Слава одноногому Буратино
Сказочно-подарочная повесть от Святого Валентина с приветом
- Я почтальон, всего лишь почтальон, мое дело - доставка, - бормотала себе под нос Лина.
Она бы отдала половинку новехонького радужного шарфика, только бы заглянуть в конверт, который прятался у нее в сумке. Шарфик Лина берегла, как октябренок в ее далеком детстве - звездочку. Во-первых, он означал новую, интересную и хорошо оплачиваемую работу, а во-вторых, подарил его сам Эмиль Евгеньевич - главный по особенным открыткам.
По правде говоря, об особенных открытках Лина знала не больше, чем о видах тропических бабочек. Она знала, что их делают скрапбукеры, и была уверена, что эти открытки - большие и красивые, а в чем заключается их «особенность», представляла весьма смутно. Хотя ей и удалось случайно воспользоваться одной такой открыткой, но одной буквы недостаточно, чтобы вообразить себе алфавит.
Особенный почтальон, в отличие от обычного, обслуживал не участок в несколько кварталов, а весь город. Лина впервые была в этом районе, который не так давно считался поселком. Она спешила на доставку, разглядывала домики и коттеджи, заборы и ворота, поражалась тому, как хорошо убирают снег на этой улице, радовалась солнечному субботнему утру, поеживалась от февральского мороза и напевала себе под нос: «Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…». Колыбельная закрутилась в голове сразу же, как только Эмиль Евгеньевич вручил ей пухлый конверт размером с альбомный лист, в котором прощупывалось что-то мягкое необычной формы.
- Иногда нам нужно убедиться, что открытка дошла до получателя и сработала нужным образом, - объяснял он ей перед доставкой. - Тогда мы привлекаем почтальона, а почтальон у нас теперь - вы.
- А как я узнаю, нужным образом она сработала или нет?
- Узнаете, иначе я бы вас не взял на эту работу.
«Ексель-моксель! Любит он говорить загадками, не как все нормальные люди», - сокрушалась Лина, одновременно наслаждаясь гордостью за себя. Жаль, никому из девочек на почте нельзя похвастаться новой работой - такие условия. Есть и еще одно, самое главное: ни в коем случае не вмешиваться в то, что будет происходить, и не давать никаких советов. И почему он решил, что она захочет что-то кому-то советовать? Непонятно. Важно другое: успешно выполнить первую доставку - считай, пройти испытательный срок.
Дом номер три оказался самым скромным и самым старым на всей улице. Его окружал не сплошной забор в два метра высотой, как большинство коттеджей, а дачный штакетник, выкрашенный веселой голубой краской. Окна закрывали ажурные решетки, к двери вело чистенькое деревянное крылечко под навесом. Лина поднялась по ступенькам, сняла варежки, поправила шарфик и надавила кнопку звонка. Она постаралась придать лицу самое официальное выражение, какое только могла.
- Кто там? - спросил из-за двери мужской голос.
Лина подавила в себе желание ответить: «Почтальон Печкин. Принес журнал…». Эмиль Евгеньевич перед тем, как вручить конверт, спрашивал ее:
- Как вы будете представляться? Что вы скажете получателю письма?
- Я необычный почтальон, принесла вам волшебную открытку.
- Лина Анатольевна! - рассмеялся он. - Да вам бригаду вызовут! Вы бы еще почтальоном Печкиным представились.
- А что, похожа? - насупилась Лина и тут же поправилась. - Извините, вырвалось.
- Ничего-ничего. Давайте еще раз попробуем.
Они долго пробовали, Эмиль Евгеньевич объяснял, что у каждого почтальона коронная фраза своя - та, которая больше всего ему или ей подходит. Поэтому на вопрос «Кто там» она бодро выдала отрепетированную фразу:
- Это почтальон. Доставка особого класса, лично в руки, для Беловой Полины Семеновны.
Дверь открылась, на пороге показался высокий седой мужчина в цветастом фартуке поверх спортивного костюма. Лина сразу обратила внимание на смешные полутапочки-полуваленки, вышитые разноцветными узорами и отороченные меховой опушкой. Лицо его напоминало мужественных героев старых американских фильмов и сразу ей понравилось. Она снова поправила шарфик, улыбнулась и помахала конвертом.
- Давайте, я передам, - он протянул руку.
- Я не могу вам отдать. Это доставка особого класса, лично в руки, - повторила Лина. - Полина Семеновна дома?
- Что, и родному мужу не отдадите? - усмехнулся он.
- Не отдам, - покачала головой Лина.
- Полечка! Тебе письмо, - крикнул мужчина внутрь дома. - Мне курьер не отдает! Говорит, лично в руки.
- Я не курьер, я почтальон, - поправила его Лина и зачем-то добавила. - Я специалист по доставке особого класса.
- Какая разница, - пожал он плечами.
- Юрочка, ну что же ты держишь человека на пороге! - в прихожей появилась хозяйка дома, пухленькая, румяная, похожая на матрешку, в халате и тоже в цветастом фартуке, только покрытом таким разнообразием пятен, что иной художник позавидовал бы. - Заходите, пожалуйста, дверь закроем, на улице холодно. Муж никогда не догадается в дом пригласить.
Когда глаза Лины привыкли к полумраку прихожей после яркого солнечного света, она разглядела хозяйку повнимательнее и нахмурилась. Под глазом у женщины красовался фингал. Похоже, она пыталась его замазать, но не вполне удачно.
Пока Полина Семеновна говорила, она размахивала большой ложкой, с которой на пол капало жидкое тесто. Лина только собралась обратить на это ее внимание, а мужская рука уже вытирала белую лужицу и капли вокруг невесть откуда взявшейся тряпкой. Лина сунула руку в сумку, пощупала конверт. Тот откликнулся - потеплел, в голове зазвучал тихий голос: «Рыбки уснули в пруду…» Все верно, перед ней - получательница письма.
- Полина Семеновна, у меня для вас доставка особого класса. Вот конверт. Пожалуйста, откройте его при мне.
- Что, и документов не спросите? - съехидничал мужчина.
- Я же сказала, я специалист по доставке особого класса.
Когда Лина отдала конверт, он тут же произнес:
- Ну что, до свиданья? Или ей нужно где-то расписаться?
- Нужно, чтобы она открыла конверт при мне. А «до свиданья» потом, - пояснила Лина.
- Что еще за тайны мадридского двора, - проворчал тот, покачал головой, аккуратно свернул тряпку, забрал у жены ложку и ушел.
- Да вы садитесь, - хозяйка показала на табуретку. - Дочка, наверное, прислала. Из своего Сруэ.
- Спасибо, я постою, - Лина задумалась, где может находиться «Сруэ».
В доме она согрелась мгновенно, словно ее сунули в печку, развязала шарфик и расстегнула пуховик. Получательница распечатывала конверт, а Лина старательно вытягивала шею со своего места, очень уж хотелось посмотреть на открытку. Как назло, Полина Семеновна стояла к ней спиной. Некоторое время слышалось шуршание, и крутилось в голове навязчивое «Спи, моя радость, усни». Лина разглядывала обстановку. Она любила дома, где все сделано своими руками, как здесь - отделка из дерева на стенах, лестница с широкими ступенями, опирающимися на бревна, простенький гардероб, плетеные коврики-половички. Витавший здесь аромат однозначно говорил: хозяйка любит и умеет готовить. Единственное, что неприятно удивило Лину - количество замков на входной двери. Не лень им столько закрывать? Она попыталась вытянуть шею дальше и заглянуть в комнату, но тут хозяйка ойкнула и схватилась за стену.
- Что с вами? - испугалась Лина.
- Да ничего, голова немного кружится, - ответила она. - Ты, Сашенька, посиди пока тут, а бабушка пойдет лекарство выпьет.
