"последний защитник брестской крепости в сентябре 1939": к историографии вопроса
Сюжет, о котором пойдет речь ниже, на редкость кинематографичен, эффектен и символичен. Судите сами: у знаменитых советских защитников Бресткой крепости были героические предшественники. В сентябре 1939 года они сражались в крепости сначала против немецких агрессоров, а затем против советских агрессоров. Если немного поупражняться в боевой риторике, то можно сказать даже, что они защищали крепость от немецко-советских захватчиков, тех самых, которые совместно развязали вторую мировую войну. Подлинность сюжета не вызывает особых сомнений, он вполне закрепился и в польском, и в российском узусе, см. например статьи в Википедии (1, 2, 3), публикации в прессе (Rzeczpospolita, "Независимое военное обозрение") и книги, в частности, ее можно встретить в справочнике "Мемориала" "Убиты в Катыни".
Первым, переложившим историю капитана В. Радзишевского на русский язык был историк В. Бешанов, воспользуемся его рассказом из книги "Брестская крепость" (2004, С. 89-93):
Поздним вечером [16 сентября], когда огонь немецкой артиллерии стал менее интенсивным, из крепости через Саперные ворота вышли командование и штаб обороны, маршевые батальоны 34-го и 35-го полков, караульные батальоны, артиллеристы, рота связи, обоз и машины с ранеными. С наступлением ночи дорога на Тересполь была запружена отступавшими польскими частями. Прикрывать отход остались солдаты 82-го маршевого батальона.[...]
В Кобринском укреплении гремел бой. Два связных, посланных к капитану В. Радзишевскому с приказом отходить, не вернулись. Позднее выяснилось, что командир заявил своим подчиненным, что разрешает им отступить, но сам будет сражаться. Солдаты решили остаться на позициях вместе с ним.[...]
Ночью 17 сентября остатки батальона с одним орудием скрытно покинули позиции на Кобринском укреплении и, преодолев железнодорожное полотно, вновь заняли оборону в форту Сикорского. В течение двух суток немцы занимались очисткой крепости и, считая, что форт пуст, не обращали на него внимания.
19 сентября появился мотоциклетный патруль с парламентерами, предложившими полякам сдаться в связи с бессмысленностью дальнейшего сопротивления. Это предложение не было принято. Германские солдаты блокировали форт, установили несколько гаубиц и с утра 20 сентября начали систематический обстрел укреплений. Однако артиллерийский огонь фугасными снарядами среднего калибра не мог причинить гарнизону особых потерь, а пехота противника не атаковала. Форт находился на хорошо просматриваемой и простреливаемой с высоких валов открытой местности, и генерал Гудериан решил передать эту "занозу" русским.
Вечером 22 сентября после мощного артиллерийского налета в форт попытались ворваться два советских бронеавтомобиля. Первый из них поляки подожгли выстрелом из пушки, второй свалился в ров. Затем в атаку трижды поднималась советская пехота. Каждый раз она несла потери. 23 сентября "братья по оружию" были заняты приемо-сдачей Бреста и крепости. 24-го и 25-го вновь были предприняты попытки овладеть фортом Сикорского атаками с разных направлений.
Наконец, 26 сентября советские военачальники подошли к делу серьезно: была применена тяжелая артиллерия и предпринят массированный штурм. Защитники форта в этот день понесли тяжелые потери, но снова удержали позиции. Вечером перед фортом появились советские парламентеры, выразившие "недоумение" по поводу сопротивления польских солдат, ведь Красная Армия пришла, чтобы помочь полякам, а потому они должны сложить оружие и сдаться. На это В. Радзишевский ответил, что если русские не являются врагами, то должны оставить в покое польский форт. Однако все ресурсы обороняющихся были исчерпаны. Ночью капитан собрал последних защитников, поблагодарил за службу и посоветовал всем способным передвигаться пробираться домой. К утру в форту остались только тяжелораненые. Капитан В. Радзишевский с небольшой группой добрался до деревни Мухавец. Здесь в доме местной жительницы они переоделись в гражданскую одежду, оставили документы и разошлись в разные стороны. Радзишевский направился в Брест, а затем в Кобрин, где должна была находиться его семья. Он нашел жену и дочь, но скоро по доносу был арестован, передан в НКВД...[и впоследствии расстрелян в Катыни]
Источник этих сведений у В. Бешанова, как часто бывает в современных российских публикациях, не указан. К счастью, определить его не слишком сложно. Весь текст выше является переводом на русский язык показаний бывшего капрала Яна Самосюка от 5 сентября 1981 года. Показания опубликованы польским историком Ежи Срокой в его книге "Obrońcy twierdzy brzeskiej we wrześniu 1939 roku" (1992).
