, как мы помним.
БУЛЬБА: - Образ более широкого свойства, да?
ТРИФОНОВА: - Более широкого, да. А теперь отвечаю, вернемся к вашему вопросу. Дело в том, что как раз вот «Дом на Набережной», повесть Юрия Трифонова, начинается со слов: «Это было гиблое место». Это действительно было гиблое место, потому что, ну, во-первых, болото - это всегда гиблое место, во-вторых, там стоял первый в России кабак (мы знаем, какая беда для России питие).
БУЛЬБА: - Да, это правда.
ТРИФОНОВА: - Там, на Болотной площади, когда-то патриарх Иоасаф велел сжечь все музыкальные инструменты и вообще все, грубо говоря, причиндалы скоморохов. Они, бедные, плакали. Ну, это было ужасно, понимаете? Это была единственная радость тогда, единственное развлечение, культура. Там казнили Емельяна Пугачева, на Болотной площади. Это действительно было гиблое место.
Но в 1928 году правительство молодой тогда советской республики решило построить Дом правительства. Тут тогда уже посягали на избранность и на привилегии.
БУЛЬБА: - Вот, очень интересно: победившая страна пролетариата - и сразу для правителей отдельный дом.
ТРИФОНОВА: - Да, но я вам даже больше скажу: в 1917 году Троцкий уже имел роскошную дачу под Ленинградом (под Петроградом тогда), роскошнейшую. Сообразили по поводу привилегий очень быстро. И вот задумали, значит, построить такой дом, объявили конкурс. В это время в Италии жил - я коротко расскажу - жил такой человек, с харизмой, как сейчас принято говорить, Борис Иофан, архитектор, влюбленный в итальянскую тогдашнюю архитектуру (это зарождался конструктивизм). Можно долго и интересно говорить об этом направлении, оно действительно в Италии вылилось в очень мощное и очень красивое, кстати говоря, направление. И его учителем был архитектор Бразини, и Иофан... Туда же приехал лечиться председатель Совнаркома, ну, нынешний председатель как бы совета министров, по-нынешнему.
БУЛЬБА: - Ну, премьер-министр.
ТРИФОНОВА: - Премьер-министр, да, Алексей Рыков. Они очень подружились, очень понравились друг другу, что было важно для Иофана, и Рыков его пригласил поработать, вернуться в Россию. Он вернулся, тем более что он уже к тому времени вступил в Компартию Италии, с очень такой прогрессивной женой, правда, аристократкой. Но при этом аристократы любят поиграть в революцию...
БУЛЬБА: - Ну, там это были передовые взгляды, скажем так.
ТРИФОНОВА: - Передовые взгляды, да. И они приехали, и тут как раз объявили конкурс на строительство дома правительства. Ну, вы понимаете, будучи в дружбе с председателем Совмина, выиграть конкурс было уже вопросом...
БУЛЬБА: - Шансы более чем высоки.
ТРИФОНОВА: - Более чем высоки. Иофан выиграл.
Этот дом был построен, действительно, на болоте, рядом с замечательной красоты - я приглашаю всех в хорошую погоду туда прогуляться - палатами Аверкия Кириллова и чудным, совершенно чудным храмом Николы на Берсеневке.
Эта Берсень - вообще загадочное название, Берсеневская набережная, потому что, с одной стороны, берсенем назывался крыжовник в старые времена, а там были сады, отсюда и название дальше - Садовническая набережная. Были сады царские. Но был и боярин Берсень, возможно, это были его владения.
Но, во всяком случае, вот этот дом начали строить на болоте, на сваях (по-моему, 300 свай забили, в общем, огромное количество).
БУЛЬБА: - Но там было какое-то чудо техники, по тем временам.
ТРИФОНОВА: - Чудо техники по тем временам. И действительно, дом построили очень быстро, за три года. Строили его не заключенные. Хотя такое существует заблуждение, что это были заключенные. Да, стройкой руководило НКВД, Народный комиссариат внутренних дел, для тех, кто не помнит, поясняю. Построили за три года. Вот так возник этот дом.
