Восточные Саяны - моя первая любовь.
Из серии - Соло по Тофаларии.
Тофалария! Благозвучное название этой страны, затерянной где-то в глубинах Восточного Саяна для меня прозвучало впервые из уст моего друга Паши Барабанова. С ним вместе мы работали сезонными рабочими в геологической экспедиции на самом севере Камчатки в 1984 году. До этого он успел один сезон отработать как раз в Тофаларии. Очень завлекательно воспринимались тогда его рассказы. А в самом названии я находил романтическое, таинственное и магическое звучание. На самом деле, за год до этого мне тоже посчастливилось побывать в Восточных Саянах и совсем даже недалеко от тех мест.
Тогда ещё был я совсем зелёным юнцом. А точнее студентом уже законченного третьего курса Московского Геологоразведочного института. После третьего курса у нас полагалось хлебнуть настоящей полевой жизни геолога. Некоторая возможность выбора была, и выбор пал именно на этот район. Он показался наименее доступным и наименее изученным из всех предлагавшихся. Образовался очень даже молодёжный коллектив нашего геологического отряда, состоящий, в основном, из студентов. Руководили нашим отрядом трое, также ещё довольно молодых сотрудников научно-исследовательского сектора нашего же института.
Откопал единственную раритетную фотографию того времени. Здесь мне нет ещё и 21.
Вспоминается один момент. Снаряжение, продукты и всё остальное, необходимое для работы было доставлено по грунтовой автомобильной дороге до крайнего по этой дороге населённого пункта. Если не ошибаюсь, под названием Степановка. Дальше только на вертолёте. И вот, загружаю я многочисленными ящиками, мешками и баулами раритетный даже уже тогда МИ-4. А неподалёку от вертолётной площадки ограда детского сада и между цветными штакетинами проглядывают смешные и любопытные детские мордашки. Кто-то смотрит и с нескрываемой завистью. Вот тогда-то и пришло осознание того, что стою на пороге воплощения своей мечты. Ступенька, ведущая внутрь вертолёта, на самом деле ведёт туда, где ждёт жизнь странствий и путешествий.
Именно в Саянах увидел настоящую тайгу. И влюбился в этот необычный мир. Так что Восточные Саяны - моя первая любовь. Площадь наших работ ограничивалась всего лишь предгорьями в бассейне реки Агул. Только с определённого места можно было увидеть так называемые гольцы, именуемые Идарским Белогорьем. Здесь горы уже поднимались так высоко, что на их покатых вершинах не рос лес. А ещё дальше, сливаясь с горизонтом, в манящей нереальности виднелись зазубрины снежных хребтов, настоящих Саянских гор, зовущие к себе.
Сезон прошёл быстро, в состоянии некой эйфории. Было трудно, нужно было много ходить и много носить на себе и вообще много работать. Мы изучали радиоактивные аномалии. Одним из инструментов изучения был обычный железный лом, весом явно больше пяти килограмм, сделанный из толстого шестигранного прута. Нужно было ходить по профилям и через каждые 100 метров делать этим ломом дырки в земле. В эти дырки шедшая следом студентка совала датчик радиометра и снимала показания с прибора. А также нужно было отбирать образцы пород и вести геологичесий дневник. Ну и накачался же я к концу сезона, чуть ли не двумя пальцами крутил этот лом.
Но все эти трудности поглощались необычным чувством, которое возникало от взаимопроникновения с окружающим миром. Вечерами, после тяжёлого маршрута, когда все уже уходили спать, мне не спалось. Притаскивал большую и сухую корягу, бросал в костёр и сидел ещё подолгу у огня, наблюдая, как искры возносятся к небу, прямо к звёздам, унося с собой мои мысли и мечты. Так прошёл летний сезон 1983-го года, заложив некую основу для будущих странствий.
Потом мне временно надоело учиться, и я взял академку, а летом завербовался в геологическую экспедицию на север Камчатки. Но после этого всё же вернулся за парту и после окончания четвёртого курса уже не сомневался, где проходить преддипломную практику. И летом 1985-го года вновь оказался в Восточных Саянах, примерно на тех же площадях работ и в той же структуре. Тогда уже сам себе казался крут. Научные и просто наши руководители - Михалыч и Стефаныч заметили мою способность органично вплетаться в экспедиционный образ жизни. Поручили самостоятельные маршруты и выдали в подчинение двух девочек-студенток. С ними-то однажды и заблудился благополучно. Но нашлись быстро, только один раз и заночевали в полной неопределённости. А утром уже удалось правильно сориентироваться и вывести свою маленькую группу на базу. Соответственно и диплом защищал по Восточным Саянам, который так и назывался - "Радиоактивные аномалии Попереченской депрессии".
Вот так сложилось моё первое вхождение в Восточные Саяны. Уже тогда мне хотелось увидеть весь мир, но эти таёжные края прочно обосновались в моём сердце. И не вернуться сюда было невозможно…
Продолжение следует.
