отстраненная, критическая позиция
diesell спросил, что я думаю по поводу свежего немецкого фильма "Unsere Mütter, unsere Väter". Просмотр фильма я закончил после первой серии, попытаюсь объяснить, почему.
В немецких СМИ фильм расхваливают как новый взгляд на войну и т.п. Сценаристы действительно консультировались с историками, в частности довольно развернуто предъявлены немецкие военные преступления против гражданского населения Советского Союза.
Лично мне фильм не понравился по двум причинам.
Первая - взятая авторами как минимум с переноса действия на восточный фронт нота, прекрасно описанная еще 35 лет назад в моем любимом рассказе Розендорфера:
Кессель переработал историю, услышанную им от своего отца, воевавшего в Северной Африке. Речь шла о молодом немецком еврее, которому каким-то образом удалось скрыть свое происхождение и попасть в вермахт... Но этого мало: новоиспеченный солдат показал себя не только храбрым, но и смышленным бойцом. Он получил железный крест второго, а потом и первого класса, был произведен в унтер-офицеры, в этом ранге награжден (что за всё время войны случалось считанные разы) рыцарским крестом, упомянут в сводке вермахта, а перед Эль-Аламейном Роммель в обход предписаний присвоил Зигфриду Клауснику (уже сама фамилия могла вызвать подозрение у знатоков) звание лейтенанта. Но однажды в лазарете, куда Клаусник попал после ранения - он стал уже старшим лейтенантом и был представлен к Дубовым Листьям - полевой врач обнаружил, что Клаусник обрезан и не нашел ничего лучшего, как доложить об этом начальству...
Годится для экранизации или нет? Конечно, годится! «Слушайте», - сказал один из продюсеров Кесселю, - «да это же идеальный сюжет. Роммель и еврей. Башибузук с рыцарским крестом, ан не нацист. Господа хорошие, да как же нам это раньше в голову не пришло. Мы же можем палить и взрывать, пока пупок не развяжется, и никто не сможет нас упрекнуть, что мы это одобряем. Отстраненная, критическая позиция. Знаете, на самом-то деле, людям становится тепло на сердце, когда они видят старую форму и Роммеля с противопылевыми очками на шлеме. Название ваше, конечно, говно. Ну что за «Белокурый Зигфрид». Придумаем что-нибудь другое. Ну, например, «Дубовые Листья и Звезда Давида.»
Вот этот подтекст "никто не сможет нас упрекнуть, что мы это одобряем" в фильме, как мне показалось, считывается. Таким образом демонстрируемые преступления вермахта играют роль своеобразного камуфляжа, под которым герои фильма Очень Страдают. Вот взрывается русский крестьянин, которого погнали на минную полосу. Крупным планом - глаза героя, он Очень Страдает. Вот в госпитале врачи сортируют кишки раненым (натуралистичности создатели фильма, натурально, не жалели). Крупным планом - глаза героини, она Очень Страдает. На вопрос, этично ли оправдание в духе «Да, это наши сукины дети, но видите, как они страдали», к счастью, я отвечать не должен, пусть немцы сами решают. Замечу только, что особого раскаяния оправдываемое поколение не испытывало и не испытывает. Есть давние, проверенные рубежи обороны «все зло от СС, простые солдаты просто воевали», «о преступлениях режима мы ничего не знали» и тут никаких сенсаций не предвидится. Из двух ветеранов, о которых шла речь в токшоу на первом канале, посвященном обсуждению фильма, один (отец нынешнего лидера СДПГ) остался до своей смерти в 2011 правоверным нацистом, другой лишь под давлением внука-историка кое-что рассказал, две пожилые дамы, сидевшие в студии, ничего не знали о нацистских преступлениях, одна - до самого конца войны, вторая - до послевоенных разоблачений (при этом я не хотел бы упрощать картину: война - это действительно психологическая травма на всю жизнь; нынешние воспоминания наших ветеранов, в свою очередь, не исключают фигур умолчания, уж не говоря о том, что я бы просто не смог - в отличие от историка из токшоу - намеренно бередить раны своим близким).
Вторая причина банальнее: сценарий фильма шит суровыми белыми нитками. Из-под них торчит ходульность, порой переходящая в китчевость. Медсестра-еврейка, поступающая на работу к немцам, чтобы помогать медикаментами партизанам, хранит среди своих личных вещей семейную фотографию с семисвечником на переднем плане. Актриса трахается со Злым Эсэсовцем, чтобы спасти любимого мальчика. Злой Эсэсовец ее - вы угадали - обманывает. Фирма веников не вяжет, фирма делает клише.
Так что если этот фильм действительно новое слово для немецкого телевидения, я предпочел бы скорее возвращение к старым словам - например исторический цикл BR - "Gewaltfrieden", "Der Kapp-Lüttwitz-Putsch", "Hitler vor Gericht" - показался мне куда более интересным и познавательным.
