О "тождестве бытия и мышления" и о безумной философии сумасшедшего Гегеля - 13
Но идем дальше! А уже после того, как имена людей из слов и сочетания звуков превратились в понятия, как говорится, «процесс пошел» - то есть люди стали давать имена не только другим людям, но и животным и другим вещам, и эти имена также со временем превращались в понятия. Как происходил этот процесс, мы в точности не знаем, но, повторюсь, для философии это и не так важно - здесь лишь важно, как существуют понятия в нашем мышлении, и то, что они, очевидно, связаны с речью. А как происходил этот процесс - это уже вопрос скорее для филологии, психолингвистики и прочих дисциплин, изучающих язык.
Ну, а дальше уже понятия стали относить не только к конкретным вещам и животным, но и к животным как роду и к вещам как одинаковым предметам. То есть появились родовые и абстрактные понятия. И такие понятия, как я уже отмечал, есть уже новая форма знания, и за таким понятием, как, например, «лошадь», уже скрывается огромный опыт.
У сраных бриташек (и в некоторых других языках), кстати, до сих пор сохранилось это различение конкретных и родовых понятий, через употребление артиклей: конкретная лошадь будет по-английски «the horse», а лошадь как род лошадей, или любая лошадь - «a horse». Также в английском сохранилось различие текущего времени (данного в опыте в данный момент) и простого времени, соотнесенного к более общим явлениям, которые происходят регулярно. Но английский язык и вообще язык очень примитивный, и главными его достоинствами является то, что его достаточно просто выучить и что в этом языке еще сохранились многие реликты первобытного сознания и первобытного восприятия мира.
Но процесс пошел еще дальше! И теперь люди уже могли создавать не только понятия для конкретных вещей или родовые понятия, но и понятия для отдельных элементов своего опыта. Например, извлечь из опыта представление о «красном цвете» и создать слово и понятие для обозначение этого и других цветов. Или создать понятие для какого-то действия - например, понятие «плыть», которое могло означать перемещение по реке человека, лодки, бревна или крокодила. Или даже сделать это понятие субъектом высказывания - то есть создать понятие «плавание». И таким образом, с развитием языка, шло и развитие мышления, а вместе с ним - знаний о мире.
Что касается категорий. Ну, здесь тоже можно отчасти согласиться с Юмом и другими сраными бриташками - то есть признать, что и наши основные категории («причина», «следствие», «случайность», «возможность», «качество», «количество» и другие) также возникли из обобщения опыта. В самом деле, если дикарь видел, что при попадании его стрелы животное падает - у него могло возникнуть представлении о некоей связи между выстрелом и попаданием стрелы, то есть понятие «причины». Если он тряс яблоню, и с нее сыпались яблоки, он мог понять, что его действия являются причиной падения яблок. И если он потом находил осыпавшиеся яблоки, а также следы и кучки дерьма кабанчиков, он мог помыслить, что причиной падения яблок в данном случае стали не его действия, а то, что здесь побывали кабанчики, которые и устроили себе пир. И из всех этих наблюдений и многочисленного опыта при должном развитии языка и мышления уже вполне могло появиться понятие «причины». Как примерно так же могли возникнуть и другие категории.
То есть понятия и категории уже есть инструмент познания мира, форма знания, когда многообразный опыт связывается с одним понятием - лишенным многих деталей непосредственного опыта, но дающий общее знание об объективном мире вещей, а затем выстраивается картинка из многих понятий. И картинка, создаваемая в речи или в мышлении с помощью множества понятий, уже становится «умозрительной картинкой», в которой весь этот многообразный опыт структурирован и связан между собой. Так появляется мышление, как обобщенное знание о мире и как деятельность по выстраиванию адекватной умозрительной картинки, соотнесенной со всем тем многообразным опытом, который скрыт за каждым понятием и понятиями в их связях.
А потом уже появились греки, которые стали спрашивать о «причинах всего» - причем причинах в самих вещах и в мире, а не по воле богов. И так появилась философия, где эти категории стали основными для философского мышления.
И вот здесь я снова говорю: «Стоп! Остановитесь! Вспомните про старину Канта! Мы про него совсем забыли!». И теперь мы рассмотрим, почему подобный чисто эмпирический подход все же не может дать нам полное представление о том, что есть наши понятия и мышление.