БУЛЬБА: - Я читал о том, что вообще, потребность-то возникла из-за того, что когда правительство советское из Ленинграда, из Петрограда, переезжало в Москву, у них просто не было места. Они селились, где получалось - гостиницы «Националь», «Метрополь». Как известно, такой своего рода, Дом правительства, был все же и в Кремле, потому что известно, что чиновники и высшее руководство ЦК жило там. И вот для себя они решили вот этот дом построить.
Вот такой к вам вопрос: в чем был замысел этого дома? Потому что, насколько я понимаю, он был не столько чудом вообще по своим масштабам. Это же был самый большой дом того времени, самый масштабный. Он занимал площадь, если я не ошибаюсь, два или три гектара...
ТРИФОНОВА: - Да, три гектара и самый благоустроенный.
БУЛЬБА: - ...Огромный, самый благоустроенный. Вот в чем была его новинка, еще с точки зрения его, наверное, содержания? В такой...
ТРИФОНОВА: - Идеология его, да?
БУЛЬБА: - И идеология, и даже материальное содержание.
ТРИФОНОВА: - Да? И материальное содержание, да?
БУЛЬБА: - Он же был для избранных?
ТРИФОНОВА: - Да.
БУЛЬБА: - Я так понимаю, что это был первый дом, может быть, вы меня поправите, в котором предполагалась горячая вода (люди в то время в Москве, в основном, в бане купались), предполагалось...
ТРИФОНОВА: - Ну, это бедные купались, а богатые до революции уже имели горячую воду.
БУЛЬБА: - Так, хорошо. Значит, полагалось: газ везде.
ТРИФОНОВА: - Это - да.
БУЛЬБА: - Мусоропровод, что тоже, в общем, было проблемой важной. Кстати, на сегодняшний день все это звучит, как какой-то стандартный минимальный набор, а для того времени это был...
ТРИФОНОВА: - Набор, да. А тогда это был дворец, да, дворец.
БУЛЬБА: - Да, ну и тот же газ: все помнят, у Ильфа и Петрова, там, или у Булгакова, в рассказах все время на примусах в то время герои готовят что-то. Электричество, конечно, оно уже было, но тем не менее. Телефон...
ТРИФОНОВА: - Да, в каждой квартире.
БУЛЬБА: - ...Что как бы новинка. И плюс, идеологически, чем этот дом должен был отличаться от остальных строений того времени?
ТРИФОНОВА: - Ну, во-первых, я вам скажу, в этом доме было все. Проще назвать то, чего там не было. Поэтому я долго перечислять не буду. Там был детский сад, поликлиника, театр... Ну, все, что было... Сберкасса, там был кинотеатр, нынешний «Ударник», там были ясли, клуб свой, кстати, имени Рыкова. Ну, не буду все перечислять.
Квартиры. Сейчас это, конечно, звучит немножко смешновато, но средняя квартира была 80 метров, но были квартиры 150 и 200 метров. Это были просто такие, так сказать, огромные, замечательной красоты - не скажу, но обширные помещения.
Я не знаю, можно только предполагать еще, почему они так решили сделать. Ну, во-первых, практически, это близость к работе всех, кто работал в Кремле, кто работал в Совмине, это все было близко. Военным было близко в Генштаб на Знаменку. Затем, конечно, огромные удобства, по тем временам.
И было одно, как это ни странно звучит, определяющее удобство: при этом доме всегда, вплоть до перестройки, был спецресторан.
Начинался этот дом с того, что в нем была такая специальная столовая.
Если я сейчас скажу, что в 1932 году в Москве был голод, мне мало кто поверит. Это был настоящий голод, настоящий. А там было все абсолютно. Там можно было придти пообедать, а можно было взять сухим пайком, которого хватало, впрочем, на всю семью. Так что вообще это была, на самом деле, главная привилегия. Как вам сказать?
Это, конечно была... можно рассматривать по-разному, и все будет правда. И с одной стороны, в этом доме жило много старых большевиков, людей достойных. Они могли жить вместе и общаться, и люди вообще могли общаться, решать какие-то государственные дела даже просто вечерами, на кухнях. И одновременно, это была, конечно, покупка просто привилегиями. Так что вот так.
