ДИСКУССИЯ: Среднее образование: что нас ждет? (Е.Ямбург, М.Шнейдер, В.Луховицкий, А.Семенов) /нач./
Не учите меня жить
Российская школа на пороге грандиозных изменений: школам придется учиться зарабатывать, учителям - учить по новым стандартам, а родителям - тратить на школьников в разы больше, чем раньше. Судя по всему, бесплатному всеобщему универсальному образованию советского образца приходит конец. БГ собрал сторонников и противников школьной реформы и попытался понять, что нас ждет и действительно ли качественное среднее образование скоро будет доступно только тем, у кого есть деньги.
Слева направо: Анна Наринская, Евгений Ямбург, Екатерина Мень, Михаил Шнейдер, Всеволод Луховицкий, Алексей Семенов
Анна НАРИНСКАЯ, специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»: - Мы собрались здесь, чтобы обсудить школьную реформу, которую все боятся и о которой так много говорят. Речь идет, во-первых, о новых стандартах средней и старшей школы и, во-вторых, о новой экономической жизни школ, которые, согласно федеральному закону №83, поделены на так называемые казенные, то есть те, которые должны существовать строго в рамках государственной сметы, бюджетные и «автономные» - те, которые должны выходить на рентабельность, а значит - зарабатывать. Есть опасение, что эти изменения приведут к фактическому введению имущественного ценза на образование, то есть на удобоваримом уровне позволить себе его смогут только те, у кого есть деньги. Хотелось бы понять, так ли это, - это раз. Два - что произойдет собственно с качеством образования? Мой личный опыт подсказывает, что до недавнего времени практически любой российский ребенок, устраивавшийся в западную школу, уж во всяком случае американскую, оказывался отличником. И это притом, что советское образование, казалось бы, уже умирало. Так вот, если это так работало - зачем вообще эта реформа понадобилась? Может, надо просто улучшить то, что было?
Михаил ШНЕЙДЕР, директор московской гимназии №45, президент Ассоциации школ Международного бакалавриата стран СНГ: - Затем, что наша старая школа кончилась, а на дворе XXI век. Все страны через это прошли. Более того, сейчас нет ни одной страны, которая всерьез хвасталась бы своей системой образования. Ну разве что Финляндия. Но США, Великобритания, Франция - нет, им хвастаться нечем. Это совершенно нормально - время от времени проводить реформы. В Штатах для этого потребовалось увидеть, что Советы запустили спутник. В Великобритании реформы затронули 1990-е годы и, в общем, продолжаются по сей день. В самом стремлении к реформе ничего криминального нет.
Евгений ЯМБУРГ, директор московского центра образования №109, больше известного как «школа Ямбурга»: - Прежде всего - это, по сути, не реформа образования, а реформа экономики образования. То есть попытка поднять уровень образования за счет рыночных механизмов - финансирования, стимулирования и т.д. Насчет советского образования - там было, разумеется, мощное математическое, естественное образование, но если брать идеологические предметы - вы же понимаете, что там было одно вранье. Это нельзя было не менять. И именно в 1990-е годы, которые называют лихими, произошел довольно мощный прорыв, потому что государство не очень интересовалось тем, что происходило в школах, - как раз тогда и появились разные инновационные учреждения, лицеи, гимназии, сильные авторские программы. Проблемы возникли позже, когда государство вернулось в школу и повело себя как слон в посудной лавке. Если смотреть в целом на наше образование - нам что нужно? Стране нужна интеллектуальная элита, мозги, это понятно. Мы пока держимся по части фундаментальных вещей, но наше образование - догматическое: наши дети не умеют принимать решения в нестандартных обстоятельствах. При этом помимо обучающей функции у образования есть и функция социальная. Даже плохая сельская школа, которая подбирает с улицы детей пьющих родителей, эту функцию выполняет. И учительнице, которая это делает, надо давать орден «За заслуги перед Отечеством». Но если ее оценивать по жестким стандартам, ее надо выгонять как неквалифицированного работника. Так вот - мы хотим обучать всех, то есть гарантированно направить в школы каждого, или мы хотим добиться высоких результатов обучения? Понимаете, это разные задачи. А дальше начинается лавирование.
На сегодня меня абсолютно устраивает только стандарт начальной школы.
Наринская: - Хорошо, давайте кратко про стандарт начальной. Насколько я понимаю, он рассчитан на то, что у каждого ученика есть компьютер. Для выполнения этого стандарта в бюджете на каждую школу заложено 7 млн рублей в год. Вы мне скажите - это что, реально?