В немецких СМИ фильм расхваливают как новый взгляд на войну и т.п. Сценаристы действительно консультировались с историками, в частности довольно развернуто предъявлены немецкие военные преступления против гражданского населения Советского Союза.
Лично мне фильм не понравился по двум причинам.
Первая - взятая авторами как минимум с переноса действия на восточный фронт нота, прекрасно описанная еще 35 лет назад в моем любимом рассказе Розендорфера:
Кессель переработал историю, услышанную им от своего отца, воевавшего в Северной Африке. Речь шла о молодом немецком еврее, которому каким-то образом удалось скрыть свое происхождение и попасть в вермахт... Но этого мало: новоиспеченный солдат показал себя не только храбрым, но и смышленным бойцом. Он получил железный крест второго, а потом и первого класса, был произведен в унтер-офицеры, в этом ранге награжден (что за всё время войны случалось считанные разы) рыцарским крестом, упомянут в сводке вермахта, а перед Эль-Аламейном Роммель в обход предписаний присвоил Зигфриду Клауснику (уже сама фамилия могла вызвать подозрение у знатоков) звание лейтенанта. Но однажды в лазарете, куда Клаусник попал после ранения - он стал уже старшим лейтенантом и был представлен к Дубовым Листьям - полевой врач обнаружил, что Клаусник обрезан и не нашел ничего лучшего, как доложить об этом начальству...
Годится для экранизации или нет? Конечно, годится! «Слушайте», - сказал один из продюсеров Кесселю, - «да это же идеальный сюжет. Роммель и еврей. Башибузук с рыцарским крестом, ан не нацист. Господа хорошие, да как же нам это раньше в голову не пришло. Мы же можем палить и взрывать, пока пупок не развяжется, и никто не сможет нас упрекнуть, что мы это одобряем. Отстраненная, критическая позиция. Знаете, на самом-то деле, людям становится тепло на сердце, когда они видят старую форму и Роммеля с противопылевыми очками на шлеме. Название ваше, конечно, говно. Ну что за «Белокурый Зигфрид». Придумаем что-нибудь другое. Ну, например, «Дубовые Листья и Звезда Давида.»
Вот этот подтекст "никто не сможет нас упрекнуть, что мы это одобряем" в фильме, как мне показалось, считывается. Таким образом демонстрируемые преступления вермахта играют роль своеобразного камуфляжа, под которым герои фильма Очень Страдают. Вот взрывается русский крестьянин, которого погнали на минную полосу. Крупным планом - глаза героя, он Очень Страдает. Вот в госпитале врачи сортируют кишки раненым (натуралистичности создатели фильма, натурально, не жалели). Крупным планом - глаза героини, она Очень Страдает. На вопрос, этично ли оправдание в духе «Да, это наши сукины дети, но видите, как они страдали», к счастью, я отвечать не должен, пусть немцы сами решают. Замечу только, что особого раскаяния оправдываемое поколение не испытывало и не испытывает. Есть давние, проверенные рубежи обороны «все зло от СС, простые солдаты просто воевали», «о преступлениях режима мы ничего не знали» и тут никаких сенсаций не предвидится. Из двух ветеранов, о которых шла речь в токшоу на первом канале, посвященном обсуждению фильма, один (отец нынешнего лидера СДПГ) остался до своей смерти в 2011 правоверным нацистом, другой лишь под давлением внука-историка кое-что рассказал, две пожилые дамы, сидевшие в студии, ничего не знали о нацистских преступлениях, одна - до самого конца войны, вторая - до послевоенных разоблачений (при этом я не хотел бы упрощать картину: война - это действительно психологическая травма на всю жизнь; нынешние воспоминания наших ветеранов, в свою очередь, не исключают фигур умолчания, уж не говоря о том, что я бы просто не смог - в отличие от историка из токшоу - намеренно бередить раны своим близким).
Вторая причина банальнее: сценарий фильма шит суровыми белыми нитками. Из-под них торчит ходульность, порой переходящая в китчевость. Медсестра-еврейка, поступающая на работу к немцам, чтобы помогать медикаментами партизанам, хранит среди своих личных вещей семейную фотографию с семисвечником на переднем плане. Актриса трахается со Злым Эсэсовцем, чтобы спасти любимого мальчика. Злой Эсэсовец ее - вы угадали - обманывает. Фирма веников не вяжет, фирма делает клише.
Так что если этот фильм действительно новое слово для немецкого телевидения, я предпочел бы скорее возвращение к старым словам - например исторический цикл BR - "Gewaltfrieden", "Der Kapp-Lüttwitz-Putsch", "Hitler vor Gericht" - показался мне куда более интересным и познавательным.