Интервью сетевому журналу "Сгущёнка"
"Сгущёнка" - студенческий журнал Саратовского Государственного Университета
Умножение добра:
интервью с поэтом и музыкантом Константином Арбениным
Константин Арбенин - поэт, музыкант, прозаик, бард, актёр, философ. На его счету заметное число вдумчивых альбомов с питерской группой «Зимовье зверей». Сейчас он играет в блюзовом и рок-н-рольном бэнде «Сердолик».
Специально для «Сгущёнки» Константин Арбенин отвечает на вопросы литературных героев классики, размышляет о проблемах современного российского общества, делится своими литературными и музыкальными предпочтениями и творческими планами.
- Как бы Вы могли ответить на вопрос из романа «Черный обелиск» Ремарка: «Живет ли человек изнутри наружу или снаружи внутрь?»
- Люди бывают разные, одни живут наружу, другие - внутрь. Рождаемся мы, на мой взгляд, чтобы жить наружу, и долго вот так разворачиваемся, отдавая себя наружному миру, раскрывая ему объятия. А потом происходит в жизни каждого момент… точка такая, после которой он либо продолжает разворачиваться наружу, либо скукоживается и начинает уходить внутрь. Причём, мне кажется, по людям это сразу видно - кто куда живёт.
- Как Вы думаете, почему все так называемые хорошие люди непереносимо скучны, а люди по-настоящему хорошие и интересные умудряются в конце концов испортить жизнь и себе, и всем ближним? (Хемингуэй «Острова в океане»).
- Я не согласен с этим мнением, по-моему, это просто изящный парадокс. Либо за этим высказыванием стоит желание Хемингуэя оправдать распущенность такого рода людей (не знаю, имел ли он в виду и себя самого) - тех, которые считают себя очень талантливыми и интересными, и поэтому считают себя в праве плевать на остальных, особенно на «так называемых хороших». С этими «талантами» всё понятно, они очевидны и предсказуемы. Среди них тоже встречаются люди порядочные и одарённые, просто они играют такую социальную роль, постепенно вживаются в неё, заигрываются и уходят от себя. И остальных заигрывают - многие верят в их талант. Хорошие люди скучны именно с точки зрения таких распущенных самородков. Но на самом деле внутри у них творится очень интересное, просто разглядеть это гораздо труднее, оно не лежит на поверхности. Приключения души, работа души - это внутренние процессы, которые не видны поверхностному наблюдателю, но от этого они не менее интересны и значительны. И на поверку оказывается, что именно скучные, неброские люди сделали всё самое необходимое человечеству, всё самое доброе. В общем, для меня лучше скучный, но порядочный человек, чем «гений», от которого никому нет житья.
- Ваш любимый цветок? Любимый герой? Какую добродетель Вы больше всего цените? (Набоков «Дар»)
- Любимый цветок - чертополох, его вид меня с детства завораживает, могу очень долго смотреть на него, не уставая и радуясь совершенству природы. Любимый герой - Ходжа Насреддин. В трудные моменты жизни пытаюсь представить, как бы он поступил в тех или иных обстоятельствах. К сожалению, его опыт и его отношение к жизни для меня почти недостижимы. Но я хотя бы пытаюсь. А добродетели… Выделить одну добродетель не могу - если это действительно добродетели, то они все хороши.
- Есть ли что-нибудь на свете, что заслуживало бы верности? (Пастернак «Доктор Живаго»)
- Есть, и многое. Принципы. Истина. Любовь. Справедливость. Надо быть верным самому себе, то есть вот этим драгоценностям, которые в тебе хранятся.
- Расскажите о Ваших творческих планах.
- Скоро выйдет новый студийный альбом группы «Сердолик», мы записали его вместе с музыкантами Сергеем Арзумановым и Михаилом Ивановым, и сейчас переживаем стадию сведения. Аранжировки делал Сергей, и мне кажется, что это звучит очень свежо, ничего похожего по саунду и по настроению ещё не было в моей дискографии. Практически одновременно с альбомом, надеюсь, появится и моя новая книжка - роман-сказка «Иван, Кощеев сын» для детей и взрослых. Хочется записать аудиокнижку по своей повести «Король жил в подвале», сделать видео-версию моноспектакля «Два клоуна», зафиксировать анплагд-программу «Сердолика», писать новые книжки, песни… Идей так много, что и не перечислишь всё. К тому же, неизвестно, какая из них выпрыгнет вперёд и воплотится в жизнь раньше других.
- Какие книги Вы прочитали недавно?