Алексей СЕМЕНОВ, ректор Московского института открытого образования: - Перед выборами все реально! (Смеются.) Нет, эти деньги в образовании есть.
Екатерина МЕНЬ, издатель: - Они есть и в здравоохранении, их там до черта. Проблема в том, что они не работают.
Наринская: - У моих родителей дом в тверской деревне, близ города Калязина, я несколько раз была в местной школе - думаю, кстати, не самой плохой. Так вот, глядя на то, как эта школа выглядит, я не верю ни на секунду, что эти 7 млн туда дойдут. И я не верю, что там будет у каждого ученика компьютер. И что, они будут компьютер на пальцах изображать?
Семенов: - Что значит - реально? Есть ли в стране деньги? Есть! Есть ли в стране нефть? Есть! Это реально или как? Вы говорите - зачем прописывать в стандарте вещи, которые, скорее всего, невозможны? Но ведь если их не прописать, их ни с кого не стребуешь! А сейчас директор может пойти к начальнику РОНО, начальник РОНО может прийти к депутату, депутат может пойти к губернатору - и это будет. А иначе этого не будет никогда.
Наринская: - А если губернатор в ответ говорит - нет у нас денег, регион бедный, - это ведь означает, что дети просто не смогут по этому новому стандарту полноценно учиться?
Всеволод ЛУХОВИЦКИЙ, учитель, член совета Межрегионального профсоюза работников образования «Учитель»: - Мне коллеги из регионов такие истории часто рассказывают. Они идут к директору, директор говорит: извините, не дал муниципалитет. Муниципалитет говорит: денег нет. Федеральная власть сняла с себя ответственность, региональная власть за муниципальную школу тоже не отвечает. Единственный выход - идти в суд.
Наринская: - Который у нас известно как работает.
Луховицкий: - Нет - он, кстати, работает. У нас есть десятки примеров отсуженных денег. Но пока не пойдешь в суд - ничего не будет. Даже если по всем законам и нормативам учитель прав.
Ямбург: - Да нет, понятно, что в разных регионах будет по-разному. В Татарстане вменяемый министр, там все очень хорошо, а, скажем, в одном маленьком городке мне завуч школы говорил: «Какая модернизация? Я мел учителю выдаю перед уроком, как патроны перед боем».
Наринская: - Так объясните мне, идиотке: вот есть прекрасный стандарт начальной школы, там много всего замечательного прописано - компьютеры, психологическая подготовка ребенка, - а потом мы приходим в школу, где мел выдают по карточкам. И что?
Ямбург: - И ничего. В этой школе стандарт работать просто не будет.
Семенов: - Да мы же десятилетиями так жили! Должна быть лаборатория, а ее нет. Должны быть реактивы для уроков химии - а их и в Москве не хватало. Должны платить зарплату учителю - а ее месяцами не платят. В чем тут новость?
Ямбург: - Не волнуйтесь так: считать, писать и «жи-ши» ребенка научат в любой школе - со стандартом, без стандарта… Даже с одним мелом. Другому не научат, а этому - вполне. Но если стандарт утвержден, если он жив и побеждает в крупных городах, то потихоньку он спустится и на уровень небольших городов, и на уровень сельских школ.
Шнейдер: - Мне кажется, что проблема не в политической воле. Не в государстве, не в губернаторах. И не в новом стандарте. У меня вот к власти нет никаких вопросов, ни одного. Проблема в том, что общество от этого стандарта отстало лет на 25 и не хочет об этом себе сказать. Допустим, есть хороший губернатор, деньги на школы выделены, их не разворовали, директор школы не сидит, раскрыв клюв, и не ждет, что туда что-то упадет, а сам что-то делает - и детям повезло. Но в этой схеме совершенно отсутствует общество, которое на самом деле совершенно не хочет защищать свои права и заботиться о том, чтобы дети действительно получали то, что им положено. Сейчас у нас есть стандарт, по которому детям положен некоторый объем прав. Если его в реальности не дают, общество - то есть родители, муниципалитет, кто угодно - должно его требовать. Было бы наивно думать, что новый стандарт повсюду будет работать, но отщипнуть значительное количество своих прав по силам любой школе. Я в этом убежден.
Семенов: - А сейчас - пока что - работает соцсоревнование между регионами. Потому что губернаторы должны отчитываться. Конечно, врут, где-то на 30%, где-то на 70, но это вранье на чем-то основывается. И я за последнее десятилетие наблюдал реальные сдвиги. Скажем, проект обучения детей-инвалидов. Он реализован во всех регионах страны. До этого был проект интернетизации школ: отчитывались, что реализовали в 97% школ, реально - по крайней мере, в 70. И то, и другое делал Медведев.
