Рисунки на стене.
Экспедиция Лена-Таймыр 2014.
На побережье моря Лаптевых нам довольно часто встречались одинокие избушки, но почти всегда эти людские обиталища были уже нежилые. То есть, не только в них уже никто не живёт, но и для жилья они непригодны. И это косвенно напоминает, что жизнь в Арктике сейчас не так активна, как была когда-то. Стране до этих территорий уже много лет нет дела, в силу разных причин, а местное население, по большей части, утратило привычные виды деятельности. Конечно, когда мы выходили на берег в таких местах, то обязательно заглядывали внутрь и всегда находили там разруху и запустение. Вот и в этот раз, когда подходили к устью реки Сопочной, видели неподалёку очередную такую избушку, с виду очень даже неплохо сохранившуюся. А сейчас найти целое жилище было очень даже актуально. В Сопочной мы могли крепко зависнуть, потому что необходимо было решить возникшую техническую проблему, а бани давно уже не было. По крайней мере, из крыши избы торчала труба, а значит там может быть целая печка. И как только припарковали тримаран в устье реки, я сразу же побежал к жилищу, очень даже оптимистично настроенный. Даже с каким-то трепетом открывал закрытую дверь. Но нет, всё как всегда, только лишь сквозь огромную дыру в обвисшей крыше с чириканьем вылетела стайка каких-то птиц. Но здесь, в этой как и везде полной разрухе, будто едва уловимо ощущалось чьё-то присутствие. Начинающиеся сумерки мешали разглядеть, но фотография в углу сразу как будто притянула моё внимание. Это был семейный портрет в рамке, на котором изображена немолодая уже чета, явно муж и жена. Кто эти люди, какую часть их жизни занимала эта хилая избушка на диком таймырском берегу, вдалеке от всех населённых пунктов? До Хатанги ведь отсюда почти полтысячи километров. Когда эти люди тут жили и как жили? А может быть они и не жили здесь вовсе, а просто приходятся родными тому, кто тут жил. На эти вопросы ответить было некому, да и вряд ли кто-то уже ответит. Повертев семейный портрет в руках, поставил его на место. А потом уже моё внимание привлекли незамысловатые рисунки, сделанные простым карандашом на обычной бумаге и пришпиленные к стене обычными канцелярскими кнопками. Автору явно не откажешь в способностях. И опять здесь вопросы без ответа. Автор тот, кто на фотографии или это кто-то другой нарисовал? Мне почему-то стало как-то немного грустно, будто прикоснулся не к чьей-то чужой уже прошедшей жизни, а будто к своим уже давно прошедшим годам, которые уже никогда не вернуть. Я молча вышел из избушки, поплотнее закрыл за собой дверь и отправился к своим товарищам, к горящему костру, на котором уже закипал чайник.
Предыдущая часть.
Продолжение следует.
На побережье моря Лаптевых нам довольно часто встречались одинокие избушки, но почти всегда эти людские обиталища были уже нежилые. То есть, не только в них уже никто не живёт, но и для жилья они непригодны. И это косвенно напоминает, что жизнь в Арктике сейчас не так активна, как была когда-то. Стране до этих территорий уже много лет нет дела, в силу разных причин, а местное население, по большей части, утратило привычные виды деятельности. Конечно, когда мы выходили на берег в таких местах, то обязательно заглядывали внутрь и всегда находили там разруху и запустение. Вот и в этот раз, когда подходили к устью реки Сопочной, видели неподалёку очередную такую избушку, с виду очень даже неплохо сохранившуюся. А сейчас найти целое жилище было очень даже актуально. В Сопочной мы могли крепко зависнуть, потому что необходимо было решить возникшую техническую проблему, а бани давно уже не было. По крайней мере, из крыши избы торчала труба, а значит там может быть целая печка. И как только припарковали тримаран в устье реки, я сразу же побежал к жилищу, очень даже оптимистично настроенный. Даже с каким-то трепетом открывал закрытую дверь. Но нет, всё как всегда, только лишь сквозь огромную дыру в обвисшей крыше с чириканьем вылетела стайка каких-то птиц. Но здесь, в этой как и везде полной разрухе, будто едва уловимо ощущалось чьё-то присутствие. Начинающиеся сумерки мешали разглядеть, но фотография в углу сразу как будто притянула моё внимание. Это был семейный портрет в рамке, на котором изображена немолодая уже чета, явно муж и жена. Кто эти люди, какую часть их жизни занимала эта хилая избушка на диком таймырском берегу, вдалеке от всех населённых пунктов? До Хатанги ведь отсюда почти полтысячи километров. Когда эти люди тут жили и как жили? А может быть они и не жили здесь вовсе, а просто приходятся родными тому, кто тут жил. На эти вопросы ответить было некому, да и вряд ли кто-то уже ответит. Повертев семейный портрет в руках, поставил его на место. А потом уже моё внимание привлекли незамысловатые рисунки, сделанные простым карандашом на обычной бумаге и пришпиленные к стене обычными канцелярскими кнопками. Автору явно не откажешь в способностях. И опять здесь вопросы без ответа. Автор тот, кто на фотографии или это кто-то другой нарисовал? Мне почему-то стало как-то немного грустно, будто прикоснулся не к чьей-то чужой уже прошедшей жизни, а будто к своим уже давно прошедшим годам, которые уже никогда не вернуть. Я молча вышел из избушки, поплотнее закрыл за собой дверь и отправился к своим товарищам, к горящему костру, на котором уже закипал чайник.
Предыдущая часть.
Продолжение следует.