Колеблется с небольшими колебаниями
Сходил на лекцию Андрея Илларионова о 1990-х в Политехническом музее. В работе Илларионова - насколько я понимаю, его главный проект сейчас - книга или, может быть, серия публикаций по истории российских реформ 1990-х - много пользы. Может показаться, конечно, что уточнение, каков был размер золотовалютных резервов на 1 сентября 1991 года - 260 миллионов долларов, а не 26 - никому не интересно. (Даже если бы они были 2,6 миллиарда, да даже и 26 - это бы не играло никакой роли. Мне, честно говоря, и то, что цены на нефть упали в два раза, а не в четыре кажется не особенно важным.) Что мелкие детали не стоят кропотливой и упорной работы. Что качество статистики, приводимой в спорах, не имеет большого значения. Это - неправильно. Даже если новые факты ничего не меняют в нашем понимании какого-то исторического эпизода, история, в которое восстановлены мелкие детали - точнее и лучшее; такая работа заслуживает уважения.
К сожалению, Андрей попадает в ту же самую ловушку, в которую до этого раз за разом попадали те, кто пытался объяснять необходимость - и необходимую сложность - гайдаровских реформ. Те, кому давно интересны дебаты о том, что произошло в 1990-91 годах, также давно разделены на чётко очерченные «лагеря». Ни в одном из лагерей другую сторону не слушают. Когда Илларионов говорит о проблемах советской экономики, его не слышат те, кто был так травмирован событиями конца 80-х-начала 90-х, что «винят реаниматора в смерти близкого». Когда Илларионов говорит о том, что гайдаровские реформы были непродуманными и непоследовательными , его не слышат те, кто считает, что «виноват не врач, а болезнь». И наоборот - нападки на Гайдара с Чубайсом встречают восторженные отклики тех, кто и без всяких цифр с графиками всегда знал, что «во всём виноват Чубайс». Впрочем, когда Илларионов рассказывает про то, как велико было потребление хлебобулочных изделий в 1990-м году (несколько нечестно приравнивая производство и потреблнение - как раз в том году, когда в преддверии либерализации зерно не привозили в города), сомнения возникают, кажется, ровно у всех, кто помнит 1990-й год и эти «хлебобулочные изделия». Он бы ещё, честное слово, засчитал бы ливерную колбасу за «колбасные изделия» - как засчитывала их официальная советская статистика.
Юное поколение - а среди моих знакомых на лекциях Нечаева, Коха, Илларионова было немало молодёжи - не разделено на эти лагеря a priori. (Кстати, для юного поколения - «ливерную колбасу», которая в моем детстве продавалась в магазинах, сейчас в магазине продавать нельзя.) Те ребята, которых я знаю сам - на лекции Андрея Нечаева, например, было несколько наших бакалавров - по-настоящему интересуются тем, что было. Спор, сохранивший советскую стилистику дискуссий - именно она доминировала в 1990-е, в которое моральное уничтожение оппонента - естественная часть процесса (в советском обсуждении тот, кто не прав, по определению был моральным уродом), новому поколению непонятен и неприятен. Это относится к Альфреду Коху, который вышел к юной, живой и умной аудитории Политеха с теми же байками и словечками, с которыми он выходил к заполненной коммунистами и жириновцами Думе в середине 1990-х. Это относится и к Андрею Илларионову, борющимся с «мифами о катастрофе и спасителях от катастрофы» - для тех, у кого в голове эти мифы не прошиты, его зацикленность на Гайдаре и Чубайсе выглядит странным реликтом.
Неслучайно Егор Гайдар, написавший «Гибель империи» - книгу довольно полемическую по сути - в исключительно академических тонах, пользуется таким успехом именно у нового интеллектуального поколения. Получится ли у Андрея Илларионова сделать свою работу предметом серьёзного обсуждения, а у него, конечно, своё, довольно специфическое, видение истории - посмотрим.
К сожалению, Андрей попадает в ту же самую ловушку, в которую до этого раз за разом попадали те, кто пытался объяснять необходимость - и необходимую сложность - гайдаровских реформ. Те, кому давно интересны дебаты о том, что произошло в 1990-91 годах, также давно разделены на чётко очерченные «лагеря». Ни в одном из лагерей другую сторону не слушают. Когда Илларионов говорит о проблемах советской экономики, его не слышат те, кто был так травмирован событиями конца 80-х-начала 90-х, что «винят реаниматора в смерти близкого». Когда Илларионов говорит о том, что гайдаровские реформы были непродуманными и непоследовательными , его не слышат те, кто считает, что «виноват не врач, а болезнь». И наоборот - нападки на Гайдара с Чубайсом встречают восторженные отклики тех, кто и без всяких цифр с графиками всегда знал, что «во всём виноват Чубайс». Впрочем, когда Илларионов рассказывает про то, как велико было потребление хлебобулочных изделий в 1990-м году (несколько нечестно приравнивая производство и потреблнение - как раз в том году, когда в преддверии либерализации зерно не привозили в города), сомнения возникают, кажется, ровно у всех, кто помнит 1990-й год и эти «хлебобулочные изделия». Он бы ещё, честное слово, засчитал бы ливерную колбасу за «колбасные изделия» - как засчитывала их официальная советская статистика.
Юное поколение - а среди моих знакомых на лекциях Нечаева, Коха, Илларионова было немало молодёжи - не разделено на эти лагеря a priori. (Кстати, для юного поколения - «ливерную колбасу», которая в моем детстве продавалась в магазинах, сейчас в магазине продавать нельзя.) Те ребята, которых я знаю сам - на лекции Андрея Нечаева, например, было несколько наших бакалавров - по-настоящему интересуются тем, что было. Спор, сохранивший советскую стилистику дискуссий - именно она доминировала в 1990-е, в которое моральное уничтожение оппонента - естественная часть процесса (в советском обсуждении тот, кто не прав, по определению был моральным уродом), новому поколению непонятен и неприятен. Это относится к Альфреду Коху, который вышел к юной, живой и умной аудитории Политеха с теми же байками и словечками, с которыми он выходил к заполненной коммунистами и жириновцами Думе в середине 1990-х. Это относится и к Андрею Илларионову, борющимся с «мифами о катастрофе и спасителях от катастрофы» - для тех, у кого в голове эти мифы не прошиты, его зацикленность на Гайдаре и Чубайсе выглядит странным реликтом.
Неслучайно Егор Гайдар, написавший «Гибель империи» - книгу довольно полемическую по сути - в исключительно академических тонах, пользуется таким успехом именно у нового интеллектуального поколения. Получится ли у Андрея Илларионова сделать свою работу предметом серьёзного обсуждения, а у него, конечно, своё, довольно специфическое, видение истории - посмотрим.