Рейстлин Маджере: Перезагрузка. Руслан Герасименко
Продолжение живописания тёмного образа чёрного мага. Начало здесь.
К Рейстлину Руслана зритель прикипел давно и прочно ещё со времён Гастрольной версии (а некоторые - аж со времён Леге Артис). И вот два года спустя господин Режиссёр снова порадовал поклонников выходом на сцену. За истекшие годы его Рейстлин претерпел существенные изменения, образ был серьёзно переосмыслен в плане понимания внутреннего мира героя и его побудительных мотивов, что привело к смещению акцентов из области чувственности в область сурового драматизма.
В то время как история «гастрольного» Рейстлина неплохо описывалась символом «инь-ян», выстраиваясь на взаимодействии женского и мужского начала, то история Рейстлина «перезагрузочного» в гораздо большей степени является историей восхождения и падения, и её символ - скорее, лестница, ведущая наверх, и резко обрывающаяся в пропасть…
В «Гастрольке» героем был мрачный юноша с израненной душой, учащийся любить и тянущийся к любви всем своим существом, хотя и не признающийся в этом даже самому себе. В «Перезагрузке» это взрослый, сформировавшийся в плане характера, злой и предельно опасный чародей. Изверившийся, опустошённый, но при этом вполне притерпевшийся к своему формату взаимодействия с миром, считающий, что лучшего отношения к себе мир не заслуживает.
Всегда интересно наблюдать за главным героем, за которым признано право быть несовершенным, жестоким, неприятным…
Новый Рейстлин показался мне чем-то сродни заброшенному старинному колодцу, накрытому изящной узорчатой крышкой тонкой работы. От него исходит ощущение смутной угрозы, но одновременно он притягивает взгляд, вызывает желание приблизиться, пробежаться пальцами по чеканным узорам крышки, приоткрыть её, узнать, какие тайны скрывает глубина… Но едва вы склонитесь над ним - как в лицо вам бросится дымное полотнище Тьмы - ослепит, обовьёт тысячами вихрей, лишит возможности думать, утянет в недосягаемые живым мрачные глубины нижних миров, где бурлят тёмные водовороты боли, страха, страданий, не-любви, где кошмары обретают реальность, а свет кажется не более чем иллюзией, достойной разве что насмешки. Глубокий, как Бездна, непроницаемый в своей непознанности океан: вглядись в него - и потеряешь рассудок.
Всё это - Рейстлин Маджере. Не стоит долго смотреть ему в глаза…
Автор фото - Юлия Губина
Пронизывающее отчаяние первой сцены как-то сразу даёт понять, что добром это действо не кончится. И застывшая в глазах мага боль тому порукой… Ощущение огромной зияющей раны в душе… Словно удары судьбы раз за разом выбивали оттуда осколки, лишая его способности любить, сострадать, принимать заботу и ценить тех, кто рядом… - до тех пор, пока не осталась лишь опустошённая оболочка, видимость души, лишённая содержания… А всё, что наполняло её когда-то, разлетелось вдребезги. Рейстлин сам позволил всему этому исчезнуть. Не потому, что проявил слабость, но потому, что неверно трактовал само понятие силы, считая, что достаточно превзойти других в магии - и весь мир падёт к его ногам, но на деле… на деле выясняется, что магия не способна защитить его даже от страшного сновидения.
«Сон чародея» - повторяющееся раз за разом наваждение, ещё более тяжёлое от того, что неотъемлемой его частью стала давно умершая мать - единственный человек, которого искренне любил Рейстлин, единственная, с кем он не боялся быть самим собой. Недосягаемая родная душа… Он стремится к ней - и не может приблизиться, раз за разом попадая в лапы демонов Бездны. Изощрённая пытка Такхизис, нарабатывающая условный рефлекс: потянулся сердцем к другому существу - стал уязвимым. Богиня Тьмы побеждает его каждую ночь, лишая единственного оружия против неё - любви, - пресекая самую мысль о таком способе спасения, на деле являющемся единственно возможным.
