3920. Виталий Витальевич Бианки об истории Ряшкова, запись 31-07-2002: полный вариант + текст.
Ну что же, несколько дней технических усилий и советов с разных сторон - почти 8 часов непрерывного всасывания 2-часового фильма ЮТубом, и кажется осталось всего две минуты processing. Ну да, вот уже опять не две, но все двадцать... Но теперь уж дотерплю. И даже посмотрю фрагмент - потому что "играла" технически со звуком. Кто решит смотреть и слушать - запаситесь тоже терпением, запись больше чем на два часа (с перерывом, даже помню - как вылезала из "сухой" через окно и бегала за новой кассетой...). Впрочем я вот записи не очень люблю слушать - а потому и перепечатку уже когда-то сделанную - тоже добавляю под кат. Хорошо что она тоже в эти дни нашлась, как и много другого ценно-беломорско-исторического уже. Тааак, текста много - говорит робот ЖЖ. Половину расшифровки приходится делать вторым постом.
На всякий случай - написала в конце этого поста как - на мой довольно строгий взгляд - надо бы на эту видеозапись и текст перепечатки ссылаться.
История острова Ряшков
Рассказ Виталия Витальевича Бианки - ведущего научного сотрудника Кандалакшского заповедника - для юннатов и руководителей санкт-петербургской группы Е.А.Нинбурга, В.М.Хайтова и А.В.Полоскина - 31 июля 2002 года, о. Ряшков. Запись Е.А. Лебедевой-Хоофт (здесь и далее ЛЛХ) с видеокассет, выложена в открытый доступ YouTube также ЛЛХ… Перепечатка с видеозаписи сделана ЛЛХ в январе-феврале 2003 года.
Приезжающие на наш Ряшков бывшие юннаты, студенты, говорят, что надо написать историю Ряшкова. Естественно, что каждый подразумевает под этим что-то свое…
Я попытаюсь сейчас ответить на те вопросы, которые в какой-то мере по моей просьбе написала Лена Лебедева, и под которыми подписались ваши руководители. И первый из этих вопросов, - что же здесь было до того, как был организован Кандалакшский охотничий гагачий заповедник.
А я не знаю, что тут было, на Ряшкове. Может быть, не было и ничего. Когда-то поморы ставили на селедку сетки, ловили ее осенью, и все. В северной губе, как мне представляется, - документов я не видел, - кордон (место жительства охраны) был поставлен в 1939-1940 году. Сейчас его там нет, - была потребность в небольшом доме в Кандалакше, и его перенесли в Кандалакшу. Довольно долго сохранялась банька, сейчас и баньки нет, не знаю, есть ли там ее следы.
Первоначально охрана заповедника жила в рыбацких избушках. Рыбацкие избушки были на Лодейном, и сейчас там можно увидеть основу старой, рыбацкой, по всей видимости, избушки. Такие же избушки были на Большом Медвежьем и Большом Ломнишном. Во всяком случае, есть упоминания о том, что был проведен их капитальный ремонт, и они приобрели тот вид, который имеют сейчас. Там настелили пол, наверное, сделали пристроечку, небольшую кухню, может быть сделали крышу. Потому что в старых избушках как таковых крыш не делали, а крышей служили настланные наверху деревянные плахи, бывшие и потолком и крышей. Здесь на Ряшкове, по всей видимости, ничего не было… Почему думаю, что осенью ловили селедку в сети? В 50-х годах, когда жизнь после войны еще только налаживалась, сюда заезжали по просьбе администрации района и с разрешения заповедника колхозные рыбаки, пытались здесь ловить селедку, ставили сети. Но при мне ничего не поймали.
В Северной губе треска попадалась и попадается сравнительно неплохо… Но треска никогда не была здесь чем-то промысловым. Из промысловых рыб были только селедка беломорская и семга, а остальное так, для себя, для ухи - и не больше того…
После того, как заповедник стал государственным (а не ведомственным), и в нем появилась научная часть, произошло это, если не ошибаюсь, в 1938 году. А раз появился научный отдел, то появился руководитель отдела, и пригласили на эту должность аспиранта МГУ, который делал диплом и значительную часть своей кандидатской работы на Мурмане, на островах… Это был Владимир Михайлович Модестов, близкий друг Юрия Михайловича Кафтановского, вместе они работали на Мурмане… Как потом мне говорили в Москве будто бы было не два друга, а три, и третьим был К.Н.Благосклонов, все эти три друга были орнитологами… Имена их хорошо известны не только у нас в стране. В.М.Модестов стал организовывать научную работу, надо было помещение для того, чтобы где-то жили научные сотрудники. Одновременно с этим на Кинда-мысе недалеко от станции Пояконда организовывалась Беломорская биологическая станция кафедры зоологии беспозвоночных МГУ.