- Летом прочитал несколько повестей Василя Быкова. Особенно сильное впечатление произвели «Сотников» и «Карьер». До этого совершенно ошеломил меня роман Р. П. Уоррена «Вся королевская рать». Не ожидал, что это настолько сильно написано. Вслед за дочерью с удовольствием перечитал «481 по Фаренгейту» Брэдбери. Значительное открытие последнего времени - сказки Константина Сергиенко «Да свидания, овраг» и «Картонное сердце». Постоянно читаю стихи любимых поэтов: Левитанского, Самойлова, Германа Плисецкого, Юнны Мориц, Александра Тимофеевского, Дмитрия Сухарева. Ещё два настольных автора - Ежи Лец и Феликс Кривин; это всегда под рукой, это необходимо как воздух. Только что принялся за мемуары Владимира Буковского «И возвращается ветер…».
- Как Вы относитесь к музыкальным коллективам «Адриан и Александр» и «Братья Карамазовы»?
- Немного странно слышать эти два названия рядом. По-моему, это очень разные группы по стилю, по подходу, по мировосприятию. С творчеством «Братьев» я знаком довольно поверхностно, с «Адрианом и Александром» - чуть больше, потому что мы знакомы лично, даже выступали вместе. Но в обоих случаях это не та музыка, которую я слушаю. Не хочу ничего сказать плохого об этих коллективах, но это из серии «так и я могу», поэтому меня не цепляет. Мне интересно то, чего я сам не могу сделать и не могу понять, как это сделано. Вот как Маккартни или Геннадий Гладков я не могу, поэтому они мне интересны. Сочинять музыку как Митя Максимачёв, складывать слова как Женя Пальцев, шаманить с гитарой как Кирилл Комаров не могу, не умею, поэтому творчество этих людей меня восхищает. В этом есть волшебство, прекрасная непостижимость.
- Влияет ли общественный климат и политические процессы в стране и мире на Ваши творческие интересы?
- Безусловно. Я всё меньше пишу о любви и всё больше занимаюсь всякой ерундой - пытаюсь понять, почему такое сумасшествие и свинство вокруг происходит. Пытаюсь отыскать его истоки, чтобы понять для себя, как с ними бороться или как рядом с ним сосуществовать. Я, конечно, пробую абстрагироваться, но, к сожалению, чувствительность художника не позволяет мне оставаться равнодушным или циничным, и мне всё труднее дышать. Я прямо всем существом чувствую это сгущение темноты, и это не может не влиять на состояние души, а значит и на творчество. И самое трудное в предложенных мне временем и местом обстоятельствах - это не обозлиться вконец, не впасть в злобную истерику, а оставаться беспристрастным наблюдателем «человеческой комедии». Художнику нельзя впадать в истерику и отчаяние, он должен анализировать и искать выходы, умножать добро. В условиях взбесившегося социума и всех победившей попсы это трудно, но никто ведь не обещал, что будет легко, это только в юности так казалось. Поэтому я пытаюсь держать себя в руках и только в творчестве позволять себе судить или оправдывать. Вот недавно в журнале «Октябрь» вышел мой рассказ «Секундант». Он как раз об этом. «Иван, Кощеев сын» - тоже попытка осознать происходящее. Да и альбомы «Сердолика» тоже. Спасение от всего этого «климата» я вижу пока только в самых личных ценностях, в личном пространстве: в семье, в друзьях, в книгах и музыке, в мыслях, в природе, в творчестве, в созидании. И в том, чтобы этим делиться с другими, отдавать. Творчеством я спасаюсь сам и, надеюсь, как-то помогаю своим читателям-слушателям. Но на днях я понял, что мой следующий альбом обязательно будет о любви как о единственном средстве быть счастливым.
- На Ваш взгляд, утрачена ли формула российской самобытности? Здесь я имею в виду исключительно самобытность.
- Я как-то не рассуждал на эту тему, она меня мало волнует. Я, наверное, вообще не понимаю, о чём идёт речь. Самобытность мне интересна в отдельно взятом человеке, а что такое российская самобытность, английская самобытность мне непонятно. Это что-то абстрактное и архаичное. Мы живём в эпоху всеобщего проникновения культур, их взаимообогащения. Этот процесс кажется мне позитивным. Если самобытность утрачивается вследствие вот такого обмена и расширения, я в этом не вижу ничего плохого. Все самые достойные вещи сейчас создаются именно в этом пересечённом культурами и самобытностями пространстве. А сидение в своей избе, в своей культуре, в своей религии - это ограниченность. Ограниченность никому никогда не идёт на пользу. Тут мы возвращаемся к первому вопросу: к тому, живёт человек внутрь или наружу. Если ты открыт для других, то твоя самобытность не потеряется, столкнувшись с другими влияниями, а наоборот расцветёт и пополнится. А если находишься исключительно внутри себя, ничего и никого в своё внутреннее пространство не впуская, то так и останешься со своей хиреющей самобытностью.
Беседовал Артём Лебедев
(Ноябрь 2013)
(Орфография и пунктуация публикации сохранены.)
