Цена проекта
Начало: Русское искусство и американские деньги, часть 1
Продолжая тему продажи культурных ценностей ради решения насущных проблем, хочу обратить внимание на то, что как показали первые опросы местного населения Нортгемптона (не голодающего, но испытывающего грабительское влияние рынка) продажа египетской статуэтки не была воспринята, как катастрофа, а как нормальный способ изыскания средств для поддержания прежнего уровня жизни. Ведь именно этому нас учат правила выживания при капитализме - экономить на расходах и изыскивать средства за счет экономии и распродажи того, что могут купить.
Население не чувствовало себя ограбленным, и только после упорной работы инициативной группы создалось иное общественное мнение. Но какой толк от протестов и осуждения музейных работников, если средств на выкуп статуэтки никто так и не собрал, как не нашлись и не находятся средства на содержание учреждений образования и культуры.
Сегодня заканчиваем обсуждение роли "покупателя", отсутствующей в часто используемых напоминаниях о вине советской власти за потерю российского наследия.
Из комментариев: "Что, интервенцию устроили те самые люди, которые покупали картины? Ню-ню"
Понятно, что некоторым хочется считать, что интервенцию и блокаду Советской России организовала кучка плохих парней, а картины покупали достопочтенные американские граждане, не имеющие к политике никакого отношения. Но большие деньги и внешняя политика взаимоувязаны, цена покупки говорит о том, что покупателями были не простые американцы, а деловые люди, представляющие финансовую элиту иностранных государств, которая и определяла мировую политику. И именно они устанавливают правила совершаемых сделок, где главное условие - анонимность покупателя.
После 1917 года эти люди считали, что смогут быстро и эффективно вернуть себе контроль над взбунтовавшейся территорией. Но когда это оказалось дорогостоящим предприятием, они назначили цену для установления мира и продолжили создавать "удачные моменты" для совершения новых выгодных сделок.
Сегодня - окончание темы, и я вновь возвращаюсь к книгам Сюзанны Бак-Морс "Мир грез и катастрофа: Смерть массовой утопии на Востоке и на Западе" и Роберта Уильямса "Русское искусство и американские деньги 1900-1940 гг."
Самая дорогая эрмитажная продажа:
Рафаэль, Мадонна Альба, в Национальной галерее, Вашингтон, округ Колумбия.
.
Плата за передачу технологий требовала твердой валюты. В голодные 1930-е годы экспорт советского зерна резко упал. Альтернативным товаром, который были готовы принять за рубежом, стали экспроприированные после Октябрьской революции ценности - картины европейских мастеров, драгоценности, отобранные у бывших эксплуататоров ( буржуазии и аристократии) и Церкви.
В 1928 году советское правительство предприняло серьезные усилия по продаже русского искусства за границу, чтобы получить твердую валюту для оплаты импорта первой пятилетки. История этого экстравагантного международного обмена не была задокументирована до 1980 года.
По словам историка Роберта Уильямса, «американские покупатели так же неохотно обсуждали свои покупки, как и советское правительство - свои продажи.
"Первый пятилетний план требовал не только иностранного капитала,
но и культурной мобилизации общества для достижения пролетарских и социалистических целей
индустриализации и коллективизации сельского хозяйства.
Но советское решение явно было принято наверху:
«Тракторы нужны больше, чем Тицианы, Форды нужны больше, чем Фаберже»."
( "Russian Art and American Money 1900-1940" by Robert C. Williams)
Шедевры искусства на миллионы долларов и тысячи тонн антиквариата, драгоценностей, икон, фарфора, рукописей редких книг, пасхальных яиц, серебра, парчи были проданы за границу, а крупнейшими покупателями были граждане США.
Только за двенадцать месяцев, с апреля 1930 года по апрель 1931 года, Эндрю У. Меллон, министр финансов Соединенных Штатов, купил у советского правительства эрмитажных картин на сумму около семи миллионов долларов, что равняется половине того, что Советский Союз платил твердой валютой за импорт в течение этого года и «примерно одну треть официального общего объема советского экспорта в Соединенные Штаты в 1930 году.