Наринская: - То есть вся эта важнейшая для страны схема завязана на модернизаторе Медведеве, которого сегодня уже почти нет, а завтра совсем нет?
Семенов: - На вертикали власти.
Луховицкий: - Я хотел бы заметить, что обвинять общество в пассивности - это не слишком честно. Вот, скажем, в Омской области с прошлого года проходят голодовки - учителей в том числе. Было собрано несколько сотен тысяч подписей граждан за отставку губернатора Полежаева. Однако он до сих пор сидит на своем месте. Сейчас и родительское движение достаточно активное, и движение за дошкольное бесплатное образование, и самые разные общественные движения. И - можете меня считать ретроградом и злодеем - лозунг и учителей, и родителей сейчас один: остановить эту реформу! Остановить 83-й закон! Остановить новую систему аттестации учителей! Остановить введенное недавно подушевое финансирование школ и новую систему оплаты. Хотя бы на 5-7 лет, чтобы понять, что происходит.
Ведь у нас каждое нововведение начинается с того, что мы говорим: у нас эксперимент! Однако никакого анализа результатов эксперимента не предполагается.
Наринская: - Да, именно так ЕГЭ и вводили. Сначала говорили, что это эксперимент - что в принципе предполагает последующую оценку его результатов. И все - буквально все! - были против, а сейчас это свершившийся факт.
Мень: - Мне кажется, важнее всего нам поговорить про 83-й закон. Потому что не все понимают его реальную деструктивную силу. Он вводит понятие рентабельности, коммерциализации школы. По сути, он придуман, чтобы скинуть с плеч государства обязательства по исполнению реализации прав школ и вообще всех бюджетных учреждений. То есть государство заменило гарантированную обязанность давать на всего лишь право давать. А по какому принципу - в том же 83-м законе прописать не удосужились. Понимайте и крутитесь как хотите.
Шнейдер: - Нет, все не так. В законе вообще нет слов «рентабельность» и «коммерциализация». Он просто описывает сделку между государством и школой. Школа должна предоставить некоторые услуги, выполнить работу и получить за это деньги. Школы разные. Вот, например, у нас гимназия - соответственно, мы должны обеспечить общее образование, это одна услуга, плюс у нас есть дополнительное образование и группа продленного дня, это еще две услуги. У Евгения Александровича адаптивная модель, там много чего еще есть. Так вот, раньше вам деньги на это расписывали постатейно, а теперь дадут мешок денег на все сразу. И все! Так что это, вообще-то, очень хороший закон.
Семенов: - В 83-м законе содержания вообще нет, оно там почти нулевое. Он вводит новую фразеологию, которая и пугает людей, формирует их восприятие. Там просто говорится: учреждения будут называться автономными. Все начинают думать: автономные - наверное, это значит, что денег давать не будут. На самом деле, этот закон просто дает школам большую свободу и не предлагает ничего такого, чего не существовало бы и сейчас.
Наринская: - Идея, что школа должна оказывать какие-то платные услуги и вообще себя обеспечивать и окупать, - довольно новая.
Семенов: - Не должна. Не хочешь - не обеспечивай. При этом она и раньше могла оказывать платные услуги, и сейчас может.
Наринская: - Меня волнует ситуация, в которой в маленькой и бедной школе некоторые предметы станут детям недоступны.
Семенов: - К 83-му закону это не имеет никакого отношения!
Шнейдер: - К тому же такая ситуация была и раньше - недоступны за отсутствием учителя, например.
Ямбург: - Да, это связано не с 83-м законом, а со сравнительно новым принципом подушевого школьного финансирования. Деньги школам сейчас дают в зависимости от того, сколько в школе учеников. При этом душа школьника стоит по-разному в разных регионах. В Москве душа старшего школьника стоит 120 тысяч в год (а оплачивается 85), а в Нижнем Тагиле - 13 тысяч. Отсюда уже неравенство. Понятно, что маленьким школам сразу становится очень туго. А вот 83-й закон дает большую свободу, и нечего ее бояться. Он, кстати, дает возможность зарабатывать.
Мень: - И что сельские школы будут с этой свободой делать?
Ямбург: - Разумеется, свобода нужна только тем, кто ей может распорядиться.
Луховицкий: - Возможно, этот 83-й закон и замечательный, но как он будет реализовываться - понятно уже сейчас, причем даже в Москве. Мой младший ребенок учится во вполне приличной школе, которая сейчас в экспериментальном порядке уже существует по этим новым принципам. Так вот, нам на родительском собрании сказали: в 10-11-м классе у ребят будет один час русского языка в неделю. И поскольку в учебной программе нет такой задачи - готовить вас к ЕГЭ, в нашей школе вводится дополнительная платная услуга - подготовка к ЕГЭ.