Организуя возможности научной работы, составляя планы научной работы, было начато строительство домов-лабораторий - на о. Великом в губе Лобаниха и на о. Лодейном. Весной 1941 года дом на Лодейном был доведен до такого состояния, что в него смогла переселиться единственный тогда научный сотрудник заповедника Наталья Владимировна Миронова, и В.М.Модестов с супругой Н.Д.Соколовой, и те студенты, которых пригласили помогать в работе. Этот дом пережил на Лодейном войну (заповедник во время войны не закрывался, хотя был в прифронтовой полосе), хотя там никто не жил, научные сотрудники все разъехались - они были из Ленинграда и из Москвы. Охрана заповедника тогда сохранялась, конечно, она была мало действенной… Семь островов вообще были законсервированы, никого из сотрудников там не оставалось, там базировалась воинская часть, а заповедник был восстановлен в 1946-1947 году. После войны заповедник уже в 1945 году стал проявлять активность. Миронова, тогда аспирантка ЗИН в Ленинграде, хотела продолжить работу по гаге, начатую еще в 1941-1942 гг. Она приехала в 1945-м, потом в 1946-м, убедилась, что условия очень сильно изменились. Если до войны ей в работе помогали мужчины (студент Протопопов) и наблюдатели, а работников охраны всех в Советском Союзе тогда называли наблюдателями, то после войны помогать ей было некому, а поскольку сроки аспирантуры строгие, в три года надо было уж если не защититься, то обязательно собрать материал, она была вынуждена оставить свою золотую мечту работать здесь…
В то же время профессор Л.А.Зенкевич из МГУ хотел проводить студенческую практику на Белом море… Белое море вообще наиболее достижимое из наших «настоящих» морей… Белое море самое морское и наиболее достижимое. А станции московской на Кинда-мысе еще организовано не было, и приглашать туда студентов и проводить там занятия было нельзя… Поэтому Московский университет заключил договор с Кандалакшским заповедником, и студенты приезжали туда. Уже в 1946-м году база была на Лодейном, на практику приезжали туда… Из тех студентов, которые тогда приезжали как зоологи-беспозвоночники (практикой по ЗБП руководила В.И.Бродская, а орнитологией - К.Н.Благосклонов) вышло много и давно уже хорошо известных исследователей-зоологов. Но в то же время, очевидно в 1946-47 годах решили, что использовать остров Лодейный как базу для практики студентов и проживания своих сотрудников нерационально. Слишком биологически интересный остров, слишком он хорош, жалко его портить… На острове в 100 га, из которых значительная площадь - водоемы, болота, то 10-20 и больше человек окажут такое отрицательное влияние, что биоценозы там будут нарушены. И дом-лабораторию (построенную рядом с тем домиком, который и сейчас есть на Лодейном) было решено перенести на Ряшков. Его там разобрали, сбросили на море, притащили - как вчера вы притащили дрова, вытащили также, - и собрали вот этот дом на Ряшкове. Он был чуть-чуть другим, не было окна большого. Конечно, переделки небольшие потом были сделаны.… Судя по всему, он был здесь поставлен в 1950-51 году (документов я пока не видел). Дом, который называется Белым, видимо, в то время уже существовал. В 1951 году в том доме жила семья наблюдателей (а жили тогда семейно, с женами, с детьми) и гидробиолог Е.П.Дорош со своими помощниками, - а помощниками тогда были школьники старших классов Кандалакши. Очень часто среди этих школьников были дети работников заповедника. С тех пор эти два дома совершенствовались и приобрели тот вид, в каком они сейчас находятся.
В 1952 году сюда на Ряшков приезжал Павел Николаевич Митрофанов, сын известного зоолога-фотографа Николая Дмитриевича Митрофанова, который много очень сделал, начиная со второго десятилетия 20 века, как фотограф животных. Павел Николаевич тогда увлекался гидробиологией. Дома у него было несколько аквариумов, террариумов, и держал он много всякой живности, - несмотря на то, что комнатка у него была очень маленькая. Павлу Николаевичу здесь понравилось, он тогда в 1952-м году работал во Дворце (тогда пионеров), и в 1953 году он привез сюда группу своих юннатов. И началась эта юннатская эпопея. В течение скольких лет он сюда приезжал, я не помню. Документы все, как сказал мне этой весной П.Н.Митрофанов, у Евгения Александровича Нинбурга, надеемся, что Е.А.Нинбург напишет по документам или наговорит историю этой первой юннатской экспедиции. ЕАНинбург считает себя последователем этой экспедиции. Между их приездами был какой-то перерыв. П.Н.Митрофанов точно был в 57-м, может и позже, а ЕАН с 64-го, т.е. был промежуток… Надо смотреть по документам, поскольку годы в памяти не сохранились.
