Полюбите нас всякими
Тут человек интересную тему подкинул. Отчасти про литературу, отчасти про психологию. В посте про Панкееву первым комментом:
"Меня в Панкеевой несколько раздражает, что значительная часть сюжета - ублажение попаданки (которая видится, как альтер-эго автора).
А давайте ленивой курящей тетке без особых талантов подгоним сразу дружбу короля, квартиру и толпу годных мужиков для потрепаться. И сделаем ее Единственной для местного воина-барда. И типа-работу дадим без собеседований и поисков, но такую, чтобы не напрягаться, и чтобы не работать. И бабло за просто так... И так весь цикл. Как-то это напрягает".
Я с ходу ответил, мол, ну и пусть, мне не жалко. А потом начал думать.
В общем, ни для кого, думаю, не секрет, что вот такое популярное чтиво, в отличие от возвышенного мейнстрима, оно не столько про Литературу с большой буквы, сколько про психотерапию. Это Серьезную Классику люди читают с разными там возвышенными целями, популярную фэнтезевину с цветными обложками люди читают, грубо говоря, затем, чтобы им кинки погладили. Точнее сказать, чтобы их развлекли, утешили, порадовали и додали всякого, чего реальная жизнь не додает и вряд ли когда-нибудь додаст. Макс Фрай это в свое время довольно цинично, подробно и убедительно на пальцах разложил. А нецинично тут и не получится. Потому что когда автор такие вещи делает, лучше это делать сознательно и с холодной головой, чем искренне уверять себя и окружающих, что вот это-то и есть самая что ни на есть настоящая Высокая Литература (Высокой Литературой, кстати, оно тоже имеет шансы стать пару поколений спустя - в конце концов, Чарльз Диккенс и Александр Дюма тоже гладили кинки и "додавали" читателю).
Ну так вот: и это тоже одна из психологических потребностей. Быть принятым таким, какой ты есть. Не отважной сияющей воительницей в мифриловых доспехах, а ленивой и безалаберной курящей теткой без сисек и особых талантов. Или там сутулым очкастым хлюпиком. Или смешным лысеющим пузанчиком. Вопреки требованию "мыши, станьте ежиками, а иначе кому вы будете нужны?" Как я окончательно для себя сформулировал лет в двенадцать или тринадцать, "когда-нибудь я найду людей, которым я буду нужен таким, какой я есть. Со всеми моими странностями". Потому что да, мне это тоже проговаривалось регулярно: ну-ка быстро перестань быть собой и стань таким, как надо, а иначе кому ты будешь нужен? Что характерно, я же их таки нашел. (Это не отменяет того факта, что я до сих пор до конца не верю, что меня принимают таким, какой я есть, и мне уже не нужно прыгать выше головы, чтобы заслужить одобрение и принятие. Но тут уж ничего не поделаешь: если у тебя в восемь лет не было родительского принятия, то его не было).
Заметьте, это отнюдь не то же самое, что "когда-нибудь я окажусь крутым воином и магом, и вот тогда-то меня все полюбят". Этот вариант, я бы сказал, более детский. Когда ребенок еще надеется, что если подпрыгнуть вот так и исполнить вот такой кульбит, тут-то тебя наконец полюбят! Просто так неудачно получается, что пока что ты не воин и не маг, в этом все и дело. В "Гарри Поттере" именно этот вариант, и первый триумф Гарри, когда он впервые входит в "Дырявый котел" - он как раз про это. Я был когда-то странной игрушкой безымянной, на полке в магазине, никто не подойдет - а тут все сбегаются и кричат: "Разрази меня гром, Гарри Поттер... Какая честь! С возвращением, мистер Поттер! С возвращением!
- Просто не верится, что я наконец-то с вами свиделась!
- Я так польщена, мистер Поттер, так польщена!
- Я в таком восторге, мистер Поттер, у меня просто слов нет!"
Гарри, заметьте, тоже пока что ничего особенного не сделал - то есть такого, о чем бы он сам знал и помнил. С его точки зрения его все внезапно взяли и полюбили и зауважали просто так. В подарок на день рождения. Вот как Дадли любят. Просто так.
Ну, и в "Гарри Поттере" тут же наглядно показано, чего она стоит, эта всеобщая любовь. Стоит только Гарри облажаться - притом совершенно не важно, по своей вине или его в очередной раз подставили - весь достославный Хогвартс, включая его собственных товарищей-гриффиндорцев, немедленно разворачивается к нему жопой и принимается травить. Он уже не "Мальчик, Который Остался Жив", он этот растяпа и засранец, который всех так подвел, так подвел! Никакие былые заслуги значения не имеют: ну и что, что ты десять раз всех спас, а на этот раз ты всех подвел! И да, это в самом деле именно так и работает в жизни. Если ты старательно изображаешь доброго волшебника, который исполняет все желания по мановению волшебной палочки, достаточно один раз сделать что-то не так - например, отказаться исполнять очередное желание, - и ты тут же становишься последним мерзавцем и негодяем. На тебя же рассчитывали, а ты не исполнил! И кого там волнует, что у тебя были объективные причины? Никогда не подводил, а тут взял и подвел - это же намного хуже, чем подводить постоянно, на того-то уже никто и не рассчитывал, а на тебя, мы думали, можно положиться, а ты заболел, сволочь такая! И никому ты сам по себе не нужен - ты нужен как оружие против Воландеморта, это-то оружие все и любят, и берегут; а то, что останется после использования, можно смело выкинуть и забыть.