Э́ндрю Уи́льям Ме́ллон (Мэллон) (1855 - 1937)
- американский банкир, миллиардер
В него вошли два шедевра эпохи Возрождения Яна ван Эйка, пять Рембрандтов, четыре Ван Дейка, два Хальса, а также картины Боттичелли, Шардена, Перуджино, Пуссена, Рубенса, Тициана, Веласкеса и, самое дорогое приобретение, «Мадонна Альба» Рафаэля, за которую Меллон заплатил почти 1,7 миллиона долларов, что на тот момент было самой высокой ценой, которую заплатили за одну картину.
Эти покупки держались в секрете, отмывались через сложную сеть американских предпринимателей и советских чиновников, в центре которой были M. Knoedler & Company (картинная галерея и дилер) и Амторг (советское торговое представительство), оба базировались в Нью-Йорке.
Амто́рг (англ. Amtorg Trading Corporation)
- акционерное общество, учреждённое в штате Нью-Йорк (США) в 1924 году
с целью содействия развитию советско-американской торговли
в первые годы существования Советской России
и выступавшее в роли посредника при осуществлении экспортно-импортных операций
советских внешнеторговых объединений с американскими компаниями
Также являлся основной базой для подпольной работы Коминтерна и ОГПУ
В период с 1925 по 1933 год Амторг поддерживал фикцию законной частной корпорацией штата Нью-Йорк.
Но на самом деле это была американская торговая делегация при Наркомате внешней торговли.
( "Russian Art and American Money 1900-1940" by Robert C. Williams)
Knoedler (M. Knoedler & Co.) - художественный салон (галерея) в Нью-Йорке,
основанный в 1846 году, работал вплоть до 2011 года.
Став признанным дилером картин старых мастеров, салон постепенно перешел
к совершению сомнительных сделок, продажей ценностей, награбленных нацистами,
а также - сбыту подделок.
Поскольку у Советского Союза не было дипломатического признания в Соединенных Штатах, именно Амторг, представительство Комиссариата внешней торговли, должен был поддерживать юридическую фикцию частной корпорации штата Нью-Йорк, где он базировался.
Что касается участия министра финансов в крупной сделке, то «в течение долгих пяти лет ходили только слухи о такой покупке и опровержения со стороны Меллона».
По словам его адвоката, «мистер Меллон хотел, чтобы это было сюрпризом до нужного момента. Вероятно, для министра финансов было бы неправильной политикой тратить миллионы на редкие картины в то время, когда правительство было обременено проблемами безработицы, банкротства банков и общим бедствием».
«Подходящий момент» был навязан Меллону в 1935 году, когда в течение многих лет заподозренный в конфликте интересов, он в 1931 году был обвинен Налоговой службой в неуплате налогов на сумму более трех миллионов долларов .
«Вопросом был налоговый статус картин Эндрю Меллона [пожертвованных его собственному благотворительному фонду], который он заявил как вычет из своей декларации о подоходном налоге за 1931 год».
Только после того, как Меллон написал президенту Рузвельту, что планирует завещать свои картины правительству и предложил построить для них музей, Апелляционная налоговая комиссия сняла обвинения в налоговом мошенничестве.
В марте 1937 года, за пять месяцев до смерти Эндрю Меллона, президент Рузвельт принял от него в дар всю эту коллекцию произведений искусства в Национальной художественной галерее в Вашингтоне, в которой она будет размещена «во имя американского народа», эрмитажные картины снова были выставлены на всеобщее обозрение как «национализированная» собственность, на этот раз с другой стороны, причем на капиталистический манер.
Британский арт-дилер Джозеф Дювин [ о котором уже рассказывалось здесь], давая показания на суде Меллона, критиковал советское правительство за его политику, в результате которой «Эрмитаж больше не является величайшей коллекцией в мире… [Предметы искусства] не являются товаром. Вы не можете купить картину так, как вы покупаете груз меди или оловянный рудник».
Для советской стороны такой аргумент не был убедительным.
Приводились слова куратора советского музея, который сказал, что такие продажи были вполне приемлемым социалистическим методом «превращения алмазов в тракторы».
Юные станочники Харьковского тракторного завода учатся работать, 1932 год
В этом экономическом круговороте была странная поэтическая справедливость: Меллон, сколотивший состояние на сталелитейных заводах в Питтсбурге, потратил его на картины маслом, продажа которых позволила построить сталелитейные заводы в Магнитогорске.