И Рейстлин, сам того не понимая, поддаётся её воздействию, постепенно отрекаясь от всего важного для себя. В том числе от брата. Насколько выводит мага из себя заботливость Карамона, видно уже в сцене пробуждения, когда Рейстлин нервно и почти брезгливо отдёргивает руку, к которой пытается прикоснуться брат-утешитель… Подобно всем глубоко обиженным, маг винит в своих неудачах всех вокруг, кроме самого себя, и конкретно Карамон «виновен» в том, что сильнее, здоровее и привлекательнее Рейстлина. Да что Карамон! Весь мир «виноват» в том, что Рейстлин стал таким какой он есть - загнанным зверем, смертельным врагом для всего окружающего, патологически неспособным любить.
Автор фото - Мария Ковалёва
Руслан сумел гениально показать, как страшно опустошается человек, сам себя загнавший в глубочайшую западню не-любви, не умеющий отдавать что-либо миру и людям и, как следствие, ничего не получающий взамен. По сути, его Рейстлин тратит жизненные силы лишь на поддержание собственного существования и формирование барьеров, отгораживающих его от жизни. Он и в Бездну стремится лишь оттого, что ему некуда больше идти. Живой мир с его населением давно изучен и отвергнут - да и сам с опаской смотрит на чародея. Они не нужны друг другу, и в этом исток трагедии. Вот только мир без мага прекрасно обойдётся, а обойдётся ли маг без мира - большой вопрос. Рейстлин и сам чувствует это, потому и пытается в качестве последнего аргумента зацепиться за божественную власть, навязать себя миру через насилие: я не могу заставить вас меня любить, но могу заставить подчиняться. Стану для вас Богом, и вот тогда-то..!
Вот только это самое «тогда-то» Рейстлин, похоже, не просчитывал заранее, не видя особого смысла делить шкуру неубитого дракона. Божественная власть для него - лишь очередное средство, средство последней надежды, попытка убежать от вечно терзающей его боли, разъедающей изнутри тело и душу. И если доведётся избавиться от неё, то уж управлять глупым человечеством (или чем там ещё занимаются на досуге боги) он сможет легко.
…вот только в гениальную голову чародея отчего-то не пришла простая идея, что бог начинается с любви, а не с насилия…
Автор фото - Мария Ковалёва
На первую встречу с Крисанией маг приходит с вполне конкретной целью - забросить наживку. Он умелый манипулятор, и уверен, что ему это не составит труда. Более того, вопреки канону, он уверен в собственной привлекательности и способности заманить жрицу в свои сети. Только вот когда он зовёт её следовать за собой - как-то сразу становится ясно, что ничего хорошего её впереди не ждёт. Настолько сильна источаемая им угроза. Впрочем, Крисания тоже не лыком шита, и вполне понимает, с кем имеет дело. Есть ощущение, что в своей фразе «даже чёрные коллеги твои о тебе говорить опасаются к ночи» она осознанно смягчает реальную картину, догадываясь, что на самом деле, «коллегам» следовало бы бояться Рейстлина круглосуточно.
Нетерпимость чародея к людям, проявляющаяся практически в каждой сцене, обнаруживает себя и в диалоге с Крисанией: он вполне ощутимо раздражается, когда рассказывает ей про суть Света и Тьмы; мол, ты же взрослая девочка, ну почему тебе приходится объяснять такие простые вещи? Но объясняет. Потому что для дела надо.
И, закашлявшись, он вроде как и принимает её помощь, но при этом всем своим видом показывает: «ты сама так захотела, я в твоём лечении не нуждаюсь, просто из вежливости не отказался».
По сути, первая встреча призвана ошеломить жрицу, сбить её с толку; обрушившись на неё всей своей сложносочинённостью, непонятостью, идеями проникновения в Бездну, отхлынуть как волна, оставив барахтаться на мелководье - словно рыбу, выброшенную на берег; и самой придумывать себе причины, по которым она должна последовать за магом.