Лина оглянулась по сторонам, но никого, кроме нее, поблизости видно не было. Полина Семеновна положила открытку на полочку возле зеркала и вышла. Лина кончиком сапога осторожно ступила на половичок, протянула руку, взяла открытку и вздрогнула. Ребенок! Ексель-моксель, до чего же здорово сделано-то, а! Открыткой назвать язык не поворачивается, скорее - игрушкой. Она держала в руках картонного малыша в джинсиках, вязаной кофточке и кожаных ботиночках. Как будто кто-то снял одежду с большой куклы и приклеил на открытку. На нарисованном личике выпирали надутые мягкие щечки, украшенные румянцем, надо лбом торчал козырек полосатой кепочки со звездочкой посередине. Что-то в выражении детского лица было ужасно противное, отталкивающее. Бывают такие капризные избалованные дети, при виде которых даже самый чадолюбивый человек испытывает желание достать ремень. Именно такое впечатление производил мальчик-открытка. А мелодия в голове между тем становилась все громче.
- Сашенька? Что, Машка приехала? Почему не предупредила? - раздался мужской голос, и в прихожую вернулся хозяин дома.
Лина поспешила положить карточку на место. К ней спешила Полина Семеновна, вытирая руки фартуком.
- Сашенька, внучек, не плачь, вот мы сейчас с тобой кашки покушаем и спать тебя уложим, - она бережно взяла открытку и засеменила внутрь дома, убаюкивая ее, как настоящего ребенка.
Не успела Лина опомниться, как муж Полины Семеновны схватил ее за руку и потащил в комнату. Лина хотела возмутиться, но от неожиданности потеряла дар речи, к тому же, в голове назойливо и громко крутилось: «Птички затихли в саду…». Когда он усадил ее на диван, колыбельная стала тише, и она услышала его слова:
- Так, курьерша, ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь мне: какого черта ты сделала с моей женой? Что было в конверте? Наркотики? Она что-то съела? Понюхала?
Лина помотала головой.
- Сиди у меня тут, - он вышел, хлопнул дверью, в замке повернулся ключ.
Едрена-матрена! Вот тебе и на! Вот тебе и первая доставка! Почтальон в заложниках! А почему у них дверь в комнату на ключ запирается? Подозрительный какой-то дом. Как в тюрьме: дверь - под замком, на окнах - решетки, а у бедной женщины - синяк под глазом. Уж и не знаешь, чего подумать. Лина соскочила с дивана, прислонила ухо к скважине - ничего не слышно. И мелодия в голове совсем затихла.
Она забарабанила кулаками в дверь.
- Пустите! У меня мобильник есть, я сейчас милицию вызову! Не имеете права меня тут держать! У меня еще работа есть!
Не похоже, чтобы кто-то ее услышал. Стало очень жарко, она скинула пуховик и бросила в угол дивана, сняла и поставила рядышком сапоги, шарфик аккуратно сложила и убрала в сумку, потом уперла руки в бока и оглядела комнату.
Посредине стоял широкий стол, в камине потрескивали дрова. В обстановке чувствовались две хозяйские руки - женская и мужская. Мужская рука определенно приложила руку к креслу возле камина - советских еще форм, оно было обтянуто новенькой клетчатой тканью. Этой же крепкой руке принадлежали и гладкие, отполированные табуретки из темного дерева, и полки, поддерживаемые декоративными сучками, и резные карнизы для штор. Женскими руками здесь была вышита скатерть, мягкие подушечки на табуретках, салфетки на телевизоре, расставлена праздничная хрустальная и фарфоровая посуда на полках, и наведена безупречная чистота. На нескольких полках за стеклом стояли книги, Лина машинально пробежалась глазами - Зощенко, «Золотой теленок», Конан Дойль, Дюма, Морис Дрюон. Все, что раньше можно было раздобыть в обмен на макулатуру. Судя по потрепанным переплетам, их здесь читали.
Особым достатком хозяева дома похвастаться не могли, но здесь могло бы быть уютно, если бы Лину позвали на чашечку чая, а не заперли ни за что, ни про что. И что теперь делать? Воспользоваться визиткой Эмиля Евгеньевича? Нет, пока рано. Он сказал, только в самом крайнем случае, когда речь пойдет о жизни и смерти. А крайний случай еще не наступил. По крайней мере, ее пока не убивают. Лина ухмыльнулась: надо потребовать молока за вредность.
На стене возле камина висела фотография в рамке - Полина Семеновна, симпатичная молодая женщина и мальчик в голубой вязаной кофточке, маленький, не старше двух лет. Машка и Сашенька? Вполне может быть, но не похоже, чтобы внук был здесь частым гостем. Бабушки с дедушками всегда держат для малыша под рукой несколько игрушек или одежек, слюнявчик на стуле, детские книжки, горшок, да мало ли что еще. А здесь ничего такого, разве что Буратино. На почетном месте - на отдельной полочке между окнами - сидел длинноносый деревянный мальчуган. Руки-ноги на шарнирах, круглое тельце выкрашено яркой красной краской, на голове - полосатый колпачок, под ним - ажурная накрахмаленная салфетка. Выглядит как новенький, словно только что из магазина, и явно сидит здесь не для того, чтобы с ним кто-то играл.
Почему вместо внучка в гости к бабушке приехала эта странная открытка? Что это, внукозаменитель? Лина подумала, что не хотела бы получить такой подарочек, когда у нее будут внуки.
За дверью послышались шаги и голоса.
- Юрочка, почему здесь закрыто? Я собиралась принести обед.
В замке повернулся ключ, и в комнату вошла Полина Семеновна.
- А вы кто? А, вы, кажется, принесли письмо. Юрочка, почему ты запер почтальона?
- Поля, ты накрывай на стол, а мы с курьершей поговорим наверху.
- Только Сашеньку не разбудите! Я его спать уложила. Так что тсссс, - улыбнулась Полина Семеновна.
- Что было в конверте? - снова спросил Юрий, когда они поднялись по лестнице и оказались в небольшой уютной спальне.
Лина сразу обратила внимание, что и здесь в комнатную дверь врезан замок. На кровати лежал картонный «мальчик», головой на подушке, накрытый одеялом, рядышком - плюшевый медведь. Она пригляделась - нарисованные глаза картонного «мальчика» были закрыты, хотя она могла бы поклясться всеми почтовыми отделениями мира, что видела их открытыми, и цвет запомнила - ярко-голубой. С закрытыми глазами «мальчик» выглядел еще противнее. Лине стало не по себе, как будто над головой висела здоровенная сосулька. Она растерла холодные ладони.
- В конверте была открытка. Вот эта, - она показала на кровать. - Может, что-то еще, я не видела.
- Хочешь сказать, моя жена тронулась умом из-за открытки? Ни за что в это не поверю. Ты же сама сказала, ты специалист по доставке особого класса. Что за особый класс, первый раз слышу?
- Скажи сначала, откуда у нее синяк под глазом? - она уперла руки в бока.
- Ударилась об шкаф.
Лина насупилась. А чего она ожидала, что он честно признается: «Я бью жену»?
- Так что за особый класс?
Лина задумалась. Она спрашивала у Эмиля Евгеньевича, можно ли рассказать получателю о том, что открытка - не совсем обычная, и от нее может случиться что-нибудь эдакое, невообразимое, во что и поверить трудно. Получив такую открытку, и впрямь легко решить, что у тебя шарики за ролики заехали. Ответ ее озадачил. Эмиль Евгеньевич сказал буквально следующее: «Каждый почтальон решает сам. На то он и особенный почтальон».
- Это из-за открытки, - решилась Лина. - Это необычная открытка. Она на нее просто посмотрела и все.
Юрий вытащил из-под одеяла открытку, внимательно рассмотрел.
- Да что ты такое говоришь! Я тоже на нее посмотрел, однако мне не мерещится Саша, который живет с родителями в Германии, в Карлсруэ. Я только что звонил Машке, они у себя дома и не собираются к нам в гости.
Лина вспомнила, что первая особенная открытка, которую она видела, работала не сразу. В той открытке над нарисованным камином висели синие и красные носочки. Если оторвать красный носочек, происходил счастливый случай, а если синий - то несчастный. Или они все были счастливые, черт его разберет.
- Может быть, она что-то сделала с открыткой? За кепочку подергала, или ниточку вытащила? - предположила Лина.
- Час от часу не легче! Сумасшедшая курьерша! - он схватился за голову.