БУЛЬБА: - Как такая мотивация для того, чтобы люди хотели работать, вступать, стремились туда, да?
ТРИФОНОВА: - И были преданны власти.
БУЛЬБА: - И были преданны. Да, про эту знаменитую столовую рассказывается, во-первых, вот в вашем музее и вообще в литературе, о том, что столовая, которая какими-то безумными количествами, тысячами, была способна производить и обеды, завтраки, ужины. И в воспоминаниях, и в рассказах разных лет есть упоминание того, как ребята, дети из этого дома идут в школу, и как у них соседские ребята из дворов не дома правительства отнимают завтраки, зная прекрасно, что у этих ребят завтраки есть и какие. Это как эксклюзивная кухня. Но вообще, этот спецраспределитель, который впоследствии станет темой Советского Союза на многие годы, он уже там как бы первым и возник.
ТРИФОНОВА: - Да, да, да, там.
БУЛЬБА: - Построили его, как вы сказали, за три года, примерно. И, сейчас у нас на дворе 2011 год, начали его строить, значит, в 1928-м и закончили в 1931-м. Сейчас получается...
ТРИФОНОВА: - Сейчас его юбилей...
БУЛЬБА: - Юбилей, 80 лет.
ТРИФОНОВА: - ...Его будут отмечать, юбилей, да. В Театре Эстрады будут отмечать.
БУЛЬБА: - Как будут отмечать?
ТРИФОНОВА: - А я не знаю, надо увидеть, как будут отмечать. Это будет...
БУЛЬБА: - Вы приглашены? Вы не организатор?
ТРИФОНОВА: - Нет, но мы принимаем участие, но я не могу сказать, что мы организаторы. Организовывает, там, домком дома, активисты дома, да.
БУЛЬБА: - Очень интересно. Ясно. Ну, вот по нашим описаниям...
ТРИФОНОВА: - Мне интересно, что они будут праздновать.
БУЛЬБА: - Вот это самый большой вопрос. Я бы хотел понять по итогам, что именно хотят этим отпраздновать. Значит, получился, исходя из того, что вы сказали выше, по сути, такой дом-город. В каком-то смысле, даже дом-коммуна, хотя не коммуна, в прямом отношении, но это дом, который удовлетворял все потребности, опять же, в нем все бытовые нужды были отданы в службы, а люди могли посвятить себя работе, приезжать туда на все готовое, уезжать тоже на все готовое.
Еще хотел напомнить такой момент. Ведь в доме все было продумано, не только вот эти элементы быта, но даже мебель. У вас в музее, например, выставлена мебель, она очень определенного, как бы сейчас сказали, дизайна. И вот как она коррелировала с замыслом дома, наличие мебели? Нельзя было со своей мебелью туда въезжать?
ТРИФОНОВА: - Нет, нельзя. Это довольно тоже сложно и тоже неоднозначно. Эта мебель была сделана по рисункам Иофана. В мастерских дома, в подвалах были замечательные мастерские столярные. Кто делает мебель - плотники, столяры?
БУЛЬБА: - Плотники, столяры, да, да.
ТРИФОНОВА: - Те и те, да? И она вот сейчас является просто огромной редкостью. И нигде, кроме как в нашем музее, я это хочу подчеркнуть, ее больше нет, не потому, что она такая замечательная, а потому, что ее выбрасывали беспощадно. Потом, когда стали привыкать к хорошей жизни, стали любить буржуазное: мебель красного дерева, карельская береза... Вот так.
Значит, почему все было обставлено, все квартиры, одинаковой мебелью? Кстати, с инвентарными номерками. Она жильцам не принадлежала, это очень важный момент. Какую-то условную плату, как бы за использование, они платили.
В этом было, так сказать, два таких умысла. Первое - это, конечно, удобно: не надо терять время, покупать, ходить, возить, и все, что недостающее, можно было тут же заказать в комендатуре, и это доставили бы. Нужен буфет - привезут, и все такое прочее. И второе -
если человек переставал нравиться власти, что произошло в дальнейшем, то он оставался без всего, так сказать, голый человек на голой земле.
Его выгоняли из этого дома, но у него не было ничего, никакого скарба, только, так сказать, личные вещи - одежонка и все прочее.
