А ЗОРИ ЗДЕСЬ ТИХИЕ
.
«А ЗОРИ ЗДЕСЬ ТИХИЕ», А. Устюгов, РАМТ, Москва (8)
В спектакле есть неровность, видимо это идет от неопытности режиссера - провисает ритм, затянуто (три с половиной часа это слишком много, надеюсь со временем все обкатается и войдет в обозначенные на билетах временнЫе рамки 2-45).
Но это не главное. Главное, что кроме неопытности видна мужская рука режиссера и чувство театра, чувство контакта с актерами и зрителями. И что еще важнее - понимание задачи (зачем все это театральное дело делается).
Да и неопытность при постановке таких сложных для сцены произведений не только мешает, но в чем-то даже помогает. Опытный профессионал с холодным носом смог бы четче выстроить спектакль, но вряд ли стал бы за него браться, или подошел к делу формально, слепив иллюстративный, «датский», тюзовский утренник с ряжеными немцами и дискотечными девицами в нелепой военной форме - отличный материал для актерских анекдотов о невовремя сработавшей пиротехнике (можно еще кстати вспомнить рассказ М.Захарова о том как трудно было заставить молодых актеров Маяковки ползать по пластунски изображая партизан в «Разгроме»). Преодолеть опасность иллюстративности можно либо проявив могучий режиссерский гений (что сделал Любимов, когда поставил «Зори» условно-метафорически ), либо «на энтузиазме» - зажечь актеров и через них зрителей. Следовать по пути Любимова Устюгов не стал (да и не нужно это, идти «след в след» надо по болоту, в театре каждый ищет свой маршрут), его постановка более прямая, лобовая (хотя и не без выразительных метафор) - и это сработало. Режиссер придумал свое решение театральной задачи (а если и не все смог воплотить, то направление нашел верное).
Беспокойное хозяйство.
Решить первое действие спектакля, на мой взгляд, проще. Ситуация самоигральная. Старшина просит начальство прислать ему солдат непьющих и не бегающих по бабам. Присылают девушек. Режиссер усилил комическую сторону ситуации, иногда происходящее даже напоминает легкомысленные советские комедии 40-х годов вроде “Беспокойного хозяйства” или “Небесного тихохода”. Взаимные подколы, пикировки, сцена в бане (теневая, за простынями, возможно это был маленький привет таганке), эффектный боевой эпизод с настоящим орудием и оглушительным взрывом в ведре. Оказывается, что это легкомыслие нисколько не мешает воспринимать серьезность ситуации, а парадоксальным образом ее усиливает, по закону театрального контраста. В том же духе, утрировано-утепленно-комически решен и образ страшины Васкова. Совсем не так как в фильме Ростоцкого (там сыграно просто, реалистично), совсем не так как на Таганке (там Шаповалов играл мощного мужика). Блохин играет мужичка, те кто знаком с труппой театра на Таганке могут понять это решение если мысленно заменят Шаповалова на Бортника. Мужичок тушуется - малообразован, да и без командирского авторитета. Такой утрированный образ срабатывает как шахматный гамбит, когда во втором действии Васков преображается, оказывается “в своей стихии”, настоящим отцом-командиром.
Девушки и немцы.
Антракт между действиями напрашивался минут на десять пораньше (там была подходящая пауза), второе действие лучше было бы начать с появления немцев. “Немцы” - это проблема. И режиссер ее решил, немцы вышли совсем не «ряженные», главное, что их почти не видно, а неизвестное страшит значительно сильнее. На мой взгляд это “почти” стоило бы еще усилить, сделать немцев совсем невидимыми.
Тут два приема сработало - первый из современных боевиков про спецназ (фонарики на рукавах,ослепляющие зрителей в темноте), пусть в этом нет исторической правды, но есть театральная правда, этот образ дает современному зрителю понятный, правильный знак, второй - использование высоты сценического пространства. Ряды для зрителей устроены на сцене, над их головами вся сценическая машинерия и где-то очень высоко технический балкон, по нему проходят немцы, а потом по-спеназовски лихо спускаются на сцену по канату.
Девушки - это тоже “проблема”, пожалуй в Москве “Зори” можно только в РАМТе поставить, ни в одной другой труппе нет пяти молодых актрис, которые могли бы органично сыграть этот материал. Все пятеро актрис (Семенова, Искандер, Урванцева, Матюхова, Рыщенкова) - молодцы, а лучше всех Семенова - в ее героине есть твердость и есть преемственность с героиней спектаклем "Таня" . Да и в целом эта премьера точно вписана в репертуарную линию театра, в его стиль простого, открыто-эмоционального разговора со зрителем - еще один плюс режиссеру.
Театр и кино
Еще больше спектакль РАМТ выигрывает в сравнении с постсоветским кино «про войну» («В августе 44-го», «Звезда» или ТВ-сериалы "Диверсант", «Штрафники»). Фильмы сделаны с размахом и там много частных удач, а в целом есть ощущение, что «дом построен без фундамента», без чувства исторической правды, без «мифа о войне» (советское кино стояло на этом мифе, постсоветское - в пустоте, или на анти-мифе, что еще хуже).
Наш театр вообще более обьемно и преемственно относится к нашей истории в том числе военной. В спектаклях (от знаменитой «Абсолютно счастливой деревни» Фоменко, до совсем непритязательного «Потомка» в Табакерке) всегда есть верная интонация, понимание «где свои, где чужие», взгляд изнутри, а не со стороны. И в РАМТовских «Зорях» это есть.