- Я не курьерша, я почтальон! Сам ты сумасшедший, - возмутилась Лина.
- Ты зачем мне тыкаешь!
- Ты первый начал! Это у тебя не все дома - на комнаты замки вешать!
- Хватит без толку ругаться, - он повысил голос. - Рассказывай, откуда у тебя этот конверт, кто его прислал, и что за особый класс доставки.
Голос обдавал холодом, как открытый холодильник. Лина поежилась и ответила:
- Письмо пришло в мое почтовое отделение. Я не знаю, кто его прислал, обратного адреса на конверте не было.
- Если бы я достал эту открытку из почтового ящика, я бы просто решил, что Поля заболела. Она так переживает, что не видит внука, недолго и умом тронуться. А тут ты со своей доставкой особого класса и странными заявлениями. Подозрительно это. Не могу я тебя просто так отпустить.
- А я здесь причем? - Лина уперла руки в бока. - Почта не отвечает за содержимое конвертов и посылок.
- А при том. Ты об этой странной открытке что-то знаешь, я нутром чую.
Юрий рассматривал «мальчика» со скептическим любопытством, как учитель труда - изобретение пятиклассника. Он потрогал пальцем звездочку на шапочке - настоящий значок, приколотый к картону - и сказал:
- Как бы я хотел, чтобы Сашенька был и моим внуком тоже!
- А что, это не твой внук? - Лину удивил не столько смысл фразы, сколько то, как он ее произнес - с неожиданным, нескрываемым волнением.
- Внук бездетного дедушки.
- Что?
Он кашлянул, отвернулся и мгновение спустя сказал нормальным, твердым голосом:
- Это не твое дело. Я тебе не доверяю. Вдруг кто-то хочет мою Полечку нарочно свести с ума?
Потом он снова погладил звездочку и добавил мягче:
- Она у меня хрупкая, ранимая, очень переживает за все.
Юрий задумался, Лина терпеливо ждала. Он поправил махровый халат в крупных маках, висевший на спинке кровати, разгладил пушистые рукава, потом потер лоб и произнес:
- А может, так оно и к лучшему. Может, так ей будет спокойнее. Пусть думает, что внук рядом.
Лина услышала в его голосе нотку, которая отозвалась в ней непонятным, но приятным чувством. В комнате потеплело, словно ее только что сверху донизу заполняли колючие сосульки, а теперь они таяли и стекали к ногам Лины холодными лужицами, в которых таяло возмущение, и просыпалась симпатия к этому подозрительному типу. Она тряхнула головой и всеми силами воспротивилась неожиданному чувству. Говорят, маньяки обладают необыкновенной способностью расположить к себе женщину. Чтобы отвлечься и сбросить наваждение, Лина спросила:
- Полина Семеновна совсем не видит внука?
- Они приезжали в гости один раз, на несколько дней. Маша считает, что отпуск надо проводить на море или в горах, а не в нашей дыре, - он уложил «мальчика» обратно, укрыл одеялом и подтолкнул Лину к выходу. - Пошли, Поля не любит, когда обед остывает на столе.
- Так и быть, я на некоторое время останусь, - говорила она, спускаясь по лестнице. - Не подумай, что это из-за того, что ты мне запрещаешь уйти - не имеешь права! Я просто подумала, вдруг я смогу чем-то помочь. Мне нравится твоя жена.
Последнюю фразу добавлять не стоило. Юрий бросил на нее такой взгляд, что Лине захотелось самой превратится в картонную куклу.
Лина ни капельки не соврала. Конечно, ее мучило любопытство, чем закончится история с открыткой. Но куда больше она хотела разобраться, не бьет ли, в самом деле, муж эту милую женщину? Может быть, ей нужна помощь, но она боится сказать об этом или не знает куда обратиться. Нельзя же этого так оставить, Лина тогда уважать себя перестанет. А тут есть возможность посмотреть на семью изнутри. За себя Лина не боялась. Во-первых, в ее сумке лежали три предмета, в той или иной степени способные ее защитить: газовый баллончик, острая отвертка (пригождалась иногда в сражениях с почтовыми ящиками) и визитка Эмиля Евгеньевича. Во-вторых, Лина была уверена, что женщину можно обидеть ровно на столько, на сколько она сама себе это позволяет. Она себя не давала в обиду с самого детства. Едва ли не каждый мальчишка во дворе смог бы вспомнить расквашенный ее кулаком нос. Она, конечно, обещала не давать никому советов. А она и не будет ничего советовать, если что, напишет заявление в милицию или даст ему сдачи.
Интересно, что бы сделал на ее месте другой, более опытный «особенный» почтальон? Кстати, надо будет спросить у Эмиля Евгеньевича, как бы пообщаться с коллегами, обменяться опытом и впечатлениями. Если, конечно, у них это принято.
- Поля, я хочу с почтальоном обсудить кое-какие дела. Она у нас побудет некоторое время, хорошо? - сказал Юра внизу.
- Юрочка, ну что же ты сразу не предупредил! Погодите, я принесу еще одну тарелку. Садитесь, пожалуйста. Как вас зовут? - она приветливо улыбнулась, Юрий нахмурился и покачал головой.
- Ангелина, - брякнула Лина, хотя никогда в жизни никому так не представлялась, разве что, в молодости, когда хотела произвести впечатление на парней.
- А по отчеству? - смутилась Полина Семеновна.
- Ангелина Анатольевна, но можно просто Ангелина.
Когда Поля ушла за тарелкой, Юрий посмотрел на Лину так, что ей захотелось надеть прочный защитный костюм.
- Не вздумай сказать Полечке, что у нее не все дома. И ни одного грубого слова, понятно?
- Я похожа на Бабу-Ягу? - возмутилась Лина. - Это ты тут… Кащей бессмертный, не иначе. Запоры кругом, сокровища, небось, по сундукам прячешь.
Вернулась Поля, и они замолчали. Лина наблюдала, как они вместе разливают суп, наслаждалась аппетитными запахами и не жалела, что осталась. Картина была увлекательная. Никогда она еще не видела, чтобы двое людей в обычной, бытовой обстановке действовали слаженно, как танцоры или фигуристы в парном катании. На столе, на резной деревянной подставке стояла кастрюля с супом, поднимающийся пар будил приятные предвкушения. Поля брала тарелку, зачерпывала густую ароматную жидкость и переворачивала половник одним резким движением, как экскаватор опрокидывает ковш над ямой. В стороны летели брызги, которые Юрий на лету ловил тряпкой. Пока Поля несла тарелку, она умудрялась расплескать суп, но не успевала поставить на стол, как Юрий ловко протирал ее снизу и подстраховывал в рискованный момент, когда тарелка с легким стуком приземлялась.
Полина Семеновна вся была как мячик - кругленькая, наполненная упругой, игривой энергией, которая не давала ей совершать мягких и плавных движений, а заставляла руки подпрыгивать в неподходящий момент. Если бы не Юра, после обеда в комнате пришлось бы делать генеральную уборку.
Чем дольше Лина смотрела, тем больше удивлялась: почему он не разольет суп сам? Она и сама с трудом сдерживала желание отобрать у Поли поварешку.
Суп оказался отменным, так же, как и гуляш с картошкой, и теплый домашний хлеб с хрустящей корочкой, и свежий клюквенный морс. Юра, как фокусник на манеже, ловил ложки и вилки, которые ненароком задевала Полечка, подставляя руку еще до того, как прибор начинал падать, придержал стул, который она едва не уронила два раза, аккуратно собирал хлебные крошки и вытирал со стола лужицы морса.
И с каждым их общим, почти синхронным движением, до Лины доносился вихрь, словно между ними гулял теплый весенний ветер, в котором пряталось что-то солнечное и радостное, как в банке клубничного варенья, открытого зимой.
Лина отдавала должное незатейливым вкусностям, а пока ела, в ней росло и крепло приятное чувство, которое она первый раз ощутила в спальне наверху. Когда Поля вышла за ножом для пирога, Юрий вытер стол, облокотил голову на руку и произнес:
- Полечка такая мастерица на пироги. Вот если бы кто спросил «Юра, а есть ли смысл в жизни?», я бы даже отвечать не стал, просто дал бы кусочек пирога, и все вопросы бы сами отпали.
