Кривая голова
Когда-то давно мы тут обсуждали вот эту статью о языке индейцев пираха в Бразилии. В том же июльском GEO о них снова материал напечатали. Опять с большим поклоном г-ну Хомскому, чью теорию о врожденной языковой способности этот язык разносит в пух и прах (лингвистическая идея не будет продаваться, если не приведет к скандалу :) Я заодно добавила ссылки на упоминающиеся работы Эверетта и Хомского. Все бесплатные и в открытом доступе.
Эверетт ни разу не слышал от жителей деревни племени пираха слов «каждый», «все» и «больше».
В их языке нет числительных, так индейцы вообще не умеют считать ни по пальцам, ни как-то иначе...
Нет в языке пираха и слов, обозначающих цвета, нет понятий «вчера» и «сегодня». Они живут исключительно настоящим. Их волнует только то, что происходит с ними здесь и сейчас, а для всего, что выходит за рамки реальности, у них просто нет слов.
Чужие языки народ пираха называет «кривая голова», а свой собственный - «прямая голова».
Люди этого племени никогда не комбинируют одну мысль (например, «человек рубит дерево») с другой мыслью («у этого человека есть каноэ»). Ни один индеец пираха не скажет: «Человек, у которого есть каноэ, рубит дерево».
***Жарким утром лингвист Дэниэл Эверетт выходит на охоту за придаточными предложениями в джунглях Амазонки. Он сидит посреди индейской деревушки - 6 хижин, покрытых пальмовыми листьями. Вокруг него тлеют костры и стоит запах горелой рыбы. Эта поляна не похожа на то самое место, вокруг которого разгорелся научный спор в лучших университетах мира. Но именно из-за этого спора Дэн Эверетт сидит здесь, в бразильских дебрях. Он говорит с местным индейцем в зеленых футбольных шортах. Эверетт уверен: в речи его собеседника не будет ни одного сложноподчиненного предложения. Лингвист утверждает, что народ пираха вообще не употребляет в речи сложные синтаксические конструкции.
Дэн Эверетт - коренастый 58-летний американец в ковбойской шляпе. Вокруг него собрались два десятка индейцев: дети со вздутыми животами, робкие женщины в льняных платьях, полуголые мужчины. Эверетт обливается потом, у него в руке микрофон. Издалека этнолингвист из университета штата Иллинойс похож на золотоискателя. Его оппоненты из разных университетов мира упорно отказываются верить в то, что на свете есть народ, который говорит только простыми предложениями, выстраивая их друг за другом, словно нанизывая бусины на нить.
Противники Эверетта называют его шарлатаном. Ведь именно способность составлять сложные предложения считается основным признаком всех человеческих языков - и отличительной особенностью человеческой психики.
Что такое язык? Чтобы найти ответ, Эверетт спрашивает своего собеседника - Мудрого Ксооопаи - о его вчерашней охоте. Эверетт просит Ксооопаи на языке пираха: Hiahoati topagaahai. Gxai kaxaxi koabipi xahoo (Скажи в микрофон - ты убил этой ночью крокодила?).
Ксооопаи отвечает, издавая характерные для пираха резкие отрывистые звуки: «Я начинаю говорить: я еще никого не убил. Потом я ищу выше по течению. Ищу выше по течению. Ищу выше по течению. Нет. Тут никого нет. Потом я говорю: крокодил, наверное, боится. Боится крокодил. Я ищу в месте слияния рек. Потом я говорю: Вот! Крокодил тут! Потом я говорю, я говорю: Вот! Уже убит. Потом я иду обратно. Потом уже всходит Луна. Потом я прихожу обратно. Солнца нет. Дэн спит. Он увидит его завтра при свете солнца».
Целый рассказ без единого сложноподчиненного предложения.
Осенью 2005 года через 30 лет после своей первой экспедиции к племени пираха, Дэн Эверетт опубликовал в журнале Current Anthropology отчет о своих наблюдениях. В статье он обрисовал будни народа с архаичным укладом жизни, который и обусловил скудость средств выражения в его языке.
В быту этот народ, судя по всему, не использует числа. Эверетт ни разу не слышал от жителей деревни племени пираха слов «каждый», «все» и «больше». Мало того, что в их языке нет числительных, так индейцы вообще не умеют считать ни по пальцам, ни как-то иначе. Они не считают, сколько рыбы нужно поджарить на ужин, на сколько дней хватит мяса убитого на охоте муравьеда, сколько товаров они получат от торговца в обмен на шесть корзин бразильских орехов.