Одним из вопросов, написанных Леной - как собирался, и собирался ли вообще гагачий пух на островах. Он собирался. Перед войной в 1941 году его еще и В.М.Модестов собирал. А вспомнил я об этом потому, что в сборке пуха (одновременно и в учете гнезд) на островах тогда участвовали практически все работники заповедника, включая директора, в конторе оставались только секретарь и бухгалтер (он был инвалид войны, обе ноги у него были на протезах). А все остальные участвовали. Кроме того, поскольку работников было немного, набирали школьников из Кандалакши - ребят и девчат старших классов. Перевозили их на катере «Дозорный», естественно, что население часто называло его «Позорный»… В конце концов, этот катер затонул на берегах Колвицкой губы, темной ночью осенью наскочил на коргу, затонул, найти его там не удалось… Куда девали пух тогда - естественно собирали, его приходилось дустировать (избавляться от блох), его надо было просушить, потом его немножко чистили на крупноячеистой сетке, а потом отправляли либо на пухо-перовую фабрику, либо туда, куда предписывалось из Москвы руководству заповедника. Естественно, что помощники нужны были не только во время сборки пуха, не только на лесных островах, - на лудах, правда, большого числа помощников не требуется. Поэтому Зинаида Михайловна Баранова (орнитолог заповедника, приехала после работы в Черноморском заповеднике, а вообще она из Нижнего Новгорода) работала или с кем-нибудь из детей работников заповедника, или брала кого-то из старшеклассников Кандалакши. В виде исключения приезжали студенты, но именно в виде исключения. Скажем, в 1951 году приезжала московская девушка, к сожалению, не помню ее фамилию. Пока З.М.Баранова работала по экологии гаги - она с этим очень хорошо справилась, она собрала обширный материал, он опубликован в 3-м выпуске трудов заповедника. Следующим вопросом надо было выяснить экологию (тогда называли «условия жизни») других массовых птиц - ржанкообразных - куликов, чаек и чистиковых, в массе гнездящихся на островах и лудах заповедника. А вид то не один, только куликов минимум два вида (кулик-сорока, камнешарка), серебристая чайка (тогда с ней велась не то чтобы отчаянная, но все же борьба, - поскольку в задачи заповедника входило не только сохранение природы, но, в первую очередь даже, увеличение численности наиболее ценных видов животных и растений; а серебристые чайки успешно ловят птенцов гаги, так что вид этот считался вредным хищником, и ее кладки и птенцов старались уничтожить). Такое же отношение было к серой вороне. Такое же отношение было к орлану-белохвосту, над которым мы теперь трясемся, вид внесен в Красную книгу, осталось их мало не только в заповеднике, не только на Белом море, но и вообще на Земном шаре. А тогда он считался вредителем, его старались уничтожить. Ту пару, которая пыталась гнездиться, на о.Вороний, его старались уничтожить, гнездиться им не удавалось. У меня сохранилась фотография, на которой мальчонка держит двух оперяющихся птенцов орлана… Так вот, количество видов увеличилось, а материал надо было собирать. Кроме того, был и специальный, свой интерес, а не только то, что утверждено было по официальному плану. И когда я здесь появился, в 1951-м году, я уже зимой того же года обратился к знакомому преподавателю института им.Покровского с просьбой прислать студентов, и он прислал мне трех девчат: Гольневу, Багнюк и… не помню. Жили они здесь в доме, работали на Девичке. Когда я приехал, мне дали небольшую деревянную лодочку с приспособленным стационарным мотором, маленький моторчик был Л-3, его можно было очень просто разобрать (совсем!) и собрать на воде, не то что нынешний… Вот, эти девчата работали у меня на Девичке - кто по чайкам, кто по куликам, работали достаточно успешно, хотя и были некоторые недоразумения. Скажем, здесь был сделан маленький загончик из рыбацкой сетки. Гольнева должна была выращивать в нем птенцов чаек. А на острове тогда свободно паслись овцы (наблюдательские), свободно ходили, и вот эти овцы обсосали крылышки у чаичат… Не все, конечно, шло гладко. Но в общем девчата очень хорошо помогали собирать материал: утром на Девичку, к вечеру оттуда сюда… Но пух-то собирать надо было с кем-то. И попросилась как-то сюда на остров в заповедник Директор Дома пионеров - такая Галина Харитоновна Зернюк. Приехала со своими ребятами - они у меня лето здесь поработали, занимались главным образом кольцеванием и учетом морских птиц… И для того и для другого очень хорошо подходят небольшие группы помощников, которые таким образом и возникли…