Вот польский оригинал рассказа:
При взгляде на оригинал обнаруживаются любопытные детали. В. Бешанов умолчал не только об источнике своих сведений, но и о комментарии польского публикатора: показания капрала Самосюка вызывают известные сомнения, особенно в части того, какой именно форт обороняли солдаты капитана Радзишевского. Дело в том, что форт Сикорского, он же форт Граф Берг, расположен к северу от Брестской крепости, именно оттуда наступали немецкие войска и пройти незамеченными сквозь их позиции, да еще катя с собой орудие, представлялось Ежи Сроке, который более 30 лет занимался историей крепости, невозможным.
Таким образом, все пересказы В. Бешанова в русской википедии являются малодостоверными и в который раз поднимают вопрос о качестве источников, используемых авторами "добротных вики-статей".
Ежи Срока недаром пытался передвинуть место действия рассказа Яна Самосюка с севера на юг, в форт V. Он знал, что существует еще одно свидетельство, той самой местной жительницы, в доме которой Радзишевский и его спутники "переоделись в гражданскую одежду", и этот дом расположен в деревне к югу от Бреста (В. Бешанова подобные нюансы не интересуют вовсе, если на пути в форт Радзишевский прошел незамеченным через немецкие позиции, то почему бы на обратном пути ему не пройти незамеченным через позиции советские: эффектный сюжет важнее пошлой географии). Но прежде чем обратиться к свидетельству Анны Требик, бросим взгляд на сохранившиеся немецкие документы, ведь в них рассказ Самосюка должен найти подтверждение. К сожалению, документы 20 моторизованной дивизии вермахта за 1939 год не сохранились вовсе, а документы XIX армейского корпуса доступны лишь частично. В частности, доступны приказы по корпусу от 15 до 25 сентября, в них нет ни слова о том, что после 17 сентября в крепости или одном из ее фортов продолжалось сопротивление (ЦАМО Ф. 500 Оп. 12478 Д. 82 Л. 3-12, 15-16). В приказе на отход 10 танковой дивизии от 23 сентября об этом тоже нет ни слова, хотя говорится, что следует опасаться вражеской (т.е. польской) кавалерии, все еще действующей в Беловежской пуще и к западу от нее (там же, Л. 14). К слову, это предупреждение привело к первому советско-немецкому бою той войны, 23 сентября под Видомлей, когда немецкий разведбатальон принял советских кавалеристов за польских, в результате перестрелки два советских солдата были убиты и двое ранены (там же, Л. 20), впрочем, еще 17 сентября самолет с советскими звездами обстрелял маршевую колонну 68 пехотного полка вермахта - один убитый и трое раненых (ЦАМО Ф. 500 Оп. 12474 Д. 289 Л. 27).
Ни слова нет об оставшемся в Бресте очаге сопротивления и в соглашении о передаче города, в котором регулируется, в частности, вопрос о параде / торжественном марше германских и советских войск (там же, Д. 286, Л. 10-11, русский перевод Л. 13-16). Так как по соглашению немцы оставляли своих тяжелораненых в госпитале Бреста, отсутствие упоминания об опасности, которая теоретически могла бы грозить этим раненым со стороны продолжающих сопротивление польских солдат, выглядит не по-немецки легкомысленно. Тем не менее следует признать, что просмотренные немецкие документы слишком фрагментарны, чтобы на них можно было уверенно опираться.
