Циничный проповедник: 2. Секретный агент

[ljwanderer]

.Ранее: Циничный проповедник Малколм Маггеридж. 1. Учитель и журналист

В течение короткого периода в 1933 году Маггеридж работал над исследованием о трудовых кооперативов под эгидой Лиги Наций в Женеве. Он не питал иллюзий относительно эффективности Лиги, в которой было больше разговоров, чем дела. Когда со временем на смену несуществующей Лиге пришла Организация Объединенных Наций, Маггеридж назвал штаб-квартиру в Нью-Йорке «огромным симметричным стеклянным надгробием, обитатели которого специализируются на метании камней».

Когда Маггеридж был в Лиге Наций, он встретил (в кафе «Бавария», его любимом женевском убежище) внештатного журналиста с невыразимым именем П. Бомон-Уодсворт. Однажды, в тусклом свете осеннего полудня, этот достойный человек произнес - небрежно, ни о чем кокретно - фразу, которая, как впоследствии утверждал Маггеридж, могла служить эпитафией двадцатого века.

П. Бомон-Уодсворт оторвался от стакана и сказал:
«Знаете, иногда я задаюсь вопросом, правильные ли я лижу сапоги».
И хотя Маггеридж пытался стать независимым журналистом, а потом - независимым  мыслителем, возможно, он тоже в своей жизни задавался таким вопросом.

Так как русские статьи сделали его безработным в британской прессе, Маггеридж вернулся в Индию, на этот раз в качестве помощника редактора Calcutta Statesman.

В новостях следующего года Маггеридж предвидел пакт о ненападении, подписанный между Гитлером и Сталиным - за три года до его подписания. В конце 1930-х годов Маггеридж часто писал о неизбежности мировой войны.

После того, как Невилл Чемберлен совершил две подобострастные поездки для встречи с Гитлером в Германии, Маггеридж написал, что «Англия сдалась принуждению. . . из-за трусости и непросвещенной корысти ». Он заявил, что война наступит раньше, чем могла наступить, иемнно  из-за политики умиротворения.

После третьей и последней поездки Чемберлена, когда, как убеждали, был обеспечен мир, Маггеридж обратился в открытом письме к британскому правительству.

«Нет слов, чтобы выразить мое презрение...
Я спрашиваю себя, если бы вас попросили встать на колени. . .
и с лицом в пыли спеть песню Хорста Весселя, вы бы возразили?
Я не думаю, что вы бы стали возражать. . .
хотя, конечно, вы бы предпочли, чтобы кто-то действовал так
в качестве вашего доверенного лица ».
Маггеридж вернулся в Англию на Вторую мировую войну, Маггеридж записался добровольцем в армию, гл его не взяли, и лишь после вмешательства одного из друзей, его вызвали в министерство информации, в результате его направили рядовым в Корпус военной полиции.

В июне 1942 года он перешел в разведку в качестве лейтенанта, проработав два года в полковой разведки в Великобритании.

Маггеридж вспоминал о тренировочном центре в Мирчетте, графство Суррей, где его работа вряд ли могла  вызвать уважение профессионального солдата:

..они смотрели с плохо скрываемым отвращением и презрением на нас,
полевых агентов безопасности ( (Field Security Agents),
в основном учителей, журналистов, продавцов энциклопедий, священнослужителей без сана
и других перемещенных читателей New Statesman.
(The Spying Game: The Secret History of British Espionage by Michael Smith )



Однако, в такой среде можно было без большого риска высоко продвинуться. К 1942 году он был зачислен в МИ-6 и был направлен в Лоренсо-Маркиш,  столицу Мозамбика, в качестве фиктивного вице-консула (которого называли специальным корреспондентом). Его миссия заключалась в том, чтобы предотвратить попадание информации о конвоях союзников у берегов Африки в руки врага.

Вскоре он обнаружил, что Секретная служба совершенно коррумпирована: «Моим первым впечатлением от этой странной и разнообразной группы людей было то, что они должны представлять собой ложный фасад. Когда я был полностью проверен и испытан, я подумал, что меня нужно перебросить в какое-нибудь другое место и там установить контакт с настоящей Секретной службой. Мне потребовалось немало времени, чтобы понять, что это не так ».

