Сталин не виноват. Пак Хон Ён сам пришел.

[lafeber]

Асмолов К.В. в 2022 году написал, что Пак Хон Ён дезинформировал Кима, Сталина и Мао прогнозами о том, что восстания вот-вот захлестнут Южную Корею, и что Москва, Пекин и Пхеньян решились начать войну в 1950 году на основании именно сведений, предоставленных Паком [Татар-Информ]. Три вроде бы взрослых лидера оказались столь доверчивыми баранами, что их смог обвести вокруг пальца южнокорейский Панург. Это не новая мысль для сотрудника ИКСА РАН. В 2013 году он в сборнике про Корею написал нечто похожее: «в мемуарах Капицы М.С. [советский дипломат, азиатовед] … Пак Хон Ён утверждал, что на Юге сложилась революционная ситуация … там произойдут мощные народные выступления, сеульские власти окажутся парализованными…Есть разные точки зрения на то, заблуждался ли лидер ТПК [Пак Хон Ён] или сознательно дезинформировал коллег,… важно то, что «добро» на отражение агрессии и переход к наступлению было дано на основе введенной им информации» [Корея, 52]. Для тех, кто поспешил оправдать Пака и что, мол, его не так поняли, на странице 59 подшивается в личное дело гипотеза о том, что Пак Хон Ён готовил переворот и захват власти, поэтому его арестовали и расстреляли в 1955 году.

Причины Корейской войны Асмолов описывает упрощенно, в стиле «хвост виляет собакой». «Трагедия ошибок и амбиций». Из этого описания почти полностью вымарывается контекст и другие события предшествующего года: бодания Сталина с Мао на полях двухмесячной московской запойной «днюхи»; зализывания Сталиным ран, полученных им в недавней берлинской шармицели, и готовность к новым превентивным авантюрам; поиск Сталиным реванша в глобальном четырехмерном Холодном шахматном противостоянии с коллективным Западом. Если верить Асмолову, то ЦК ВКП (б) неуклонно стоял на страже мира и спокойствия, но тут в Москву приехал Пак Хон Ён, сбил всех с толку, и началась война.

Следовательно, формулируется сама собой научная задача: как в историографии Корейской войны преподносится аргумент про «восстания на Юге» и насколько заслуженно Асмолов демонизирует бывшего лидера (1946) южнокорейских коммунистов, ставшего потом (1948) одним из руководителей северокорейской Трудовой партии (ТПК). Коммунисты поднаторели в перекладывании вины с больной головы на здоровую. Особенно, если эта здоровая голова была вовремя расстреляна (1955). Собирают все исторические ответственности в один мешок, и концы в воду. Но не так быстро!

Скудные источники советского времени ничего не сообщают про отрицательную роль Пака. Это мемуары Хрущева и секретная пояснительная записка МИД СССР «О Корейской войне 1950-1953 гг. и переговорах о перемирии» от 9 августа 1966 года. От Хрущева мы многое и не ждали, а вот в ныне рассекреченной справке кратко сообщают, что Ким настойчиво давил на Сталина, а тот отвечал осторожно, не высказываясь принципиально против затеи об объединении вооруженным путем. В апреле 1950 Ким убедил Сталина. Замечаем тут отсутствие Пак Хон Ёна. Также ради прикола замечаем то, что во внутренних советских документах нет никаких сказок про «отражение агрессии и переход к контрнаступлению». В справке предельно честно признаются про гениальную трехходовку: концентрируем вооруженные силы на границе, требуем гарантии мирного объединения, нападаем после забалтывания и отказа. Через три дня лезгинку на брусчатке Инчхона плясать будем.

Перестроечный период не породил нормальных источников. Некоторые историки ссылаются на Волкогонова [1988 год], но уточняют при этом, что документальных подтверждений тот не приводит. Мол, генерал их лично видел, но от руки не переписал. Я листал двухтомник Волкогонова «Сталин» от 1998, и про Корейскую войну там написано мало и неубедительно. Сперва автор честно признается, что не стоит тратить время на чтение его книги: «к сожалению, какие-либо другие, советские, китайские или корейские документы, кроме тех, что публиковались в газетах, общественности не известны» [Т2, 510]. Затем он допускает фактологическую оплошность: «Сталин, по имеющимся данным, был вынужден согласиться с предложением Мао Цзэдуна об оказании китайцами непосредственной помощи КНДР» [511]. Это про 1-13 октября 1950, когда Сталин настойчиво телеграфировал Мао, подгоняя того к интервенции, а Мао медлил и вообще показывал всем видом, что не собирается помогать КНДР. Это Сталин был в положении просящего, а от Мао такого предложения не поступало, и эта фактологическая ошибка показывает на то, что Волкогонов реальные документы того периода в своих собственных руках не держал. Про Пак Хон Ёна у Волкогонова ни слова.