Вполне обычное дело для мужа - похвастаться кулинарными достижениями жены, однако в словах Юрия что-то прозвучало по-особенному. Лина наконец-то поняла, что за смутное чувство ее терзает - ексель-моксель, это же зависть! Причем самая редкая ее разновидность - светлая и беззлобная, как ангел на прогулке. Никто и никогда о Лине так не говорил. Борис, бывший муж, бывало, хвалил ее праздничные обеды, но вот этой самой нотки она никогда не слышала в его голосе. Слова Юрия тронули ее, как будто бросили в воду камень, и по ней пошли круги, задевая ее саму, заставляя колыхаться внутри то, что она тщательно прятала от самой себя, как самую неприкосновенную в жизни заначку.
«Лина! Не будь дурындой!» - строго сказала она себе. Как раз такие показательно- заботливые мужья и образцовые семьянины и бывают домашними деспотами. Меняют одну личину на другую. Как иная дама, для гостей наденет вечернее платье, а перед мужем ходит в рваных рейтузах. Так и эти тираны и садисты - только гости за порог, являют жене свое истинное лицо и твердые кулаки, хоть под кровать от них прячься, и то не поможет.
Лине переборола желание уйти, тем более, что на столе стоял пирог, от которого она бы не отказалась даже под страхом самой ужасной казни.
- Слава одноногому Буратино, что она у меня есть, - добавил Юрий.
Лина подняла брови вверх - что это за буратинопоклоннечество? Новая секта? Что еще у них тут есть, поле чудес или страна дураков? Может, они и вправду оба сумасшедшие? Она покосилась на сумку, в которой лежала спасительная визитка Эмиля Евгеньевича. Лучше бы держать ее поближе.
- Юрочка, может быть, ты сводишь Сашеньку в зоопарк? - спросила Поля, вернувшись из кухни.
Он вздрогнул и с тревогой посмотрел на жену.
- Почему в зоопарк?
- Покажешь Сашеньке медведей. Он, небось, в своей Германии их не увидит.
Юрий встал и отошел от стола, выглянул в окно.
- Мороз на улице, - голос его звучал глухо. - И потом, в немецких зоопарках тоже медведи есть.
- Откуда ты знаешь?
Полина Семеновна нарезала пирог, крошки сыпались на скатерть, она задевала их рукавами и смахивала на пол, но никто не подбирал их, и никто не вытер чайную лужицу, натекшую из ситечка заварника.
- Ну что, сходите в зоопарк? - Поля поставила перед Линой блюдце с пирогом.
Юрий снял фартук, уселся за стол, посмотрел на крошки и сказал:
- Знаешь, Поля, это твой внук, а не мой, и не буду я с ним заниматься. Делай с ним сама, что хочешь.
- Как же так, Юрочка! - Полина Семеновна всплеснула руками. - Я же не справлюсь одна с мальчонкой. Я без тебя как без рук, я обязательно что-нибудь напутаю, уроню, не услежу.
- Ты бабушка или нет, в конце концов? - спросил он строго.
- Да, я бабушка! Только вот какая я бабушка? Где мне время на все взять? На мне и дом, и готовка, и хлопот полон рот, - Поля достала из кармана фартука платок и всхлипнула. - Да и старая я уже. Недогляжу за ним, шустрый больно. Накормить, носочки связать - это я с радостью, а кто мальчика воспитывать будет? Кто пример подаст, кто научит с инструментами обращаться? Что же я его, буду учить пироги печь? Ты мастер на все руки, позанимался бы с мальчиком.
- У Саши есть родители.
- Да какой от них толк, от родителей, - махнула рукой Поля. - Посадят ребенка перед телевизором, а сами в компьютеры уткнутся, вот и все воспитание, одни экраны кругом. А гулять с ним, в футбол играть, кто будет? У меня спина больная, ноги плохо слушаются.
- Это, Поля, твой внук, возиться я с ним не буду, и точка. Ты меня знаешь - сказал, как отрезал.
Лина смотрела, как играют желваки на его лице, и думала, что если бы ее тут не было, он бы сейчас наверняка ударил Полину.
- Но почему ты не хочешь? Тебе некогда? Тебе с ним неинтересно? - Поля вытерла слезу, скатившуюся по пухлой румяной щеке.
Юрий откусил большой кусок пирога и промямлил с полным ртом:
- Как я могу воспитывать чужого ребенка?
Потом он хихикнул и добавил:
- Невоспитанный мальчик грызет свой картонный пальчик.
Поля расплакалась. Она рыдала и всхлипывала, а Лине казалось, что рядом с ней растет гигантская сосулька, снизу вверх, как сталагмит.
- Ты же, как же так, - она путалась в словах. - Такая радость, Сашенька в кои-то веки у нас, а ты, из-за тебя. Ты не хочешь помочь, а я же не могу тебя заставлять. Почему не твой внук, ты же Машку растил, значит, и твой тоже.
Юрий сосредоточенно жевал пирог и громко прихлебывал чай. Лина вертелась на табуретке в разные стороны и не знала, куда себя девать. В конце концов, она тоже откусила кусок и громко сказала:
- Отличный пирог! Очень вкусный.
Поля посмотрела на нее и вытерла слезы.
- Вы уж извините, Ангелина Анатольевна, что мы при вас так, - сказала она. - А вы как думаете, если человек воспитал дочь жены от первого брака, он может считать ее детей своими внуками?
- Ну, у меня пока внуков нет. Но если бы я с кем-то вместе вырастила своих дочерей, наверное, внуков бы считала общими.
- Что же мне теперь делать-то? - Поля посмотрела на Лину с надеждой. - Как его уговорить?
Лина открыла рот, да так и замерла. Она собиралась выдать целую тираду в адрес Юрия, слова скапливалась у нее в голове стремительно, как мусор в пылесосе будущего зятя (который работал рекламным агентом по продаже пылесосов), и наперегонки рвались наружу, но она вспомнила об условии Эмиля Евгеньевича. Едрена-матрена, ей же нельзя давать советы! Хотя, конечно, откуда он может узнать? Но кто их знает, этих скрапбукеров, может, они через свои открытки и подслушивать умеют? Или еще каким образом дознаются до правды. Ух, она бы сейчас упырю этому надутому сказала все, что она о нем думает! Она опять заерзала на месте. Ну и денек, сегодня она себе точно дырку на юбке протрет на этой табуретке. И промолчать неудобно, и сказать нечего. Точнее, есть чего, да так, что рот хочется руками зажать, но нельзя.
- Ну, это же ваш муж и ваш внук, вам и решать, - в конце концов, выдавила из себя Лина.
Не очень-то вежливо получилось. Она подумала: интересно, если бы к ним приехал настоящий внук, Юрий вел бы себя так же? Или он просто не хочет выглядеть психом и переться куда-то с этой картонкой? Она хотела спросить, но поймала его настороженный взгляд и замолчала.
Поля принялась убирать со стола. Она схватила тарелку с пирогами, муж подошел к ней и Поля умоляюще на него посмотрела.
- Ну ради меня? Пожалуйста, Юрочка. Я тебя прошу.
Тарелка в ее руке опасно наклонилась, пироги съехали на край. Юра потянулся рукой к тарелке, не отрывая взгляда от Поли. Лина почувствовала, как воздух становится обжигающе морозным, таким, от которого не пробегает по телу озноб, а мгновенно немеет кожа. Она потерла щеки.
- Сейчас я одену Сашеньку, и вы пойдете в зоопарк, да? - Поля не замечала холода, который разливался по комнате.
Она смешно подняла брови, отчего ее лицо приняло выражение ребенка, который просит новую игрушку. Юра поднял руку. Пироги добрались до края тарелки, и несколько аппетитных, румяных кусочков скатились на ковер, устроив там маленький взрыв из начинки и сахарной посыпушки.
Лина напряглась и съехала на краешек табуретки. Пусть он только попробует ее ударить!