Да, надо сказать о некоторых делах, которыми занимался П.Н.Митрофанов со своими юннатами. Они закартировали растительность на Поперечных лудах, эти карты сохранились, и никто с тех пор, т.е. с конца 50-х годов этого больше не делал… Представляете, как интересно было бы сейчас закартировать и сравнить… Если не ошибаюсь, было снято и озеро наше (Ряшковское). С Девичкой была проблема у меня довольно долгие годы. Это сейчас нам очень просто протянуть руку и взять с полки или из шкафа (на худой конец из библиотеки) лоцию Белого моря, и все что надо оттуда вычитать. Или взять карту, посмотреть… В те годы ничего у нас такого не было, а работали мы так, что вот что видим - то и видим. Я говорил уже, что Лодейный освободили от постоянного присутствия там людей потому, что он очень интересен биологически. Вот также биологически очень интересна и Девичья Луда. Сейчас она очень изменила свой облик. Леса тогда ни в северной, ни в центральной части не было, а было несколько небольших молодых сосен, да еще кое-где разбросаны небольшие сосенки, а в основном вороничник, в основном луга. Гнездилось там около 250 пар полярных крачек, постепенно увеличивалась число сизых, численность которых дошла до 200, серебристых было мало, их старались всячески изничтожить, чистиков 2-3 пары, куликов-сорок несколько десятков, камнешарок десятка полтора, ну и гаги гнезд 50. Поскольку на Девичьей Луде шла основная работа по экологии этих массовых видов птиц, то естественно очень хотелось, чтобы гнезда там были закартированы. Не просто учтены, а закартированы. Но луда-то большая, 12.5 га. Поэтому очень хотелось, чтобы луда была «расчерчена» на квадраты… Первую такую простую карту сделала студентка Псковского института. Потом уже, позже, когда проводилось у нас очередное лесоустройство, удалось упросить лесоустроителей и они разбили Девичью луду на сетку квадратов 50х50 метров. Сейчас от нее, конечно, мало что осталось. При желании, конечно, восстановить это можно, была бы такая возможность.
В начале 1960-х годов, точно не помню когда, может в 1960-м, может в 1962-м, каким-то образом к нам приехала туристская группа из Москвы под руководством Марии Алексеевны Леоновой. Со старшими школьниками и с помощницей Л.Г._____. Потом эта группа (позднее под руководством Лидии Григорьевны) приезжали много лет - главным образом на сборку пуха, и естественно использовали их для кольцевания птиц. Кольцевали главным образом птенцов куликов и чаек, надо было ходить и высматривать - для этого нужны были и глаза, и ноги, и руки… Количество студентов постепенно росло. Росло главным образом за счет студентов педагогических институтов. Потому что студенты университетов тогда (а может и сейчас так) использовались своими же преподавателями… Приезжали к нам и студенты из университетов, но их было значительно меньше. Кроме того, в пединститутах были хорошо знакомые мне преподаватели. В Питере - в Институте Герцена - работала Елена Владимировна Покровская, и она готовила и отбирала студентов для Ряшкова. В Пскове не то чтобы очень готовил, но во всяком случае отбирал студентов Михаил Михайлович Мешков, потом его преемница Л.П.Урядова. В Курске был Виктор Васильевич Макаров... То есть были знакомые преподаватели, которые помогали и готовить студентов. Студенты приезжали только на практику (после 3-4 курса), собирали материал для курсовых и дипломной работы.
Уже в 56-м году осенью после окончания всех практик во время своего отпуска приехала сюда Таня Блюменталь, сейчас и известный орнитолог и, по моему, очень известный работник зоологического музея Питера… На следующий год в 1957, а потом в 1958 здесь работала группа студентов Ленинградского университета. Зимин Володя, Люлеева (тогда Бекжанова, она попросилась со мной приехать сюда, когда еще студенткой была) - фамилии вам мало что скажут.
Количество студентов постепенно росло. Е.А.Нинбург тогда был молодым и зеленым, сам учился и руководить и работать с юннатами, слава богу, опыт беломорский тогда у него уже был. Как видите, все это было успешным, и ЕАН передал уже руководство своим преемникам, которым с одной стороны намного легче работать, с другой стороны я думаю, что уровень вашей работы сейчас намного выше. Хотя и тогда, проработав несколько лет здесь, ЕАН стал публиковать с научных изданиях собранный здесь материал. Вот такая потихоньку складывалась ситуация.
Когда набралось много студентов, появилась проблема, ¬ чем же их занимать. Выручили наблюдения за поведением - в первую очередь гаг. Для суточных наблюдений надо человека 3-4, чтобы сутками наблюдать за выводками. Таких материала собрано очень много, к сожалению, большая часть их не опубликована и лежит, сказал бы - мертвым грузом, в заповеднике. Нашелся бы человек, - можно было бы опубликовать.
Мог бы рассказывать и дальше, но Дмитрий Леонидович, лесник наш, просил съездить на Девичью Луду, забрать новую сотрудницу - ботаника Веру…
Так что продолжим через полчаса - час… Да и Вера послушает.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАСШИФРОВКИ ЗАПИСИ - В СЛЕДУЮЩЕМ ПОСТЕ ЗДЕСЬ.