С наступлением проклятых 90-х наступил архивный оживляж. Вплоть до наших времен его можно разделить на три фазы: архивы пока еще не открыли, но чиновники уже болтают; открыли архивы, тепленькая пошла; архивы всё еще открыты, и историки из них вытащили еще больше, чем в 90-е. Эти три фазы я условно называю по именам заметных вкладчиков-спонсоров банка Клио: Гончаров, Торкунов и Торнтон [Richard Thornton].

Сергей Гончаров находился в Москве в 1991, когда писал свою книгу «Шаткое партнерство: Сталин, Мао и Корейская война» [Uncertain partners]. Выпустил он ее на английском языке в соавторстве с американским историком Джоном Льюисом [John W. Lewis] и с каким-то китайцем по имени Xue Litai. В архивы МИД СССР и ЦК КПСС их тогда еще не пускали, хотя дверь уже скрипела. Вы спросите, зачем читать очередных фантазеров без допуска? Отвечаю: советские, китайские и даже северокорейские чиновники уже вовсю давали интервью. Приблизительно в это время BBC выпустило свой многосерийный документальный фильм «Холодная война». В нем вы можете увидеть всех этих коммунистических функционеров, которые без страха приспосабливаются к ветру перемен. Down the Gorky park. Помимо этого, некоторые советские (уже российские) дипломаты с допуском по просьбе Гончарова копались в архивах МИД и искали, анализировали нужные документы. Не смотря на отсутствие архивного доступа, Гончарову с чиновничьей помощью удалось воссоздать общение Сталина с его коммунистическими визави за те полгода, что предшествовали Корейской войне.

Что там про Пака у Гончарова? В марте-апреле 1950 Ким и Пак приехали в Москву. Вместе с ними были высокопоставленный северокорейский дипломат Yong Sung Chul и переводчик Мун Ир. Ким успокаивал Сталина, что не надо бояться вероятности вмешательства США: «Есть четыре причины не бояться: … (2) на Юге начнется полномасштабное восстание 200,000 членов партии» [144]. Когда Сталин попросил Кима побольше рассказать об обстановке на Юге и насколько точно его предсказание о большом восстании в случае ошеломительного блицкрига с севера, то Ким стушевался и попросил ответить Пака. Таким образом, Ким снял с себя ответственность за прогноз, который мог оказаться ошибочным. Северокорейский дипломат считает, что таким образом Ким готовил Пака на роль козла отпущения на случай провала. Через три года Пак Хон Ён будет обсужден и казнен. Официально его не обвиняли в том, что он преступно ввел в заблуждение руководство страны касательно революционной ситуации на Юге, так как Ким сам озвучивал этот тезис.

Этот разговор трех политиков у Гончарова интересен также тем, что в нем - помимо роли Пака - проясняется цитата про древнегреческое божество. Торнтон в 2010 году читал Гончарова и увидел там незнакомое слово «Panurge». Торнтон ошибочно перевел его как «Пан», и ему сразу же привиделась красивая аналогия про Сирингу, за которой бегал похотливый козел. Красиво, но мимо. Оказывается, Торнтон не знаком с «Гаргантюа и Пантагрюэль» авторства Рабле, от которого пошло выражение Панургово стадо. Панург у Рабле был пикаро. Это нечто среднее между Остапом Бендером и Ходжой Насреддином. Сталин же, очевидно, читал или Рабле или Всеволода Крестовского, поэтому это выражение у него было, очевидно, в активном словаре. Ким, значит, сомневается, как отреагируют южные корейцы на нашу решительную акцию нападения. А Сталин беззаботно тому отвечает: «Народ - словно стадо Панурга. Куда вожак прыгнет, туда и все остальные понесутся». Без всякого Пака циничный Сталин сам обманываться был рад.