Маггеридж мало писал в годы войны, отчасти потому, что его деятельность в качестве секретного агента требовала полной секретности, отчасти потому, что у него не было для этого настроения. В 1942 году он писал Китти: «Большую часть времени я провожу с желанием умереть, гадая, почему я делаю то, что должен делать, и веду свою слабую борьбу с скукой и временем».

Позже Маггеридж вспоминал, что в какой-то момент он настолько впал в отчаяние, что заплыл далеко в океан, но поняв, что тонет, лишь тогда осознал, что несмотря на всю свою незначительность, его жизнь должна иметь какую-то цель на земле. Это помогло ему добраться до берега. Идея великой миссии, вероятно, и определила его последующую жизнь

После оккупации Северной Африки союзниками он был отправлен в Алжир в качестве офицера связи с французской военной службой безопасности. В этом же качестве он был отправлен в Париж после его освобождения. Там ему было поручено провести предварительное расследование пяти передач П. Г. Вудхауза из Берлина во время войны, обвинявшегося в коллаборационизме.  Также в этот период он брал интервью у Коко Шанель в Париже о характере ее связи с нацистами в вишистской Франции во время войны. Маггеридж закончил войну майором, получив Круа де Герр от французского правительства.

После войны ему поручили редактировать английскую версию секретных дневников и военных документов графа Галеаццо Чиано, зятя Муссолини. Так что Маггеридж был частью той группы людей, которая решала, какие секреты можно было рассказать миру, а какие -нет

«Чиано дал миру еще один пример, несравненный по своей наивности, о том,
насколько бесполезна погоня за властью, и как те,
кто ее преследуют, запутываются в своих собственных хитростях и обманах ».
.
На этом связи с разведкой не закончились, хотя большинство источников о последующих связях со службами хранят молчание.

Бывших агентов не бывает, не правда ли?

В мае 1948 года американский отдел планирования политики Джорджа Кеннана выпустил документ, который коренным образом изменил характер внешней политики США в период холодной войны. - рассказывает Скот Лукас. В отчете, озаглавленном «Начало организованной политической войны», говорится:

Что предлагается, это -операция в традиционном американском формате:
организованная публичная поддержка сопротивления тирании в зарубежных странах.
На протяжении всей нашей истории отдельные американские граждане объединялись,
чтобы отстаивать дело свободы людей, страдающих от угнетения ...
Мы предлагаем возродить эту традицию в нынешнем кризисе
специально для продвижения американских национальных интересов
Когда политическая война стала методом, а распад советского блока закреплен в качестве цели, стратегия США превратилась в нечто большее, чем просто поиск национальной безопасности или погоня за экономическими преимуществами. Теперь США были заняты не только достижением военного превосходства или закреплением дипломатических союзов, но и продвижением своей идеологии, основанной на концепции «свободы».

В проекте «Воинствующая свобода», начатом военными в 1950-х годах, было кратко сказано:

Коммунистическая идеология может быть побеждена
только более сильной динамичной идеологией.
Таким образом, эта концепция состоит в том, чтобы побудить людей
повсюду быть воинственными в их вере в свободу.
С этой целью  должно быть доступно обучение в смысле свободы,
ответственности перед свободой, а также методологии общения и убеждения.
.
(Mobilizing Culture: The State-Private Network and the CIA in the Early Cold War by W. Scott Lucas)

Новым шагом было усилить антисоветскую борьбу, привлекая к ней антисталинистов левого фронта.
Из левых нужно было создать "Новых левых", которые могли быть управляемы, будучи объединенными в антисталинский блок. Это вывело бы опасных левых из игры и направило бы энергию остальных на зарубежного врага. Такая левая борьба на стороне вполне устраивала бы тех, кто следил за безопасностью США и Западной  Европы.

ЦРУ  решило бороться с коммунизмом, поддерживая левых антикоммунистов, направляя их борьбу в нужное русло и время от времени корректируя ее.

Некоммунистические левые (NCL) - это обозначение, которое использовалось в Государственном департаменте США и Центральном разведывательном управлении (ЦРУ) и относилось в основном к левым интеллектуалам, разочаровавшимся в сталинизме. Артур Шлезингер-младший подчеркнул растущую мощь группы в популярном эссе 1948 года под названием «Не справа и не слева, а жизненно важный центр», на самом деле, это была  - постепенная нейтрализация левых сил.