Нет в языке пираха и слов, обозначающих цвета, нет понятий «вчера» и «сегодня». Люди этого племени вообще вряд ли задумываются о своих предках. Эверетт пишет, что этот народ не занимается ремеслами, не создает произведений искусства. Нет у него ни сказок, ни мифов, ни преданий о сотворении мира.
Но при этом люди племени пираха совсем не глупы. Просто они живут исключительно настоящим. Их волнует только то, что происходит с ними здесь и сейчас, а для всего, что выходит за рамки реальности, у них просто нет слов. Как говорит Эверетт, их жизнь строится «по принципу непосредственного мироощущения». «Из всех коренных народов Амазонии племя пираха меньше всех интересуется достижениями прогресса.
Со времен первого контакта этого народа с европейцами прошло 200 лет. Племя пираха наладило товарообмен с курсирующими по реке торговцами. Но за это время никто из племени не продвинулся в изучении португальского языка дальше тех азов, которые необходимы для торговли, никто не польстился на соблазны цивилизации. Если другие индейцы разъезжают на машинах и покупают себе кроссовки, то 300 членов племени пираха в селах на берегу реки Майей сохраняют исконный образ жизни охотников и собирателей. Пираха - это единственный живой язык из семьи ныне мертвых муранских языков, и его носители безмерно гордятся своей культурной самобытностью.
Чужие языки народ пираха называет «кривая голова», а свой собственный - «прямая голова».
Грамматическая структура языка пираха объясняется свойственным этому народу непосредственным мироощущением. По утверждению Эверетта, люди этого племени никогда не комбинируют одну мысль (например, «человек рубит дерево») с другой мыслью («у этого человека есть каноэ»). Ни один индеец пираха не скажет: «Человек, у которого есть каноэ, рубит дерево». Потому что придаточное предложение противоречит принципу непосредственного восприятия реальности, поскольку в нем подразумевается предшествующий опыт, нечто заведомо известное.
Отсутствие в языке пираха придаточных и вставных предложений означает, что этот язык исключает возможность рекурсии. Этим понятием лингвисты называют алгоритм мышления, благодаря которому одна информация ставится в зависимость от другой.
Ведущий лингвист современности Ноам Хомский в 1957 году в своей первой книге «Синтаксические структуры» выдвинул идею универсальной грамматики. Согласно ей, все люди от рождения способны структурировать свою речь по определенным грамматическим схемам.
Хомский считает способность к языку таким же биологическим свойством человека, как и хождение на двух ногах. Как для ходьбы нам даны ноги, так и для речи эволюция наделила нас особым органом - чем-то вроде встроенного в мозг суперкомпьютера, матрица которого идентична у всех людей. То есть любая фраза, которую произносит любой человек на любом языке мира, строится по алгоритмам, запрограммированным в этом процессоре, а в основе всех языков лежит одна и та же структурная модель.
В 2002 году в статье «Что такое языковая способность, кто ею обладает и откуда она берется», написанной в соавторстве с двумя именитыми коллегами, Хомский резюмирует: человек поднялся над животными благодаря способности строить фразы любой сложности. Если сопоставить грамматики всех языков мира, то в центре языка обнаружится рекурсия.
По Хомскому, людей делает людьми именно способность к построению сложных предложений. То есть человек - это мыслящее животное со способностью к рекурсивной коммуникации. И только такая форма коммуникации может считаться языком.
Дэн Эверетт утверждает, что в речи индейцев пираха нет сложноподчиненных предложений. До него Хомского уже критиковали специалисты по этологии и когнитивистике. Но Эверетт - лингвист. А для многих лингвистов теория универсальной грамматики Хомского вот уже полвека остается такой же научной догмой, как теория Дарвина для биологов.
350 индейцев из глуши Амазонии внесли сумятицу в ряды международного лингвистического сообщества только потому, что они говорят по-своему. Язык этого народа стал яблоком раздора для целой науки.
«Эверетт ошибается, - утверждает эксперт по лингвистике Силена Родригес из Кембриджа (штат Массачусетс, США). - В описаниях языка пираха нет фактов, которые бы противоречили основным положениям современного языкознания».