Вернемся поэтому к показаниям Анны Требик. Они были записаны все тем же Ежи Срокой по ее устному рассказу 10 августа 1969 года. Однако, она не просто сообщила о своей встрече с польскими офицерами, отступавшими из Брестской крепости, но и передала их личные документы, которые они у нее оставили, что, конечно, существенно повышает достоверность ее свидетельства. Анна Требик жила в деревне Муравец (переименованной В. Бешановым в Мухавец) к югу от Бреста:
Эти показания опубликованы Яном Кински в биографической статье "Вацлав Радзишевский" в цикле публикаций Pro Memoria о жертвах катынского расстрела. ("Wojskowy przegla̜d historyczny", №3, 1994, s. 462-463) и оказались обойдены вниманием исследователей. Между тем, в них Анна Требик два раза повторяет дату "18 сентября". Если она встретила капитана Радзишевского и его людей 18 сентября в Муравце, где они переоделись в гражданскую одежду, вероятность того, что они после этого вернулись в крепость, нашли там орудие и принялись оборонять форт - пренебрежительно мала. Итак, показания капрала Самосюка опровергнуты? Этого мнения придерживается второй известный польский исследователь истории Брестской крепости Йозеф Гереш ("Twierdza niepokonana", 1994, s. 54, свидетельство Самосюка названо сомнительным).
Однако, не все так просто. В конце концов, оба свидетельства - и Яна Самосюка, и Анны Требик - в научный оборот ввел один и тот же человек - Ежи Срока. В своей книге он обходит противоречие в дате, просто не упоминая его, получается, что Анна Требик встретила офицеров не 18, а в конце сентября ("Obrońcy twierdzy brzeskiej we wrześniu 1939 roku", s. 103). Разумеется - при всем уважении к автору - это ненаучно, расхождение в датах требовало разъяснения. Срока не приводит никаких сведений о капрале Самосюке и, очевидно, не пытался задавать ему дополнительные вопросы - что, однако, можно объяснить нежеланием лезть на рожон, живя в социалистической Польше.
Как бы там ни было - капитан Вацлав Радзишевский действительно стал жертвой советского преступления и погиб в Катыни. Единственное доступное на сегодня свидетельство о его участии в защите одного из фортов Брестской крепости от советских войск - слишком противоречиво, чтобы на него полагаться. Что, разумеется, никак не помешает эффектному сюжету о его подвиге в Бресте и дальше жить полноценной общественной жизнью.
Первым, переложившим историю капитана В. Радзишевского на русский язык был историк В. Бешанов, воспользуемся его рассказом из книги "Брестская крепость" (2004, С. 89-93):
Поздним вечером [16 сентября], когда огонь немецкой артиллерии стал менее интенсивным, из крепости через Саперные ворота вышли командование и штаб обороны, маршевые батальоны 34-го и 35-го полков, караульные батальоны, артиллеристы, рота связи, обоз и машины с ранеными. С наступлением ночи дорога на Тересполь была запружена отступавшими польскими частями. Прикрывать отход остались солдаты 82-го маршевого батальона.[...]
В Кобринском укреплении гремел бой. Два связных, посланных к капитану В. Радзишевскому с приказом отходить, не вернулись. Позднее выяснилось, что командир заявил своим подчиненным, что разрешает им отступить, но сам будет сражаться. Солдаты решили остаться на позициях вместе с ним.[...]
Ночью 17 сентября остатки батальона с одним орудием скрытно покинули позиции на Кобринском укреплении и, преодолев железнодорожное полотно, вновь заняли оборону в форту Сикорского. В течение двух суток немцы занимались очисткой крепости и, считая, что форт пуст, не обращали на него внимания.
19 сентября появился мотоциклетный патруль с парламентерами, предложившими полякам сдаться в связи с бессмысленностью дальнейшего сопротивления. Это предложение не было принято. Германские солдаты блокировали форт, установили несколько гаубиц и с утра 20 сентября начали систематический обстрел укреплений. Однако артиллерийский огонь фугасными снарядами среднего калибра не мог причинить гарнизону особых потерь, а пехота противника не атаковала. Форт находился на хорошо просматриваемой и простреливаемой с высоких валов открытой местности, и генерал Гудериан решил передать эту "занозу" русским.