Продолжение
Автор иллюстрации: poppismic (http://maripoppins.spb.ru/)
Первая сказка про почтальоншу Лину (новогодняя)
- Я почтальон, всего лишь почтальон, мое дело - доставка, - бормотала себе под нос Лина.
Она бы отдала половинку новехонького радужного шарфика, только бы заглянуть в конверт, который прятался у нее в сумке. Шарфик Лина берегла, как октябренок в ее далеком детстве - звездочку. Во-первых, он означал новую, интересную и хорошо оплачиваемую работу, а во-вторых, подарил его сам Эмиль Евгеньевич - главный по особенным открыткам.
По правде говоря, об особенных открытках Лина знала не больше, чем о видах тропических бабочек. Она знала, что их делают скрапбукеры, и была уверена, что эти открытки - большие и красивые, а в чем заключается их «особенность», представляла весьма смутно. Хотя ей и удалось случайно воспользоваться одной такой открыткой, но одной буквы недостаточно, чтобы вообразить себе алфавит.
Особенный почтальон, в отличие от обычного, обслуживал не участок в несколько кварталов, а весь город. Лина впервые была в этом районе, который не так давно считался поселком. Она спешила на доставку, разглядывала домики и коттеджи, заборы и ворота, поражалась тому, как хорошо убирают снег на этой улице, радовалась солнечному субботнему утру, поеживалась от февральского мороза и напевала себе под нос: «Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…». Колыбельная закрутилась в голове сразу же, как только Эмиль Евгеньевич вручил ей пухлый конверт размером с альбомный лист, в котором прощупывалось что-то мягкое необычной формы.
- Иногда нам нужно убедиться, что открытка дошла до получателя и сработала нужным образом, - объяснял он ей перед доставкой. - Тогда мы привлекаем почтальона, а почтальон у нас теперь - вы.
- А как я узнаю, нужным образом она сработала или нет?
- Узнаете, иначе я бы вас не взял на эту работу.
«Ексель-моксель! Любит он говорить загадками, не как все нормальные люди», - сокрушалась Лина, одновременно наслаждаясь гордостью за себя. Жаль, никому из девочек на почте нельзя похвастаться новой работой - такие условия. Есть и еще одно, самое главное: ни в коем случае не вмешиваться в то, что будет происходить, и не давать никаких советов. И почему он решил, что она захочет что-то кому-то советовать? Непонятно. Важно другое: успешно выполнить первую доставку - считай, пройти испытательный срок.
Дом номер три оказался самым скромным и самым старым на всей улице. Его окружал не сплошной забор в два метра высотой, как большинство коттеджей, а дачный штакетник, выкрашенный веселой голубой краской. Окна закрывали ажурные решетки, к двери вело чистенькое деревянное крылечко под навесом. Лина поднялась по ступенькам, сняла варежки, поправила шарфик и надавила кнопку звонка. Она постаралась придать лицу самое официальное выражение, какое только могла.
- Кто там? - спросил из-за двери мужской голос.
Лина подавила в себе желание ответить: «Почтальон Печкин. Принес журнал…». Эмиль Евгеньевич перед тем, как вручить конверт, спрашивал ее:
- Как вы будете представляться? Что вы скажете получателю письма?
- Я необычный почтальон, принесла вам волшебную открытку.
- Лина Анатольевна! - рассмеялся он. - Да вам бригаду вызовут! Вы бы еще почтальоном Печкиным представились.
- А что, похожа? - насупилась Лина и тут же поправилась. - Извините, вырвалось.
- Ничего-ничего. Давайте еще раз попробуем.
Они долго пробовали, Эмиль Евгеньевич объяснял, что у каждого почтальона коронная фраза своя - та, которая больше всего ему или ей подходит. Поэтому на вопрос «Кто там» она бодро выдала отрепетированную фразу:
- Это почтальон. Доставка особого класса, лично в руки, для Беловой Полины Семеновны.
Дверь открылась, на пороге показался высокий седой мужчина в цветастом фартуке поверх спортивного костюма. Лина сразу обратила внимание на смешные полутапочки-полуваленки, вышитые разноцветными узорами и отороченные меховой опушкой. Лицо его напоминало мужественных героев старых американских фильмов и сразу ей понравилось. Она снова поправила шарфик, улыбнулась и помахала конвертом.
- Давайте, я передам, - он протянул руку.
- Я не могу вам отдать. Это доставка особого класса, лично в руки, - повторила Лина. - Полина Семеновна дома?
- Что, и родному мужу не отдадите? - усмехнулся он.
- Не отдам, - покачала головой Лина.
- Полечка! Тебе письмо, - крикнул мужчина внутрь дома. - Мне курьер не отдает! Говорит, лично в руки.
- Я не курьер, я почтальон, - поправила его Лина и зачем-то добавила. - Я специалист по доставке особого класса.
- Какая разница, - пожал он плечами.
- Юрочка, ну что же ты держишь человека на пороге! - в прихожей появилась хозяйка дома, пухленькая, румяная, похожая на матрешку, в халате и тоже в цветастом фартуке, только покрытом таким разнообразием пятен, что иной художник позавидовал бы. - Заходите, пожалуйста, дверь закроем, на улице холодно. Муж никогда не догадается в дом пригласить.
Когда глаза Лины привыкли к полумраку прихожей после яркого солнечного света, она разглядела хозяйку повнимательнее и нахмурилась. Под глазом у женщины красовался фингал. Похоже, она пыталась его замазать, но не вполне удачно.
Пока Полина Семеновна говорила, она размахивала большой ложкой, с которой на пол капало жидкое тесто. Лина только собралась обратить на это ее внимание, а мужская рука уже вытирала белую лужицу и капли вокруг невесть откуда взявшейся тряпкой. Лина сунула руку в сумку, пощупала конверт. Тот откликнулся - потеплел, в голове зазвучал тихий голос: «Рыбки уснули в пруду…» Все верно, перед ней - получательница письма.
- Полина Семеновна, у меня для вас доставка особого класса. Вот конверт. Пожалуйста, откройте его при мне.
- Что, и документов не спросите? - съехидничал мужчина.
- Я же сказала, я специалист по доставке особого класса.
Когда Лина отдала конверт, он тут же произнес:
- Ну что, до свиданья? Или ей нужно где-то расписаться?
- Нужно, чтобы она открыла конверт при мне. А «до свиданья» потом, - пояснила Лина.
- Что еще за тайны мадридского двора, - проворчал тот, покачал головой, аккуратно свернул тряпку, забрал у жены ложку и ушел.
- Да вы садитесь, - хозяйка показала на табуретку. - Дочка, наверное, прислала. Из своего Сруэ.
- Спасибо, я постою, - Лина задумалась, где может находиться «Сруэ».
В доме она согрелась мгновенно, словно ее сунули в печку, развязала шарфик и расстегнула пуховик. Получательница распечатывала конверт, а Лина старательно вытягивала шею со своего места, очень уж хотелось посмотреть на открытку. Как назло, Полина Семеновна стояла к ней спиной. Некоторое время слышалось шуршание, и крутилось в голове навязчивое «Спи, моя радость, усни». Лина разглядывала обстановку. Она любила дома, где все сделано своими руками, как здесь - отделка из дерева на стенах, лестница с широкими ступенями, опирающимися на бревна, простенький гардероб, плетеные коврики-половички. Витавший здесь аромат однозначно говорил: хозяйка любит и умеет готовить. Единственное, что неприятно удивило Лину - количество замков на входной двери. Не лень им столько закрывать? Она попыталась вытянуть шею дальше и заглянуть в комнату, но тут хозяйка ойкнула и схватилась за стену.
- Что с вами? - испугалась Лина.
- Да ничего, голова немного кружится, - ответила она. - Ты, Сашенька, посиди пока тут, а бабушка пойдет лекарство выпьет.