Тофалария! Благозвучное название этой страны, затерянной где-то в глубинах Восточного Саяна для меня прозвучало впервые из уст моего друга Паши Барабанова. С ним вместе мы работали сезонными рабочими в геологической экспедиции на самом севере Камчатки в 1984 году. До этого он успел один сезон отработать как раз в Тофаларии. Очень завлекательно воспринимались тогда его рассказы. А в самом названии я находил романтическое, таинственное и магическое звучание. На самом деле, за год до этого мне тоже посчастливилось побывать в Восточных Саянах и совсем даже недалеко от тех мест.
Тогда ещё был я совсем зелёным юнцом. А точнее студентом уже законченного третьего курса Московского Геологоразведочного института. После третьего курса у нас полагалось хлебнуть настоящей полевой жизни геолога. Некоторая возможность выбора была, и выбор пал именно на этот район. Он показался наименее доступным и наименее изученным из всех предлагавшихся. Образовался очень даже молодёжный коллектив нашего геологического отряда, состоящий, в основном, из студентов. Руководили нашим отрядом трое, также ещё довольно молодых сотрудников научно-исследовательского сектора нашего же института.
Откопал единственную раритетную фотографию того времени. Здесь мне нет ещё и 21.
Вспоминается один момент. Снаряжение, продукты и всё остальное, необходимое для работы было доставлено по грунтовой автомобильной дороге до крайнего по этой дороге населённого пункта. Если не ошибаюсь, под названием Степановка. Дальше только на вертолёте. И вот, загружаю я многочисленными ящиками, мешками и баулами раритетный даже уже тогда МИ-4. А неподалёку от вертолётной площадки ограда детского сада и между цветными штакетинами проглядывают смешные и любопытные детские мордашки. Кто-то смотрит и с нескрываемой завистью. Вот тогда-то и пришло осознание того, что стою на пороге воплощения своей мечты. Ступенька, ведущая внутрь вертолёта, на самом деле ведёт туда, где ждёт жизнь странствий и путешествий.
Именно в Саянах увидел настоящую тайгу. И влюбился в этот необычный мир. Так что Восточные Саяны - моя первая любовь. Площадь наших работ ограничивалась всего лишь предгорьями в бассейне реки Агул. Только с определённого места можно было увидеть так называемые гольцы, именуемые Идарским Белогорьем. Здесь горы уже поднимались так высоко, что на их покатых вершинах не рос лес. А ещё дальше, сливаясь с горизонтом, в манящей нереальности виднелись зазубрины снежных хребтов, настоящих Саянских гор, зовущие к себе.
Сезон прошёл быстро, в состоянии некой эйфории. Было трудно, нужно было много ходить и много носить на себе и вообще много работать. Мы изучали радиоактивные аномалии. Одним из инструментов изучения был обычный железный лом, весом явно больше пяти килограмм, сделанный из толстого шестигранного прута. Нужно было ходить по профилям и через каждые 100 метров делать этим ломом дырки в земле. В эти дырки шедшая следом студентка совала датчик радиометра и снимала показания с прибора. А также нужно было отбирать образцы пород и вести геологичесий дневник. Ну и накачался же я к концу сезона, чуть ли не двумя пальцами крутил этот лом.
Но все эти трудности поглощались необычным чувством, которое возникало от взаимопроникновения с окружающим миром. Вечерами, после тяжёлого маршрута, когда все уже уходили спать, мне не спалось. Притаскивал большую и сухую корягу, бросал в костёр и сидел ещё подолгу у огня, наблюдая, как искры возносятся к небу, прямо к звёздам, унося с собой мои мысли и мечты. Так прошёл летний сезон 1983-го года, заложив некую основу для будущих странствий.
Потом мне временно надоело учиться, и я взял академку, а летом завербовался в геологическую экспедицию на север Камчатки. Но после этого всё же вернулся за парту и после окончания четвёртого курса уже не сомневался, где проходить преддипломную практику. И летом 1985-го года вновь оказался в Восточных Саянах, примерно на тех же площадях работ и в той же структуре. Тогда уже сам себе казался крут. Научные и просто наши руководители - Михалыч и Стефаныч заметили мою способность органично вплетаться в экспедиционный образ жизни. Поручили самостоятельные маршруты и выдали в подчинение двух девочек-студенток. С ними-то однажды и заблудился благополучно. Но нашлись быстро, только один раз и заночевали в полной неопределённости. А утром уже удалось правильно сориентироваться и вывести свою маленькую группу на базу. Соответственно и диплом защищал по Восточным Саянам, который так и назывался - "Радиоактивные аномалии Попереченской депрессии".
Вот так сложилось моё первое вхождение в Восточные Саяны. Уже тогда мне хотелось увидеть весь мир, но эти таёжные края прочно обосновались в моём сердце. И не вернуться сюда было невозможно…
Продолжение следует.