Моя маленькая ладошка в его огромной ладони.
привет!
У меня опять отличные новости.
Люди читают стихи. 19 июня в Москве, и 26 июня в Санкт-Петербурге.
подробности здесь
http://lybik.livejournal.com/123095.html
Люди показывают кино в Питере.
Явки пароли здесь. Фильм очень северный. Смотреть на фестивале "Послание к человеку"
http://bartenev.livejournal.com/92752.html
и еще там же на фестивале "Послание к человеку" будут показывать документальный фильм "В движении"
http://jula-kiseleva.livejournal.com/30849.html
трейлер смотреть вот здесь.
http://avedette.livejournal.com/8948.html
http://community.livejournal.com/save_sp_burg/1206992.html
а еще вот здесь, люди идут на субботник.
а еще, мне хочется вспомнить одного человека. Моего дядю. Он был чудесный. Нет, сегодня не его день рождения, не день памяти, просто он был, просто сегодня я шла по улице, а мимо меня прошел какой-то невысокий мужчина в черной шляпе, как у моего дяди. И вспомнилось.
Он любил моря, любил пустыню Каракумы, он обожал Прибалтику и бесконечные просторы России. Он работал в цирке, был волшебным джигитом, делал трюки на конях, лощади ели из его ладоней, женщины не сводили с него глаз, дети мечтали быть похожими на него.
Он улыбался всегда, такой грустной и светлой улыбкой. Он ненавидел уколы и манную кашу, он обожал, когда белый говорящий попугай сидел у него на плече. У нас часто бывали гости, и часто оставались ночевать, повернуться в нашей комнате было негде, и мне приходилось ночевать в сундуке с реквизитом, обнимая его кинжалы и шпаги.
Однажды его выгнали из общаги цирковой за пьянства. А все болтали за ревность, потому как жена одного из цирковых начальников положила глаз на моего дядю.
Но друзья не бросили нас. И нам выделили место в оркестровом гнезде, где мы жили, кипятили чайник, я делала уроки, мыла ноги в тазу, стирала его рубашку и сушила свою школьную форму. Засыпала и просыпалась под звуки музыки, под шквал оваций, рев толпы, репетиции. Нас вскоре вернули назад в общагу, наверное потому что я слишком часто роняла учебники и тетрадки на тигров и клоунов внизу, и срывала тем самым номера. А еще наверное потому, что дядины постиранные штаны висели и сушились по всему оркестру. А еще дядя невероятно храпел. Так, что оркестр был бессилен.
Мой дядя любил женщин, и они его любили. Когда он умер, они прилетели на кладбище печальные птицы с его детьми, бесконечное количество. И те, что когда-то при его жизни не могли его поделить, теперь сроднились и смирились, стояли печальные, утирали друг другу слезы. А его детей выделяли черные кудри, которые бывали частенько в нашем роду, мелькнут у кого-нибудь непокорные и вздорные и исчезнут прах к праху.
Красота она такая, мелькает как лунные блики на озере в сумеречное время.
Однажды в Душанбе нас ограбили, какие-то сволочи отняли наш чемодан, в котором было все, и обувь и одежда и деньги и документы. Это было во времена, когда еще на свете был СССР. Мы шатались по улицам босиком, он показывал фокусы на рынке, а я собирала дань со зрителей в его неубиваемую черную шляпу.
А потом мы купили арбуз и ели его руками у какого-то фонтана. Это было еще в те дни, когда в Таджкистане никто и не думал, что когда-нибудь здесь будет война.
Он всегда смеялся. Он всегда шутил, он любил выпить, он любил танцевать, он любил плавать, любил шататься по барханам, любил степь, упасть мордой в ковыль и слушать голоса птиц, любил горы, их прохладу и пропасти. Любил дарить, щедро швырял свои дурацкие богатства всем встречным поперечным.
Обломки настоящей берлинской стены, камни с берегов всех морей, на которых он бывал, тельняшка с Тихого Океана, где он служил.
-Ты представляешь, Тихий Океан, это столько воды, когда я увидел, я просто в обморок грохнулся, после наших пустынных степей столько воды.