После выхода книги Гончарова сразу же открылись архивы. Засверкала звезда Кэтрин Уизерсби, что написала пару статей для Центра Вильсона по изучению Холодной войны в 1993. Кэтрин пишет, что про «восстание 200,000 членов» разглагольствовал Ким. Роль Пака в том заблуждении она не упоминает.

В 1996 году издал свои мемуары Капица М.С. Этот советский дипломат пишет, что «Ким говорит, что режим Ли гнилой, рассыпется в результате массовых народных восстаний» [218] и что то же самое утверждал Пак в 1949 году [217]. То есть, Пак Хон Ён многократно давал прогноз про то, что «произойдут мощные народные выступления, сеульские власти будут парализованы и согласятся с объединением». Не знаю, как вам, но мне это напоминает фразу про «Карфаген будет уничтожен». Это не точный аналитический прогноз, а лозунг. Пак в 1949 уже подставлялся с этим несбывшимся прогнозом [Доллар рухнет очень скоро. Покупайте золото и биткоин], когда они с Кимом давили на Сталина в первый раз, но тот из-за берлинских синяков только охал в ответ. В 1950 в прямом эфире Кремлевского РБК этого горе-аналитика ведущие должны были уже поднять на смех, а не глубокомысленно кивать головами. Трудно обмануть Сталина аргументом, который доказал свою несостоятельность летом 1949 года. Революционная ситуация уже настолько перезрела, что готова еще год подождать.

Далее мы берем в руки Торкунова, который в 2000 году на 300 страницах опубликовал довольно много аутентичных документов. То есть, это сборник документов. Читай, думай, интерпретируй как твоей душе угодно. Два минуса есть у Торкунова. (1) Сборник маленький и с лакунами. Складывается ощущение, что наш профессор планировал растянуть свое удовольствие и библиографию на несколько томов, но потом изменилась геополитическая обстановка. [Осторожно, архивы закрываются. Следующая остановка «Почитали и хватит»]. Торнтон сидел в тех же архивах, и вытащил к 2010 году больше документов, чем Торкунов. (2) Цитируемые документы автор перемежает своими собственными интерпретациями, некоторые из которых спорны и даже ошибочны (нелогичны). Торкунов пишет [58], что Ким взял с собой переводчика Мин Ира, личного адъютанта Со Чен Дю. «Автор данного исследования не располагает записями бесед двух лидеров - найти их в советских архивах не удалось». «Вместе с тем, автор читал копии этих документов, находившихся в личном архиве генерала Волкогонова». «Из записи бесед Сталина с Кимом, из интервью участников вырисовывается следующая картина». «Ким Ир Сен заверил советского лидера, что наступление поддержат партизаны, их движение окрепло, в восстании против южнокорейских властей примут участие до 200,000 членов партии» [59]. Про Пак Хон Ёна в этом фрагменте ни слова.

Под конец, стоит обратиться к Ричарду Торнтону. Хотя на первый взгляд его книга попахивает конспирологией, это впечатление быстро развеивается после двадцатой страницы. В том, что касается переговоров Мао-Сталина, Сталина-Кима и Кима-Мао, автор вскопал целое архивное поле. Автора не получается подловить на голословных домыслах. Центральная тема этой книги: доказать, что Сталин вел двойную игру против Мао и втянул того в Корейскую войну, чтобы провести линию враждебности между КНР и США, отодвигая процесс нормализации (признания) по времени на пару десятилетий. Развивать эту тему я сейчас не буду, ограничившись апрельской встречей. «Сталин решил пригласить Кима в Москву. Штыков передал приглашение Киму. Ким попросил привести с собой Пака. Оба корейца хотели прибыть в Москву в секретной обстановке. Ким, Пак, Штыков и Мун Ир сели на советский самолет 30 марта. … Обговаривая детали нападения, северокорейский лидер колебался и проявлял нерешительность. Сталин решил успокоить его, рассказав притчу о древнегреческом божестве. [Ссылка на Гончарова; автор тут уточняет, что Гончаров ошибся и на той встрече не было Yu Song-Chol; об этой встрече Yu узнал только через год от Мун Ира; дополнительная ссылка на интервью Yu от 1990 года] … В этот момент Пак решил поддержать Сталина, сказав, что в Южной Корее было 200,000 коммунистов, которые ждут только сигнала». Автор тут дает ссылку на Syn song-kil and Sin Sam-soon, «Who started the Korean war», Korea and World affairs (Summer 1990), 250. Эти авторы были высокопоставленными чиновниками КНДР во время Корейской войны.