Лина оглянулась по сторонам, но никого, кроме нее, поблизости видно не было. Полина Семеновна положила открытку на полочку возле зеркала и вышла. Лина кончиком сапога осторожно ступила на половичок, протянула руку, взяла открытку и вздрогнула. Ребенок! Ексель-моксель, до чего же здорово сделано-то, а! Открыткой назвать язык не поворачивается, скорее - игрушкой. Она держала в руках картонного малыша в джинсиках, вязаной кофточке и кожаных ботиночках. Как будто кто-то снял одежду с большой куклы и приклеил на открытку. На нарисованном личике выпирали надутые мягкие щечки, украшенные румянцем, надо лбом торчал козырек полосатой кепочки со звездочкой посередине. Что-то в выражении детского лица было ужасно противное, отталкивающее. Бывают такие капризные избалованные дети, при виде которых даже самый чадолюбивый человек испытывает желание достать ремень. Именно такое впечатление производил мальчик-открытка. А мелодия в голове между тем становилась все громче.
- Сашенька? Что, Машка приехала? Почему не предупредила? - раздался мужской голос, и в прихожую вернулся хозяин дома.
Лина поспешила положить карточку на место. К ней спешила Полина Семеновна, вытирая руки фартуком.
- Сашенька, внучек, не плачь, вот мы сейчас с тобой кашки покушаем и спать тебя уложим, - она бережно взяла открытку и засеменила внутрь дома, убаюкивая ее, как настоящего ребенка.
Не успела Лина опомниться, как муж Полины Семеновны схватил ее за руку и потащил в комнату. Лина хотела возмутиться, но от неожиданности потеряла дар речи, к тому же, в голове назойливо и громко крутилось: «Птички затихли в саду…». Когда он усадил ее на диван, колыбельная стала тише, и она услышала его слова:
- Так, курьерша, ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь мне: какого черта ты сделала с моей женой? Что было в конверте? Наркотики? Она что-то съела? Понюхала?
Лина помотала головой.
- Сиди у меня тут, - он вышел, хлопнул дверью, в замке повернулся ключ.
Едрена-матрена! Вот тебе и на! Вот тебе и первая доставка! Почтальон в заложниках! А почему у них дверь в комнату на ключ запирается? Подозрительный какой-то дом. Как в тюрьме: дверь - под замком, на окнах - решетки, а у бедной женщины - синяк под глазом. Уж и не знаешь, чего подумать. Лина соскочила с дивана, прислонила ухо к скважине - ничего не слышно. И мелодия в голове совсем затихла.
Она забарабанила кулаками в дверь.
- Пустите! У меня мобильник есть, я сейчас милицию вызову! Не имеете права меня тут держать! У меня еще работа есть!
Не похоже, чтобы кто-то ее услышал. Стало очень жарко, она скинула пуховик и бросила в угол дивана, сняла и поставила рядышком сапоги, шарфик аккуратно сложила и убрала в сумку, потом уперла руки в бока и оглядела комнату.
Посредине стоял широкий стол, в камине потрескивали дрова. В обстановке чувствовались две хозяйские руки - женская и мужская. Мужская рука определенно приложила руку к креслу возле камина - советских еще форм, оно было обтянуто новенькой клетчатой тканью. Этой же крепкой руке принадлежали и гладкие, отполированные табуретки из темного дерева, и полки, поддерживаемые декоративными сучками, и резные карнизы для штор. Женскими руками здесь была вышита скатерть, мягкие подушечки на табуретках, салфетки на телевизоре, расставлена праздничная хрустальная и фарфоровая посуда на полках, и наведена безупречная чистота. На нескольких полках за стеклом стояли книги, Лина машинально пробежалась глазами - Зощенко, «Золотой теленок», Конан Дойль, Дюма, Морис Дрюон. Все, что раньше можно было раздобыть в обмен на макулатуру. Судя по потрепанным переплетам, их здесь читали.
Особым достатком хозяева дома похвастаться не могли, но здесь могло бы быть уютно, если бы Лину позвали на чашечку чая, а не заперли ни за что, ни про что. И что теперь делать? Воспользоваться визиткой Эмиля Евгеньевича? Нет, пока рано. Он сказал, только в самом крайнем случае, когда речь пойдет о жизни и смерти. А крайний случай еще не наступил. По крайней мере, ее пока не убивают. Лина ухмыльнулась: надо потребовать молока за вредность.
На стене возле камина висела фотография в рамке - Полина Семеновна, симпатичная молодая женщина и мальчик в голубой вязаной кофточке, маленький, не старше двух лет. Машка и Сашенька? Вполне может быть, но не похоже, чтобы внук был здесь частым гостем. Бабушки с дедушками всегда держат для малыша под рукой несколько игрушек или одежек, слюнявчик на стуле, детские книжки, горшок, да мало ли что еще. А здесь ничего такого, разве что Буратино. На почетном месте - на отдельной полочке между окнами - сидел длинноносый деревянный мальчуган. Руки-ноги на шарнирах, круглое тельце выкрашено яркой красной краской, на голове - полосатый колпачок, под ним - ажурная накрахмаленная салфетка. Выглядит как новенький, словно только что из магазина, и явно сидит здесь не для того, чтобы с ним кто-то играл.
Почему вместо внучка в гости к бабушке приехала эта странная открытка? Что это, внукозаменитель? Лина подумала, что не хотела бы получить такой подарочек, когда у нее будут внуки.
За дверью послышались шаги и голоса.
- Юрочка, почему здесь закрыто? Я собиралась принести обед.
В замке повернулся ключ, и в комнату вошла Полина Семеновна.
- А вы кто? А, вы, кажется, принесли письмо. Юрочка, почему ты запер почтальона?
- Поля, ты накрывай на стол, а мы с курьершей поговорим наверху.
- Только Сашеньку не разбудите! Я его спать уложила. Так что тсссс, - улыбнулась Полина Семеновна.
- Что было в конверте? - снова спросил Юрий, когда они поднялись по лестнице и оказались в небольшой уютной спальне.
Лина сразу обратила внимание, что и здесь в комнатную дверь врезан замок. На кровати лежал картонный «мальчик», головой на подушке, накрытый одеялом, рядышком - плюшевый медведь. Она пригляделась - нарисованные глаза картонного «мальчика» были закрыты, хотя она могла бы поклясться всеми почтовыми отделениями мира, что видела их открытыми, и цвет запомнила - ярко-голубой. С закрытыми глазами «мальчик» выглядел еще противнее. Лине стало не по себе, как будто над головой висела здоровенная сосулька. Она растерла холодные ладони.
- В конверте была открытка. Вот эта, - она показала на кровать. - Может, что-то еще, я не видела.
- Хочешь сказать, моя жена тронулась умом из-за открытки? Ни за что в это не поверю. Ты же сама сказала, ты специалист по доставке особого класса. Что за особый класс, первый раз слышу?
- Скажи сначала, откуда у нее синяк под глазом? - она уперла руки в бока.
- Ударилась об шкаф.
Лина насупилась. А чего она ожидала, что он честно признается: «Я бью жену»?
- Так что за особый класс?
Лина задумалась. Она спрашивала у Эмиля Евгеньевича, можно ли рассказать получателю о том, что открытка - не совсем обычная, и от нее может случиться что-нибудь эдакое, невообразимое, во что и поверить трудно. Получив такую открытку, и впрямь легко решить, что у тебя шарики за ролики заехали. Ответ ее озадачил. Эмиль Евгеньевич сказал буквально следующее: «Каждый почтальон решает сам. На то он и особенный почтальон».
- Это из-за открытки, - решилась Лина. - Это необычная открытка. Она на нее просто посмотрела и все.
Юрий вытащил из-под одеяла открытку, внимательно рассмотрел.
- Да что ты такое говоришь! Я тоже на нее посмотрел, однако мне не мерещится Саша, который живет с родителями в Германии, в Карлсруэ. Я только что звонил Машке, они у себя дома и не собираются к нам в гости.
Лина вспомнила, что первая особенная открытка, которую она видела, работала не сразу. В той открытке над нарисованным камином висели синие и красные носочки. Если оторвать красный носочек, происходил счастливый случай, а если синий - то несчастный. Или они все были счастливые, черт его разберет.
- Может быть, она что-то сделала с открыткой? За кепочку подергала, или ниточку вытащила? - предположила Лина.
- Час от часу не легче! Сумасшедшая курьерша! - он схватился за голову.
- Я не курьерша, я почтальон! Сам ты сумасшедший, - возмутилась Лина.