Таким образом, прибыль капитализма
(прибавочная стоимость, удерживаемая из заработной платы американских рабочих)
направлялась (через состояние семьи Меллонов) на финансирование
(через капиталистическую фирму McKee Construction Company)
строительства технологически передовых социалистических заводов,
увеличение того, что Маркс называл «основным капиталом»,
что, в свою очередь, повышало стоимость советского труда.
Между тем, в противоположном направлении,
культурные «сокровища», принадлежавшие русской аристократии и национализированные большевиками,
(посредством меллоновского «филантропического» прикрытия уклонения от уплаты налогов)
стали собственностью правительства Соединенных Штатов,
и американское общество получило
социализированную культуру в формате национального музея.
Как расценивать это странное слияние якобы противоположных систем?
Что это за учет, когда
при продаже одного Рафаэля (за 1,7 млн золотых долларов)
покупается более половины конструкции одного Магнитогорска (за 2,5 млн золотых рублей),
что выливается в рабочие места для десятков тысяч советских рабочих,
и в производство (к 1938 г.) миллионов тонн готового металла?
Какой политический смысл можно найти в экономическом обмене, когда
министр финансов США использует свои личные миллионы
для «строительства социализма» в сталинской России,
в то время как производство сталелитейных заводов в Соединенных Штатах
стремительно падает из-за Великой депрессии,
которая, к удовольствию Сталина, затрагивает только капитализм?
Как совместить с идеологической риторикой иронию того факта, что
уровни производства до 1929 года в Соединенных Штатах не были восстановлены до Второй мировой войны,
в то время как, к удивлению Сталина
и вопреки намерениям нацистско-советского пакта о ненападении,
сталелитейные заводы Магнитогорска и Питтсбурга опять оказались работающими в полную мощь
для производства военных материалов для одной и той же воюющей стороны?
Сборка танков Т-34 на Челябинском тракторном заводе, 1943 год
Сборка танков Т-70 на Молотовском (Горьковском) автозаводе, 1942 год
Продолжая тему продажи культурных ценностей ради решения насущных проблем, хочу обратить внимание на то, что как показали первые опросы местного населения Нортгемптона (не голодающего, но испытывающего грабительское влияние рынка) продажа египетской статуэтки не была воспринята, как катастрофа, а как нормальный способ изыскания средств для поддержания прежнего уровня жизни. Ведь именно этому нас учат правила выживания при капитализме - экономить на расходах и изыскивать средства за счет экономии и распродажи того, что могут купить.
Население не чувствовало себя ограбленным, и только после упорной работы инициативной группы создалось иное общественное мнение. Но какой толк от протестов и осуждения музейных работников, если средств на выкуп статуэтки никто так и не собрал, как не нашлись и не находятся средства на содержание учреждений образования и культуры.
Сегодня заканчиваем обсуждение роли "покупателя", отсутствующей в часто используемых напоминаниях о вине советской власти за потерю российского наследия.
Из комментариев: "Что, интервенцию устроили те самые люди, которые покупали картины? Ню-ню"
Понятно, что некоторым хочется считать, что интервенцию и блокаду Советской России организовала кучка плохих парней, а картины покупали достопочтенные американские граждане, не имеющие к политике никакого отношения. Но большие деньги и внешняя политика взаимоувязаны, цена покупки говорит о том, что покупателями были не простые американцы, а деловые люди, представляющие финансовую элиту иностранных государств, которая и определяла мировую политику. И именно они устанавливают правила совершаемых сделок, где главное условие - анонимность покупателя.
После 1917 года эти люди считали, что смогут быстро и эффективно вернуть себе контроль над взбунтовавшейся территорией. Но когда это оказалось дорогостоящим предприятием, они назначили цену для установления мира и продолжили создавать "удачные моменты" для совершения новых выгодных сделок.
Сегодня - окончание темы, и я вновь возвращаюсь к книгам Сюзанны Бак-Морс "Мир грез и катастрофа: Смерть массовой утопии на Востоке и на Западе" и Роберта Уильямса "Русское искусство и американские деньги 1900-1940 гг."
