Война 1812 года была выиграна лишь чудом
Принято восхищаться гениальным планом Александра I по заманиванию Наполеона вглубь страны. А между тем, этот план был авантюрой еще большей, чем поход Наполеона. «Скифская стратегия» подходит для свободных народов, к числу которых относились и сами скифы. Но для страны, где 40% населения составляют рабы частных лиц, затаившие злобу на своих хозяев, а еще 40% - подневольные государственные крепостные, изнуряемые податями и отработками, она абсолютно противопоказана. На деле блефовали оба, и Наполеон, и Александр. Чем закончился блеф Наполеона мы все знаем. А блеф Александра вполне мог закончиться второй пугачевщиной (независимо от воли Наполеона) и необходимостью для русского дворянства или быть истребленным поголовно, или приползти на коленях к Наполеону.
Иногда вопрос о неслучившейся пугачевщине связывают с личным выбором Наполеона: «Сам не захотел, дурак, не объявил крестьянам свободу». На самом деле выбор Наполеона мог запустить пугачевщину, только если бы в каждой крестьянской избе был интернет, и крепостные следили бы за твиттером Наполеона: «Когда ужо Бони объявит нам свободу?» Но у крестьян не было ни интернета, ни спутникового телевидения, ни радио, ни даже телефонной связи. Гораздо важнее, чем личное решение Наполеона, была проблема с каналами информирования об этом решении крестьян в глубинных губерниях. До крестьян в любом случае дошли бы только смутные слухи и сомнительные подметные письма, которые правительство могло бы успешно опровергать через агитацию в церковных приходах («Разбойник Буонапарте не токмо воли никому дает, но отнимает и ест детей»). Важно помнить о размерах России (хотя бы только Европейской части) и о том, что у правительства было свое «СМИ», охватывающее всю крестьянскую Россию, тогда как у Наполеона - не было. При этом пугачевщина помогла бы Наполеону только в том случае, если бы развернулась именно в не охваченных войной глубинных губерниях, где правительством не могли быть быстро увеличены гарнизонные и карательные силы.
Итак, настоящий вопрос, который должны решить историки, состоит не в том, «почему Наполеон не захотел отменить крепостное право», а в том, почему для старта тотальной пугачевщины не хватило слухов о Наполеоне, которые ходили в народной среде, и волны из десятков отдельных народных выступлений против режима, которые были зафиксированы в то время (см. об этом, к примеру, в этой статье). Если бы Наполеон все же решился отменить крепостное право в России, то до крестьян в глубинных губерниях эта информация дошла бы в виде все таких же отдаленных и непроверенных слухов, активно опровергаемых правительством через своих чиновников и церковный клир. В этих условиях ключевым фактором «воздержания от пугачевщины» была не воля Наполеона, а недостаточная решимость народных масс, их неготовность воспользоваться первым же подвернувшимся поводом для тотальной мести своим господам. Положительное решение Наполеона в этой ситуации мало что изменило бы.
Почему же народ не восстал, несмотря на начинавшееся подспудное брожение? Причина становится понятной, если мы посмотрим на истоки Пугачевского восстания. Это восстание было начато казаками, а не крестьянами. Для того чтобы народное недовольство вылилось в мощный бунт, потребовался лидер и крупный боеспособный отряд, состоявший из профессиональных воинов, каковыми были казаки. Без этого ядра, способного противостоять небольшим гарнизонным и полицейским частям, взятым по-отдельности, никакого восстания не получилось бы. Предполагаю, что пугачевщина в 1812 году не разразилась исключительно по причине отсутствия такого лидера и такого ядра. Но при затягивании войны и ухудшении внутренней ситуации в Империи (допустим, Наполеон зазимовал бы в Смоленске), такой лидер с боеспособным отрядом мог бы появиться в любой момент. И тогда Империя обвалилась бы как карточный домик, а царя Александра I мы сегодня называли бы не стратегическим гением, а дураком и неудачником.