«Эверетт опроверг теорию о том, что все языки рекурсивны, - возражает Михаэль Томаселло, директор Института эволюционной антропологии общества Макса Планка в Лейпциге. - Идея Хомского об универсальной грамматике потерпела крах. Многим культурам просто не нужны сложные синтаксические конструкции, которые описывает Хомский. Народ пираха прекрасно обходится и без них».
Эверетт сидит на корточках рядом со своим ровесником Кохои. Этот добродушный индеец с оттопыренными ушами, щетиной на подбородке и в бейсболке, надетой задом наперед, когда-то учил Эверетта языку пираха.
«У вас в деревне вроде завелось несколько новых собачонок», - говорит Эверетт. «Дэн, почему ты завел себе новую жену?» - спрашивает в ответ Кохои. «Та жена была старая, я ее выгнал», - смеется Эверетт.
Здесь нет никакой экзотики. Люди племени пираха не наносят раскраску на тело, не украшают себя перьями. Эверетту потребовалось много времени, чтобы разглядеть их уникальность.
В хижине Кохои развешены охотничьи луки, шнуры для тетивы и несколько калебас, за хижиной начинаются плантации маниока, за ними - тропические дебри. Кохои понимает, что мы сейчас будем «рисовать значки на бумаге». Эверетт хочет доказать, что его утверждения верны. За свои старания Кохои рассчитывает на вознаграждение - наживку для ловли рыбы или пакет муки. «Только ради этого они и соглашаются на эксперименты»,- поясняет Эверетт. Кохои поднимает две пластиковые фигурки и что-то бормочет. Потом добавляет к ним еще одну и снова что-то бубнит. «Ага! - торжествует Эверетт. - Он только что обозначил и две, и три фигурки одним словом - hoi.
Индейцы пираха обозначают количество тремя понятиями - hoi, hoi и baagiso, которые Эверетт долгое время принимал за основные элементы их системы счета, по аналогии со шкалой «один - два - много». По мнению ученых, именно такой способ счета характерен для первобытных народов. Однако теперь Эверетт трактует эту схему иначе: «совсем мало - немного -много». Неважно, сколько именно фигурок - две или три. Главное, что и в том, и в другом случае их «немного» - hoi.
Ноам Хомский и его сторонники полагают, что умение считать является производным нашей врожденной языковой способности. «Чушь,- говорит Эверетт. - У нас нет интуитивной способности к счету. Счет был изобретен в процессе развития цивилизации. Если у людей нет в этом нужды, то в их языке нет системы счета. Конечно, индейцы пираха могут определить количество предметов. Если им показать три ореха, то они положат рядом столько же орехов. Но они не запомнят надолго, что им показали именно три ореха, поскольку у них просто нет абстрактного понятия «три».
Результаты исследований по генетической психологии могли бы подлить масла в огонь этих дебатов. Как выяснилось в ходе экспериментов, новорожденные в возрасте всего нескольких дней уже способны улавливать разницу между двумя и тремя предметами, а дети постарше уже имеют представление о числах. И хотя эксперименты однозначно показали, что это представление ограничивается знанием чисел 1, 2 и 3, даже такого небольшого набора чисел детям хватило, чтобы продемонстрировать способность спонтанно производить операции сложения и вычитания.
Посмотреть на лингвистические эксперименты сбегаются все жители деревни. Тест продолжается, на очереди застенчивый подросток. Он по-детски улыбается. «Возьми вот из этих фигурок hoi и дай мне», - просит Эверетт. По теории первобытной системы счета, подросток должен выбрать две фигурки из десяти. Поколебавшись, он берет в руку четыре фигурки. Но тут Кохои что-то выкрикивает и подросток подает Эверетту две фигурки.
Эверетт вздыхает. Если Кохои будет постоянно вмешиваться в ход исследований, то какой в них смысл? Он продолжает эксперимент в лодке, чтобы отделаться от Кохои. Когда мы, балансируя, переходим на лодку по доске, перекинутой с берега на борт, раздается громкое гортанное завывание. Это женщины племени пираха затягивают хором песню, в которой описывают происходящее с азартом футбольных комментаторов.
На борту лодки тестирование продолжается. Индейцы пираха выбирают то две, то четыре, то шесть фигурок. Очевидно, что никаким точным критерием оценки количества никто из них не руководствуется.