Цитировать других авторов типа Стьюека и Гастингса я не вижу смысла, потому что они описывают в основном западных дипломатов да пересказывают Уизерсби с Гончаровым. Но основной лейтмотив вы уже прослушали - на Пак Хон Ёна наговаривают. Брюс Камингс в своем двухтомнике (в первом томе) описывает расстановку сил среди корейских коммунистов. На севере было три основных фракции. Ким и Пак возглавляли две отдельные фракции. Между ними существовало напряжение и потенциальное соперничество. Пан Хон Ён был ближе к Сталину из-за возраста, Коминтерна и обучения в Москве. Ким Ир Сен был полудиким молодым партизаном, который до поры до времени демонстрировал высокую дисциплину и послушание. Камингс считает, что Сталина вполне бы устроило, если бы Пак встал во главе КНДР. На апрельской встрече Сталин и Пак вполне могли петь в унисон, чтобы убедить Кима в том, что пришло время «отражать агрессию и контратаковать». Пак вполне мог посылать мягкие подачи Сталину, который тот крученым ударом отбивал в Кима. Паку обманывать Сталина не было необходимости. Эти наперсточники вполне могли входить в одну бригаду по подставе и окучиванию молодого разини из яньбяньской деревни. Камингс также пишет про внутреннюю обстановку в Южной Корее. Это была сельская страна. Народные комитеты в Южной Корее (пока не были разгромлены) имелись повсеместно, но имели горизонтальную-ячеечную структуру. То есть, у них не было центрального руководства, и они не общались друг с другом через границы провинций. Это была яркая проблема восстания осени 1946 года, когда Сеул без проблем подавил все эти отдельные крестьянские неосмысленные и беспощадные бунты. Любой обозреватель со стороны, включая Сталина, имел несколько лет, чтобы диалектически понять, что с крестьянскими восстаниями каши не сваришь. Эти народные комитеты не имели контактов с коммунистами, хотя многие путали их с коммунистами. Корейские коммунисты Пак Хон Ёна сидели в Сеуле, не появляясь в провинциях. Это были такие диванные коммунисты. Они страдали от фракционной борьбы, дробясь до мышей. Из-за этой внутренней грызни они были недееспособными. Никаких 200,000 членов по всей стране у них не было, потому что работу за пределами столицы эти теоретики не вели. С крестьянами и народными комитетами они контакты не налаживали. Коммунистам не удалось возглавить осенний мятеж. Они были далеки от народных чаяний [367]. Сталину нужно было быть полным идиотом, чтобы поверить в 200,000 членов партии на Юге в 1950 году, но, судя по его цитированию Рабле, идиотом он не был.

Это возвращает нас к Асмолову. Про Корею я читаю только то, что имеет отношение к Холодной войне. Я - не кореевед. Долгое время я считал, что в ЖЖ есть два крупных специалиста по обоим Кореям [juche-songun@lj мы ведь читаем только ради поднятия настроения]. Это Ланьков aka tttkkk@lj. И научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии Константин Валерьянович Асмолов. Makkawity@LJ. ИКСА РАН - это всё же академическое заведение. Хотя я их обоих не читаю (потому что я не кореевед), я всегда по умолчанию считал их авторитетами.

И вот он выпустил в прошлом ноябре статью-интервью, где отвечал на вопросы про южнокорейскую диктатуру 70-х и причины Корейской войны в 1950. Я читал и нервно ерзал. В каждом абзаце было что-то с чем я был не согласен. Не говоря уж про странную речевую ошибку, повторенную дважды и вынесенную даже в титул: "Рывок произошел не в демократию, а при военных". Это в Дипакадемии учат такой русской стилистике? А уж когда разговор зашел про причины Корейской войны, то я вообще выпал в осадок. Игнорирование архивов 90-х, продление жизни советским мифам, серая зона моральной ответственности "все виноваты, мы лишь успели первыми". Главная причина той войны, оказывается, заключена в Пак Хон Ёне, который обманул товарища Сталина. Короче, я неприятно удивлен.

https://www.tatar-inform.ru/news/osnovnoi-ekonomiceskii-ryvok-v-yuznoi-koree-proizosyol-ne-v-demokratiyu-a-pri-voennyx-5887446

Корея, Уроки истории и вызовы современности, 2013, сборник;