Да, понимаю что кто-то неизбежно захочет где-то этот текст цитировать. Советую цитировать так:
Бианки, В.В., 2016. Об истории острова Ряшков. Интернет-источник и видеозапись по ссылкам от 20 января 2016: http://lenaswan.livejournal.com/1010366.html и http://lenaswan.livejournal.com/1010629.html
Click to viewНа всякий случай - написала в конце этого поста как - на мой довольно строгий взгляд - надо бы на эту видеозапись и текст перепечатки ссылаться.
История острова Ряшков
Рассказ Виталия Витальевича Бианки - ведущего научного сотрудника Кандалакшского заповедника - для юннатов и руководителей санкт-петербургской группы Е.А.Нинбурга, В.М.Хайтова и А.В.Полоскина - 31 июля 2002 года, о. Ряшков. Запись Е.А. Лебедевой-Хоофт (здесь и далее ЛЛХ) с видеокассет, выложена в открытый доступ YouTube также ЛЛХ… Перепечатка с видеозаписи сделана ЛЛХ в январе-феврале 2003 года.
Приезжающие на наш Ряшков бывшие юннаты, студенты, говорят, что надо написать историю Ряшкова. Естественно, что каждый подразумевает под этим что-то свое…
Я попытаюсь сейчас ответить на те вопросы, которые в какой-то мере по моей просьбе написала Лена Лебедева, и под которыми подписались ваши руководители. И первый из этих вопросов, - что же здесь было до того, как был организован Кандалакшский охотничий гагачий заповедник.
А я не знаю, что тут было, на Ряшкове. Может быть, не было и ничего. Когда-то поморы ставили на селедку сетки, ловили ее осенью, и все. В северной губе, как мне представляется, - документов я не видел, - кордон (место жительства охраны) был поставлен в 1939-1940 году. Сейчас его там нет, - была потребность в небольшом доме в Кандалакше, и его перенесли в Кандалакшу. Довольно долго сохранялась банька, сейчас и баньки нет, не знаю, есть ли там ее следы.
Первоначально охрана заповедника жила в рыбацких избушках. Рыбацкие избушки были на Лодейном, и сейчас там можно увидеть основу старой, рыбацкой, по всей видимости, избушки. Такие же избушки были на Большом Медвежьем и Большом Ломнишном. Во всяком случае, есть упоминания о том, что был проведен их капитальный ремонт, и они приобрели тот вид, который имеют сейчас. Там настелили пол, наверное, сделали пристроечку, небольшую кухню, может быть сделали крышу. Потому что в старых избушках как таковых крыш не делали, а крышей служили настланные наверху деревянные плахи, бывшие и потолком и крышей. Здесь на Ряшкове, по всей видимости, ничего не было… Почему думаю, что осенью ловили селедку в сети? В 50-х годах, когда жизнь после войны еще только налаживалась, сюда заезжали по просьбе администрации района и с разрешения заповедника колхозные рыбаки, пытались здесь ловить селедку, ставили сети. Но при мне ничего не поймали.
В Северной губе треска попадалась и попадается сравнительно неплохо… Но треска никогда не была здесь чем-то промысловым. Из промысловых рыб были только селедка беломорская и семга, а остальное так, для себя, для ухи - и не больше того…
После того, как заповедник стал государственным (а не ведомственным), и в нем появилась научная часть, произошло это, если не ошибаюсь, в 1938 году. А раз появился научный отдел, то появился руководитель отдела, и пригласили на эту должность аспиранта МГУ, который делал диплом и значительную часть своей кандидатской работы на Мурмане, на островах… Это был Владимир Михайлович Модестов, близкий друг Юрия Михайловича Кафтановского, вместе они работали на Мурмане… Как потом мне говорили в Москве будто бы было не два друга, а три, и третьим был К.Н.Благосклонов, все эти три друга были орнитологами… Имена их хорошо известны не только у нас в стране. В.М.Модестов стал организовывать научную работу, надо было помещение для того, чтобы где-то жили научные сотрудники. Одновременно с этим на Кинда-мысе недалеко от станции Пояконда организовывалась Беломорская биологическая станция кафедры зоологии беспозвоночных МГУ.