И тактика себя оправдывает. При следующей встрече, в Истаре, Рейстлин донельзя напоминает сытого довольного кота: жрица попалась на крючок, как и было рассчитано, и он полностью уверен в грядущей победе. Да, она, конечно, немного потрепыхается для виду, но уже вряд ли куда-то денется: до Врат два шага, а значит, и до исполнения желания тоже. Главное всё сделать правильно.
Автор фото - BELKA
Он очень своевременно осаживает восторги Крисании относительно святости Истара. Причём, его обличительная речь отнюдь не кажется эмоциональной. В принципе, ему пофиг, что Король-Жрец собирается мир разносить по камню - лишь бы это не трогало его личных планов. Да, в силу опыта он видит фанатика насквозь (рыбак рыбака), но его абсолютно не беспокоят ни его преступления, ни судьбы тех, кто пострадал от его рук (попались? сами виноваты). Зато весьма раздражает недальновидность Короля-Жреца, мнящего себя пастырем народов, но при этом неспособного просчитать ситуацию на пару шагов вперёд. Раздражает и слепота Крисании, неспособной за внешним мишурным блеском увидеть прогнившую сердцевину. И да, он испытывает совершенно явное удовольствие, когда тычет светлую жрицу носом в неприглядность истарской изнанки, словно котёнка в лужицу.
А ещё маг не обделён чувством юмора. Его весёлый как бы извиняющийся жест за спиной Короля, вещающего, что его людям никак не удаётся изловить искомого чернокнижника был шедеврален: вот ведь, мол, невезение какое, чародей не ловится, не растёт кокос…
Автор фото - Юлия Губина
Но игры кончаются, когда становится ясно: в лапы местных инквизиторов угодил Карамон. По выражению лица Рейстлина становится понятно, что он действительно переживает за судьбу брата. И отворачивается от сцены пыток не столько для того, чтобы удержать Крисанию от опрометчивого шага или самому случайно не оказаться узнанным, сколько потому, что не может смотреть на происходящее. Удивительно для столь циничного существа, каковым является чародей.
Автор фото - Юлия Губина
Впрочем, в первоисточнике Рейстлин всегда приходил брату на помощь, если в том была нужда. Мог презирать или делать вид, что презирает - но при этом никогда не бросал в беде… кроме одного, не упомянутого в мюзикле случая, когда он был полностью подконтролен своему подселенцу Фистандантилусу.
Кстати, не могу не отметить, что именно Герасименко с наиболее верными интонациями отыгрывает эпизод в тюрьме. «Ты пришёл шпионить сюда, бродяга, ты совсем ослаб умишком! Я бы мог оставить тебя гнить здесь» - поётся в полную громкость, а произнесённое на ухо Карамону «но для брата это слишком» - уже вполголоса. Мелочь, а приятно. Не диссонирует.
Примечателен момент несостоявшегося освобождения жрицы и Карамона, победившего в схватке четверых воинов. В этой сцене Король-Жрец одной фразой «сравнивает счёт» с чародеем.
«- Ваше величество, Истар ждёт, что вы отпустите воина и жрицу!
- Вовсе нет. Истар ждёт, что я покончу со злом».
В этот момент Рейстлин действительно не знает, что делать. У него явно не припасено запасного варианта - слишком понадеялся на свой талант манипулятора и чуть было не проиграл. Если б не обрушившийся на город гнев Паладайна, неизвестно, как бы всё обернулось.
И, видимо, испугавшись мысли, что едва не потерял свой единственный шанс проникнуть за Врата, маг во время падения Истара прижимает к себе Крисанию со вполне искренней заботой. Не сказала бы, что как возлюбленную… скорее, как любимую сестру.
Во втором акте Рейстлин, несмотря на постигшее его разочарование, не срывает зла на жрице - скорее иронично подначивает: «ну что ж, обоим нам не повезло…», - плавно переходя к рассказу о детстве. Погружаясь в прошлое, он ни на миг не забывает о партнёрше, околдовывая её магическими пассами, и она внимает ему, входя в подобие транса… Уже вдвоём они переносятся в давнее прошлое мага, где он заново переживает все травмирующие ситуации. Его боль и обида не изжиты и не отпущены, они всегда с ним - ранят и одновременно придают сил для борьбы.