Откуда ни возьмись, снова появляется Кохои. По словам Эверетта, Кохои - один из тех членов племени, которые немного говорят на языке «кривая голова». Но знает он чужой язык ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы служить посредником между своей деревней и внешним миром. Кохои даже умудрился при нас сосчитать все пальцы у себя на руках. Правда, с большим трудом и на ломаном португальском. «Полюбуйтесь - пожилой человек едва может сосчитать до десяти, - говорит Эверетт. - Индейцев пираха десятки лет пытались чему-то научить. И вот результат. А еще говорят, что это врожденная способность...»
Эверетт - единственный ученый, который говорит на языке пираха. В 2004 году он высказал мысль о принципе непосредственного мироощущения, написал о том, что язык пираха лишен рекурсии. Так родилась статья, которая принесла ему научную славу.
Язык племени пираха далеко не примитивен. Да, в нем насчитывается всего 12-20 правил, регулирующих связь слов в предложении, и всего 90 глаголов. Но за каждым глаголом может следовать комбинация из 16 суффиксов, с помощью которых индейцы пираха с точностью криминологов указывают, откуда именно они узнали то, о чем говорят: предположили, видели сами, догадались и так далее.
Toi hi gai-sai - так звучит на языке пираха фраза «Той скажет/подумает/произнесет». Что за ней следует: запятая и придаточное предложение или двоеточие и самостоятельное предложение в виде прямой речи? А может быть, и во втором случае рекурсия налицо? Ведь главное тут не соблюдение формальных норм правописания. Гораздо важнее то, что вторая фраза не просто следует за первой, а логически соотносится с ней.
Ответ на этот вопрос моментально прояснит: существует ли общечеловеческий протоязык или нет...
Мы гребем на лодке от деревни к деревне. Взявшись за руки, водим с индейцами хоровод под аккомпанемент хора женщин, без конца распевающих одну и ту же фразу, смысл которой сводился к тому, что недавно мы всех их фотографировали. Мы наблюдаем за тем, как индейцы пираха промывают в реке потроха мускусных свиней. Мы стараемся как можно глубже погрузиться в их мир. Мы смеемся, когда они, подражая нам, рисуют каракули в наших блокнотах и говорят, что умеют писать - «изображать все рукой». Они смеются над нами, когда мы, обливаясь потом, ковыляем по их лесу, где они гуляют босиком, без «чужой кожи на ногах».
Эверетт ни разу не слышал от жителей деревни племени пираха слов «каждый», «все» и «больше».
В их языке нет числительных, так индейцы вообще не умеют считать ни по пальцам, ни как-то иначе...
Нет в языке пираха и слов, обозначающих цвета, нет понятий «вчера» и «сегодня». Они живут исключительно настоящим. Их волнует только то, что происходит с ними здесь и сейчас, а для всего, что выходит за рамки реальности, у них просто нет слов.
Чужие языки народ пираха называет «кривая голова», а свой собственный - «прямая голова».
Люди этого племени никогда не комбинируют одну мысль (например, «человек рубит дерево») с другой мыслью («у этого человека есть каноэ»). Ни один индеец пираха не скажет: «Человек, у которого есть каноэ, рубит дерево».
***Жарким утром лингвист Дэниэл Эверетт выходит на охоту за придаточными предложениями в джунглях Амазонки. Он сидит посреди индейской деревушки - 6 хижин, покрытых пальмовыми листьями. Вокруг него тлеют костры и стоит запах горелой рыбы. Эта поляна не похожа на то самое место, вокруг которого разгорелся научный спор в лучших университетах мира. Но именно из-за этого спора Дэн Эверетт сидит здесь, в бразильских дебрях. Он говорит с местным индейцем в зеленых футбольных шортах. Эверетт уверен: в речи его собеседника не будет ни одного сложноподчиненного предложения. Лингвист утверждает, что народ пираха вообще не употребляет в речи сложные синтаксические конструкции.
Дэн Эверетт - коренастый 58-летний американец в ковбойской шляпе. Вокруг него собрались два десятка индейцев: дети со вздутыми животами, робкие женщины в льняных платьях, полуголые мужчины. Эверетт обливается потом, у него в руке микрофон. Издалека этнолингвист из университета штата Иллинойс похож на золотоискателя. Его оппоненты из разных университетов мира упорно отказываются верить в то, что на свете есть народ, который говорит только простыми предложениями, выстраивая их друг за другом, словно нанизывая бусины на нить.