Тонкие перья павлинов, яркие серьги татарские, бесконечная россыпь прибалтийского янтаря, рука манекена, найденная на Красной площади, карты старинные, на арабском языке, справочник телефонный на китайском. И всякая другая дребедень.
Он любил собирать хлам и дарить его всем, кому понравится.
Он легко получал вещи, легко расставался с ними. Легко получал женщин, легко уходил от них. И все-таки у него была одна, которая навсегда. Тайная дева, чье имя никогда не будет открыто. Только прядь светлых волос в медальоне на груди.
Никогда.
Помню, буду помнить, как мы лихо и счастливо мчались автостопом из Таджикистана домой. На разных машинах, даже на телегах и пешком. Нам как-то пришлось ехать среди каких-то кур, они вопили и орали, суетились и клевались. Куры злобные и жестокие. Больно клюются, да.
Мы были счастливы, купались и загорали, дурачились и сходили с ума. Больше никогда ни с кем мне не было так весело и легко. Легко и весело. Так смешно и радостно. Такого света никогда больше не видела.
Как ребенок он баловался, ей богу.
Черные кудри постепенно серебрила старость, горящие глаза гасли. И только светлая прядь в медальоне на груди.
Его знали все, стоило нам выйти на улицу, как тут же его окружали друзья, знакомые, которых он толком и не помнил никогда. Но это не мешало ему, по первой просьбе, по звонку бежать и лететь на помощь, если надо, кому -то куда-то, зачем-то.
Какая-то трещинка проходила по его сердцу, там же, где хранилась эта светлая прядь.
Он любил и его любили. Он отзывался и на его зов шли. Он старался сделать счастливыми тех, кто рядом и это у него получалось легко, одной улыбки было достаточно. Но...вот только эта светлая прядь, память о чем-то о ком-то, мне неизвестное.
Трещинка на всю жизнь. Такое бывает. Вроде все хорошо, и день как день, а нет, не то все это. И ты не ты, и жизнь тебе не жизнь, а все потому что ...
К нему тянулись, липли. Шли с бедой и горем, со счастьем и отчаянием. Он всех утешал, давал надежду, хранил у сердца, сам не имея и толики покоя. Я-то знаю, я -то помню, как тяжело вздыхает ночами самый счастливый человек на земле, тот кому завидуют все люди в городе. Я-то слышала. Видела как долго -долго он курит, задумчивый и расстерянный, как ребенок, которого мама потеряла в пустыне в темноте. И никогда не найдет.
Однажды, когда я получила в первый раз в жизни двойку в школе, а потом в тот же день подралась с одноклассниками, я приползла домой в соплях, слезах, синяках, и жутком горе. Я рыдала как все женщины из бразильских сериалов вместе взятые. И чего сделал мой дядя?
Он торжественно сжег мой прекрасный дневник, и устроил для меня праздник. Учись держать удар!
У него был приятель, сторож в Луна-Парке, и они с приятелем ночью включили для меня все аттракционы в парке, и все это было моим. Качели, карусели, и прочее. Вы когда-нибудь ночевали в Чертовом колесе? Хоть разок? Я да! нет ничего лучше, поверьте мне! Ты спишь, а оно крутится, вертится.
В ту ночь я обожралась сахарной ватой, мне было классно. И следующие драки и двойки, и прочие огорчения в моей жизни были не так страшны.
А еще, я боялась учителя по математике, настолько, что при его виде задыхалась от ужаса. И что придумал мой любимый дядя?
-Представь себе, что он мелкий как гном, а ты разве боишься гномов? Нет же! Так вот берешь мысленно его за шкирку и сажаешь его вот в эту банку, а банку под кровать. Разве ты боишься гнома, который не может вылезти из банки?
У нас под кроватью и на подоконнике, на столе и под столом, на раскладушке и под нею полно было банок, потому что боялась я не только учителя по математике. Но никогда больше не задыхалась от ужаса. А когда дядя приходил за мной в школу, у него всегда с собой была запасная банка.
Для меня, чтобы я стала смелой.
Моя маленькая ладошка в его большой ладони.