Автор фото - Singing Fotographer
Гнев и горечь призраками скользят по сохранившимся слоям души чародея. Гнев на Конклав, сдерживаемый годами в ожидании лучшего момента для мести, гнев на ровесников, делавших его жизнь невыносимой, на односельчан, неспособных понять странного юношу… и горечь, затапливающая душу, заставляющая хвататься за магию как за соломинку. Оставляющая лишь один повод для радости - мечты о сопричастности тайнам творения. Ничто не вызывает в нём такого искреннего, детского восторга как возможность «Нити бытия с богами прясть». Магия - инструмент, способный, на взгляд Рейстлина, изменить и исправить всё - от жизненных неудач до самых основ мироздания, которые он также полагает несовершенными. И когда Крисания заикается о том, что маг был замечен в служении богине Тьмы, в его голосе появляется знакомое раздражение, прорастающее злостью: «Да, я ел с её рук и облёк себя в чёрный цвет»: в войне все средства хороши, и не тебе меня осуждать. Да, «теперь я предатель для обеих сторон». Хочешь ещё что-то мне предъявить? Пока для меня ты - всего лишь одна из осуждающих. Думаешь, ты нужна мне в этом качестве? Или сможешь стать чем-то большим?
…сможет. Её «ты в глазах всего мира несправедливо заклеймён», - не может не вызвать в нём удовлетворения. И, оставляя её «дозревать» наедине с невысказанными вопросами и моральными дилеммами, он удаляется устраивать свои дальнейшие планы, а именно - к брату, жаждущему объяснений.
Когда Карамон с возмущением набрасывается на брата: «Рейстлин, ты предал меня!», - тот совершенно беззлобно роняет в ответ: «Тупица…». Словно сделал ещё одну заметку на полях - о своей нетерпимости к малейшим проявлениям глупости. Но потом, конечно, срывается на гневную отповедь - иначе он не был бы Рейстлином. И его не волнует горькая ирония, прозвучавшая в словах Карамона: «Помочь? Конечно, брат…». Пока пешка движется по доске в заданном направлении - кому есть дело до её чувств?
Маг может и будет играть такими пешками, ничуть не заботясь о морали.
И, кто бы что ни говорил, но «Армия чародея» звучит наиболее сильно в исполнении Руслана. Его герой словно перерождается, попадая в свою стихию, упивается властью над простофилями, пробуя себя в качестве нового бога. Волчий оскал, демонический хохот: он видит, как люди идут на смерть по его указке - жалкие, неспособные понять, ради чего умрут - и хохочет над ними - дико и страшно - над ними и надо всем миром, неспособным ему что-либо противопоставить… Пусть сегодня умирают люди - завтра придёт очередь богов!
Автор фото - AVERONA
И, наверное, самой сильной 24 марта оказалась сцена Жатвы, когда Смерть забирала павших после победы над Заманом. Ритмичный и сильный стук посоха о помост нёс в себе что-то инфернальное, от чего волосы вставали дыбом.
Бум! Бум-бум!
Помните барабаны Мории? Вот ровно такое же ощущение, многократно усиленное личным присутствием.
Бум! Бум-бум!
Выворачивающий нервы звук. Хочется одновременно, чтобы это и прекратилось, и длилось ещё и ещё - наверное, именно так чувствует себя кролик, заглядывающий удаву в глаза.
В полной мере становится понятно, что чувствовал Карамон, ужаснувшийся содеянному и попытавшийся донести до брата всю тяжесть их общей вины… Но куда там! Рейстлин, в мечтах своих уже вознёсшийся к божественному престолу, смотрит на него с усмешкой и плохо скрываемой радостью: наконец-то всё идёт как надо! Глупо думать о погибших в такой день. Глупо думать о них вообще, они - отработанный материал. «Грехи тебе отпустит новый бог!». Ни тени раскаяния - скорее, досада на брата, вздумавшего так не вовремя задаться вопросами морали.
Но, как выясняется, брат не единственный, кого обеспокоила судьба павших. Крисания тоже погружена в осознание своей роковой роли: «Я указала путь и сожалею! Такой ли путь благой достоин цели?».
