Да любите друг друга
Вид, открывающийся с гороховецкой "горки",
пожалуй, одно из самых сильных эстетических переживаний.
Точно именно про это место сказано:
"Как хорошо здесь быти!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813155/.
Можно часами неотрывно созерцать
крыши этой одноэтажной Руси,
смиренно приземистой
по сравнению
с внушительной громадиной
до сих пор всё еще "музеефицированного"
Благовещенскго собора,
соседнюю Сретенскую обитель,
женскую принадлежность которой обнаруживаешь
по "заскубленным" - напрочь и наглухо -
дверям и воротам,
и там дальше уже за Клязьмой,
среди осенне-ржавых, пойменных лесов
различаешь пятачок,
судя всё по тем же "хозяйственным" постройкам -
другого женского колхоза -
Знаменского, "что на Красной гриве"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813187/.
В самом же "горкинском"
Троице-Никольском монастыре
все двери и врата,
почему-то открыты настежь.
В "нижнем" Никольском соборе,
с новомодными,
"как храм Христа-Спасителя"
"нитридтитановыми" луковицами,
стою у могилы возродителя обители -
отца Петра,
с означенными 46 годами его земной жизни,
и золотом тиснённое на черном мраморе изречение:
"Детки мои, заповедь новую даю вам:
да любите друг друга!",
и тем же золотом подписанное:
"схиигумен Алексий"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813156/.
Покойного я знал ещё протоиереем Стефаном Радзином.
Духовно возрастал он в селе на "Ивано-Франковщине",
где духовных книг никто особенно и не читал,
но поголовно все ходили сызмалу в храм Божий,
где сами же архирейским чином посередь храма
облачали приходского священника,
соборно пели "божеску обедню",
по набожности же,
причащаясь за ней раз в году,
на "престол" проползая на четвереньках под "чудотворной",
а на саму Пасху по-пластунски ползя
под самим гробом Господним.
На Рождество колядовали по домам,
разговлялись,
закалывая батюшковым копием
розовое порося,
и где никто и никогда не проповедовывал.
Отец Стефан тоже за свою жизнь
не произнёс ни одной проповеди,
приноравливая к себе владимирский народ лаской и добрым словом.
Когда его благоверная супружница
вдруг стала "брыкаться",
поддавшись новым духовным веяниям,
и, решительно порвав с "блудосемейным" прошлым,
ушла в монастырь к блаженнейшему старцу нового времени
отцу Амвросию Юрасову,
батюшке Стефану ничего не оставалось,
как тоже из протоиерейства произвестись в игумены
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9298746/.
Среди детей, носившихся
по возрождаемой им древней обители,
бегало и двое собственных его
уже великовозрастных "дытыны".
Детей отец Пётр обожал,
прикармливал их шоколадом,
сам он носился яко цыган
по епархии
в поисках благодетелей,
почти никогда не служил,
и появление его в самом монастыре
было крайне большой редкостью.
Монастырь в духовном окормлении был отдан
на скорую руку постриженной братии,
в основном, всё из родного села самого отца Петра,
естественно, по благословению небезызвестного отца Наума,
обильно поставлявшего насельников во все монастыри России.
Как и все наумовцы,
братия вела строго аскетическую,
соединявшуюся ещё и с "подвигами",
духоносную жизнь.
Отец Давид, помнится,
ночью творил по 5000 земных поклонов,
другой - спал только сидя,
третий - вообще никогда не мылся.
Братия гутарила
промеж собой на своей сельской мове,
с большой примесью полонизмов,
на Великом Входе
шепотом прибавляя:
"В перших помяны, Господи,
и вэлыкого Господына и Видца нашэго
Вселенстего архиерэя Яна-Павла Другаго"
и собачилась со случайно затесавшимся в братию
инородцом - отцом Илиёй,
выходцем из Чувашии,
того благолепного края,
какой альтернативно Захидной Украйне
также обильно умножает
наше исконно русское благочестие.
Очевидно, возмещая скудость предыдущих столетий,
братия творила ежедневные чудеса,
славилась прозорливостью,
низводила обильные дожди
на засушенные огороды,
исцеляла от рака и психической "сухотки",
в обители мироточили не только иконы,
но и киоты
и даже сами киотные стекла
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813157/...
Один из друзей моего детства,
ещё лет тридцать назад
нагрузившись изрядно "литературой",
решил писать докторскую именно в Гороховце,
сняв на лето комнату
почти на этой самой монастырской горке.