А еще однажды, я на спор положила себе в рот лампочку. Вложить я ее вложила, а вынуть никак. Меня повезли к доктору, тот какими-то хитрыми действиями все-таки вынул ее из моего рта, взяв слово, что я больше не стану так делать.
Я вернулась домой. И во дворе меня спросили- А правда, что тебя увезли к врачу? А что такое случилось?
Рассказала. Не поверили дети- Быть такого не может.
Достала из кармана ту же самую лампочку и вот ап-ля! Она у меня опять во рту. И не достать никак.
Мы с дядей снова поехали к врачу, к тому же самому. Увидев меня, он тяжело вздохнул. Сколько же раз теперь мне возиться с тобой, дурочка?
-Нисколько ! -Ответил дядя. он достал из кармана фотоаппарат- Поправь прическу, постарайся улыбнуться, сделай умное лицо, хотя какое может быть умное лицо, если у тебя во рту лампочка. Ладно, теперь у тебя всегда будет доказательство, что ты действительно это сделала.
Он сфотографировал меня и я еще долгие месяцы носила этот снимок в кармане, пугая им своих друзей и одноклассников. А потом фотография потерялась. И больше никогда не найдется. А жаль.
А еще, однажды, когда у нас был карнавал в школе, и все должны были наряжаться в костюмы, у меня такого не было. Я плакала и огорчалась. И тогда дядя сказал - А помнишь, в твоем любимом фильме "Семейка Адамс" девочка пришла на Хеллоуин без костюма. Она сказала- Это наряд маньяка. Я маньяк! А они всегда маскируются под обычных людей.
И это успокоило. Я была в тот день самым счастливым маньяком в школе. Самым зловещим и кровожадным.
как мало надо ребенку для счастья, просто побыть серийным убийцей.
У меня был дядя, у меня есть дядя, самый волшебный дядя на свете. Буду помнить.
И все такое прочее.
с 15 июня меня не будет. я опять лягу в больницу, ничего страшного, просто плановое обследование. все будет хорошо.
так что если не появляюсь, ничего такого, просто надо бы.
берегите себя.
всем доброго времени суток, встретимся на перекрестках.
У меня опять отличные новости.
Люди читают стихи. 19 июня в Москве, и 26 июня в Санкт-Петербурге.
подробности здесь
http://lybik.livejournal.com/123095.html
Люди показывают кино в Питере.
Явки пароли здесь. Фильм очень северный. Смотреть на фестивале "Послание к человеку"
http://bartenev.livejournal.com/92752.html
и еще там же на фестивале "Послание к человеку" будут показывать документальный фильм "В движении"
http://jula-kiseleva.livejournal.com/30849.html
трейлер смотреть вот здесь.
http://avedette.livejournal.com/8948.html
http://community.livejournal.com/save_sp_burg/1206992.html
а еще вот здесь, люди идут на субботник.
а еще, мне хочется вспомнить одного человека. Моего дядю. Он был чудесный. Нет, сегодня не его день рождения, не день памяти, просто он был, просто сегодня я шла по улице, а мимо меня прошел какой-то невысокий мужчина в черной шляпе, как у моего дяди. И вспомнилось.
Он любил моря, любил пустыню Каракумы, он обожал Прибалтику и бесконечные просторы России. Он работал в цирке, был волшебным джигитом, делал трюки на конях, лощади ели из его ладоней, женщины не сводили с него глаз, дети мечтали быть похожими на него.
Он улыбался всегда, такой грустной и светлой улыбкой. Он ненавидел уколы и манную кашу, он обожал, когда белый говорящий попугай сидел у него на плече. У нас часто бывали гости, и часто оставались ночевать, повернуться в нашей комнате было негде, и мне приходилось ночевать в сундуке с реквизитом, обнимая его кинжалы и шпаги.
Однажды его выгнали из общаги цирковой за пьянства. А все болтали за ревность, потому как жена одного из цирковых начальников положила глаз на моего дядю.