Самая дорогая эрмитажная продажа:
Рафаэль, Мадонна Альба, в Национальной галерее, Вашингтон, округ Колумбия.
.
Плата за передачу технологий требовала твердой валюты. В голодные 1930-е годы экспорт советского зерна резко упал. Альтернативным товаром, который были готовы принять за рубежом, стали экспроприированные после Октябрьской революции ценности - картины европейских мастеров, драгоценности, отобранные у бывших эксплуататоров ( буржуазии и аристократии) и Церкви.
В 1928 году советское правительство предприняло серьезные усилия по продаже русского искусства за границу, чтобы получить твердую валюту для оплаты импорта первой пятилетки. История этого экстравагантного международного обмена не была задокументирована до 1980 года.
По словам историка Роберта Уильямса, «американские покупатели так же неохотно обсуждали свои покупки, как и советское правительство - свои продажи.
"Первый пятилетний план требовал не только иностранного капитала,
но и культурной мобилизации общества для достижения пролетарских и социалистических целей
индустриализации и коллективизации сельского хозяйства.
Но советское решение явно было принято наверху:
«Тракторы нужны больше, чем Тицианы, Форды нужны больше, чем Фаберже»."
( "Russian Art and American Money 1900-1940" by Robert C. Williams)
Шедевры искусства на миллионы долларов и тысячи тонн антиквариата, драгоценностей, икон, фарфора, рукописей редких книг, пасхальных яиц, серебра, парчи были проданы за границу, а крупнейшими покупателями были граждане США.
Только за двенадцать месяцев, с апреля 1930 года по апрель 1931 года, Эндрю У. Меллон, министр финансов Соединенных Штатов, купил у советского правительства эрмитажных картин на сумму около семи миллионов долларов, что равняется половине того, что Советский Союз платил твердой валютой за импорт в течение этого года и «примерно одну треть официального общего объема советского экспорта в Соединенные Штаты в 1930 году.
Э́ндрю Уи́льям Ме́ллон (Мэллон) (1855 - 1937)
- американский банкир, миллиардер
В него вошли два шедевра эпохи Возрождения Яна ван Эйка, пять Рембрандтов, четыре Ван Дейка, два Хальса, а также картины Боттичелли, Шардена, Перуджино, Пуссена, Рубенса, Тициана, Веласкеса и, самое дорогое приобретение, «Мадонна Альба» Рафаэля, за которую Меллон заплатил почти 1,7 миллиона долларов, что на тот момент было самой высокой ценой, которую заплатили за одну картину.
Эти покупки держались в секрете, отмывались через сложную сеть американских предпринимателей и советских чиновников, в центре которой были M. Knoedler & Company (картинная галерея и дилер) и Амторг (советское торговое представительство), оба базировались в Нью-Йорке.
Амто́рг (англ. Amtorg Trading Corporation)
- акционерное общество, учреждённое в штате Нью-Йорк (США) в 1924 году
с целью содействия развитию советско-американской торговли
в первые годы существования Советской России
и выступавшее в роли посредника при осуществлении экспортно-импортных операций
советских внешнеторговых объединений с американскими компаниями
Также являлся основной базой для подпольной работы Коминтерна и ОГПУ
В период с 1925 по 1933 год Амторг поддерживал фикцию законной частной корпорацией штата Нью-Йорк.
Но на самом деле это была американская торговая делегация при Наркомате внешней торговли.
( "Russian Art and American Money 1900-1940" by Robert C. Williams)
Knoedler (M. Knoedler & Co.) - художественный салон (галерея) в Нью-Йорке,
основанный в 1846 году, работал вплоть до 2011 года.
Став признанным дилером картин старых мастеров, салон постепенно перешел
к совершению сомнительных сделок, продажей ценностей, награбленных нацистами,
а также - сбыту подделок.
Поскольку у Советского Союза не было дипломатического признания в Соединенных Штатах, именно Амторг, представительство Комиссариата внешней торговли, должен был поддерживать юридическую фикцию частной корпорации штата Нью-Йорк, где он базировался.
Что касается участия министра финансов в крупной сделке, то «в течение долгих пяти лет ходили только слухи о такой покупке и опровержения со стороны Меллона».