Оригинал: http://vk.com/topic-30492350_29008253
Умножение добра:
интервью с поэтом и музыкантом Константином Арбениным
Константин Арбенин - поэт, музыкант, прозаик, бард, актёр, философ. На его счету заметное число вдумчивых альбомов с питерской группой «Зимовье зверей». Сейчас он играет в блюзовом и рок-н-рольном бэнде «Сердолик».
Специально для «Сгущёнки» Константин Арбенин отвечает на вопросы литературных героев классики, размышляет о проблемах современного российского общества, делится своими литературными и музыкальными предпочтениями и творческими планами.
- Как бы Вы могли ответить на вопрос из романа «Черный обелиск» Ремарка: «Живет ли человек изнутри наружу или снаружи внутрь?»
- Люди бывают разные, одни живут наружу, другие - внутрь. Рождаемся мы, на мой взгляд, чтобы жить наружу, и долго вот так разворачиваемся, отдавая себя наружному миру, раскрывая ему объятия. А потом происходит в жизни каждого момент… точка такая, после которой он либо продолжает разворачиваться наружу, либо скукоживается и начинает уходить внутрь. Причём, мне кажется, по людям это сразу видно - кто куда живёт.
- Как Вы думаете, почему все так называемые хорошие люди непереносимо скучны, а люди по-настоящему хорошие и интересные умудряются в конце концов испортить жизнь и себе, и всем ближним? (Хемингуэй «Острова в океане»).
- Я не согласен с этим мнением, по-моему, это просто изящный парадокс. Либо за этим высказыванием стоит желание Хемингуэя оправдать распущенность такого рода людей (не знаю, имел ли он в виду и себя самого) - тех, которые считают себя очень талантливыми и интересными, и поэтому считают себя в праве плевать на остальных, особенно на «так называемых хороших». С этими «талантами» всё понятно, они очевидны и предсказуемы. Среди них тоже встречаются люди порядочные и одарённые, просто они играют такую социальную роль, постепенно вживаются в неё, заигрываются и уходят от себя. И остальных заигрывают - многие верят в их талант. Хорошие люди скучны именно с точки зрения таких распущенных самородков. Но на самом деле внутри у них творится очень интересное, просто разглядеть это гораздо труднее, оно не лежит на поверхности. Приключения души, работа души - это внутренние процессы, которые не видны поверхностному наблюдателю, но от этого они не менее интересны и значительны. И на поверку оказывается, что именно скучные, неброские люди сделали всё самое необходимое человечеству, всё самое доброе. В общем, для меня лучше скучный, но порядочный человек, чем «гений», от которого никому нет житья.
- Ваш любимый цветок? Любимый герой? Какую добродетель Вы больше всего цените? (Набоков «Дар»)
- Любимый цветок - чертополох, его вид меня с детства завораживает, могу очень долго смотреть на него, не уставая и радуясь совершенству природы. Любимый герой - Ходжа Насреддин. В трудные моменты жизни пытаюсь представить, как бы он поступил в тех или иных обстоятельствах. К сожалению, его опыт и его отношение к жизни для меня почти недостижимы. Но я хотя бы пытаюсь. А добродетели… Выделить одну добродетель не могу - если это действительно добродетели, то они все хороши.
- Есть ли что-нибудь на свете, что заслуживало бы верности? (Пастернак «Доктор Живаго»)
- Есть, и многое. Принципы. Истина. Любовь. Справедливость. Надо быть верным самому себе, то есть вот этим драгоценностям, которые в тебе хранятся.
- Расскажите о Ваших творческих планах.
- Скоро выйдет новый студийный альбом группы «Сердолик», мы записали его вместе с музыкантами Сергеем Арзумановым и Михаилом Ивановым, и сейчас переживаем стадию сведения. Аранжировки делал Сергей, и мне кажется, что это звучит очень свежо, ничего похожего по саунду и по настроению ещё не было в моей дискографии. Практически одновременно с альбомом, надеюсь, появится и моя новая книжка - роман-сказка «Иван, Кощеев сын» для детей и взрослых. Хочется записать аудиокнижку по своей повести «Король жил в подвале», сделать видео-версию моноспектакля «Два клоуна», зафиксировать анплагд-программу «Сердолика», писать новые книжки, песни… Идей так много, что и не перечислишь всё. К тому же, неизвестно, какая из них выпрыгнет вперёд и воплотится в жизнь раньше других.
- Какие книги Вы прочитали недавно?