Ямбург: - Нет, беда не в 83-м законе. Школы и раньше могли оказывать платные услуги - и оказывали. И брали любые деньги, какие считали нужными. Беда в другом. Поскольку душа везде стоит по-разному и количество душ тоже разное, то маленькая школа оказывается нерентабельна, она просто не оплатит свет, тепло, воду. Это толкает к укрупнению. Дальше, если это школа небольшая, забудьте о качестве. Забудьте о делении на подгруппы по иностранному языку - на это не хватит денег. Вот тут и начинается удар по качеству. Но это не 83-й закон, это подушевое финансирование.
Семенов: - И это, вообще-то, сложный вопрос - как правильно. Допустим, мы поделим деньги так, чтобы обеспечить равные условия обучения для детей в разных школах. Тогда маленькая сельская школа получит денег, в пересчете на ученика, раз в пять больше, чем городская. Как вы считаете, это справедливо?
Наринская: - Меня не волнует справедливость в таком понимании. Мне плевать, сколько тратится денег. Дети должны получать одинаковое образование! Точка.
Семенов: - Плевать - это не ответ. И в Великобритании, и в США, и во Франции - везде есть проблема маленьких школ. Везде власти пытаются как-то деньги сэкономить, а распределение сбалансировать. Другое дело, что во Франции есть дорожная сеть, а в России ее нет, поэтому когда в России начинают оптимизировать систему, получается ужас, а во Франции просто пускают школьный автобус.
Наринская: - И все-таки - вы не согласны, что 83-й закон вреден?
Семенов: - Ужасно вреден - но исключительно тем, что пускает в дело рыночную фразеологию, которая может быть опасна. А сам по себе он пустой.
Наринская: - Вам не кажется, что рыночный подход к образованию, даже не высшему, а детскому, - это уже такой звериный оскал капитализма, что даже приличных слов не подобрать?
Шнейдер: - А вы как хотели? Надо пройти все исторические этапы.
Наринская: - То есть сейчас мы находимся где-то на уровне викторианской Англии?
Шнейдер: - Ну в общем, конечно.
Наринская: - То есть сейчас на улицах появятся маленькие нищие детишки, не умеющие ни читать, ни писать, и новый Диккенс - если он случится - будет нам про них писать?
Шнейдер: - Поймите, есть законы развития общества. Плохие законы? Но наше государство только такие и может пока издавать. Потому что мы только 20 лет как от коммунизма ушли.
Наринская: - Ну слушайте. Я с такой отстраненностью не могу смотреть на вещи. Это просто… бесчеловечно, что ли.
Шнейдер: - А что делать? Я историк-циник. А анализ и должен быть циничным. Более того - скажите спасибо, что сейчас нефть дорогая. Будет дешевая - будет еще хуже. Строго говоря, если граждане считают, что их права нарушены, они должны предпринимать какие-то усилия.
Наринская: - Так я и предлагаю выходить на демонстрации против этого всего.
Шнейдер: - Пока что это самое общество никаких усилий не предпринимает - потому что нет такого исторического опыта: проклятое монгольское иго, все понятно. Родителей вызывает директор и говорит: вы будете платить за то и это. Родители говорят про себя, что они думают о директоре, но, ничего не делая, расходятся. Так ведь чаще всего и происходит! Мы как общество должны пройти некоторые этапы, чтобы превратиться в более-менее нормальное. Дело не только в том, что власть плохая. Мы все говорим, закон плохой, 22,5 тысячи человек во главе с нашим другом Сережей Волковым пишут письмо с требованием отмены стандарта старшей школы - а потом начинается обсуждение и выясняется, что никто толком стандарт-то и не прочитал.
Наринская: - Но ведь родители и правда волнуются! Да, может быть, закон не все читали внимательно - в частности, потому, что он так написан, чтобы обычный человек в нем вообще ничего не понял, - но дети есть практически у всех. Давайте я суммирую: экономические нововведения в школе ставят ее в новые жизненные условия, которые могут отразиться в том, что родителям придется за некие школьные услуги платить. Верно?
Шнейдер: - Да. Что они, впрочем, делали и раньше.
Наринская: - То есть вы считаете, что в этом смысле ничего не изменилось?
Семенов: - Абсолютно ничего.