Не правда ли, все та же система работает и сегодня. Не хочешь бегать и умолять издателей? Хочешь чтобы тебя заметили? Хочешь, чтобы тебя пропиарили? Не хочешь вообще работать - стань профессиональным борцом за свободу.

Википедия дает подробный список этих левых направлений и их представителей, объединенных антисталинизмом.Это, в превую очередь - троцкисты и анархисты, социал-демократы, марксисты вроде Розы Люксемабург, титоисты. В эту же группу вкключены суфражистки под предводительством Сильвии Панхерст. Но особое внимание было направлено на симпатизировавших СССР интеллектуалов, разочаровавшихся в увиденном, они были главным оружием.

Этим людям предоставлялось право критиковать Социалистический блок, но критика США была запрещена. Интеллектуалы теперь имели возможность встречаться в приятной обстановке и выступать на конференциях, спонсируемых ЦРУ,  писать и публиковаться в журналах, спонсируемых ЦРУ, получая за это щедрые вознаграждения.

В США и Европе антисталинизм стал «почти профессиональной позицией,...тотальным взглядом на жизнь, не меньше, либо даже - философией истории». (Philip Rahv, цитата из Saunders, Cultural Cold War)

Летом 1950 года более 100 выдающихся интеллектуалов собрались в Западном Берлине,
чтобы поразмышлять о судьбе «свободного мира».
Куда бы они ни посмотрели, силы тьмы, казалось, набирали силу.
В Азии северокорейские коммунисты только что вторглись в Южную Корею.
В Америке сенатор Джозеф Маккарти начал вызывающе популярный крестовый поход против подрывной деятельности, определение которого было весьма неопределенным.
А в Европе Советский Союз заменил нацистскую Германию в качестве кровавого угнетателя.
Одна форма тоталитаризма сменилась другой.

В частности, этих интеллектуалов беспокоила сохраняющаяся сила
советского мифа среди западной культурной элиты.
Несмотря на все, что произошло - показательные процессы в Москве, нацистско-советский пакт, убийство Льва Троцкого, нападение России на Финляндию, захват власти в Восточной Европе, растущие доказательства существования ГУЛАГа,
многие писатели, художники и ученые все еще сохранял лояльность Иосифу Сталину,
рассматривая Советский Союз как прогрессивную альтернативу «реакционным»,
«разжигающим войну» США.

Более того, к концу 1940-х годов эти советские сторонники, казалось,
по умолчанию побеждали в культурной холодной войне. ...
На Всемирной мирной конференции 1949 года в Париже около 30 000 человек
аплодировали потоку антиамериканской риторики
от различных просоветских интеллектуалов.
В этом участвовали Пабло Пикассо и Поль Робсон,
восхвалявшие новые «демократии» Восточной Европы.

Конференция в Западном Берлине была прямым ответом на эти культурные нападения.
Среди его сторонников были сливки левых антисталинистов -
Артур Кестлер, Бертран Рассел, Бенедетто Кроче, Сидни Хук,
Джон Дьюи, Раймонд Арон и Игнацио Силоне.
Некоторые из них были бывшими марксистами или бывшими коммунистами;
многие из них провели время в тюрьмах нацистской Германии, Советской России,
фашистской Италии или фалангистской Испании.
Их цель состояла в том, чтобы остановить просоветское культурное наступление,
создав международную организацию интеллектуалов,
приверженных демократическому правлению и разоблачению сталинской лжи.
После нескольких дней жарких дебатов участники подготовили Манифест свободы,
в котором отвергается политический нейтрализм
и выражается солидарность с жертвами всех тоталитарных режимов.
Они назвали образованную ими организацию Конгрессом за свободу культуры.
The New York Times,"Cranky Integrity On The Left By David M. Oshinsky,Aug. 27, 1989

Конгресс финансировал множество литературных и культурных журналов, в том числе журнал британский ’Encounter и Paris Review, спонсировал концерты, таких как выступление Бостонского симфонического оркестра в апреле 1952 года на музыкальном фестивале в Париже.