БУЛЬБА: - А как они могли это предвидеть? Уже в 1928 году это предполагалось?
ТРИФОНОВА: - А это… Манипулировать человеком, конечно. Манипулировать человеком - любая власть понимает, что это надо делать, иначе как она будет управлять? Это и есть манипуляция.
БУЛЬБА: - Я не знал, что уже на этом уровне было, так сказать, задумано идеологически, по сути, политически, да?
ТРИФОНОВА: - Вот выходит так, да. А иначе с чего бы?
БУЛЬБА: - Кстати вот, интересно, что место для этого дома, ведь его выбрали не сразу. Я распечатал секретный протокол Стройдомбюро, 15 февраля 1927 года, под председательством Рыкова. Там вот сказано, что место постройки - улица Воздвиженка, дом 3, а не это место. Дальше перечисляется фактически все, что мы с вами назвали, что должно быть - оборудование домов и прочее. И кто финансирует? Вот интересно, что здесь, с одной стороны...
ТРИФОНОВА: - Там на паях было.
БУЛЬБА: - На паях, да. Разные ведомства...
ТРИФОНОВА: - Разные ведомства: большой Совмин СССР, Совмин РСФСР, кто-то третий еще был...
БУЛЬБА: - НКВД, насколько я знаю.
ТРИФОНОВА: - НКВД, да. И исполнительная власть, по-моему, участвовала.
БУЛЬБА: - И на паях они, соответственно, так же и распределили, между своими ведомствами, квартиры.
ТРИФОНОВА: - Да, да.
БУЛЬБА: - Ну вот, значит, мы подошли плавно к моменту 1931 года. Кто туда первый вселился и каковы были вообще ощущения людей, кто туда попадал?
ТРИФОНОВА: - Вы знаете, очень разные люди вселились. Вот такая была категория, которая... старые большевики, были военные знатные, например, маршал Тухачевский - министр обороны. Были знаменитые писатели, но их немного было, только те, которые очень старались угодить власти, вот так скажу. Были чиновники, так сказать, советская бюрократия. Вот такой народ поселился там в 1931 году, и они были очень счастливы, знаете, правда, потому что в центре, в центральном дворе бил фонтан. Там очень заботились о растениях. Вот у нас есть альбом, посвященный дому, в нем приводится список растений, которые должны высаживать каждый год. Там упоминаются лилеи - такое библейское название лилии, всякие редкие растения.
В доме было большое количество обслуги.
БУЛЬБА: - Да, уже тогда, но это как раз, наверное, к вопросу о том, что очень быстро привилегии появились.
ТРИФОНОВА: - Да, да.
БУЛЬБА: - И, наверное, завершая разговор вот об этой внешней стороне дома, то есть, то, что в нем планировалось 25 подъездов, несколько сотен квартир, не помните, сколько?
ТРИФОНОВА: - 505.
БУЛЬБА: - 505 квартир, ну, это просто, даже современное массовое жилье, наверное, во многом отстает, несмотря на то, что этажность там максимальная - 10. А по плану там разные корпуса с разной этажностью. Заканчивая этот момент, у меня даже два вопроса. Первый - это касаемо цвета дома. Он серого цвета, но известно, что в проекте, и даже сегодня глядя на него, этот цвет кажется выбранным странно, если только зритель не является приверженцем конструктивизма, который выступал против любого декора, и все-таки элементы Борис Михайлович Иофан внес какие-то конструктивизма. По замыслу там должно было быть что-то другое?
ТРИФОНОВА: - Да, он должен был быть покрыт такой гранитной крошкой, он должен был быть таким темно-розовым. Это, конечно, очень смягчало его. Но вы знаете, ведь в этом доме большое количество денег, как и положено, разворовали при строительстве. Там исчезли большие очень деньги, очень большие, во время стройки, поэтому просто под конец не хватило на крошку. И покрасили вот так, чем было.
БУЛЬБА: - А разворовали как? Несмотря на контроль НКВД за строительством?
ТРИФОНОВА: - Вот, несмотря. Огромные деньги по тем временам, по-моему, 230 тысяч рублей, но тогда рубль очень был…
БУЛЬБА: - Совсем другой.