Организуя возможности научной работы, составляя планы научной работы, было начато строительство домов-лабораторий - на о. Великом в губе Лобаниха и на о. Лодейном. Весной 1941 года дом на Лодейном был доведен до такого состояния, что в него смогла переселиться единственный тогда научный сотрудник заповедника Наталья Владимировна Миронова, и В.М.Модестов с супругой Н.Д.Соколовой, и те студенты, которых пригласили помогать в работе. Этот дом пережил на Лодейном войну (заповедник во время войны не закрывался, хотя был в прифронтовой полосе), хотя там никто не жил, научные сотрудники все разъехались - они были из Ленинграда и из Москвы. Охрана заповедника тогда сохранялась, конечно, она была мало действенной… Семь островов вообще были законсервированы, никого из сотрудников там не оставалось, там базировалась воинская часть, а заповедник был восстановлен в 1946-1947 году. После войны заповедник уже в 1945 году стал проявлять активность. Миронова, тогда аспирантка ЗИН в Ленинграде, хотела продолжить работу по гаге, начатую еще в 1941-1942 гг. Она приехала в 1945-м, потом в 1946-м, убедилась, что условия очень сильно изменились. Если до войны ей в работе помогали мужчины (студент Протопопов) и наблюдатели, а работников охраны всех в Советском Союзе тогда называли наблюдателями, то после войны помогать ей было некому, а поскольку сроки аспирантуры строгие, в три года надо было уж если не защититься, то обязательно собрать материал, она была вынуждена оставить свою золотую мечту работать здесь…
В то же время профессор Л.А.Зенкевич из МГУ хотел проводить студенческую практику на Белом море… Белое море вообще наиболее достижимое из наших «настоящих» морей… Белое море самое морское и наиболее достижимое. А станции московской на Кинда-мысе еще организовано не было, и приглашать туда студентов и проводить там занятия было нельзя… Поэтому Московский университет заключил договор с Кандалакшским заповедником, и студенты приезжали туда. Уже в 1946-м году база была на Лодейном, на практику приезжали туда… Из тех студентов, которые тогда приезжали как зоологи-беспозвоночники (практикой по ЗБП руководила В.И.Бродская, а орнитологией - К.Н.Благосклонов) вышло много и давно уже хорошо известных исследователей-зоологов. Но в то же время, очевидно в 1946-47 годах решили, что использовать остров Лодейный как базу для практики студентов и проживания своих сотрудников нерационально. Слишком биологически интересный остров, слишком он хорош, жалко его портить… На острове в 100 га, из которых значительная площадь - водоемы, болота, то 10-20 и больше человек окажут такое отрицательное влияние, что биоценозы там будут нарушены. И дом-лабораторию (построенную рядом с тем домиком, который и сейчас есть на Лодейном) было решено перенести на Ряшков. Его там разобрали, сбросили на море, притащили - как вчера вы притащили дрова, вытащили также, - и собрали вот этот дом на Ряшкове. Он был чуть-чуть другим, не было окна большого. Конечно, переделки небольшие потом были сделаны.… Судя по всему, он был здесь поставлен в 1950-51 году (документов я пока не видел). Дом, который называется Белым, видимо, в то время уже существовал. В 1951 году в том доме жила семья наблюдателей (а жили тогда семейно, с женами, с детьми) и гидробиолог Е.П.Дорош со своими помощниками, - а помощниками тогда были школьники старших классов Кандалакши. Очень часто среди этих школьников были дети работников заповедника. С тех пор эти два дома совершенствовались и приобрели тот вид, в каком они сейчас находятся.
В 1952 году сюда на Ряшков приезжал Павел Николаевич Митрофанов, сын известного зоолога-фотографа Николая Дмитриевича Митрофанова, который много очень сделал, начиная со второго десятилетия 20 века, как фотограф животных. Павел Николаевич тогда увлекался гидробиологией. Дома у него было несколько аквариумов, террариумов, и держал он много всякой живности, - несмотря на то, что комнатка у него была очень маленькая. Павлу Николаевичу здесь понравилось, он тогда в 1952-м году работал во Дворце (тогда пионеров), и в 1953 году он привез сюда группу своих юннатов. И началась эта юннатская эпопея. В течение скольких лет он сюда приезжал, я не помню. Документы все, как сказал мне этой весной П.Н.Митрофанов, у Евгения Александровича Нинбурга, надеемся, что Е.А.Нинбург напишет по документам или наговорит историю этой первой юннатской экспедиции. ЕАНинбург считает себя последователем этой экспедиции. Между их приездами был какой-то перерыв. П.Н.Митрофанов точно был в 57-м, может и позже, а ЕАН с 64-го, т.е. был промежуток… Надо смотреть по документам, поскольку годы в памяти не сохранились.