- Ты зачем мне тыкаешь!
- Ты первый начал! Это у тебя не все дома - на комнаты замки вешать!
- Хватит без толку ругаться, - он повысил голос. - Рассказывай, откуда у тебя этот конверт, кто его прислал, и что за особый класс доставки.
Голос обдавал холодом, как открытый холодильник. Лина поежилась и ответила:
- Письмо пришло в мое почтовое отделение. Я не знаю, кто его прислал, обратного адреса на конверте не было.
- Если бы я достал эту открытку из почтового ящика, я бы просто решил, что Поля заболела. Она так переживает, что не видит внука, недолго и умом тронуться. А тут ты со своей доставкой особого класса и странными заявлениями. Подозрительно это. Не могу я тебя просто так отпустить.
- А я здесь причем? - Лина уперла руки в бока. - Почта не отвечает за содержимое конвертов и посылок.
- А при том. Ты об этой странной открытке что-то знаешь, я нутром чую.
Юрий рассматривал «мальчика» со скептическим любопытством, как учитель труда - изобретение пятиклассника. Он потрогал пальцем звездочку на шапочке - настоящий значок, приколотый к картону - и сказал:
- Как бы я хотел, чтобы Сашенька был и моим внуком тоже!
- А что, это не твой внук? - Лину удивил не столько смысл фразы, сколько то, как он ее произнес - с неожиданным, нескрываемым волнением.
- Внук бездетного дедушки.
- Что?
Он кашлянул, отвернулся и мгновение спустя сказал нормальным, твердым голосом:
- Это не твое дело. Я тебе не доверяю. Вдруг кто-то хочет мою Полечку нарочно свести с ума?
Потом он снова погладил звездочку и добавил мягче:
- Она у меня хрупкая, ранимая, очень переживает за все.
Юрий задумался, Лина терпеливо ждала. Он поправил махровый халат в крупных маках, висевший на спинке кровати, разгладил пушистые рукава, потом потер лоб и произнес:
- А может, так оно и к лучшему. Может, так ей будет спокойнее. Пусть думает, что внук рядом.
Лина услышала в его голосе нотку, которая отозвалась в ней непонятным, но приятным чувством. В комнате потеплело, словно ее только что сверху донизу заполняли колючие сосульки, а теперь они таяли и стекали к ногам Лины холодными лужицами, в которых таяло возмущение, и просыпалась симпатия к этому подозрительному типу. Она тряхнула головой и всеми силами воспротивилась неожиданному чувству. Говорят, маньяки обладают необыкновенной способностью расположить к себе женщину. Чтобы отвлечься и сбросить наваждение, Лина спросила:
- Полина Семеновна совсем не видит внука?
- Они приезжали в гости один раз, на несколько дней. Маша считает, что отпуск надо проводить на море или в горах, а не в нашей дыре, - он уложил «мальчика» обратно, укрыл одеялом и подтолкнул Лину к выходу. - Пошли, Поля не любит, когда обед остывает на столе.
- Так и быть, я на некоторое время останусь, - говорила она, спускаясь по лестнице. - Не подумай, что это из-за того, что ты мне запрещаешь уйти - не имеешь права! Я просто подумала, вдруг я смогу чем-то помочь. Мне нравится твоя жена.
Последнюю фразу добавлять не стоило. Юрий бросил на нее такой взгляд, что Лине захотелось самой превратится в картонную куклу.
Лина ни капельки не соврала. Конечно, ее мучило любопытство, чем закончится история с открыткой. Но куда больше она хотела разобраться, не бьет ли, в самом деле, муж эту милую женщину? Может быть, ей нужна помощь, но она боится сказать об этом или не знает куда обратиться. Нельзя же этого так оставить, Лина тогда уважать себя перестанет. А тут есть возможность посмотреть на семью изнутри. За себя Лина не боялась. Во-первых, в ее сумке лежали три предмета, в той или иной степени способные ее защитить: газовый баллончик, острая отвертка (пригождалась иногда в сражениях с почтовыми ящиками) и визитка Эмиля Евгеньевича. Во-вторых, Лина была уверена, что женщину можно обидеть ровно на столько, на сколько она сама себе это позволяет. Она себя не давала в обиду с самого детства. Едва ли не каждый мальчишка во дворе смог бы вспомнить расквашенный ее кулаком нос. Она, конечно, обещала не давать никому советов. А она и не будет ничего советовать, если что, напишет заявление в милицию или даст ему сдачи.
Интересно, что бы сделал на ее месте другой, более опытный «особенный» почтальон? Кстати, надо будет спросить у Эмиля Евгеньевича, как бы пообщаться с коллегами, обменяться опытом и впечатлениями. Если, конечно, у них это принято.
- Поля, я хочу с почтальоном обсудить кое-какие дела. Она у нас побудет некоторое время, хорошо? - сказал Юра внизу.
- Юрочка, ну что же ты сразу не предупредил! Погодите, я принесу еще одну тарелку. Садитесь, пожалуйста. Как вас зовут? - она приветливо улыбнулась, Юрий нахмурился и покачал головой.
- Ангелина, - брякнула Лина, хотя никогда в жизни никому так не представлялась, разве что, в молодости, когда хотела произвести впечатление на парней.
- А по отчеству? - смутилась Полина Семеновна.
- Ангелина Анатольевна, но можно просто Ангелина.
Когда Поля ушла за тарелкой, Юрий посмотрел на Лину так, что ей захотелось надеть прочный защитный костюм.
- Не вздумай сказать Полечке, что у нее не все дома. И ни одного грубого слова, понятно?
- Я похожа на Бабу-Ягу? - возмутилась Лина. - Это ты тут… Кащей бессмертный, не иначе. Запоры кругом, сокровища, небось, по сундукам прячешь.
Вернулась Поля, и они замолчали. Лина наблюдала, как они вместе разливают суп, наслаждалась аппетитными запахами и не жалела, что осталась. Картина была увлекательная. Никогда она еще не видела, чтобы двое людей в обычной, бытовой обстановке действовали слаженно, как танцоры или фигуристы в парном катании. На столе, на резной деревянной подставке стояла кастрюля с супом, поднимающийся пар будил приятные предвкушения. Поля брала тарелку, зачерпывала густую ароматную жидкость и переворачивала половник одним резким движением, как экскаватор опрокидывает ковш над ямой. В стороны летели брызги, которые Юрий на лету ловил тряпкой. Пока Поля несла тарелку, она умудрялась расплескать суп, но не успевала поставить на стол, как Юрий ловко протирал ее снизу и подстраховывал в рискованный момент, когда тарелка с легким стуком приземлялась.
Полина Семеновна вся была как мячик - кругленькая, наполненная упругой, игривой энергией, которая не давала ей совершать мягких и плавных движений, а заставляла руки подпрыгивать в неподходящий момент. Если бы не Юра, после обеда в комнате пришлось бы делать генеральную уборку.
Чем дольше Лина смотрела, тем больше удивлялась: почему он не разольет суп сам? Она и сама с трудом сдерживала желание отобрать у Поли поварешку.
Суп оказался отменным, так же, как и гуляш с картошкой, и теплый домашний хлеб с хрустящей корочкой, и свежий клюквенный морс. Юра, как фокусник на манеже, ловил ложки и вилки, которые ненароком задевала Полечка, подставляя руку еще до того, как прибор начинал падать, придержал стул, который она едва не уронила два раза, аккуратно собирал хлебные крошки и вытирал со стола лужицы морса.
И с каждым их общим, почти синхронным движением, до Лины доносился вихрь, словно между ними гулял теплый весенний ветер, в котором пряталось что-то солнечное и радостное, как в банке клубничного варенья, открытого зимой.
Лина отдавала должное незатейливым вкусностям, а пока ела, в ней росло и крепло приятное чувство, которое она первый раз ощутила в спальне наверху. Когда Поля вышла за ножом для пирога, Юрий вытер стол, облокотил голову на руку и произнес:
- Полечка такая мастерица на пироги. Вот если бы кто спросил «Юра, а есть ли смысл в жизни?», я бы даже отвечать не стал, просто дал бы кусочек пирога, и все вопросы бы сами отпали.