Вечером 22 сентября после мощного артиллерийского налета в форт попытались ворваться два советских бронеавтомобиля. Первый из них поляки подожгли выстрелом из пушки, второй свалился в ров. Затем в атаку трижды поднималась советская пехота. Каждый раз она несла потери. 23 сентября "братья по оружию" были заняты приемо-сдачей Бреста и крепости. 24-го и 25-го вновь были предприняты попытки овладеть фортом Сикорского атаками с разных направлений.
Наконец, 26 сентября советские военачальники подошли к делу серьезно: была применена тяжелая артиллерия и предпринят массированный штурм. Защитники форта в этот день понесли тяжелые потери, но снова удержали позиции. Вечером перед фортом появились советские парламентеры, выразившие "недоумение" по поводу сопротивления польских солдат, ведь Красная Армия пришла, чтобы помочь полякам, а потому они должны сложить оружие и сдаться. На это В. Радзишевский ответил, что если русские не являются врагами, то должны оставить в покое польский форт. Однако все ресурсы обороняющихся были исчерпаны. Ночью капитан собрал последних защитников, поблагодарил за службу и посоветовал всем способным передвигаться пробираться домой. К утру в форту остались только тяжелораненые. Капитан В. Радзишевский с небольшой группой добрался до деревни Мухавец. Здесь в доме местной жительницы они переоделись в гражданскую одежду, оставили документы и разошлись в разные стороны. Радзишевский направился в Брест, а затем в Кобрин, где должна была находиться его семья. Он нашел жену и дочь, но скоро по доносу был арестован, передан в НКВД...[и впоследствии расстрелян в Катыни]
Источник этих сведений у В. Бешанова, как часто бывает в современных российских публикациях, не указан. К счастью, определить его не слишком сложно. Весь текст выше является переводом на русский язык показаний бывшего капрала Яна Самосюка от 5 сентября 1981 года. Показания опубликованы польским историком Ежи Срокой в его книге "Obrońcy twierdzy brzeskiej we wrześniu 1939 roku" (1992).
Вот польский оригинал рассказа:
При взгляде на оригинал обнаруживаются любопытные детали. В. Бешанов умолчал не только об источнике своих сведений, но и о комментарии польского публикатора: показания капрала Самосюка вызывают известные сомнения, особенно в части того, какой именно форт обороняли солдаты капитана Радзишевского. Дело в том, что форт Сикорского, он же форт Граф Берг, расположен к северу от Брестской крепости, именно оттуда наступали немецкие войска и пройти незамеченными сквозь их позиции, да еще катя с собой орудие, представлялось Ежи Сроке, который более 30 лет занимался историей крепости, невозможным.
Таким образом, все пересказы В. Бешанова в русской википедии являются малодостоверными и в который раз поднимают вопрос о качестве источников, используемых авторами "добротных вики-статей".
Ежи Срока недаром пытался передвинуть место действия рассказа Яна Самосюка с севера на юг, в форт V. Он знал, что существует еще одно свидетельство, той самой местной жительницы, в доме которой Радзишевский и его спутники "переоделись в гражданскую одежду", и этот дом расположен в деревне к югу от Бреста (В. Бешанова подобные нюансы не интересуют вовсе, если на пути в форт Радзишевский прошел незамеченным через немецкие позиции, то почему бы на обратном пути ему не пройти незамеченным через позиции советские: эффектный сюжет важнее пошлой географии). Но прежде чем обратиться к свидетельству Анны Требик, бросим взгляд на сохранившиеся немецкие документы, ведь в них рассказ Самосюка должен найти подтверждение. К сожалению, документы 20 моторизованной дивизии вермахта за 1939 год не сохранились вовсе, а документы XIX армейского корпуса доступны лишь частично. В частности, доступны приказы по корпусу от 15 до 25 сентября, в них нет ни слова о том, что после 17 сентября в крепости или одном из ее фортов продолжалось сопротивление (ЦАМО Ф. 500 Оп. 12478 Д. 82 Л. 3-12, 15-16). В приказе на отход 10 танковой дивизии от 23 сентября об этом тоже нет ни слова, хотя говорится, что следует опасаться вражеской (т.е. польской) кавалерии, все еще действующей в Беловежской пуще и к западу от нее (там же, Л. 14). К слову, это предупреждение привело к первому советско-немецкому бою той войны, 23 сентября под Видомлей, когда немецкий разведбатальон принял советских кавалеристов за польских, в результате перестрелки два советских солдата были убиты и двое ранены (там же, Л. 20), впрочем, еще 17 сентября самолет с советскими звездами обстрелял маршевую колонну 68 пехотного полка вермахта - один убитый и трое раненых (ЦАМО Ф. 500 Оп. 12474 Д. 289 Л. 27).