Но друзья не бросили нас. И нам выделили место в оркестровом гнезде, где мы жили, кипятили чайник, я делала уроки, мыла ноги в тазу, стирала его рубашку и сушила свою школьную форму. Засыпала и просыпалась под звуки музыки, под шквал оваций, рев толпы, репетиции. Нас вскоре вернули назад в общагу, наверное потому что я слишком часто роняла учебники и тетрадки на тигров и клоунов внизу, и срывала тем самым номера. А еще наверное потому, что дядины постиранные штаны висели и сушились по всему оркестру. А еще дядя невероятно храпел. Так, что оркестр был бессилен.
Мой дядя любил женщин, и они его любили. Когда он умер, они прилетели на кладбище печальные птицы с его детьми, бесконечное количество. И те, что когда-то при его жизни не могли его поделить, теперь сроднились и смирились, стояли печальные, утирали друг другу слезы. А его детей выделяли черные кудри, которые бывали частенько в нашем роду, мелькнут у кого-нибудь непокорные и вздорные и исчезнут прах к праху.
Красота она такая, мелькает как лунные блики на озере в сумеречное время.
Однажды в Душанбе нас ограбили, какие-то сволочи отняли наш чемодан, в котором было все, и обувь и одежда и деньги и документы. Это было во времена, когда еще на свете был СССР. Мы шатались по улицам босиком, он показывал фокусы на рынке, а я собирала дань со зрителей в его неубиваемую черную шляпу.
А потом мы купили арбуз и ели его руками у какого-то фонтана. Это было еще в те дни, когда в Таджкистане никто и не думал, что когда-нибудь здесь будет война.
Он всегда смеялся. Он всегда шутил, он любил выпить, он любил танцевать, он любил плавать, любил шататься по барханам, любил степь, упасть мордой в ковыль и слушать голоса птиц, любил горы, их прохладу и пропасти. Любил дарить, щедро швырял свои дурацкие богатства всем встречным поперечным.
Обломки настоящей берлинской стены, камни с берегов всех морей, на которых он бывал, тельняшка с Тихого Океана, где он служил.
-Ты представляешь, Тихий Океан, это столько воды, когда я увидел, я просто в обморок грохнулся, после наших пустынных степей столько воды.
Тонкие перья павлинов, яркие серьги татарские, бесконечная россыпь прибалтийского янтаря, рука манекена, найденная на Красной площади, карты старинные, на арабском языке, справочник телефонный на китайском. И всякая другая дребедень.
Он любил собирать хлам и дарить его всем, кому понравится.
Он легко получал вещи, легко расставался с ними. Легко получал женщин, легко уходил от них. И все-таки у него была одна, которая навсегда. Тайная дева, чье имя никогда не будет открыто. Только прядь светлых волос в медальоне на груди.
Никогда.
Помню, буду помнить, как мы лихо и счастливо мчались автостопом из Таджикистана домой. На разных машинах, даже на телегах и пешком. Нам как-то пришлось ехать среди каких-то кур, они вопили и орали, суетились и клевались. Куры злобные и жестокие. Больно клюются, да.
Мы были счастливы, купались и загорали, дурачились и сходили с ума. Больше никогда ни с кем мне не было так весело и легко. Легко и весело. Так смешно и радостно. Такого света никогда больше не видела.
Как ребенок он баловался, ей богу.
Черные кудри постепенно серебрила старость, горящие глаза гасли. И только светлая прядь в медальоне на груди.
Его знали все, стоило нам выйти на улицу, как тут же его окружали друзья, знакомые, которых он толком и не помнил никогда. Но это не мешало ему, по первой просьбе, по звонку бежать и лететь на помощь, если надо, кому -то куда-то, зачем-то.
Какая-то трещинка проходила по его сердцу, там же, где хранилась эта светлая прядь.
Он любил и его любили. Он отзывался и на его зов шли. Он старался сделать счастливыми тех, кто рядом и это у него получалось легко, одной улыбки было достаточно. Но...вот только эта светлая прядь, память о чем-то о ком-то, мне неизвестное.
Трещинка на всю жизнь. Такое бывает. Вроде все хорошо, и день как день, а нет, не то все это. И ты не ты, и жизнь тебе не жизнь, а все потому что ...