…Нашли время - в двух шагах от Врат!..
Для Рейстлина все их моральные метания - не более чем блажь и неспособность собраться ради дела. Приходится снова тратить время на уговоры - ведь жрица всё ещё нужна ему в качестве ключа от Бездны.
И даже «Соблазнение» поначалу - не более, чем очередная манипуляция. В голосе Рейстлина звучит скорее нетерпение, стремление поскорее закончить начатое, нежели реальный интерес к Крисании. Лишь на миг промелькнуло в глазах: а не испробовать ли это - неведомое? Лишь на миг дольше необходимого задержался взгляд на её лице. Но нет. Он всё так же не умеет думать о других. Вновь всё пересиливает жалость к самому себе и стремление поскорее «дожать» жрицу.
Автор фото - Юлия Губина
Очень характерный жест, выражающий отказ от ответственности за её судьбу, граничащий с осуждением: «Я ли твой палач? Сама куёшь ТЫ свою цепь!». По сути, он в этот момент ведёт себя как подросток, ощущающий некие смутные желания, но толком не понимающий их, не знающий, как держать себя с девушкой, и оттого злящийся на неё, на себя и на весь мир. Осталось только за косичку дёрнуть с досады, да портфелем… пардон, посохом по голове огреть. Бросив ей свои сумбурные упрёки, он отворачивается, насупившись, чтобы вновь погрузиться в свои давние переживания, от которых так давно и так сильно устал.
И Крисания принимает инициативу. Интересно, что при том же самом отсутствии опыта общения с противоположным полом, она выглядит гораздо более взрослой в моральном плане, заботясь прежде всего не о себе, а о партнёре. На его «Думай обо мне» она действительно отвечает потоком искренних переживаний о нём и его судьбе: «…Что пришлось тебе испить, что за демоны терзают тебя? Что ты таишь в своей глуби? Неужели исцелить твоё сердце невозможно, любя?». И она же первой вступает в физический контакт, прикасаясь к Рейстлину, пытаясь вызвать его на проявление ответных чувств, берёт за руку, уводя за собой; и маг, не ожидавший такого напора, теряется, словно зачарованный, следует за ней, и в конце концов отвечает на её поцелуй… впрочем, ни на секунду не забывая о необходимости быть настороже.
Автор фото - Юлия Губина
И он призывает на помощь свою тёмную сторону, чтобы встряхнуться, не дать любви, в которой он умеет видеть лишь угрозу, овладеть собой. Так на сцене появляется Такхизис, но это вовсе не вещающая из недр Бездны богиня, а внутренний голос самого Рейстлина, ведущий с ним насмешливый диалог.
Многие замечали странность этого диалога: Такхизис почему-то уговаривает мага поступить самым невыгодным для неё образом: забыть о Вратах, не идти в Бездну - а значит, и не выпускать её на волю. Но в чём смысл? А он очень прост: богини в этой сцене нет. Диалог полностью происходит в голове Рейстлина, и не так уж важно, от чьего имени какая реплика прозвучит: лишь бы прозвучала.
А ещё мы видим, что Рейстлину мучительно стыдно за проявленную слабость, за всё, что произошло секунду назад. Немыслимо: увидел юбку и потерял контроль над собой, как какой-нибудь крестьянин!
Да, он боится любви как первобытный дикарь боялся огня, - неспособный увидеть созидательное начало этого пламени, но видящий начало разрушительное, способное сжечь дотла всё, чем он дорожил, всё, что долгое время заменяло ему нормальные человеческие отношения: страхи, жажду власти, эгоизм… Такие привычные, давно от него не отделимые…
И что с того, что сердце уже встрепенулось? Разум не привык отдавать контроль какому-то там сердцу.