Одним из вопросов, написанных Леной - как собирался, и собирался ли вообще гагачий пух на островах. Он собирался. Перед войной в 1941 году его еще и В.М.Модестов собирал. А вспомнил я об этом потому, что в сборке пуха (одновременно и в учете гнезд) на островах тогда участвовали практически все работники заповедника, включая директора, в конторе оставались только секретарь и бухгалтер (он был инвалид войны, обе ноги у него были на протезах). А все остальные участвовали. Кроме того, поскольку работников было немного, набирали школьников из Кандалакши - ребят и девчат старших классов. Перевозили их на катере «Дозорный», естественно, что население часто называло его «Позорный»… В конце концов, этот катер затонул на берегах Колвицкой губы, темной ночью осенью наскочил на коргу, затонул, найти его там не удалось… Куда девали пух тогда - естественно собирали, его приходилось дустировать (избавляться от блох), его надо было просушить, потом его немножко чистили на крупноячеистой сетке, а потом отправляли либо на пухо-перовую фабрику, либо туда, куда предписывалось из Москвы руководству заповедника. Естественно, что помощники нужны были не только во время сборки пуха, не только на лесных островах, - на лудах, правда, большого числа помощников не требуется. Поэтому Зинаида Михайловна Баранова (орнитолог заповедника, приехала после работы в Черноморском заповеднике, а вообще она из Нижнего Новгорода) работала или с кем-нибудь из детей работников заповедника, или брала кого-то из старшеклассников Кандалакши. В виде исключения приезжали студенты, но именно в виде исключения. Скажем, в 1951 году приезжала московская девушка, к сожалению, не помню ее фамилию. Пока З.М.Баранова работала по экологии гаги - она с этим очень хорошо справилась, она собрала обширный материал, он опубликован в 3-м выпуске трудов заповедника. Следующим вопросом надо было выяснить экологию (тогда называли «условия жизни») других массовых птиц - ржанкообразных - куликов, чаек и чистиковых, в массе гнездящихся на островах и лудах заповедника. А вид то не один, только куликов минимум два вида (кулик-сорока, камнешарка), серебристая чайка (тогда с ней велась не то чтобы отчаянная, но все же борьба, - поскольку в задачи заповедника входило не только сохранение природы, но, в первую очередь даже, увеличение численности наиболее ценных видов животных и растений; а серебристые чайки успешно ловят птенцов гаги, так что вид этот считался вредным хищником, и ее кладки и птенцов старались уничтожить). Такое же отношение было к серой вороне. Такое же отношение было к орлану-белохвосту, над которым мы теперь трясемся, вид внесен в Красную книгу, осталось их мало не только в заповеднике, не только на Белом море, но и вообще на Земном шаре. А тогда он считался вредителем, его старались уничтожить. Ту пару, которая пыталась гнездиться, на о.Вороний, его старались уничтожить, гнездиться им не удавалось. У меня сохранилась фотография, на которой мальчонка держит двух оперяющихся птенцов орлана… Так вот, количество видов увеличилось, а материал надо было собирать. Кроме того, был и специальный, свой интерес, а не только то, что утверждено было по официальному плану. И когда я здесь появился, в 1951-м году, я уже зимой того же года обратился к знакомому преподавателю института им.Покровского с просьбой прислать студентов, и он прислал мне трех девчат: Гольневу, Багнюк и… не помню. Жили они здесь в доме, работали на Девичке. Когда я приехал, мне дали небольшую деревянную лодочку с приспособленным стационарным мотором, маленький моторчик был Л-3, его можно было очень просто разобрать (совсем!) и собрать на воде, не то что нынешний… Вот, эти девчата работали у меня на Девичке - кто по чайкам, кто по куликам, работали достаточно успешно, хотя и были некоторые недоразумения. Скажем, здесь был сделан маленький загончик из рыбацкой сетки. Гольнева должна была выращивать в нем птенцов чаек. А на острове тогда свободно паслись овцы (наблюдательские), свободно ходили, и вот эти овцы обсосали крылышки у чаичат… Не все, конечно, шло гладко. Но в общем девчата очень хорошо помогали собирать материал: утром на Девичку, к вечеру оттуда сюда… Но пух-то собирать надо было с кем-то. И попросилась как-то сюда на остров в заповедник Директор Дома пионеров - такая Галина Харитоновна Зернюк. Приехала со своими ребятами - они у меня лето здесь поработали, занимались главным образом кольцеванием и учетом морских птиц… И для того и для другого очень хорошо подходят небольшие группы помощников, которые таким образом и возникли…
Да, надо сказать о некоторых делах, которыми занимался П.Н.Митрофанов со своими юннатами. Они закартировали растительность на Поперечных лудах, эти карты сохранились, и никто с тех пор, т.е. с конца 50-х годов этого больше не делал… Представляете, как интересно было бы сейчас закартировать и сравнить… Если не ошибаюсь, было снято и озеро наше (Ряшковское). С Девичкой была проблема у меня довольно долгие годы. Это сейчас нам очень просто протянуть руку и взять с полки или из шкафа (на худой конец из библиотеки) лоцию Белого моря, и все что надо оттуда вычитать. Или взять карту, посмотреть… В те годы ничего у нас такого не было, а работали мы так, что вот что видим - то и видим. Я говорил уже, что Лодейный освободили от постоянного присутствия там людей потому, что он очень интересен биологически. Вот также биологически очень интересна и Девичья Луда. Сейчас она очень изменила свой облик. Леса тогда ни в северной, ни в центральной части не было, а было несколько небольших молодых сосен, да еще кое-где разбросаны небольшие сосенки, а в основном вороничник, в основном луга. Гнездилось там около 250 пар полярных крачек, постепенно увеличивалась число сизых, численность которых дошла до 200, серебристых было мало, их старались всячески изничтожить, чистиков 2-3 пары, куликов-сорок несколько десятков, камнешарок десятка полтора, ну и гаги гнезд 50. Поскольку на Девичьей Луде шла основная работа по экологии этих массовых видов птиц, то естественно очень хотелось, чтобы гнезда там были закартированы. Не просто учтены, а закартированы. Но луда-то большая, 12.5 га. Поэтому очень хотелось, чтобы луда была «расчерчена» на квадраты… Первую такую простую карту сделала студентка Псковского института. Потом уже, позже, когда проводилось у нас очередное лесоустройство, удалось упросить лесоустроителей и они разбили Девичью луду на сетку квадратов 50х50 метров. Сейчас от нее, конечно, мало что осталось. При желании, конечно, восстановить это можно, была бы такая возможность.