Противники Эверетта называют его шарлатаном. Ведь именно способность составлять сложные предложения считается основным признаком всех человеческих языков - и отличительной особенностью человеческой психики.
Что такое язык? Чтобы найти ответ, Эверетт спрашивает своего собеседника - Мудрого Ксооопаи - о его вчерашней охоте. Эверетт просит Ксооопаи на языке пираха: Hiahoati topagaahai. Gxai kaxaxi koabipi xahoo (Скажи в микрофон - ты убил этой ночью крокодила?).
Ксооопаи отвечает, издавая характерные для пираха резкие отрывистые звуки: «Я начинаю говорить: я еще никого не убил. Потом я ищу выше по течению. Ищу выше по течению. Ищу выше по течению. Нет. Тут никого нет. Потом я говорю: крокодил, наверное, боится. Боится крокодил. Я ищу в месте слияния рек. Потом я говорю: Вот! Крокодил тут! Потом я говорю, я говорю: Вот! Уже убит. Потом я иду обратно. Потом уже всходит Луна. Потом я прихожу обратно. Солнца нет. Дэн спит. Он увидит его завтра при свете солнца».
Целый рассказ без единого сложноподчиненного предложения.
Осенью 2005 года через 30 лет после своей первой экспедиции к племени пираха, Дэн Эверетт опубликовал в журнале Current Anthropology отчет о своих наблюдениях. В статье он обрисовал будни народа с архаичным укладом жизни, который и обусловил скудость средств выражения в его языке.
В быту этот народ, судя по всему, не использует числа. Эверетт ни разу не слышал от жителей деревни племени пираха слов «каждый», «все» и «больше». Мало того, что в их языке нет числительных, так индейцы вообще не умеют считать ни по пальцам, ни как-то иначе. Они не считают, сколько рыбы нужно поджарить на ужин, на сколько дней хватит мяса убитого на охоте муравьеда, сколько товаров они получат от торговца в обмен на шесть корзин бразильских орехов.
Нет в языке пираха и слов, обозначающих цвета, нет понятий «вчера» и «сегодня». Люди этого племени вообще вряд ли задумываются о своих предках. Эверетт пишет, что этот народ не занимается ремеслами, не создает произведений искусства. Нет у него ни сказок, ни мифов, ни преданий о сотворении мира.
Но при этом люди племени пираха совсем не глупы. Просто они живут исключительно настоящим. Их волнует только то, что происходит с ними здесь и сейчас, а для всего, что выходит за рамки реальности, у них просто нет слов. Как говорит Эверетт, их жизнь строится «по принципу непосредственного мироощущения». «Из всех коренных народов Амазонии племя пираха меньше всех интересуется достижениями прогресса.
Со времен первого контакта этого народа с европейцами прошло 200 лет. Племя пираха наладило товарообмен с курсирующими по реке торговцами. Но за это время никто из племени не продвинулся в изучении португальского языка дальше тех азов, которые необходимы для торговли, никто не польстился на соблазны цивилизации. Если другие индейцы разъезжают на машинах и покупают себе кроссовки, то 300 членов племени пираха в селах на берегу реки Майей сохраняют исконный образ жизни охотников и собирателей. Пираха - это единственный живой язык из семьи ныне мертвых муранских языков, и его носители безмерно гордятся своей культурной самобытностью.
Чужие языки народ пираха называет «кривая голова», а свой собственный - «прямая голова».
Грамматическая структура языка пираха объясняется свойственным этому народу непосредственным мироощущением. По утверждению Эверетта, люди этого племени никогда не комбинируют одну мысль (например, «человек рубит дерево») с другой мыслью («у этого человека есть каноэ»). Ни один индеец пираха не скажет: «Человек, у которого есть каноэ, рубит дерево». Потому что придаточное предложение противоречит принципу непосредственного восприятия реальности, поскольку в нем подразумевается предшествующий опыт, нечто заведомо известное.
Отсутствие в языке пираха придаточных и вставных предложений означает, что этот язык исключает возможность рекурсии. Этим понятием лингвисты называют алгоритм мышления, благодаря которому одна информация ставится в зависимость от другой.