К нему тянулись, липли. Шли с бедой и горем, со счастьем и отчаянием. Он всех утешал, давал надежду, хранил у сердца, сам не имея и толики покоя. Я-то знаю, я -то помню, как тяжело вздыхает ночами самый счастливый человек на земле, тот кому завидуют все люди в городе. Я-то слышала. Видела как долго -долго он курит, задумчивый и расстерянный, как ребенок, которого мама потеряла в пустыне в темноте. И никогда не найдет.
Однажды, когда я получила в первый раз в жизни двойку в школе, а потом в тот же день подралась с одноклассниками, я приползла домой в соплях, слезах, синяках, и жутком горе. Я рыдала как все женщины из бразильских сериалов вместе взятые. И чего сделал мой дядя?
Он торжественно сжег мой прекрасный дневник, и устроил для меня праздник. Учись держать удар!
У него был приятель, сторож в Луна-Парке, и они с приятелем ночью включили для меня все аттракционы в парке, и все это было моим. Качели, карусели, и прочее. Вы когда-нибудь ночевали в Чертовом колесе? Хоть разок? Я да! нет ничего лучше, поверьте мне! Ты спишь, а оно крутится, вертится.
В ту ночь я обожралась сахарной ватой, мне было классно. И следующие драки и двойки, и прочие огорчения в моей жизни были не так страшны.
А еще, я боялась учителя по математике, настолько, что при его виде задыхалась от ужаса. И что придумал мой любимый дядя?
-Представь себе, что он мелкий как гном, а ты разве боишься гномов? Нет же! Так вот берешь мысленно его за шкирку и сажаешь его вот в эту банку, а банку под кровать. Разве ты боишься гнома, который не может вылезти из банки?
У нас под кроватью и на подоконнике, на столе и под столом, на раскладушке и под нею полно было банок, потому что боялась я не только учителя по математике. Но никогда больше не задыхалась от ужаса. А когда дядя приходил за мной в школу, у него всегда с собой была запасная банка.
Для меня, чтобы я стала смелой.
Моя маленькая ладошка в его большой ладони.
А еще однажды, я на спор положила себе в рот лампочку. Вложить я ее вложила, а вынуть никак. Меня повезли к доктору, тот какими-то хитрыми действиями все-таки вынул ее из моего рта, взяв слово, что я больше не стану так делать.
Я вернулась домой. И во дворе меня спросили- А правда, что тебя увезли к врачу? А что такое случилось?
Рассказала. Не поверили дети- Быть такого не может.
Достала из кармана ту же самую лампочку и вот ап-ля! Она у меня опять во рту. И не достать никак.
Мы с дядей снова поехали к врачу, к тому же самому. Увидев меня, он тяжело вздохнул. Сколько же раз теперь мне возиться с тобой, дурочка?
-Нисколько ! -Ответил дядя. он достал из кармана фотоаппарат- Поправь прическу, постарайся улыбнуться, сделай умное лицо, хотя какое может быть умное лицо, если у тебя во рту лампочка. Ладно, теперь у тебя всегда будет доказательство, что ты действительно это сделала.
Он сфотографировал меня и я еще долгие месяцы носила этот снимок в кармане, пугая им своих друзей и одноклассников. А потом фотография потерялась. И больше никогда не найдется. А жаль.
А еще, однажды, когда у нас был карнавал в школе, и все должны были наряжаться в костюмы, у меня такого не было. Я плакала и огорчалась. И тогда дядя сказал - А помнишь, в твоем любимом фильме "Семейка Адамс" девочка пришла на Хеллоуин без костюма. Она сказала- Это наряд маньяка. Я маньяк! А они всегда маскируются под обычных людей.
И это успокоило. Я была в тот день самым счастливым маньяком в школе. Самым зловещим и кровожадным.
как мало надо ребенку для счастья, просто побыть серийным убийцей.
У меня был дядя, у меня есть дядя, самый волшебный дядя на свете. Буду помнить.
И все такое прочее.
с 15 июня меня не будет. я опять лягу в больницу, ничего страшного, просто плановое обследование. все будет хорошо.
так что если не появляюсь, ничего такого, просто надо бы.
берегите себя.
всем доброго времени суток, встретимся на перекрестках.