Мень: - Да как это?! У меня есть взрослый сын, ему 25 лет. Я ни рубля не отдала в его школу! При этом он выучил там два языка, и литературу, и химию, и в хоре пел задарма.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/3144157.html
Российская школа на пороге грандиозных изменений: школам придется учиться зарабатывать, учителям - учить по новым стандартам, а родителям - тратить на школьников в разы больше, чем раньше. Судя по всему, бесплатному всеобщему универсальному образованию советского образца приходит конец. БГ собрал сторонников и противников школьной реформы и попытался понять, что нас ждет и действительно ли качественное среднее образование скоро будет доступно только тем, у кого есть деньги.
Слева направо: Анна Наринская, Евгений Ямбург, Екатерина Мень, Михаил Шнейдер, Всеволод Луховицкий, Алексей Семенов
Анна НАРИНСКАЯ, специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»: - Мы собрались здесь, чтобы обсудить школьную реформу, которую все боятся и о которой так много говорят. Речь идет, во-первых, о новых стандартах средней и старшей школы и, во-вторых, о новой экономической жизни школ, которые, согласно федеральному закону №83, поделены на так называемые казенные, то есть те, которые должны существовать строго в рамках государственной сметы, бюджетные и «автономные» - те, которые должны выходить на рентабельность, а значит - зарабатывать. Есть опасение, что эти изменения приведут к фактическому введению имущественного ценза на образование, то есть на удобоваримом уровне позволить себе его смогут только те, у кого есть деньги. Хотелось бы понять, так ли это, - это раз. Два - что произойдет собственно с качеством образования? Мой личный опыт подсказывает, что до недавнего времени практически любой российский ребенок, устраивавшийся в западную школу, уж во всяком случае американскую, оказывался отличником. И это притом, что советское образование, казалось бы, уже умирало. Так вот, если это так работало - зачем вообще эта реформа понадобилась? Может, надо просто улучшить то, что было?
Михаил ШНЕЙДЕР, директор московской гимназии №45, президент Ассоциации школ Международного бакалавриата стран СНГ: - Затем, что наша старая школа кончилась, а на дворе XXI век. Все страны через это прошли. Более того, сейчас нет ни одной страны, которая всерьез хвасталась бы своей системой образования. Ну разве что Финляндия. Но США, Великобритания, Франция - нет, им хвастаться нечем. Это совершенно нормально - время от времени проводить реформы. В Штатах для этого потребовалось увидеть, что Советы запустили спутник. В Великобритании реформы затронули 1990-е годы и, в общем, продолжаются по сей день. В самом стремлении к реформе ничего криминального нет.
Евгений ЯМБУРГ, директор московского центра образования №109, больше известного как «школа Ямбурга»: - Прежде всего - это, по сути, не реформа образования, а реформа экономики образования. То есть попытка поднять уровень образования за счет рыночных механизмов - финансирования, стимулирования и т.д. Насчет советского образования - там было, разумеется, мощное математическое, естественное образование, но если брать идеологические предметы - вы же понимаете, что там было одно вранье. Это нельзя было не менять. И именно в 1990-е годы, которые называют лихими, произошел довольно мощный прорыв, потому что государство не очень интересовалось тем, что происходило в школах, - как раз тогда и появились разные инновационные учреждения, лицеи, гимназии, сильные авторские программы. Проблемы возникли позже, когда государство вернулось в школу и повело себя как слон в посудной лавке. Если смотреть в целом на наше образование - нам что нужно? Стране нужна интеллектуальная элита, мозги, это понятно. Мы пока держимся по части фундаментальных вещей, но наше образование - догматическое: наши дети не умеют принимать решения в нестандартных обстоятельствах. При этом помимо обучающей функции у образования есть и функция социальная. Даже плохая сельская школа, которая подбирает с улицы детей пьющих родителей, эту функцию выполняет. И учительнице, которая это делает, надо давать орден «За заслуги перед Отечеством». Но если ее оценивать по жестким стандартам, ее надо выгонять как неквалифицированного работника. Так вот - мы хотим обучать всех, то есть гарантированно направить в школы каждого, или мы хотим добиться высоких результатов обучения? Понимаете, это разные задачи. А дальше начинается лавирование.
На сегодня меня абсолютно устраивает только стандарт начальной школы.
Наринская: - Хорошо, давайте кратко про стандарт начальной. Насколько я понимаю, он рассчитан на то, что у каждого ученика есть компьютер. Для выполнения этого стандарта в бюджете на каждую школу заложено 7 млн рублей в год. Вы мне скажите - это что, реально?
Алексей СЕМЕНОВ, ректор Московского института открытого образования: - Перед выборами все реально! (Смеются.) Нет, эти деньги в образовании есть.