Ведущий лингвист современности Ноам Хомский в 1957 году в своей первой книге «Синтаксические структуры» выдвинул идею универсальной грамматики. Согласно ей, все люди от рождения способны структурировать свою речь по определенным грамматическим схемам.
Хомский считает способность к языку таким же биологическим свойством человека, как и хождение на двух ногах. Как для ходьбы нам даны ноги, так и для речи эволюция наделила нас особым органом - чем-то вроде встроенного в мозг суперкомпьютера, матрица которого идентична у всех людей. То есть любая фраза, которую произносит любой человек на любом языке мира, строится по алгоритмам, запрограммированным в этом процессоре, а в основе всех языков лежит одна и та же структурная модель.
В 2002 году в статье «Что такое языковая способность, кто ею обладает и откуда она берется», написанной в соавторстве с двумя именитыми коллегами, Хомский резюмирует: человек поднялся над животными благодаря способности строить фразы любой сложности. Если сопоставить грамматики всех языков мира, то в центре языка обнаружится рекурсия.
По Хомскому, людей делает людьми именно способность к построению сложных предложений. То есть человек - это мыслящее животное со способностью к рекурсивной коммуникации. И только такая форма коммуникации может считаться языком.
Дэн Эверетт утверждает, что в речи индейцев пираха нет сложноподчиненных предложений. До него Хомского уже критиковали специалисты по этологии и когнитивистике. Но Эверетт - лингвист. А для многих лингвистов теория универсальной грамматики Хомского вот уже полвека остается такой же научной догмой, как теория Дарвина для биологов.
350 индейцев из глуши Амазонии внесли сумятицу в ряды международного лингвистического сообщества только потому, что они говорят по-своему. Язык этого народа стал яблоком раздора для целой науки.
«Эверетт ошибается, - утверждает эксперт по лингвистике Силена Родригес из Кембриджа (штат Массачусетс, США). - В описаниях языка пираха нет фактов, которые бы противоречили основным положениям современного языкознания».
«Эверетт опроверг теорию о том, что все языки рекурсивны, - возражает Михаэль Томаселло, директор Института эволюционной антропологии общества Макса Планка в Лейпциге. - Идея Хомского об универсальной грамматике потерпела крах. Многим культурам просто не нужны сложные синтаксические конструкции, которые описывает Хомский. Народ пираха прекрасно обходится и без них».
Эверетт сидит на корточках рядом со своим ровесником Кохои. Этот добродушный индеец с оттопыренными ушами, щетиной на подбородке и в бейсболке, надетой задом наперед, когда-то учил Эверетта языку пираха.
«У вас в деревне вроде завелось несколько новых собачонок», - говорит Эверетт. «Дэн, почему ты завел себе новую жену?» - спрашивает в ответ Кохои. «Та жена была старая, я ее выгнал», - смеется Эверетт.
Здесь нет никакой экзотики. Люди племени пираха не наносят раскраску на тело, не украшают себя перьями. Эверетту потребовалось много времени, чтобы разглядеть их уникальность.
В хижине Кохои развешены охотничьи луки, шнуры для тетивы и несколько калебас, за хижиной начинаются плантации маниока, за ними - тропические дебри. Кохои понимает, что мы сейчас будем «рисовать значки на бумаге». Эверетт хочет доказать, что его утверждения верны. За свои старания Кохои рассчитывает на вознаграждение - наживку для ловли рыбы или пакет муки. «Только ради этого они и соглашаются на эксперименты»,- поясняет Эверетт. Кохои поднимает две пластиковые фигурки и что-то бормочет. Потом добавляет к ним еще одну и снова что-то бубнит. «Ага! - торжествует Эверетт. - Он только что обозначил и две, и три фигурки одним словом - hoi.
Индейцы пираха обозначают количество тремя понятиями - hoi, hoi и baagiso, которые Эверетт долгое время принимал за основные элементы их системы счета, по аналогии со шкалой «один - два - много». По мнению ученых, именно такой способ счета характерен для первобытных народов. Однако теперь Эверетт трактует эту схему иначе: «совсем мало - немного -много». Неважно, сколько именно фигурок - две или три. Главное, что и в том, и в другом случае их «немного» - hoi.
