о Троице
Вообще, если бы мне пришлось объяснять, что такое Троица («зачем Троица») аналитическому человеку, я бы, наверное, делал это так:
Мы знаем (догадываемся) что Бог одновременно выступает в трёх противоположных качествах. Что Он, насколько мы можем рассуждать об этом, обладает тремя несовместными свойствами.
Во-первых, Он трансцендентен, то есть не имеет ничего общего с этим миром, принципиально инаков, внешен по отношению ко всему, что мы знаем. Предельно апофатичен, то есть не может быть сравнен, измерен ничем, что у нас есть под рукой. Одно из основных свойств Бога - в том, что Он - не то, что мы о Нём думаем. Мы бесконечно далеки от Него, и не имеем о Нём ни малейшего представления, потому что Он попросту не помещается в этот мир никаким своим свойством, и никакой своей частью. Это мистика ночи, мистика оставленности - мистика удалённости от Бога, как единственной возможности существования (Господь сотворил нас именно потому, и в силу того, что мы - это не Он). Мистика Шехины, не-изображаемого, облака на Синае, пустого святилища в Иерусалимском храме. Грозного (оттого что неподвластного пониманию) Бога пустыни, чей суд праведен - не оттого, что нам так кажется, а оттого, что другого не дано. В какой-то мере об этом же - мистика пустоты, майи, не-существования, ничто как сущности Будды. Откровение пропасти, трепета, ничтожности, мимолётности и несущественности нашего существования - даже не в сравнительном, а в абсолютном смысле. Не потому, что мы меньше Бога, а потому, что в то время как Он - есть, нас - попросту нет.
Во-вторых, с другой стороны, мы, как это ни странно, так же доподлинно знаем, что Господь - имманентен, что Он - везде, что Он напитывает, пронизывает и удерживает этот мир. Что в этом мире нет ничего, что было бы хотя бы изначально, корнями - не от Бога. Что всё здесь, и мы сами, подчиняемся каким-то непонятным токам и законам, что на всех нас - отпечаток, что нет на земле такого места, где Бога не было бы, где Его невозможно было бы найти. Это мистика единения, слияния, танца дервишей, Премудрости Божией, Духа, носящегося над водой. Мистика Брахмана, единства всего сущего, не-случайности всего сущего, природы Будды (в её втором аспекте), всех этих «собачьих» коанов; Дао, наконец. Мистика образа Божьего, присутствия Божьего, схождения Духа, творения, узнавания. Мистика света, действия, полного присутствия в этом действии, и растворения в этом присутствии.
И, в-третьих, мы знаем, что мы обладаем личностным существованием, и осознаём себя как личность только потому - и залог этого в том - что Господь - Кто, а не Что. И Он готов предстать перед нами как личность, чтобы обратиться к нам, и чтобы выслушать нас. Это мистика мессианства и пророчества, Гласа Божьего, который можно услышать, и которому можно ответить; молитвы и разговора один на один, единоборства с ангелом и предстояния перед троном Господним в страстном заступничестве за народы и города. Это мистика личной любви и личной дружбы, познания Господа как брата и соратника, сотрапезника, возлюбленного. Это страстные речи, поэтические гимны, танцы перед Ковчегом, экзегеза «Песни Песней», наивные до нелепости процессии кришнаитов и слёзы почитателей Рамлалы. Культы бодхисаттв и святых, наконец. Это обращение к Господу на «Ты».
Вот потому и Троица. Потому что мы знаем - все три образа верны, хотя и несовместны друг с другом, и находятся в динамике по отношению друг к другу, проявляя независимость друг от друга, представляя при этом одного и того же - единого - Бога.
Мы знаем (догадываемся) что Бог одновременно выступает в трёх противоположных качествах. Что Он, насколько мы можем рассуждать об этом, обладает тремя несовместными свойствами.
Во-первых, Он трансцендентен, то есть не имеет ничего общего с этим миром, принципиально инаков, внешен по отношению ко всему, что мы знаем. Предельно апофатичен, то есть не может быть сравнен, измерен ничем, что у нас есть под рукой. Одно из основных свойств Бога - в том, что Он - не то, что мы о Нём думаем. Мы бесконечно далеки от Него, и не имеем о Нём ни малейшего представления, потому что Он попросту не помещается в этот мир никаким своим свойством, и никакой своей частью. Это мистика ночи, мистика оставленности - мистика удалённости от Бога, как единственной возможности существования (Господь сотворил нас именно потому, и в силу того, что мы - это не Он). Мистика Шехины, не-изображаемого, облака на Синае, пустого святилища в Иерусалимском храме. Грозного (оттого что неподвластного пониманию) Бога пустыни, чей суд праведен - не оттого, что нам так кажется, а оттого, что другого не дано. В какой-то мере об этом же - мистика пустоты, майи, не-существования, ничто как сущности Будды. Откровение пропасти, трепета, ничтожности, мимолётности и несущественности нашего существования - даже не в сравнительном, а в абсолютном смысле. Не потому, что мы меньше Бога, а потому, что в то время как Он - есть, нас - попросту нет.
Во-вторых, с другой стороны, мы, как это ни странно, так же доподлинно знаем, что Господь - имманентен, что Он - везде, что Он напитывает, пронизывает и удерживает этот мир. Что в этом мире нет ничего, что было бы хотя бы изначально, корнями - не от Бога. Что всё здесь, и мы сами, подчиняемся каким-то непонятным токам и законам, что на всех нас - отпечаток, что нет на земле такого места, где Бога не было бы, где Его невозможно было бы найти. Это мистика единения, слияния, танца дервишей, Премудрости Божией, Духа, носящегося над водой. Мистика Брахмана, единства всего сущего, не-случайности всего сущего, природы Будды (в её втором аспекте), всех этих «собачьих» коанов; Дао, наконец. Мистика образа Божьего, присутствия Божьего, схождения Духа, творения, узнавания. Мистика света, действия, полного присутствия в этом действии, и растворения в этом присутствии.
И, в-третьих, мы знаем, что мы обладаем личностным существованием, и осознаём себя как личность только потому - и залог этого в том - что Господь - Кто, а не Что. И Он готов предстать перед нами как личность, чтобы обратиться к нам, и чтобы выслушать нас. Это мистика мессианства и пророчества, Гласа Божьего, который можно услышать, и которому можно ответить; молитвы и разговора один на один, единоборства с ангелом и предстояния перед троном Господним в страстном заступничестве за народы и города. Это мистика личной любви и личной дружбы, познания Господа как брата и соратника, сотрапезника, возлюбленного. Это страстные речи, поэтические гимны, танцы перед Ковчегом, экзегеза «Песни Песней», наивные до нелепости процессии кришнаитов и слёзы почитателей Рамлалы. Культы бодхисаттв и святых, наконец. Это обращение к Господу на «Ты».
Вот потому и Троица. Потому что мы знаем - все три образа верны, хотя и несовместны друг с другом, и находятся в динамике по отношению друг к другу, проявляя независимость друг от друга, представляя при этом одного и того же - единого - Бога.