Екатерина МЕНЬ, издатель: - Они есть и в здравоохранении, их там до черта. Проблема в том, что они не работают.
Наринская: - У моих родителей дом в тверской деревне, близ города Калязина, я несколько раз была в местной школе - думаю, кстати, не самой плохой. Так вот, глядя на то, как эта школа выглядит, я не верю ни на секунду, что эти 7 млн туда дойдут. И я не верю, что там будет у каждого ученика компьютер. И что, они будут компьютер на пальцах изображать?
Семенов: - Что значит - реально? Есть ли в стране деньги? Есть! Есть ли в стране нефть? Есть! Это реально или как? Вы говорите - зачем прописывать в стандарте вещи, которые, скорее всего, невозможны? Но ведь если их не прописать, их ни с кого не стребуешь! А сейчас директор может пойти к начальнику РОНО, начальник РОНО может прийти к депутату, депутат может пойти к губернатору - и это будет. А иначе этого не будет никогда.
Наринская: - А если губернатор в ответ говорит - нет у нас денег, регион бедный, - это ведь означает, что дети просто не смогут по этому новому стандарту полноценно учиться?
Всеволод ЛУХОВИЦКИЙ, учитель, член совета Межрегионального профсоюза работников образования «Учитель»: - Мне коллеги из регионов такие истории часто рассказывают. Они идут к директору, директор говорит: извините, не дал муниципалитет. Муниципалитет говорит: денег нет. Федеральная власть сняла с себя ответственность, региональная власть за муниципальную школу тоже не отвечает. Единственный выход - идти в суд.
Наринская: - Который у нас известно как работает.
Луховицкий: - Нет - он, кстати, работает. У нас есть десятки примеров отсуженных денег. Но пока не пойдешь в суд - ничего не будет. Даже если по всем законам и нормативам учитель прав.
Ямбург: - Да нет, понятно, что в разных регионах будет по-разному. В Татарстане вменяемый министр, там все очень хорошо, а, скажем, в одном маленьком городке мне завуч школы говорил: «Какая модернизация? Я мел учителю выдаю перед уроком, как патроны перед боем».
Наринская: - Так объясните мне, идиотке: вот есть прекрасный стандарт начальной школы, там много всего замечательного прописано - компьютеры, психологическая подготовка ребенка, - а потом мы приходим в школу, где мел выдают по карточкам. И что?
Ямбург: - И ничего. В этой школе стандарт работать просто не будет.
Семенов: - Да мы же десятилетиями так жили! Должна быть лаборатория, а ее нет. Должны быть реактивы для уроков химии - а их и в Москве не хватало. Должны платить зарплату учителю - а ее месяцами не платят. В чем тут новость?
Ямбург: - Не волнуйтесь так: считать, писать и «жи-ши» ребенка научат в любой школе - со стандартом, без стандарта… Даже с одним мелом. Другому не научат, а этому - вполне. Но если стандарт утвержден, если он жив и побеждает в крупных городах, то потихоньку он спустится и на уровень небольших городов, и на уровень сельских школ.
Шнейдер: - Мне кажется, что проблема не в политической воле. Не в государстве, не в губернаторах. И не в новом стандарте. У меня вот к власти нет никаких вопросов, ни одного. Проблема в том, что общество от этого стандарта отстало лет на 25 и не хочет об этом себе сказать. Допустим, есть хороший губернатор, деньги на школы выделены, их не разворовали, директор школы не сидит, раскрыв клюв, и не ждет, что туда что-то упадет, а сам что-то делает - и детям повезло. Но в этой схеме совершенно отсутствует общество, которое на самом деле совершенно не хочет защищать свои права и заботиться о том, чтобы дети действительно получали то, что им положено. Сейчас у нас есть стандарт, по которому детям положен некоторый объем прав. Если его в реальности не дают, общество - то есть родители, муниципалитет, кто угодно - должно его требовать. Было бы наивно думать, что новый стандарт повсюду будет работать, но отщипнуть значительное количество своих прав по силам любой школе. Я в этом убежден.
Семенов: - А сейчас - пока что - работает соцсоревнование между регионами. Потому что губернаторы должны отчитываться. Конечно, врут, где-то на 30%, где-то на 70, но это вранье на чем-то основывается. И я за последнее десятилетие наблюдал реальные сдвиги. Скажем, проект обучения детей-инвалидов. Он реализован во всех регионах страны. До этого был проект интернетизации школ: отчитывались, что реализовали в 97% школ, реально - по крайней мере, в 70. И то, и другое делал Медведев.