Поэтому лишь ощутив за спиной поддержку тёмного начала, Рейстлин заново обретает уверенность в себе: задумчиво приближается к жрице, касается её лица, словно проверяя, что же при этом чувствует - и практически сразу отскакивает от неё, поняв, что наваждение не схлынуло, и что вот здесь и сейчас он может «позабыть себя, цель свою забыть…». Ведь ему действительно хочется быть любимым. Но последним усилием он заставляет себя отринуть эту возможность, уверяя сам себя, что чувства, проснувшиеся в Крисании - не более чем самообман. Ведь такого как он любить попросту невозможно, а значит - всё ложь. Ответишь ей сейчас - снова будет разочарование, снова - предательство и боль, а её и так предостаточно в жизни. Извращённое восприятие мага внезапно превращает Крисанию в его самого лютого врага. Врага, пытающегося увести с избранного пути. А с врагами у чародея разговор короткий.
Авторство фото - "Столичный вертеп"
Несомненно, попытка убить жрицу была вызвана минутным помутнением рассудка, спровоцированным лавиной эмоций, захлестнувших разум, и Крисания, едва-едва спасшаяся от удушения, поняла это. Поняла, что стала причиной чего-то страшного - потому, убегая, и выкрикнула «Прости!». Хотя, казалось бы, о прощении следовало просить совсем не ей.
Рейстлин же, полностью обессиленный, падает на руки брату, которому секунду назад набрасывал на горло магическую удавку.
Следующую сцену Руслан отыграл так, как её не отыгрывал никто. По меткому выражению зрителя, когда он лежал на руках у брата - жалко было даже его ноги (это про Питерский показ, где первым рядам загораживали обзор огромные мониторы на сцене, и первым рядам в этот момент кроме сапог Рейстлина мало что было видно). Блестяще отыгранная всепоглощающая жалость к самому себе. Казалось бы - ещё один повод причислить героя к когорте эгоистичных сволочей, но… кто из нас хотя бы в детстве не испытывал такого вот отчаяния: «Никто меня не любит, никто не понимает»? И образ злого чародея дрогнул и поплыл, и из-под маски проступило лицо обычного недолюбленного ребёнка, чьи капризы и обиды - лишь от недостатка внимания. Как и в чём его винить?..
Автор фото - Мария Ковалёва
Зато в сцене возвращения Крисании мы уже видим его другим. Прошедшим через адское пламя собственных эмоций и страхов, словно бы переосмыслившим что-то, смирившимся с собственной способностью любить. И самая эротическая сцена у этого состава - именно «Испытание огнём», причём, эротизм достигается взглядами, лёгкими прикосновениями - но зритель при этом забывает дышать… Странно и трогательно видеть, как тот, кто не задумываясь отправлял на смерть армии ради собственных выгод, едва осмеливается на проявление робкой нежности к женщине…
Авторство фото - "Столичный вертеп"
Однако же венчает сцену иное: детское выражение торжества на лице чародея, вызванное близостью победы. Рейстлин всё же он неисправим, как ни крути.
В Бездне магу Руслана нет равных. Какую сцену не возьми - виртуозно отыграна каждая секунда. Пробегусь по нескольким особенно ярким моментам.
Вот насмехающийся над богиней Тьмы Рейстлин поворачивается спиной к её прислужникам, ни на секунду при этом не теряя контроля над ситуацией, а рыпнувшиеся было на него всей толпой бесенята совершенно шикарно остановлены на полушаге и обрушены наземь. Он даже не оглянулся.
Затем в его руках погас посох, и первые безуспешные попытки вдохнуть в артефакт жизнь сменяются подступающим страхом: магия больше не действует. Он безоружен. Быстро поняв это, он украдкой оглядывается, прикрывая потухший шар навершия ладонью: не заметили ли случившегося обитатели Бездны? не догадались ли о его уязвимости? Всё это, запрессованое в считанные секунды, выглядело очень здорово.
Автор фото - Юлия Губина
…Вот зазвучала «Изида», и маг уже едва владеет собой, балансируя на грани безумия; неспособный различить морок и явь, скалится в истерическом хохоте.