Ни слова нет об оставшемся в Бресте очаге сопротивления и в соглашении о передаче города, в котором регулируется, в частности, вопрос о параде / торжественном марше германских и советских войск (там же, Д. 286, Л. 10-11, русский перевод Л. 13-16). Так как по соглашению немцы оставляли своих тяжелораненых в госпитале Бреста, отсутствие упоминания об опасности, которая теоретически могла бы грозить этим раненым со стороны продолжающих сопротивление польских солдат, выглядит не по-немецки легкомысленно. Тем не менее следует признать, что просмотренные немецкие документы слишком фрагментарны, чтобы на них можно было уверенно опираться.
Вернемся поэтому к показаниям Анны Требик. Они были записаны все тем же Ежи Срокой по ее устному рассказу 10 августа 1969 года. Однако, она не просто сообщила о своей встрече с польскими офицерами, отступавшими из Брестской крепости, но и передала их личные документы, которые они у нее оставили, что, конечно, существенно повышает достоверность ее свидетельства. Анна Требик жила в деревне Муравец (переименованной В. Бешановым в Мухавец) к югу от Бреста:
Эти показания опубликованы Яном Кински в биографической статье "Вацлав Радзишевский" в цикле публикаций Pro Memoria о жертвах катынского расстрела. ("Wojskowy przegla̜d historyczny", №3, 1994, s. 462-463) и оказались обойдены вниманием исследователей. Между тем, в них Анна Требик два раза повторяет дату "18 сентября". Если она встретила капитана Радзишевского и его людей 18 сентября в Муравце, где они переоделись в гражданскую одежду, вероятность того, что они после этого вернулись в крепость, нашли там орудие и принялись оборонять форт - пренебрежительно мала. Итак, показания капрала Самосюка опровергнуты? Этого мнения придерживается второй известный польский исследователь истории Брестской крепости Йозеф Гереш ("Twierdza niepokonana", 1994, s. 54, свидетельство Самосюка названо сомнительным).
Однако, не все так просто. В конце концов, оба свидетельства - и Яна Самосюка, и Анны Требик - в научный оборот ввел один и тот же человек - Ежи Срока. В своей книге он обходит противоречие в дате, просто не упоминая его, получается, что Анна Требик встретила офицеров не 18, а в конце сентября ("Obrońcy twierdzy brzeskiej we wrześniu 1939 roku", s. 103). Разумеется - при всем уважении к автору - это ненаучно, расхождение в датах требовало разъяснения. Срока не приводит никаких сведений о капрале Самосюке и, очевидно, не пытался задавать ему дополнительные вопросы - что, однако, можно объяснить нежеланием лезть на рожон, живя в социалистической Польше.
Как бы там ни было - капитан Вацлав Радзишевский действительно стал жертвой советского преступления и погиб в Катыни. Единственное доступное на сегодня свидетельство о его участии в защите одного из фортов Брестской крепости от советских войск - слишком противоречиво, чтобы на него полагаться. Что, разумеется, никак не помешает эффектному сюжету о его подвиге в Бресте и дальше жить полноценной общественной жизнью.