Нет уж, спасибо, этакие триумфы оставьте себе. Человек постарше, который трезво оценил свои реальные возможности и уже понял, что ни воином, ни магом ему не стать, как раз предпочтет все-таки, чтобы его любили и ценили таким, какой он есть. Не могучим и отважным, не прекрасной и мудрой, а ленивой курящей теткой без особых талантов, ага. Тем более, что когда от тебя наконец-то отъеблись (опять матом, ну извините, Келег), со временем выясняется, что кое-какие таланты все же в наличии. И когда у тебя все силы не уходят на выживание в провинциальном городке в суровые девяностые и прыжки выше головы (точнее, попытки прыгнуть выше головы, так-то ты к акробатике не приспособлен), у тебя как раз появляется возможность эти таланты как-то проявить. Ольга неглупая. Ольга остроумная. Ольга смешная. Ольга искренняя. С ней можно просто поговорить по душам, без церемоний и социальных игр (отсюда и толпа годных мужиков для потрепаться). Ольга, внезапно, неплохо стреляет (просто раньше ей никто не предлагал) и не впадает в ступор в случае внезапной опасности. И там дальше начинают друг за другом вытягиваться разные другие способности - не суперкрутые, как у сэра Макса, но очень не лишние в том новом мире, где она ныне обитает. Плеваться ядом Ольга не умеет - зато умеет искренне пожалеть и всратого суслика, и кобру, и тролля. Не Бог весть какая суперспособность - но, внезапно, не все так могут. И, в любом случае, дело не в том, что Ольга СТОИТ того, чтобы ее любить и спасать (а кто-то другой того не стоит). Все стоят. И Настя тоже стоит. Не потому, что особо умная и талантливая, а потому, что дева в беде, любая дева стоит того, чтобы ее спасать, даже самая всратенькая. Вот странно, правда?
И собственно, да, история Окделла начинается с того же места. Если оставить в стороне все последующие шестнадцать томов и начать читать "Красное на красном" так, будто мы не знаем, что будет дальше - что мы видим? Ричарду Окделлу достается Приз, о котором все мечтают, но никто даже и не надеется особо: все же знают, что Рокэ Алва оруженосцев не берет. Почему Алва взял именно его? Не Валентина Придда, например, который в самом деле достоин и стал бы прекрасным соратником - и которому, заметьте, это тоже нужно позарез, который тоже несчастный потерянный ребенок, жестоко недополучивший любви и принятия (например, он верит, что Джастина убил отец - то есть он морально готов к тому, что и его, если что, тоже... в конце концов, там еще два наследника на очереди; образцово-показательная семья Приддов вообще тот еще цветник - вспомним, что Джастину Алва долго-долго вправлял мозги после попытки самоубийства). Не Эстебана Колиньяра, блестящего и первого в выпуске, которого, между прочим, тоже нужно спасать (и которого регулярно спасают в фанфиках - например, у той же Брилевой Алва его ранит, но не убивает). Почему же именно Окделла? Глуповатого, бестолкового, непростительно наивного, напрочь не соображающего, что происходит, никому по-настоящему не нужного, с комплексом неполноценности в сочетании с манией величия... примерно такого, как я. Точнее, такого, каким был я в семнадцать лет. Вот именно поэтому, да. Окделл никто и звать никак (ну да, герцог Окделл, Повелитель Скал, никто и звать никак, а чо такого?), и именно его берет себе Рокэ Алва. И впервые - возможно, вообще впервые в жизни, - дает понять, что его, Дика, можно защищать и опекать не потому, что он этого достоин, а просто потому, что он свой. Ни за что. Просто так. Прикрывать задницу, прощать ошибки, спасать от верной смерти. "Пока вы при мне, вы чужой добычей не станете". Впервые в жизни - верная, надежная опора, рядом с которой можно безнаказанно быть наивным и бестолковым и наконец-то спокойно расти вверх и становиться самим собой, постепенно раскрывая все, что тебе отпущено природой. И опора эта в один прекрасный день рассыпается песком - при этом автор на лестнице рассказывает, что никакой ошибки не было, это так и было задумано с самого начала, таков был блестящий план по курощению подлого Окделла. А-а, ну ок. Извините, ошибся дверью.