Итак, резюмируем. Сакраментальный вопрос о том, что произошло бы, если бы Наполеон объявил волю крестьянам, имеет слабое отношение к реальному развертыванию событий в 1812 году. Чтобы поднять в тылу у русских войск новую пугачевщину, Наполеону в любом случае надо было не манифесты писать, а сформировать и вооружить крупный крестьянский отряд с добавкой некоторого количества французских военспецов, и направить его в тыловые губернии, в обход сосредоточения русских войск. А еще лучше - несколько таких отрядов по всем азимутам. И начинать это надо было сразу, еще до осени. И тогда пресловутая «дубина народной войны» обе стороны конфликта обхаживала бы в равной степени.
Иногда вопрос о неслучившейся пугачевщине связывают с личным выбором Наполеона: «Сам не захотел, дурак, не объявил крестьянам свободу». На самом деле выбор Наполеона мог запустить пугачевщину, только если бы в каждой крестьянской избе был интернет, и крепостные следили бы за твиттером Наполеона: «Когда ужо Бони объявит нам свободу?» Но у крестьян не было ни интернета, ни спутникового телевидения, ни радио, ни даже телефонной связи. Гораздо важнее, чем личное решение Наполеона, была проблема с каналами информирования об этом решении крестьян в глубинных губерниях. До крестьян в любом случае дошли бы только смутные слухи и сомнительные подметные письма, которые правительство могло бы успешно опровергать через агитацию в церковных приходах («Разбойник Буонапарте не токмо воли никому дает, но отнимает и ест детей»). Важно помнить о размерах России (хотя бы только Европейской части) и о том, что у правительства было свое «СМИ», охватывающее всю крестьянскую Россию, тогда как у Наполеона - не было. При этом пугачевщина помогла бы Наполеону только в том случае, если бы развернулась именно в не охваченных войной глубинных губерниях, где правительством не могли быть быстро увеличены гарнизонные и карательные силы.
Итак, настоящий вопрос, который должны решить историки, состоит не в том, «почему Наполеон не захотел отменить крепостное право», а в том, почему для старта тотальной пугачевщины не хватило слухов о Наполеоне, которые ходили в народной среде, и волны из десятков отдельных народных выступлений против режима, которые были зафиксированы в то время (см. об этом, к примеру, в этой статье). Если бы Наполеон все же решился отменить крепостное право в России, то до крестьян в глубинных губерниях эта информация дошла бы в виде все таких же отдаленных и непроверенных слухов, активно опровергаемых правительством через своих чиновников и церковный клир. В этих условиях ключевым фактором «воздержания от пугачевщины» была не воля Наполеона, а недостаточная решимость народных масс, их неготовность воспользоваться первым же подвернувшимся поводом для тотальной мести своим господам. Положительное решение Наполеона в этой ситуации мало что изменило бы.
Почему же народ не восстал, несмотря на начинавшееся подспудное брожение? Причина становится понятной, если мы посмотрим на истоки Пугачевского восстания. Это восстание было начато казаками, а не крестьянами. Для того чтобы народное недовольство вылилось в мощный бунт, потребовался лидер и крупный боеспособный отряд, состоявший из профессиональных воинов, каковыми были казаки. Без этого ядра, способного противостоять небольшим гарнизонным и полицейским частям, взятым по-отдельности, никакого восстания не получилось бы. Предполагаю, что пугачевщина в 1812 году не разразилась исключительно по причине отсутствия такого лидера и такого ядра. Но при затягивании войны и ухудшении внутренней ситуации в Империи (допустим, Наполеон зазимовал бы в Смоленске), такой лидер с боеспособным отрядом мог бы появиться в любой момент. И тогда Империя обвалилась бы как карточный домик, а царя Александра I мы сегодня называли бы не стратегическим гением, а дураком и неудачником.
Итак, резюмируем. Сакраментальный вопрос о том, что произошло бы, если бы Наполеон объявил волю крестьянам, имеет слабое отношение к реальному развертыванию событий в 1812 году. Чтобы поднять в тылу у русских войск новую пугачевщину, Наполеону в любом случае надо было не манифесты писать, а сформировать и вооружить крупный крестьянский отряд с добавкой некоторого количества французских военспецов, и направить его в тыловые губернии, в обход сосредоточения русских войск. А еще лучше - несколько таких отрядов по всем азимутам. И начинать это надо было сразу, еще до осени. И тогда пресловутая «дубина народной войны» обе стороны конфликта обхаживала бы в равной степени.