- Летом прочитал несколько повестей Василя Быкова. Особенно сильное впечатление произвели «Сотников» и «Карьер». До этого совершенно ошеломил меня роман Р. П. Уоррена «Вся королевская рать». Не ожидал, что это настолько сильно написано. Вслед за дочерью с удовольствием перечитал «481 по Фаренгейту» Брэдбери. Значительное открытие последнего времени - сказки Константина Сергиенко «Да свидания, овраг» и «Картонное сердце». Постоянно читаю стихи любимых поэтов: Левитанского, Самойлова, Германа Плисецкого, Юнны Мориц, Александра Тимофеевского, Дмитрия Сухарева. Ещё два настольных автора - Ежи Лец и Феликс Кривин; это всегда под рукой, это необходимо как воздух. Только что принялся за мемуары Владимира Буковского «И возвращается ветер…».
- Как Вы относитесь к музыкальным коллективам «Адриан и Александр» и «Братья Карамазовы»?
- Немного странно слышать эти два названия рядом. По-моему, это очень разные группы по стилю, по подходу, по мировосприятию. С творчеством «Братьев» я знаком довольно поверхностно, с «Адрианом и Александром» - чуть больше, потому что мы знакомы лично, даже выступали вместе. Но в обоих случаях это не та музыка, которую я слушаю. Не хочу ничего сказать плохого об этих коллективах, но это из серии «так и я могу», поэтому меня не цепляет. Мне интересно то, чего я сам не могу сделать и не могу понять, как это сделано. Вот как Маккартни или Геннадий Гладков я не могу, поэтому они мне интересны. Сочинять музыку как Митя Максимачёв, складывать слова как Женя Пальцев, шаманить с гитарой как Кирилл Комаров не могу, не умею, поэтому творчество этих людей меня восхищает. В этом есть волшебство, прекрасная непостижимость.
- Влияет ли общественный климат и политические процессы в стране и мире на Ваши творческие интересы?
- Безусловно. Я всё меньше пишу о любви и всё больше занимаюсь всякой ерундой - пытаюсь понять, почему такое сумасшествие и свинство вокруг происходит. Пытаюсь отыскать его истоки, чтобы понять для себя, как с ними бороться или как рядом с ним сосуществовать. Я, конечно, пробую абстрагироваться, но, к сожалению, чувствительность художника не позволяет мне оставаться равнодушным или циничным, и мне всё труднее дышать. Я прямо всем существом чувствую это сгущение темноты, и это не может не влиять на состояние души, а значит и на творчество. И самое трудное в предложенных мне временем и местом обстоятельствах - это не обозлиться вконец, не впасть в злобную истерику, а оставаться беспристрастным наблюдателем «человеческой комедии». Художнику нельзя впадать в истерику и отчаяние, он должен анализировать и искать выходы, умножать добро. В условиях взбесившегося социума и всех победившей попсы это трудно, но никто ведь не обещал, что будет легко, это только в юности так казалось. Поэтому я пытаюсь держать себя в руках и только в творчестве позволять себе судить или оправдывать. Вот недавно в журнале «Октябрь» вышел мой рассказ «Секундант». Он как раз об этом. «Иван, Кощеев сын» - тоже попытка осознать происходящее. Да и альбомы «Сердолика» тоже. Спасение от всего этого «климата» я вижу пока только в самых личных ценностях, в личном пространстве: в семье, в друзьях, в книгах и музыке, в мыслях, в природе, в творчестве, в созидании. И в том, чтобы этим делиться с другими, отдавать. Творчеством я спасаюсь сам и, надеюсь, как-то помогаю своим читателям-слушателям. Но на днях я понял, что мой следующий альбом обязательно будет о любви как о единственном средстве быть счастливым.
- На Ваш взгляд, утрачена ли формула российской самобытности? Здесь я имею в виду исключительно самобытность.
- Я как-то не рассуждал на эту тему, она меня мало волнует. Я, наверное, вообще не понимаю, о чём идёт речь. Самобытность мне интересна в отдельно взятом человеке, а что такое российская самобытность, английская самобытность мне непонятно. Это что-то абстрактное и архаичное. Мы живём в эпоху всеобщего проникновения культур, их взаимообогащения. Этот процесс кажется мне позитивным. Если самобытность утрачивается вследствие вот такого обмена и расширения, я в этом не вижу ничего плохого. Все самые достойные вещи сейчас создаются именно в этом пересечённом культурами и самобытностями пространстве. А сидение в своей избе, в своей культуре, в своей религии - это ограниченность. Ограниченность никому никогда не идёт на пользу. Тут мы возвращаемся к первому вопросу: к тому, живёт человек внутрь или наружу. Если ты открыт для других, то твоя самобытность не потеряется, столкнувшись с другими влияниями, а наоборот расцветёт и пополнится. А если находишься исключительно внутри себя, ничего и никого в своё внутреннее пространство не впуская, то так и останешься со своей хиреющей самобытностью.
Беседовал Артём Лебедев
(Ноябрь 2013)
(Орфография и пунктуация публикации сохранены.)
Оригинал: http://vk.com/topic-30492350_29008253