И когда уже на следующее утро
после положенных часов огородничества
город вдруг вымер
и захрапел в привычной -
из века в век -
полуденной дрёме,
на моего приятеля тоже напала
такая жестокая сонная одурь,
что сопротивляться общему велению
он был уже не в силах...
Проснувшись
разбитый,
с совершенно пустой головой,
ему стало явственно очевидно,
что ни строчки ему не удастся здесь написать.
И как-то сразу захотелось похватать пожити
и бежать,
бежать, как можно быстрей,
из этого самого может красочного места срединной Руси,
от какого-то,
возможно, ещё архаичных времён
кошмара
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813163/.
Вот такой, скорей всего, "бес полуденный"
и нападал на чудотворную братию.
Протерев "зенницы" после такой же сонной одури,
кто-то и вправду,
даже не похватав скарба,
отправлялся в рысьи бега,
кто-то начинал прилюдно творить "кощуны",
а кто-то прорицать
и вещать "глаголы неподобны".
Может статься, что именно так,
в бытность ещё у нас святого града Китежа,
приезжие немецкие купцы
вдруг совлачали с себя одежды
и из благочестивых "лютор"
превращались в православных "юродов".
За уродами уже нонишних времен
совсем запросто приезжали белые ангелы
на совсем белой колеснице,
брали их под белы руки
и увозили в белый дом,
с белыми смирительными простынями...
Отец Петр,
тем временем,
всё искусство "дуже хитрой людыны",
талант собственного лукавства и пронырливости
полагал на восстановление стен
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813160/.
Взялся ещё и за Знаменский,
тогда ещё не монастырь,
а просто скит,
и совсем в глухом месте отстроил
Свято-Георгиевское подворье
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9187208/.
Там где когда-то ступала нога самого преподобного Сергия,
где нашли десяток черепов, простреленных в затылок,
отец Пётр отстроил
бревенчату церквушку,
бревенчатый домик,
бревенчату баньку.
Именно в баньке кряхтел на полке от удовольствия
сам владыко Евлогий,
охаживаемый дубовыми вениками
самоличной игуменской рукой.
Потом в домике,
разморев до багрового обличья,
как и подобает в житии иноческом,
пили коньяки французки,
водки настоянныя
анисовыя и тминныя,
со скатерти самобранки
заедая ухою стерляжьей,
пряженными пирогами с вязигой,
сигами паровыми,
белорыбицей,
щучиной живопросольной, тушеной под чесноком,
пирогами косыми с горошком,
вязигой под майонезом в уксусе,
белужиной ветряной в рассоле,
сельдями свежезастуженными,
спинкой лососьей,
пирогами долгими печерскими с соком маковым,
щучьими головами в шафране,
карасями со пшеном...
Потом пели пулуношницу в деревянном храмике.
Владыко радовался уединенью затворному:
рядом - ни попов запойных,
ни инокинь бесноватых,
ни попадей оглашенных,
только он сам да его духовный сын расторопный.
Едва помыслишь что про себя,
а вот тебе и исполнено всё.
Даже неловко как-то,
точно в долгу находишься.
Кручинил свой седую головушку
Высокопреосвященный Евлогий
и порешил:
"Возблагодарю своё чадо духовное,
возвысю над всеми!"
И возвысил, переводом из Гороховца
поднимать знамениту Зосимову пустынь.
Когда отец Петр получил "указ",
я как раз и оказался в его кабинете,
батюшка был одновременно и красным и бледным.
"Дак этож повышенье, - успокаивал я его, -
почти рядом с Москвой,
рукой подать до Сергиевой лавры!"
В ответ он лихорадочно и громко хохотал,
как будто я ему из бульварных газет
анекдоты пересказываю,
и всё подливал:
"Пей до дна!".
Потом я прослышал,
что, оказавшись в Зосимовой
среди воинских казарм,
беспросветных болотин и топей,
он внезапно затосковал
и "запил по-чорному",
вскоре открылся у него и таинственный "рак желудка"...
Стою с щемящей тоскою у знакомой могилы
и всё перечитываю игумена Петра имянное изреченье:
"Детки мои, новую заповедь даю вам:
да любите друг друга!"...
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813190/
пожалуй, одно из самых сильных эстетических переживаний.
Точно именно про это место сказано:
"Как хорошо здесь быти!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813155/.