Выбор музыки для спектакля, конечно, был не случаен: «Весна священная» Игоря Стравинского, популяризировалась во многом, из-за того, что известный композитор был признанным критиком коммунизма. Именно антикоммунизм стал бесплатным билетом для вхождения в круг двоюродного брата Владимира Набокова, посредственного композитора, Николая Набокова.

Не было в послевоенные десятилетия такого крупного музыкального форума, где ключевую роль не сыграл бы Николай Дмитриевич.  - рассказывает сайт радио Свободы -деятельность Набокова в качестве руководителя культуры, - руководство культурой - это особый талант и дар, - и этим даром Набоков обладал в полной степени. А, между тем, даже в его биографии, которая появилась в энциклопедии "Деятели русского зарубежья в Москве", об этой деятельности говорится очень скупо.

Не удивительно, ведь Набоков был ключевой фигурой в Европе, работавшей на ЦРУ.

"Набокову удалось получить от ЦРУ деньги на то, чтобы поддержать такую контратаку в области идеологии и культуры. Был организован знаменитый "Конгресс за свободу культуры", который Набоков, в итоге, возглавил, и этому Конгрессу в течение почти пятнадцати лет удалось провести целую серию важных культурных мероприятий, получивших огромную огласку." - продолжает Радио Свобода.

...под эгидой этого "Конгресса за свободу культуры" издавали журналы в Англии, Германии, Италии, которые объединили левонастроенных европейских интеллигентов, которые хотели противопоставить наступлению тоталитарных идей в области культуры идею культурной свободы и прав человека, в первую очередь, концентрируясь на культурных проблемах. И деятельность этой организации можно характеризовать только одним словом - грандиозный успех. К величайшему сожалению, кончилась эта деятельность в атмосфере скандала, потому что финансирование со стороны ЦРУ было секретным, хотя Набоков, конечно, знал, откуда деньги идут, но большинство участников, среди которых было много композиторов, писателей, интеллектуалов, предпочитали делать вид, что они не знают, откуда деньги приходят.

К величайшему сожалению многих эта кормушка захлопнулась, но остались другие. Сегодня все так же подкармливаемые ЦРУ источники рассказывают эту историю, как пустяковый анекдот, не имеющий никакого отношения к морали и нравственности. Проблема  была не только в том, что финансирование было секретным, но и в том, что развитие культуры шло под контролем, по указанию, и за счет финансирования ЦРУ.

Что касается финансирования, то ЦРУ тайно отмывало деньги через различные культурные организации в Америке и Европе.



.
За всем этим стоит то, что Франсис Сондерс называет «возвышенным парадоксом американской стратегии в культурной холодной войне: для того, чтобы способствовать признанию искусства, созданного в рамках демократии (и превозносимого как выражение) демократии, необходимо было обойти сам демократический процесс». (Франсис Стонор Сондерс в книге " The Cultural Cold War", 1999)

Одна из схем была побочным продуктом раннего послевоенного плана Маршалла, согласно которому «каждая страна-получатель должна вносить вклад в усилия по иностранной помощи, депонируя сумму, равную взносу США, в свой центральный банк», - объясняет Сондерс.

«Основная часть валютных фондов (95 процентов) оставалась законной собственностью правительства страны, а 5 процентов после депозита стали собственностью правительства США. Эти партнерские фонды - секретный фонд размером примерно 200 миллионов долларов в год - были предоставлены ЦРУ ».

Эти деньги шли не покорение европейских и азиатских умов "преимуществом" антикоммунистического  американского образа жизни и культуры

Конгресс за свободу культуры (CCF) объединял людей в антикоммунистической борьбе.
На пике своего развития CCF действовал в тридцати пяти странах. Лишь в 1966 году выяснилось, что он был создан и финансировался ЦРУ.

Оглядываясь сегодня, Питер Коулман в книге Liberal Conspiracy (1989), считает, что Конгесс был  средством борьбы за разум «послевоенной Европы» и мира в целом.

Однако, Фрэнсис Стонор Сондерс в книге Cultural Cold War (1999) замечает:

«Нравится им это или нет, знали они об этом или нет,
в послевоенной Европе было мало писателей, поэтов,
художников, историков, ученых или критиков,
чьи имена не были каким-либо образом связаны с этой тайной операции».

Маггеридж же стал лидирующей секретной фигурой Холодной войны и инициатором создания Конгресса за свободу культуры.

Продолжение следует