Дело об охотничьей птице. Первая серия.
Давненько я сюда ничего не писала. Зато сейчас напишу столько, что ого-го! За все прошлые и будущие прогулы. Сегодня у нас на рассмотрении будет сюжет практически детективный - дело об охотничьей птице. Давнишнюю завязку можно найти вот по этому адресу , ну а здесь мы, надеюсь, потихоньку доберемся до кульминации и развязки.
Впрочем, прежде чем перейти непосредственно к делу, позволю себе очертить в нескольких словах его основных фигурантов.
Это была история из тех, что счастливы только на одну восьмую и никогда не имеют в конце заслуженного хеппи-энда. Хотя всем бы очень хотелось. Особенно жителям одной маленькой страны. По сию пору хочется, честно сказать, хотя уже пятьсот лет прошло. Ну да не о них речь. Грустная это была история, проще говоря.
История о династическом браке, подарившем одной становящейся европейской династии обширные земли другого, почти угасшего рода. В результате чего третьей династии, уже наточившей зубы на лакомый кусок, пришлось остаться с носом. Причем почти в прямом смысле. Ибо нос был выдающийся. Максимальный, можно сказать, нос. Максимилиальный.
Вот такой был нос:
Но обо всем по порядку. На дворе пятнадцатый век. Лежит где-то там во Франции, частично выплескиваясь на Нидерланды и прочие сопредельные мелкопоместные владеньица земля Бургундия. В Бургундии, знамо дело, герцог, - как водится, из Капетингов, сиречь кум королю и сват министру. Номинально, во всяком случае. Рассказывать о том, что в реальности творили эти кумовья, сейчас не время и не место - они здесь только прологом к основному действию. Имя герцогу было Карл (у них там кто не Людовик и не Филипп, тот почти непременно Карл), а прозвище - Смелый (у них там кто не Смелый, тот Отважный или Бесстрашный, ну на худой конец - Добрый). У герцога были обширные владения, еще более обширные амбиции, последовательно три жены, но только один ребенок, и тот - дочь. Думаю, подробно вдаваться в причины исчезновения с европейской политической карты Бургундии как отдельной единицы в свете вышесказанного не имеет смысла.
Надо сказать, что девочки для знатных семей вообще-то крайне невыгодное приобретение. Они, в сущности, потребны только для того, чтобы мальчикам из других знатных семей было на ком жениться - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чистое разорение с этими девочками - одно приданое чего стоит. А если девочка - единственная наследница, и на приданое идут все папины владения и сбережения, все, что нажито непосильным трудом?.. Тут есть о чем задуматься и что сделать. Например, со всем тщанием подойти к выбору будущего зятя.
Тщание Карла превзошло все ожидания - за три года до того, как героически пасть при Нанси (1477), он успел раздать авансы всем окрестным принцам-герцогам. Расхлебывать же свадебную кашу пришлось его двадцатилетней дочери, в одночасье оказавшейся а) герцогиней; б) самой богатой невестой Европы; в) пленницей горожан Гента.
Не стоит забывать и о короле Людовике под номером Одиннадцать, который в этот момент тихой сапой начал наступление на бургундские земли. И будь он сам помоложе или его сын постарше, - Марии бы не отвертеться от французской короны. Но Людовику было 54, а дофину Карлу всего девять; "моя же госпожа, - сказала одна из фрейлин герцогини при обсуждении этого вопроса на внутрибургундском совете, - взрослая женщина, способная рожать детей"; и все с ней согласились. Некоторые, впрочем, по словам хроникера Коммина, осуждали эту даму за то, что она высказалась столь вольно, а другие хвалили и говорили, что она вела речь именно о браке и о том, что необходимо для страны. «Таким образом, оставалось только найти такого мужчину» - завершает он.
Такой мужчина не заставил себя долго ждать - пока все прочие авансированные хлопали ушами, соображая, как ловчее подступиться к делу, Максимилиан, эрцгерцог Австрийский и по совместительству сын императора, отправил к Марии посольство с несложной миссией. Замуж пойдешь? - спросили послы. Пойду, - ответила она, не спросившись взрослых, и дело было решено.