"Меня в Панкеевой несколько раздражает, что значительная часть сюжета - ублажение попаданки (которая видится, как альтер-эго автора).
А давайте ленивой курящей тетке без особых талантов подгоним сразу дружбу короля, квартиру и толпу годных мужиков для потрепаться. И сделаем ее Единственной для местного воина-барда. И типа-работу дадим без собеседований и поисков, но такую, чтобы не напрягаться, и чтобы не работать. И бабло за просто так... И так весь цикл. Как-то это напрягает".
Я с ходу ответил, мол, ну и пусть, мне не жалко. А потом начал думать.
В общем, ни для кого, думаю, не секрет, что вот такое популярное чтиво, в отличие от возвышенного мейнстрима, оно не столько про Литературу с большой буквы, сколько про психотерапию. Это Серьезную Классику люди читают с разными там возвышенными целями, популярную фэнтезевину с цветными обложками люди читают, грубо говоря, затем, чтобы им кинки погладили. Точнее сказать, чтобы их развлекли, утешили, порадовали и додали всякого, чего реальная жизнь не додает и вряд ли когда-нибудь додаст. Макс Фрай это в свое время довольно цинично, подробно и убедительно на пальцах разложил. А нецинично тут и не получится. Потому что когда автор такие вещи делает, лучше это делать сознательно и с холодной головой, чем искренне уверять себя и окружающих, что вот это-то и есть самая что ни на есть настоящая Высокая Литература (Высокой Литературой, кстати, оно тоже имеет шансы стать пару поколений спустя - в конце концов, Чарльз Диккенс и Александр Дюма тоже гладили кинки и "додавали" читателю).
Ну так вот: и это тоже одна из психологических потребностей. Быть принятым таким, какой ты есть. Не отважной сияющей воительницей в мифриловых доспехах, а ленивой и безалаберной курящей теткой без сисек и особых талантов. Или там сутулым очкастым хлюпиком. Или смешным лысеющим пузанчиком. Вопреки требованию "мыши, станьте ежиками, а иначе кому вы будете нужны?" Как я окончательно для себя сформулировал лет в двенадцать или тринадцать, "когда-нибудь я найду людей, которым я буду нужен таким, какой я есть. Со всеми моими странностями". Потому что да, мне это тоже проговаривалось регулярно: ну-ка быстро перестань быть собой и стань таким, как надо, а иначе кому ты будешь нужен? Что характерно, я же их таки нашел. (Это не отменяет того факта, что я до сих пор до конца не верю, что меня принимают таким, какой я есть, и мне уже не нужно прыгать выше головы, чтобы заслужить одобрение и принятие. Но тут уж ничего не поделаешь: если у тебя в восемь лет не было родительского принятия, то его не было).
Заметьте, это отнюдь не то же самое, что "когда-нибудь я окажусь крутым воином и магом, и вот тогда-то меня все полюбят". Этот вариант, я бы сказал, более детский. Когда ребенок еще надеется, что если подпрыгнуть вот так и исполнить вот такой кульбит, тут-то тебя наконец полюбят! Просто так неудачно получается, что пока что ты не воин и не маг, в этом все и дело. В "Гарри Поттере" именно этот вариант, и первый триумф Гарри, когда он впервые входит в "Дырявый котел" - он как раз про это. Я был когда-то странной игрушкой безымянной, на полке в магазине, никто не подойдет - а тут все сбегаются и кричат: "Разрази меня гром, Гарри Поттер... Какая честь! С возвращением, мистер Поттер! С возвращением!
- Просто не верится, что я наконец-то с вами свиделась!
- Я так польщена, мистер Поттер, так польщена!
- Я в таком восторге, мистер Поттер, у меня просто слов нет!"
Гарри, заметьте, тоже пока что ничего особенного не сделал - то есть такого, о чем бы он сам знал и помнил. С его точки зрения его все внезапно взяли и полюбили и зауважали просто так. В подарок на день рождения. Вот как Дадли любят. Просто так.
Ну, и в "Гарри Поттере" тут же наглядно показано, чего она стоит, эта всеобщая любовь. Стоит только Гарри облажаться - притом совершенно не важно, по своей вине или его в очередной раз подставили - весь достославный Хогвартс, включая его собственных товарищей-гриффиндорцев, немедленно разворачивается к нему жопой и принимается травить. Он уже не "Мальчик, Который Остался Жив", он этот растяпа и засранец, который всех так подвел, так подвел! Никакие былые заслуги значения не имеют: ну и что, что ты десять раз всех спас, а на этот раз ты всех подвел! И да, это в самом деле именно так и работает в жизни. Если ты старательно изображаешь доброго волшебника, который исполняет все желания по мановению волшебной палочки, достаточно один раз сделать что-то не так - например, отказаться исполнять очередное желание, - и ты тут же становишься последним мерзавцем и негодяем. На тебя же рассчитывали, а ты не исполнил! И кого там волнует, что у тебя были объективные причины? Никогда не подводил, а тут взял и подвел - это же намного хуже, чем подводить постоянно, на того-то уже никто и не рассчитывал, а на тебя, мы думали, можно положиться, а ты заболел, сволочь такая! И никому ты сам по себе не нужен - ты нужен как оружие против Воландеморта, это-то оружие все и любят, и берегут; а то, что останется после использования, можно смело выкинуть и забыть.