А кошмар набирает силу, затягивает его в свой водоворот, и он, дезориентированный, теряющий контроль над ситуацией, теряющий самого себя, проваливается в пучину собственных страхов: в объятия суккуба, вызывающие мучительное желание; к Карамону, из союзника превращающемуся в убийцу; в руки «товарищей по играм детства», тут же принимающихся шпынять чародея из угла в угол… Почему-то именно в исполнении Руслана сцена избиения младенцев Рейстлина наиболее динамична и достоверна. Вероятно, дело тут в великолепной кошачьей пластике в сочетании с достоверностью мимики.
А потом… крупная дрожь в сцене с матерью… дрожь, которую дальше второго ряда вообще никто не увидит, если нет в руках бинокля или дальнобойного объектива - а вот поди ж ты, и она тоже была отыграна. Отсюда, из мелочей и складывается гениальность исполнения роли. Когда даже доподлинно зная, что некоторых деталей гарантированно никто не увидит - всё равно уделяешь им внимание, расставляешь акценты…
Автор фото - Мария Ковалёва
В эпизоде после воскрешения Рейстлин чуть не плакал, обнимая Крисанию. Так долго стискивал её в объятиях, укрывая собой от Бездны и всех её тварей вместе взятых, что всерьёз начало казаться, что отречение вообще не состоится, исцелённая жрица встанет, и рука об руку с магом они пойдут творить новый мир. Но увы… это было всего лишь прощание: с нею, со своими надеждами, со всей прошлой - человеческой - жизнью… И Крисания, как элемент этой жизни, принуждена остаться за бортом корабля, уплывающего в гипотетическое блестящее будущее (ибо Рейстлин всё ещё обманывается насчёт собственных перспектив).
Авторство фото - "Столичный вертеп"
Но всякое прощание когда-нибудь заканчивается, и маг одним движением отбрасывает всё, что связывало его с родом человеческим, принимая на плечи одеяния Тьмы. Отныне он - бог, и смертная женщина не сможет последовать за ним на божественный престол. Да и не нужна она там…
Так отчего же столь мучительно произносить этот приговор ей - и самому себе: «за право быть богом расплата любовью - цена невысока»?..
Во «Властелине Ничего» мы видим только смертельную усталость. Да, дошёл, да, достиг… а стоило ли оно того? Наконец, настало время задать себе этот вопрос. И горькая усмешка, и прикрытые глаза лучше всяких слов дают понять, каким оказался ответ… Пусть он всё ещё пытается убедить самого себя, что игра не проиграна, просто он ещё не разобрался, как играть на этом новом для себя уровне, что ещё не поздно… Вот только вокруг - никого… мёртвый мир, где «кричи - не кричи, никто не ответит». И он спускается с божественного пьедестала на обломки этого мира, присаживается на руинах, явно пытаясь занять как можно меньше места, стать незаметнее, хотя казалось бы: для кого?.. Так проявляется в нём чувство вины и полного, тотального, безысходного одиночества… Лишь пепел, визуализированный ансамблем, стелется по погибшей земле. И Рейстлин протягивает руки к этому пеплу в надежде поднять его вверх, воссоздать из него хоть что-то… тщетно. Пепел вновь опадает - бессильный что-то исправить, как бессилен что-либо исправить и сам новоявленный бог…
Автор фото - Мария Ковалёва
Завершил же картину 24 марта безнадёжно «отредактированный» залом финал «Властелина ничего»: пока со сцены звучало трагическое «поздно зажечь солнце, новое небо и новые звёзды», зал… расцветал сотнями огоньков, зажигая, зажигая эти самые звёзды для своего любимца, вплетая их в сюжет, творя его заново. Разрывая ткань пустоты - светом своих сердец. И надо было видеть растерянные глаза Руслана, перед которым распахнулось это звёздное небо, не положенное Рейстлину, потерянное для него навсегда…
И, уходя домой, я ещё долго определяла в метро тех, кто возвращается с ПИ, по светящимся, радостным и немного ошалелым глазам: «Неужели это было? Неужели - со мной?», - и улыбалась в ответ: «Да, друг, было».
Фото потащены из альбомов официальной группы STAIRWAY, за что их авторам огромное спасибо!
И не меньшее спасибо всем, кто пинал меня в ожидании этого поста и подкидывал ценные идеи!