Наринская: - То есть вся эта важнейшая для страны схема завязана на модернизаторе Медведеве, которого сегодня уже почти нет, а завтра совсем нет?
Семенов: - На вертикали власти.
Луховицкий: - Я хотел бы заметить, что обвинять общество в пассивности - это не слишком честно. Вот, скажем, в Омской области с прошлого года проходят голодовки - учителей в том числе. Было собрано несколько сотен тысяч подписей граждан за отставку губернатора Полежаева. Однако он до сих пор сидит на своем месте. Сейчас и родительское движение достаточно активное, и движение за дошкольное бесплатное образование, и самые разные общественные движения. И - можете меня считать ретроградом и злодеем - лозунг и учителей, и родителей сейчас один: остановить эту реформу! Остановить 83-й закон! Остановить новую систему аттестации учителей! Остановить введенное недавно подушевое финансирование школ и новую систему оплаты. Хотя бы на 5-7 лет, чтобы понять, что происходит.
Ведь у нас каждое нововведение начинается с того, что мы говорим: у нас эксперимент! Однако никакого анализа результатов эксперимента не предполагается.
Наринская: - Да, именно так ЕГЭ и вводили. Сначала говорили, что это эксперимент - что в принципе предполагает последующую оценку его результатов. И все - буквально все! - были против, а сейчас это свершившийся факт.
Мень: - Мне кажется, важнее всего нам поговорить про 83-й закон. Потому что не все понимают его реальную деструктивную силу. Он вводит понятие рентабельности, коммерциализации школы. По сути, он придуман, чтобы скинуть с плеч государства обязательства по исполнению реализации прав школ и вообще всех бюджетных учреждений. То есть государство заменило гарантированную обязанность давать на всего лишь право давать. А по какому принципу - в том же 83-м законе прописать не удосужились. Понимайте и крутитесь как хотите.
Шнейдер: - Нет, все не так. В законе вообще нет слов «рентабельность» и «коммерциализация». Он просто описывает сделку между государством и школой. Школа должна предоставить некоторые услуги, выполнить работу и получить за это деньги. Школы разные. Вот, например, у нас гимназия - соответственно, мы должны обеспечить общее образование, это одна услуга, плюс у нас есть дополнительное образование и группа продленного дня, это еще две услуги. У Евгения Александровича адаптивная модель, там много чего еще есть. Так вот, раньше вам деньги на это расписывали постатейно, а теперь дадут мешок денег на все сразу. И все! Так что это, вообще-то, очень хороший закон.
Семенов: - В 83-м законе содержания вообще нет, оно там почти нулевое. Он вводит новую фразеологию, которая и пугает людей, формирует их восприятие. Там просто говорится: учреждения будут называться автономными. Все начинают думать: автономные - наверное, это значит, что денег давать не будут. На самом деле, этот закон просто дает школам большую свободу и не предлагает ничего такого, чего не существовало бы и сейчас.
Наринская: - Идея, что школа должна оказывать какие-то платные услуги и вообще себя обеспечивать и окупать, - довольно новая.
Семенов: - Не должна. Не хочешь - не обеспечивай. При этом она и раньше могла оказывать платные услуги, и сейчас может.
Наринская: - Меня волнует ситуация, в которой в маленькой и бедной школе некоторые предметы станут детям недоступны.
Семенов: - К 83-му закону это не имеет никакого отношения!
Шнейдер: - К тому же такая ситуация была и раньше - недоступны за отсутствием учителя, например.
Ямбург: - Да, это связано не с 83-м законом, а со сравнительно новым принципом подушевого школьного финансирования. Деньги школам сейчас дают в зависимости от того, сколько в школе учеников. При этом душа школьника стоит по-разному в разных регионах. В Москве душа старшего школьника стоит 120 тысяч в год (а оплачивается 85), а в Нижнем Тагиле - 13 тысяч. Отсюда уже неравенство. Понятно, что маленьким школам сразу становится очень туго. А вот 83-й закон дает большую свободу, и нечего ее бояться. Он, кстати, дает возможность зарабатывать.
Мень: - И что сельские школы будут с этой свободой делать?
Ямбург: - Разумеется, свобода нужна только тем, кто ей может распорядиться.
Луховицкий: - Возможно, этот 83-й закон и замечательный, но как он будет реализовываться - понятно уже сейчас, причем даже в Москве. Мой младший ребенок учится во вполне приличной школе, которая сейчас в экспериментальном порядке уже существует по этим новым принципам. Так вот, нам на родительском собрании сказали: в 10-11-м классе у ребят будет один час русского языка в неделю. И поскольку в учебной программе нет такой задачи - готовить вас к ЕГЭ, в нашей школе вводится дополнительная платная услуга - подготовка к ЕГЭ.