«А ЗОРИ ЗДЕСЬ ТИХИЕ», А. Устюгов, РАМТ, Москва (8)
В спектакле есть неровность, видимо это идет от неопытности режиссера - провисает ритм, затянуто (три с половиной часа это слишком много, надеюсь со временем все обкатается и войдет в обозначенные на билетах временнЫе рамки 2-45).
Но это не главное. Главное, что кроме неопытности видна мужская рука режиссера и чувство театра, чувство контакта с актерами и зрителями. И что еще важнее - понимание задачи (зачем все это театральное дело делается).
Да и неопытность при постановке таких сложных для сцены произведений не только мешает, но в чем-то даже помогает. Опытный профессионал с холодным носом смог бы четче выстроить спектакль, но вряд ли стал бы за него браться, или подошел к делу формально, слепив иллюстративный, «датский», тюзовский утренник с ряжеными немцами и дискотечными девицами в нелепой военной форме - отличный материал для актерских анекдотов о невовремя сработавшей пиротехнике (можно еще кстати вспомнить рассказ М.Захарова о том как трудно было заставить молодых актеров Маяковки ползать по пластунски изображая партизан в «Разгроме»). Преодолеть опасность иллюстративности можно либо проявив могучий режиссерский гений (что сделал Любимов, когда поставил «Зори» условно-метафорически ), либо «на энтузиазме» - зажечь актеров и через них зрителей. Следовать по пути Любимова Устюгов не стал (да и не нужно это, идти «след в след» надо по болоту, в театре каждый ищет свой маршрут), его постановка более прямая, лобовая (хотя и не без выразительных метафор) - и это сработало. Режиссер придумал свое решение театральной задачи (а если и не все смог воплотить, то направление нашел верное).
Беспокойное хозяйство.
Решить первое действие спектакля, на мой взгляд, проще. Ситуация самоигральная. Старшина просит начальство прислать ему солдат непьющих и не бегающих по бабам. Присылают девушек. Режиссер усилил комическую сторону ситуации, иногда происходящее даже напоминает легкомысленные советские комедии 40-х годов вроде “Беспокойного хозяйства” или “Небесного тихохода”. Взаимные подколы, пикировки, сцена в бане (теневая, за простынями, возможно это был маленький привет таганке), эффектный боевой эпизод с настоящим орудием и оглушительным взрывом в ведре. Оказывается, что это легкомыслие нисколько не мешает воспринимать серьезность ситуации, а парадоксальным образом ее усиливает, по закону театрального контраста. В том же духе, утрировано-утепленно-комически решен и образ страшины Васкова. Совсем не так как в фильме Ростоцкого (там сыграно просто, реалистично), совсем не так как на Таганке (там Шаповалов играл мощного мужика). Блохин играет мужичка, те кто знаком с труппой театра на Таганке могут понять это решение если мысленно заменят Шаповалова на Бортника. Мужичок тушуется - малообразован, да и без командирского авторитета. Такой утрированный образ срабатывает как шахматный гамбит, когда во втором действии Васков преображается, оказывается “в своей стихии”, настоящим отцом-командиром.
Девушки и немцы.
Антракт между действиями напрашивался минут на десять пораньше (там была подходящая пауза), второе действие лучше было бы начать с появления немцев. “Немцы” - это проблема. И режиссер ее решил, немцы вышли совсем не «ряженные», главное, что их почти не видно, а неизвестное страшит значительно сильнее. На мой взгляд это “почти” стоило бы еще усилить, сделать немцев совсем невидимыми.
Тут два приема сработало - первый из современных боевиков про спецназ (фонарики на рукавах,ослепляющие зрителей в темноте), пусть в этом нет исторической правды, но есть театральная правда, этот образ дает современному зрителю понятный, правильный знак, второй - использование высоты сценического пространства. Ряды для зрителей устроены на сцене, над их головами вся сценическая машинерия и где-то очень высоко технический балкон, по нему проходят немцы, а потом по-спеназовски лихо спускаются на сцену по канату.
Девушки - это тоже “проблема”, пожалуй в Москве “Зори” можно только в РАМТе поставить, ни в одной другой труппе нет пяти молодых актрис, которые могли бы органично сыграть этот материал. Все пятеро актрис (Семенова, Искандер, Урванцева, Матюхова, Рыщенкова) - молодцы, а лучше всех Семенова - в ее героине есть твердость и есть преемственность с героиней спектаклем "Таня" . Да и в целом эта премьера точно вписана в репертуарную линию театра, в его стиль простого, открыто-эмоционального разговора со зрителем - еще один плюс режиссеру.
Театр и кино
Еще больше спектакль РАМТ выигрывает в сравнении с постсоветским кино «про войну» («В августе 44-го», «Звезда» или ТВ-сериалы "Диверсант", «Штрафники»). Фильмы сделаны с размахом и там много частных удач, а в целом есть ощущение, что «дом построен без фундамента», без чувства исторической правды, без «мифа о войне» (советское кино стояло на этом мифе, постсоветское - в пустоте, или на анти-мифе, что еще хуже).
Наш театр вообще более обьемно и преемственно относится к нашей истории в том числе военной. В спектаклях (от знаменитой «Абсолютно счастливой деревни» Фоменко, до совсем непритязательного «Потомка» в Табакерке) всегда есть верная интонация, понимание «где свои, где чужие», взгляд изнутри, а не со стороны. И в РАМТовских «Зорях» это есть.