Вполне обычное дело для мужа - похвастаться кулинарными достижениями жены, однако в словах Юрия что-то прозвучало по-особенному. Лина наконец-то поняла, что за смутное чувство ее терзает - ексель-моксель, это же зависть! Причем самая редкая ее разновидность - светлая и беззлобная, как ангел на прогулке. Никто и никогда о Лине так не говорил. Борис, бывший муж, бывало, хвалил ее праздничные обеды, но вот этой самой нотки она никогда не слышала в его голосе. Слова Юрия тронули ее, как будто бросили в воду камень, и по ней пошли круги, задевая ее саму, заставляя колыхаться внутри то, что она тщательно прятала от самой себя, как самую неприкосновенную в жизни заначку.
«Лина! Не будь дурындой!» - строго сказала она себе. Как раз такие показательно- заботливые мужья и образцовые семьянины и бывают домашними деспотами. Меняют одну личину на другую. Как иная дама, для гостей наденет вечернее платье, а перед мужем ходит в рваных рейтузах. Так и эти тираны и садисты - только гости за порог, являют жене свое истинное лицо и твердые кулаки, хоть под кровать от них прячься, и то не поможет.
Лине переборола желание уйти, тем более, что на столе стоял пирог, от которого она бы не отказалась даже под страхом самой ужасной казни.
- Слава одноногому Буратино, что она у меня есть, - добавил Юрий.
Лина подняла брови вверх - что это за буратинопоклоннечество? Новая секта? Что еще у них тут есть, поле чудес или страна дураков? Может, они и вправду оба сумасшедшие? Она покосилась на сумку, в которой лежала спасительная визитка Эмиля Евгеньевича. Лучше бы держать ее поближе.
- Юрочка, может быть, ты сводишь Сашеньку в зоопарк? - спросила Поля, вернувшись из кухни.
Он вздрогнул и с тревогой посмотрел на жену.
- Почему в зоопарк?
- Покажешь Сашеньке медведей. Он, небось, в своей Германии их не увидит.
Юрий встал и отошел от стола, выглянул в окно.
- Мороз на улице, - голос его звучал глухо. - И потом, в немецких зоопарках тоже медведи есть.
- Откуда ты знаешь?
Полина Семеновна нарезала пирог, крошки сыпались на скатерть, она задевала их рукавами и смахивала на пол, но никто не подбирал их, и никто не вытер чайную лужицу, натекшую из ситечка заварника.
- Ну что, сходите в зоопарк? - Поля поставила перед Линой блюдце с пирогом.
Юрий снял фартук, уселся за стол, посмотрел на крошки и сказал:
- Знаешь, Поля, это твой внук, а не мой, и не буду я с ним заниматься. Делай с ним сама, что хочешь.
- Как же так, Юрочка! - Полина Семеновна всплеснула руками. - Я же не справлюсь одна с мальчонкой. Я без тебя как без рук, я обязательно что-нибудь напутаю, уроню, не услежу.
- Ты бабушка или нет, в конце концов? - спросил он строго.
- Да, я бабушка! Только вот какая я бабушка? Где мне время на все взять? На мне и дом, и готовка, и хлопот полон рот, - Поля достала из кармана фартука платок и всхлипнула. - Да и старая я уже. Недогляжу за ним, шустрый больно. Накормить, носочки связать - это я с радостью, а кто мальчика воспитывать будет? Кто пример подаст, кто научит с инструментами обращаться? Что же я его, буду учить пироги печь? Ты мастер на все руки, позанимался бы с мальчиком.
- У Саши есть родители.
- Да какой от них толк, от родителей, - махнула рукой Поля. - Посадят ребенка перед телевизором, а сами в компьютеры уткнутся, вот и все воспитание, одни экраны кругом. А гулять с ним, в футбол играть, кто будет? У меня спина больная, ноги плохо слушаются.
- Это, Поля, твой внук, возиться я с ним не буду, и точка. Ты меня знаешь - сказал, как отрезал.
Лина смотрела, как играют желваки на его лице, и думала, что если бы ее тут не было, он бы сейчас наверняка ударил Полину.
- Но почему ты не хочешь? Тебе некогда? Тебе с ним неинтересно? - Поля вытерла слезу, скатившуюся по пухлой румяной щеке.
Юрий откусил большой кусок пирога и промямлил с полным ртом:
- Как я могу воспитывать чужого ребенка?
Потом он хихикнул и добавил:
- Невоспитанный мальчик грызет свой картонный пальчик.
Поля расплакалась. Она рыдала и всхлипывала, а Лине казалось, что рядом с ней растет гигантская сосулька, снизу вверх, как сталагмит.
- Ты же, как же так, - она путалась в словах. - Такая радость, Сашенька в кои-то веки у нас, а ты, из-за тебя. Ты не хочешь помочь, а я же не могу тебя заставлять. Почему не твой внук, ты же Машку растил, значит, и твой тоже.
Юрий сосредоточенно жевал пирог и громко прихлебывал чай. Лина вертелась на табуретке в разные стороны и не знала, куда себя девать. В конце концов, она тоже откусила кусок и громко сказала:
- Отличный пирог! Очень вкусный.
Поля посмотрела на нее и вытерла слезы.
- Вы уж извините, Ангелина Анатольевна, что мы при вас так, - сказала она. - А вы как думаете, если человек воспитал дочь жены от первого брака, он может считать ее детей своими внуками?
- Ну, у меня пока внуков нет. Но если бы я с кем-то вместе вырастила своих дочерей, наверное, внуков бы считала общими.
- Что же мне теперь делать-то? - Поля посмотрела на Лину с надеждой. - Как его уговорить?
Лина открыла рот, да так и замерла. Она собиралась выдать целую тираду в адрес Юрия, слова скапливалась у нее в голове стремительно, как мусор в пылесосе будущего зятя (который работал рекламным агентом по продаже пылесосов), и наперегонки рвались наружу, но она вспомнила об условии Эмиля Евгеньевича. Едрена-матрена, ей же нельзя давать советы! Хотя, конечно, откуда он может узнать? Но кто их знает, этих скрапбукеров, может, они через свои открытки и подслушивать умеют? Или еще каким образом дознаются до правды. Ух, она бы сейчас упырю этому надутому сказала все, что она о нем думает! Она опять заерзала на месте. Ну и денек, сегодня она себе точно дырку на юбке протрет на этой табуретке. И промолчать неудобно, и сказать нечего. Точнее, есть чего, да так, что рот хочется руками зажать, но нельзя.
- Ну, это же ваш муж и ваш внук, вам и решать, - в конце концов, выдавила из себя Лина.
Не очень-то вежливо получилось. Она подумала: интересно, если бы к ним приехал настоящий внук, Юрий вел бы себя так же? Или он просто не хочет выглядеть психом и переться куда-то с этой картонкой? Она хотела спросить, но поймала его настороженный взгляд и замолчала.
Поля принялась убирать со стола. Она схватила тарелку с пирогами, муж подошел к ней и Поля умоляюще на него посмотрела.
- Ну ради меня? Пожалуйста, Юрочка. Я тебя прошу.
Тарелка в ее руке опасно наклонилась, пироги съехали на край. Юра потянулся рукой к тарелке, не отрывая взгляда от Поли. Лина почувствовала, как воздух становится обжигающе морозным, таким, от которого не пробегает по телу озноб, а мгновенно немеет кожа. Она потерла щеки.
- Сейчас я одену Сашеньку, и вы пойдете в зоопарк, да? - Поля не замечала холода, который разливался по комнате.
Она смешно подняла брови, отчего ее лицо приняло выражение ребенка, который просит новую игрушку. Юра поднял руку. Пироги добрались до края тарелки, и несколько аппетитных, румяных кусочков скатились на ковер, устроив там маленький взрыв из начинки и сахарной посыпушки.
Лина напряглась и съехала на краешек табуретки. Пусть он только попробует ее ударить!
Продолжение
Автор иллюстрации: poppismic (http://maripoppins.spb.ru/)
Первая сказка про почтальоншу Лину (новогодняя)