В назначенный день Максимилиан прибыл к невесте.
Впрочем, прежде чем перейти непосредственно к делу, позволю себе очертить в нескольких словах его основных фигурантов.
Это была история из тех, что счастливы только на одну восьмую и никогда не имеют в конце заслуженного хеппи-энда. Хотя всем бы очень хотелось. Особенно жителям одной маленькой страны. По сию пору хочется, честно сказать, хотя уже пятьсот лет прошло. Ну да не о них речь. Грустная это была история, проще говоря.
История о династическом браке, подарившем одной становящейся европейской династии обширные земли другого, почти угасшего рода. В результате чего третьей династии, уже наточившей зубы на лакомый кусок, пришлось остаться с носом. Причем почти в прямом смысле. Ибо нос был выдающийся. Максимальный, можно сказать, нос. Максимилиальный.
Вот такой был нос:
Но обо всем по порядку. На дворе пятнадцатый век. Лежит где-то там во Франции, частично выплескиваясь на Нидерланды и прочие сопредельные мелкопоместные владеньица земля Бургундия. В Бургундии, знамо дело, герцог, - как водится, из Капетингов, сиречь кум королю и сват министру. Номинально, во всяком случае. Рассказывать о том, что в реальности творили эти кумовья, сейчас не время и не место - они здесь только прологом к основному действию. Имя герцогу было Карл (у них там кто не Людовик и не Филипп, тот почти непременно Карл), а прозвище - Смелый (у них там кто не Смелый, тот Отважный или Бесстрашный, ну на худой конец - Добрый). У герцога были обширные владения, еще более обширные амбиции, последовательно три жены, но только один ребенок, и тот - дочь. Думаю, подробно вдаваться в причины исчезновения с европейской политической карты Бургундии как отдельной единицы в свете вышесказанного не имеет смысла.
Надо сказать, что девочки для знатных семей вообще-то крайне невыгодное приобретение. Они, в сущности, потребны только для того, чтобы мальчикам из других знатных семей было на ком жениться - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чистое разорение с этими девочками - одно приданое чего стоит. А если девочка - единственная наследница, и на приданое идут все папины владения и сбережения, все, что нажито непосильным трудом?.. Тут есть о чем задуматься и что сделать. Например, со всем тщанием подойти к выбору будущего зятя.
Тщание Карла превзошло все ожидания - за три года до того, как героически пасть при Нанси (1477), он успел раздать авансы всем окрестным принцам-герцогам. Расхлебывать же свадебную кашу пришлось его двадцатилетней дочери, в одночасье оказавшейся а) герцогиней; б) самой богатой невестой Европы; в) пленницей горожан Гента.
Не стоит забывать и о короле Людовике под номером Одиннадцать, который в этот момент тихой сапой начал наступление на бургундские земли. И будь он сам помоложе или его сын постарше, - Марии бы не отвертеться от французской короны. Но Людовику было 54, а дофину Карлу всего девять; "моя же госпожа, - сказала одна из фрейлин герцогини при обсуждении этого вопроса на внутрибургундском совете, - взрослая женщина, способная рожать детей"; и все с ней согласились. Некоторые, впрочем, по словам хроникера Коммина, осуждали эту даму за то, что она высказалась столь вольно, а другие хвалили и говорили, что она вела речь именно о браке и о том, что необходимо для страны. «Таким образом, оставалось только найти такого мужчину» - завершает он.
Такой мужчина не заставил себя долго ждать - пока все прочие авансированные хлопали ушами, соображая, как ловчее подступиться к делу, Максимилиан, эрцгерцог Австрийский и по совместительству сын императора, отправил к Марии посольство с несложной миссией. Замуж пойдешь? - спросили послы. Пойду, - ответила она, не спросившись взрослых, и дело было решено.
В назначенный день Максимилиан прибыл к невесте.