В начале 1960-х годов, точно не помню когда, может в 1960-м, может в 1962-м, каким-то образом к нам приехала туристская группа из Москвы под руководством Марии Алексеевны Леоновой. Со старшими школьниками и с помощницей Л.Г._____. Потом эта группа (позднее под руководством Лидии Григорьевны) приезжали много лет - главным образом на сборку пуха, и естественно использовали их для кольцевания птиц. Кольцевали главным образом птенцов куликов и чаек, надо было ходить и высматривать - для этого нужны были и глаза, и ноги, и руки… Количество студентов постепенно росло. Росло главным образом за счет студентов педагогических институтов. Потому что студенты университетов тогда (а может и сейчас так) использовались своими же преподавателями… Приезжали к нам и студенты из университетов, но их было значительно меньше. Кроме того, в пединститутах были хорошо знакомые мне преподаватели. В Питере - в Институте Герцена - работала Елена Владимировна Покровская, и она готовила и отбирала студентов для Ряшкова. В Пскове не то чтобы очень готовил, но во всяком случае отбирал студентов Михаил Михайлович Мешков, потом его преемница Л.П.Урядова. В Курске был Виктор Васильевич Макаров... То есть были знакомые преподаватели, которые помогали и готовить студентов. Студенты приезжали только на практику (после 3-4 курса), собирали материал для курсовых и дипломной работы.
Уже в 56-м году осенью после окончания всех практик во время своего отпуска приехала сюда Таня Блюменталь, сейчас и известный орнитолог и, по моему, очень известный работник зоологического музея Питера… На следующий год в 1957, а потом в 1958 здесь работала группа студентов Ленинградского университета. Зимин Володя, Люлеева (тогда Бекжанова, она попросилась со мной приехать сюда, когда еще студенткой была) - фамилии вам мало что скажут.
Количество студентов постепенно росло. Е.А.Нинбург тогда был молодым и зеленым, сам учился и руководить и работать с юннатами, слава богу, опыт беломорский тогда у него уже был. Как видите, все это было успешным, и ЕАН передал уже руководство своим преемникам, которым с одной стороны намного легче работать, с другой стороны я думаю, что уровень вашей работы сейчас намного выше. Хотя и тогда, проработав несколько лет здесь, ЕАН стал публиковать с научных изданиях собранный здесь материал. Вот такая потихоньку складывалась ситуация.
Когда набралось много студентов, появилась проблема, ¬ чем же их занимать. Выручили наблюдения за поведением - в первую очередь гаг. Для суточных наблюдений надо человека 3-4, чтобы сутками наблюдать за выводками. Таких материала собрано очень много, к сожалению, большая часть их не опубликована и лежит, сказал бы - мертвым грузом, в заповеднике. Нашелся бы человек, - можно было бы опубликовать.
Мог бы рассказывать и дальше, но Дмитрий Леонидович, лесник наш, просил съездить на Девичью Луду, забрать новую сотрудницу - ботаника Веру…
Так что продолжим через полчаса - час… Да и Вера послушает.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАСШИФРОВКИ ЗАПИСИ - В СЛЕДУЮЩЕМ ПОСТЕ ЗДЕСЬ.
Да, понимаю что кто-то неизбежно захочет где-то этот текст цитировать. Советую цитировать так:
Бианки, В.В., 2016. Об истории острова Ряшков. Интернет-источник и видеозапись по ссылкам от 20 января 2016: http://lenaswan.livejournal.com/1010366.html и http://lenaswan.livejournal.com/1010629.html