Ямбург: - Нет, беда не в 83-м законе. Школы и раньше могли оказывать платные услуги - и оказывали. И брали любые деньги, какие считали нужными. Беда в другом. Поскольку душа везде стоит по-разному и количество душ тоже разное, то маленькая школа оказывается нерентабельна, она просто не оплатит свет, тепло, воду. Это толкает к укрупнению. Дальше, если это школа небольшая, забудьте о качестве. Забудьте о делении на подгруппы по иностранному языку - на это не хватит денег. Вот тут и начинается удар по качеству. Но это не 83-й закон, это подушевое финансирование.
Семенов: - И это, вообще-то, сложный вопрос - как правильно. Допустим, мы поделим деньги так, чтобы обеспечить равные условия обучения для детей в разных школах. Тогда маленькая сельская школа получит денег, в пересчете на ученика, раз в пять больше, чем городская. Как вы считаете, это справедливо?
Наринская: - Меня не волнует справедливость в таком понимании. Мне плевать, сколько тратится денег. Дети должны получать одинаковое образование! Точка.
Семенов: - Плевать - это не ответ. И в Великобритании, и в США, и во Франции - везде есть проблема маленьких школ. Везде власти пытаются как-то деньги сэкономить, а распределение сбалансировать. Другое дело, что во Франции есть дорожная сеть, а в России ее нет, поэтому когда в России начинают оптимизировать систему, получается ужас, а во Франции просто пускают школьный автобус.
Наринская: - И все-таки - вы не согласны, что 83-й закон вреден?
Семенов: - Ужасно вреден - но исключительно тем, что пускает в дело рыночную фразеологию, которая может быть опасна. А сам по себе он пустой.
Наринская: - Вам не кажется, что рыночный подход к образованию, даже не высшему, а детскому, - это уже такой звериный оскал капитализма, что даже приличных слов не подобрать?
Шнейдер: - А вы как хотели? Надо пройти все исторические этапы.
Наринская: - То есть сейчас мы находимся где-то на уровне викторианской Англии?
Шнейдер: - Ну в общем, конечно.
Наринская: - То есть сейчас на улицах появятся маленькие нищие детишки, не умеющие ни читать, ни писать, и новый Диккенс - если он случится - будет нам про них писать?
Шнейдер: - Поймите, есть законы развития общества. Плохие законы? Но наше государство только такие и может пока издавать. Потому что мы только 20 лет как от коммунизма ушли.
Наринская: - Ну слушайте. Я с такой отстраненностью не могу смотреть на вещи. Это просто… бесчеловечно, что ли.
Шнейдер: - А что делать? Я историк-циник. А анализ и должен быть циничным. Более того - скажите спасибо, что сейчас нефть дорогая. Будет дешевая - будет еще хуже. Строго говоря, если граждане считают, что их права нарушены, они должны предпринимать какие-то усилия.
Наринская: - Так я и предлагаю выходить на демонстрации против этого всего.
Шнейдер: - Пока что это самое общество никаких усилий не предпринимает - потому что нет такого исторического опыта: проклятое монгольское иго, все понятно. Родителей вызывает директор и говорит: вы будете платить за то и это. Родители говорят про себя, что они думают о директоре, но, ничего не делая, расходятся. Так ведь чаще всего и происходит! Мы как общество должны пройти некоторые этапы, чтобы превратиться в более-менее нормальное. Дело не только в том, что власть плохая. Мы все говорим, закон плохой, 22,5 тысячи человек во главе с нашим другом Сережей Волковым пишут письмо с требованием отмены стандарта старшей школы - а потом начинается обсуждение и выясняется, что никто толком стандарт-то и не прочитал.
Наринская: - Но ведь родители и правда волнуются! Да, может быть, закон не все читали внимательно - в частности, потому, что он так написан, чтобы обычный человек в нем вообще ничего не понял, - но дети есть практически у всех. Давайте я суммирую: экономические нововведения в школе ставят ее в новые жизненные условия, которые могут отразиться в том, что родителям придется за некие школьные услуги платить. Верно?
Шнейдер: - Да. Что они, впрочем, делали и раньше.
Наринская: - То есть вы считаете, что в этом смысле ничего не изменилось?
Семенов: - Абсолютно ничего.
Мень: - Да как это?! У меня есть взрослый сын, ему 25 лет. Я ни рубля не отдала в его школу! При этом он выучил там два языка, и литературу, и химию, и в хоре пел задарма.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/3144157.html