По словам его адвоката, «мистер Меллон хотел, чтобы это было сюрпризом до нужного момента. Вероятно, для министра финансов было бы неправильной политикой тратить миллионы на редкие картины в то время, когда правительство было обременено проблемами безработицы, банкротства банков и общим бедствием».
«Подходящий момент» был навязан Меллону в 1935 году, когда в течение многих лет заподозренный в конфликте интересов, он в 1931 году был обвинен Налоговой службой в неуплате налогов на сумму более трех миллионов долларов .
«Вопросом был налоговый статус картин Эндрю Меллона [пожертвованных его собственному благотворительному фонду], который он заявил как вычет из своей декларации о подоходном налоге за 1931 год».
Только после того, как Меллон написал президенту Рузвельту, что планирует завещать свои картины правительству и предложил построить для них музей, Апелляционная налоговая комиссия сняла обвинения в налоговом мошенничестве.
В марте 1937 года, за пять месяцев до смерти Эндрю Меллона, президент Рузвельт принял от него в дар всю эту коллекцию произведений искусства в Национальной художественной галерее в Вашингтоне, в которой она будет размещена «во имя американского народа», эрмитажные картины снова были выставлены на всеобщее обозрение как «национализированная» собственность, на этот раз с другой стороны, причем на капиталистический манер.
Британский арт-дилер Джозеф Дювин [ о котором уже рассказывалось здесь], давая показания на суде Меллона, критиковал советское правительство за его политику, в результате которой «Эрмитаж больше не является величайшей коллекцией в мире… [Предметы искусства] не являются товаром. Вы не можете купить картину так, как вы покупаете груз меди или оловянный рудник».
Для советской стороны такой аргумент не был убедительным.
Приводились слова куратора советского музея, который сказал, что такие продажи были вполне приемлемым социалистическим методом «превращения алмазов в тракторы».
Юные станочники Харьковского тракторного завода учатся работать, 1932 год
В этом экономическом круговороте была странная поэтическая справедливость: Меллон, сколотивший состояние на сталелитейных заводах в Питтсбурге, потратил его на картины маслом, продажа которых позволила построить сталелитейные заводы в Магнитогорске.
Таким образом, прибыль капитализма
(прибавочная стоимость, удерживаемая из заработной платы американских рабочих)
направлялась (через состояние семьи Меллонов) на финансирование
(через капиталистическую фирму McKee Construction Company)
строительства технологически передовых социалистических заводов,
увеличение того, что Маркс называл «основным капиталом»,
что, в свою очередь, повышало стоимость советского труда.
Между тем, в противоположном направлении,
культурные «сокровища», принадлежавшие русской аристократии и национализированные большевиками,
(посредством меллоновского «филантропического» прикрытия уклонения от уплаты налогов)
стали собственностью правительства Соединенных Штатов,
и американское общество получило
социализированную культуру в формате национального музея.
Как расценивать это странное слияние якобы противоположных систем?
Что это за учет, когда
при продаже одного Рафаэля (за 1,7 млн золотых долларов)
покупается более половины конструкции одного Магнитогорска (за 2,5 млн золотых рублей),
что выливается в рабочие места для десятков тысяч советских рабочих,
и в производство (к 1938 г.) миллионов тонн готового металла?
Какой политический смысл можно найти в экономическом обмене, когда
министр финансов США использует свои личные миллионы
для «строительства социализма» в сталинской России,
в то время как производство сталелитейных заводов в Соединенных Штатах
стремительно падает из-за Великой депрессии,
которая, к удовольствию Сталина, затрагивает только капитализм?
Как совместить с идеологической риторикой иронию того факта, что
уровни производства до 1929 года в Соединенных Штатах не были восстановлены до Второй мировой войны,
в то время как, к удивлению Сталина
и вопреки намерениям нацистско-советского пакта о ненападении,
сталелитейные заводы Магнитогорска и Питтсбурга опять оказались работающими в полную мощь
для производства военных материалов для одной и той же воюющей стороны?
Сборка танков Т-34 на Челябинском тракторном заводе, 1943 год
Сборка танков Т-70 на Молотовском (Горьковском) автозаводе, 1942 год