Феллини: Я великий лжец [Fellini: Je suis un grand menteur]
год: 2002
страна: France, Italy, UK
жанр: documentary, biography
режиссер: Damian Pettigrew
в ролях: Federico Fellini, Roberto Benigni, Dante Ferretti, Tullio Pinelli, Giuseppe Rotunno, Terence Stamp, Donald Sutherland
композитор: -
IMDb Rating: 6.8/10
У меня нет привычки пересматривать мои фильмы, но иногда попадется фотография или по телевизору краем глаза увидишь отрывок, например из Казановы или Сатирикона, и зачастую задаешь себе вопрос: "Кто все это снимал?". [...]
Вне павильона, съемочной площадки, материализации снов и фантазий, актерского грима, приказов в мегафон, вне атмсоферы, в которой снимается кино, я чувствую внутри какую-то пустоту, как-будто я в изгнании. Со мной может случиться все, что угодно, настоялько я неподготовлен к нормальному существованию. [...]
Меня совершенно естественным образом тянуло придумать себе детство и юность, отношения внутри семьи, связи с женщинами. Мне кажется, я всю жизнь выдумываю, и мои выдумки представляются мне более реальными, чем действительность. Так случилось и с городом, в котором я родился, где учился. Он уступил место городку вымышленному в мельчайших деталях. Городку из двух фильмов, в котором он изображен - из Маменькиных сынков и Амаркорда. Думается, эти две надстройки Римини оказали большее влияние на мою жизнь, нежели географически точный Римини. Одним словом, я - великий лжец. Вот мой приговор. [...]
Фильм, даже самый сложный, самый длинный может уместиться в ощущение, в нюанс, в предвкушение, скажем, в один блик света, в звук. Это можно предвидеть, предвосхитить, почувствовать в воздухе, и тогда творению, которого еще нет, но которое жаждет появиться на свет, можно придумать целую жизнь из шелеста одного листочка. [...]
В фильме Расёмон я увидел японского художника, которому удается снимать чистый воздух. В этом воздухе угадывается, к примеру, прогулка по лесу с топором на плече, причем солнечные блики, проникая сквозь листву, играют на лезвии топора. Это пример того, как в кино можно самым опосредованным образом рассказать об окружающей действительности. [...]
Меня все интересует и всему я верю, это намного удобнее, намного гигиеничнее в духовном плане. Сами посудите, как можно быть недоверчивым, скептиком, как можно осторожничать в моем ремесле, ведь это ремесло постоянно убеждает меня в том, что я волшебник. [...]
Я люблю актеров и всегда относился к ним с глубокой симпатией. Мне нравится их инфантилизм, их желание покрасоваться, их причуды. Психологически они меня притягивают, я с ними сотрудничаю. Ведь марионеткам нравится быть марионетками, если кукловод знает свое дело. [...]
В первую неделю или две я делаю фильм. А потом фильм начинает делать меня. [...]
Поскольку среди других видов искусства кино больше всего напоминает жизнь, потому ему нужна точность. Точность дыхания, жестов, поведения. Показать на экране сон, фантазию - это высшая алгебраическая математика. Все равно, что вывести астронавта на орбиту. К примеру, светотень должна быть нарезана с абсолютной точностью, так же, как дотошна жизнь. Это нам кажется, что она стихийна, а на самом деле жизнь точна, как аптекарь. [...]
Фильмы делаются потому, что я подписываю контракт. Беру аванс, а возвращать не хочется - приходится снимать. Я не верю в полную свободу товрчества. Творец, которому предоставлена полная свобода, наверняка ничего не сотворит. Самое опасное для художника - это полная свобода. Ожидание вдохновения - все это романтическое пустословие. Художник по своей психологии нарушитель, ему по природе необходимо преступить запрет, а для запретов ему нужны родители, директор школы, архиепископ, полиция или продюсер. [...]
Женщина - это неведомая планета, область, с которой мужчина хочет соединиться, чтобы обрести полноту, целостность, сферичность, недостающие звенья. Это часть его самого, о которой он не ведает. Часть, покрытая мраком. Поэтому она притягивает и пугает его. Мне думается, мы проецируем на женщину наши ожидания какого-то откровения, послания свыше, подобно тому, как персонаж Кафки ждал послния от императора. Так вот женщина - это императрица, которая черт знает сколько лет назад отправила это послание, а оно так и не дошло. [...]
Очевидно, что чисто психологически творец, художник подпитывается, заряжается моральными травмами, ранами, ушибами своего духовного существования. [...]
Начиная с определенного возраста, мысль о смерти неизбежно посещает нас. Но мне, к счастью, дарован особый психологически механизм, благодаря которому все в моей жизни превращается в материал для сюжета. Это, так называемый, блаженный цинизм творческого человека, убежденного в том, что он пришел в этот мир только для того, чтобы рассказать о нем людям. О смерти мы говорим, как правило, в литературном плане. Ее можно тысячи раз вообразить, прочитать кучу свидетельств, но едва ли кому-то удалось в полном смысле постичь это понятие. [...]
...
Он отнесся ко мне, как к настоящему актеру, вернее, актрисе. Я очутился в центре внимания, а он сказал: "Называйте его Ким, как Ким Новак", - и потом - "Где Ким? Ко мне, Ким!", - как-будто я собачка, - "Ким, до чего ж ты хороша!", - и он рисует меня с большим половым органом, притом женским. (Роберто Бениньи)
Я говорю: "Послушайте, я английский актер, первый английский актер, который снимается у маэстро Феллини, я впервые в Риме, сегодня первый день съемок, это мой первый дубль. Мне нужны хоть какие-нибудь указания". По-моему, он удивился, но виду не подал. "Значит так, Торренчино, вчера ты в последний раз вышел на сцену, сыграл этого... Макбета, а потом отправился на вечеринку - виски, гашиш, кокаин и секс. Да какая там вечеринка! Настоящая оргия! Всю ночь напролет пьянка и совокупление, а утром кто-то сунул тебе в руки авиабилет, ты проглотил таблетку ЛСД и вот ты здесь". (Теренс Стамп)