Ноам Хомский и его сторонники полагают, что умение считать является производным нашей врожденной языковой способности. «Чушь,- говорит Эверетт. - У нас нет интуитивной способности к счету. Счет был изобретен в процессе развития цивилизации. Если у людей нет в этом нужды, то в их языке нет системы счета. Конечно, индейцы пираха могут определить количество предметов. Если им показать три ореха, то они положат рядом столько же орехов. Но они не запомнят надолго, что им показали именно три ореха, поскольку у них просто нет абстрактного понятия «три».
Результаты исследований по генетической психологии могли бы подлить масла в огонь этих дебатов. Как выяснилось в ходе экспериментов, новорожденные в возрасте всего нескольких дней уже способны улавливать разницу между двумя и тремя предметами, а дети постарше уже имеют представление о числах. И хотя эксперименты однозначно показали, что это представление ограничивается знанием чисел 1, 2 и 3, даже такого небольшого набора чисел детям хватило, чтобы продемонстрировать способность спонтанно производить операции сложения и вычитания.
Посмотреть на лингвистические эксперименты сбегаются все жители деревни. Тест продолжается, на очереди застенчивый подросток. Он по-детски улыбается. «Возьми вот из этих фигурок hoi и дай мне», - просит Эверетт. По теории первобытной системы счета, подросток должен выбрать две фигурки из десяти. Поколебавшись, он берет в руку четыре фигурки. Но тут Кохои что-то выкрикивает и подросток подает Эверетту две фигурки.
Эверетт вздыхает. Если Кохои будет постоянно вмешиваться в ход исследований, то какой в них смысл? Он продолжает эксперимент в лодке, чтобы отделаться от Кохои. Когда мы, балансируя, переходим на лодку по доске, перекинутой с берега на борт, раздается громкое гортанное завывание. Это женщины племени пираха затягивают хором песню, в которой описывают происходящее с азартом футбольных комментаторов.
На борту лодки тестирование продолжается. Индейцы пираха выбирают то две, то четыре, то шесть фигурок. Очевидно, что никаким точным критерием оценки количества никто из них не руководствуется.
Откуда ни возьмись, снова появляется Кохои. По словам Эверетта, Кохои - один из тех членов племени, которые немного говорят на языке «кривая голова». Но знает он чужой язык ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы служить посредником между своей деревней и внешним миром. Кохои даже умудрился при нас сосчитать все пальцы у себя на руках. Правда, с большим трудом и на ломаном португальском. «Полюбуйтесь - пожилой человек едва может сосчитать до десяти, - говорит Эверетт. - Индейцев пираха десятки лет пытались чему-то научить. И вот результат. А еще говорят, что это врожденная способность...»
Эверетт - единственный ученый, который говорит на языке пираха. В 2004 году он высказал мысль о принципе непосредственного мироощущения, написал о том, что язык пираха лишен рекурсии. Так родилась статья, которая принесла ему научную славу.
Язык племени пираха далеко не примитивен. Да, в нем насчитывается всего 12-20 правил, регулирующих связь слов в предложении, и всего 90 глаголов. Но за каждым глаголом может следовать комбинация из 16 суффиксов, с помощью которых индейцы пираха с точностью криминологов указывают, откуда именно они узнали то, о чем говорят: предположили, видели сами, догадались и так далее.
Toi hi gai-sai - так звучит на языке пираха фраза «Той скажет/подумает/произнесет». Что за ней следует: запятая и придаточное предложение или двоеточие и самостоятельное предложение в виде прямой речи? А может быть, и во втором случае рекурсия налицо? Ведь главное тут не соблюдение формальных норм правописания. Гораздо важнее то, что вторая фраза не просто следует за первой, а логически соотносится с ней.
Ответ на этот вопрос моментально прояснит: существует ли общечеловеческий протоязык или нет...
Мы гребем на лодке от деревни к деревне. Взявшись за руки, водим с индейцами хоровод под аккомпанемент хора женщин, без конца распевающих одну и ту же фразу, смысл которой сводился к тому, что недавно мы всех их фотографировали. Мы наблюдаем за тем, как индейцы пираха промывают в реке потроха мускусных свиней. Мы стараемся как можно глубже погрузиться в их мир. Мы смеемся, когда они, подражая нам, рисуют каракули в наших блокнотах и говорят, что умеют писать - «изображать все рукой». Они смеются над нами, когда мы, обливаясь потом, ковыляем по их лесу, где они гуляют босиком, без «чужой кожи на ногах».