Нет уж, спасибо, этакие триумфы оставьте себе. Человек постарше, который трезво оценил свои реальные возможности и уже понял, что ни воином, ни магом ему не стать, как раз предпочтет все-таки, чтобы его любили и ценили таким, какой он есть. Не могучим и отважным, не прекрасной и мудрой, а ленивой курящей теткой без особых талантов, ага. Тем более, что когда от тебя наконец-то отъеблись (опять матом, ну извините, Келег), со временем выясняется, что кое-какие таланты все же в наличии. И когда у тебя все силы не уходят на выживание в провинциальном городке в суровые девяностые и прыжки выше головы (точнее, попытки прыгнуть выше головы, так-то ты к акробатике не приспособлен), у тебя как раз появляется возможность эти таланты как-то проявить. Ольга неглупая. Ольга остроумная. Ольга смешная. Ольга искренняя. С ней можно просто поговорить по душам, без церемоний и социальных игр (отсюда и толпа годных мужиков для потрепаться). Ольга, внезапно, неплохо стреляет (просто раньше ей никто не предлагал) и не впадает в ступор в случае внезапной опасности. И там дальше начинают друг за другом вытягиваться разные другие способности - не суперкрутые, как у сэра Макса, но очень не лишние в том новом мире, где она ныне обитает. Плеваться ядом Ольга не умеет - зато умеет искренне пожалеть и всратого суслика, и кобру, и тролля. Не Бог весть какая суперспособность - но, внезапно, не все так могут. И, в любом случае, дело не в том, что Ольга СТОИТ того, чтобы ее любить и спасать (а кто-то другой того не стоит). Все стоят. И Настя тоже стоит. Не потому, что особо умная и талантливая, а потому, что дева в беде, любая дева стоит того, чтобы ее спасать, даже самая всратенькая. Вот странно, правда?
И собственно, да, история Окделла начинается с того же места. Если оставить в стороне все последующие шестнадцать томов и начать читать "Красное на красном" так, будто мы не знаем, что будет дальше - что мы видим? Ричарду Окделлу достается Приз, о котором все мечтают, но никто даже и не надеется особо: все же знают, что Рокэ Алва оруженосцев не берет. Почему Алва взял именно его? Не Валентина Придда, например, который в самом деле достоин и стал бы прекрасным соратником - и которому, заметьте, это тоже нужно позарез, который тоже несчастный потерянный ребенок, жестоко недополучивший любви и принятия (например, он верит, что Джастина убил отец - то есть он морально готов к тому, что и его, если что, тоже... в конце концов, там еще два наследника на очереди; образцово-показательная семья Приддов вообще тот еще цветник - вспомним, что Джастину Алва долго-долго вправлял мозги после попытки самоубийства). Не Эстебана Колиньяра, блестящего и первого в выпуске, которого, между прочим, тоже нужно спасать (и которого регулярно спасают в фанфиках - например, у той же Брилевой Алва его ранит, но не убивает). Почему же именно Окделла? Глуповатого, бестолкового, непростительно наивного, напрочь не соображающего, что происходит, никому по-настоящему не нужного, с комплексом неполноценности в сочетании с манией величия... примерно такого, как я. Точнее, такого, каким был я в семнадцать лет. Вот именно поэтому, да. Окделл никто и звать никак (ну да, герцог Окделл, Повелитель Скал, никто и звать никак, а чо такого?), и именно его берет себе Рокэ Алва. И впервые - возможно, вообще впервые в жизни, - дает понять, что его, Дика, можно защищать и опекать не потому, что он этого достоин, а просто потому, что он свой. Ни за что. Просто так. Прикрывать задницу, прощать ошибки, спасать от верной смерти. "Пока вы при мне, вы чужой добычей не станете". Впервые в жизни - верная, надежная опора, рядом с которой можно безнаказанно быть наивным и бестолковым и наконец-то спокойно расти вверх и становиться самим собой, постепенно раскрывая все, что тебе отпущено природой. И опора эта в один прекрасный день рассыпается песком - при этом автор на лестнице рассказывает, что никакой ошибки не было, это так и было задумано с самого начала, таков был блестящий план по курощению подлого Окделла. А-а, ну ок. Извините, ошибся дверью.