ТРИФОНОВА: - Да, совсем другой.
БУЛЬБА: - Надо же. Вот в том протоколе, который я упоминал, там как раз рассказывалось, откуда финансируется, и даже упоминается: «Постановили финансирование через ассигнования резервного фонда СССР, а также внести средства ЦИКа Союза в банк на личный счет товарища Ягоды - 200 тысяч рублей».
ТРИФОНОВА: - Вот они и исчезли, я думаю.
БУЛЬБА: - Да, через личный счет.
ТРИФОНОВА: - Это я не знала, очень интересно, спасибо, Дмитрий. Это я буду говорить на экскурсиях.
БУЛЬБА: - В протоколе так сказано.
ТРИФОНОВА: - Да, личный счет Ягоды. Да, он, Ягода, курировал это.
БУЛЬБА: - А второй вопрос как раз, который хотел задать, это чтобы немножко избавиться от слухов. Вот по плану в доме должно быть 25 подъездов, в результате, насколько я знаю, их 24. И ходят какие-то слухи о том, что какой-то один подъезд куда-то пропал, вроде как он и не пропал, но какой-то он особый. Можете развить и пояснить, что с ним случилось, куда он делся?
ТРИФОНОВА: - Народ любит тайны и всякие мифы там.
БУЛЬБА: - И даже книжки выходят, «Тайны Дома на набережной».
ТРИФОНОВА: - А передачи - это, вообще запредельно, что это какой-то портал, который чуть ли не посещал Сталин, и там было - как это называется - перемещение, материализация?
БУЛЬБА: - Телепортация?
ТРИФОНОВА: - Телепортация. Это один канал об этом долго и подробно рассказывал. И что дом поэтому построен в форме ключа, вот это и есть ключ в иные миры.
Вот, а подъезд - это такой расхожий миф, но, мне очень нравится деталь к нему. Речь идет об одиннадцатом подъезде, он рядом с двенадцатым. В доме, естественно, два очень, хотя для дома неестественно, потому что нумерация подъездов не подчиняется никакой логике, она подчинялась логике строительства. Вы можете увидеть второй подъезд рядом с восьмым, Бог знает, что. Но, вот первый подъезд и двенадцатый - они вот в этих башнях, они самые престижные, там самые большие квартиры, и все прочее. Вот в двенадцатом жил Тухачевский. И, якобы, по народной легенде, одиннадцатый подъезд был для того, что, как увидит Тухачевский, что его едут арестовывать, так он раз, шинель одевает и через одиннадцатый убегает. На самом деле, это произошло по-другому. Просто, когда строили двенадцатый подъезд, там ведь иногда строили квартиры, что называется под заказчика.
БУЛЬБА: - Так.
ТРИФОНОВА: - Вот человек говорил: «Я хочу четыре комнаты». Вот у него трое детей, положим. Надо сказать, что как раз вчера приходил человек, у которого была квартира в двенадцатом подъезде, и отец которого сказал: «Мне много».
БУЛЬБА: - Вот, даже так.
ТРИФОНОВА: - И две комнаты у них отрезали. Но в данном случае кому-то было мало. И, поэтому квартиры от одиннадцатого подъезда, часть квартир, стали присоединять к квартирам двенадцатого подъезда, и одиннадцатый подъезд стал не нужен просто. Вот и все, вся тайна.
БУЛЬБА: - Ну, и сейчас через него вход-то есть в здание?
ТРИФОНОВА: - Нет, он заколочен.
БУЛЬБА: - Он уже давно закрыт. Вот, очень хорошо. Я очень хотел, чтобы мы все-таки упомянули, потому что действительно самая большая загадка Дома на набережной - это вот этот подъезд, и о нем больше всего рассказывают. Ну, хорошо.
ТРИФОНОВА: - Да, и проходы между стенами - тоже миф, абсолютный.
БУЛЬБА: - Нету.
ТРИФОНОВА: - Якобы двойные стены, в них ходили люди и все слушали - нету.
Продолжение:
http://loxovo.livejournal.com/6105941.html
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/6106281.html