Можно часами неотрывно созерцать
крыши этой одноэтажной Руси,
смиренно приземистой
по сравнению
с внушительной громадиной
до сих пор всё еще "музеефицированного"
Благовещенскго собора,
соседнюю Сретенскую обитель,
женскую принадлежность которой обнаруживаешь
по "заскубленным" - напрочь и наглухо -
дверям и воротам,
и там дальше уже за Клязьмой,
среди осенне-ржавых, пойменных лесов
различаешь пятачок,
судя всё по тем же "хозяйственным" постройкам -
другого женского колхоза -
Знаменского, "что на Красной гриве"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813187/.
В самом же "горкинском"
Троице-Никольском монастыре
все двери и врата,
почему-то открыты настежь.
В "нижнем" Никольском соборе,
с новомодными,
"как храм Христа-Спасителя"
"нитридтитановыми" луковицами,
стою у могилы возродителя обители -
отца Петра,
с означенными 46 годами его земной жизни,
и золотом тиснённое на черном мраморе изречение:
"Детки мои, заповедь новую даю вам:
да любите друг друга!",
и тем же золотом подписанное:
"схиигумен Алексий"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813156/.
Покойного я знал ещё протоиереем Стефаном Радзином.
Духовно возрастал он в селе на "Ивано-Франковщине",
где духовных книг никто особенно и не читал,
но поголовно все ходили сызмалу в храм Божий,
где сами же архирейским чином посередь храма
облачали приходского священника,
соборно пели "божеску обедню",
по набожности же,
причащаясь за ней раз в году,
на "престол" проползая на четвереньках под "чудотворной",
а на саму Пасху по-пластунски ползя
под самим гробом Господним.
На Рождество колядовали по домам,
разговлялись,
закалывая батюшковым копием
розовое порося,
и где никто и никогда не проповедовывал.
Отец Стефан тоже за свою жизнь
не произнёс ни одной проповеди,
приноравливая к себе владимирский народ лаской и добрым словом.
Когда его благоверная супружница
вдруг стала "брыкаться",
поддавшись новым духовным веяниям,
и, решительно порвав с "блудосемейным" прошлым,
ушла в монастырь к блаженнейшему старцу нового времени
отцу Амвросию Юрасову,
батюшке Стефану ничего не оставалось,
как тоже из протоиерейства произвестись в игумены
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9298746/.
Среди детей, носившихся
по возрождаемой им древней обители,
бегало и двое собственных его
уже великовозрастных "дытыны".
Детей отец Пётр обожал,
прикармливал их шоколадом,
сам он носился яко цыган
по епархии
в поисках благодетелей,
почти никогда не служил,
и появление его в самом монастыре
было крайне большой редкостью.
Монастырь в духовном окормлении был отдан
на скорую руку постриженной братии,
в основном, всё из родного села самого отца Петра,
естественно, по благословению небезызвестного отца Наума,
обильно поставлявшего насельников во все монастыри России.
Как и все наумовцы,
братия вела строго аскетическую,
соединявшуюся ещё и с "подвигами",
духоносную жизнь.
Отец Давид, помнится,
ночью творил по 5000 земных поклонов,
другой - спал только сидя,
третий - вообще никогда не мылся.
Братия гутарила
промеж собой на своей сельской мове,
с большой примесью полонизмов,
на Великом Входе
шепотом прибавляя:
"В перших помяны, Господи,
и вэлыкого Господына и Видца нашэго
Вселенстего архиерэя Яна-Павла Другаго"
и собачилась со случайно затесавшимся в братию
инородцом - отцом Илиёй,
выходцем из Чувашии,
того благолепного края,
какой альтернативно Захидной Украйне
также обильно умножает
наше исконно русское благочестие.
Очевидно, возмещая скудость предыдущих столетий,
братия творила ежедневные чудеса,
славилась прозорливостью,
низводила обильные дожди
на засушенные огороды,
исцеляла от рака и психической "сухотки",
в обители мироточили не только иконы,
но и киоты
и даже сами киотные стекла
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813157/...
Один из друзей моего детства,
ещё лет тридцать назад
нагрузившись изрядно "литературой",
решил писать докторскую именно в Гороховце,
сняв на лето комнату
почти на этой самой монастырской горке.
И когда уже на следующее утро
после положенных часов огородничества
город вдруг вымер
и захрапел в привычной -
из века в век -
полуденной дрёме,
на моего приятеля тоже напала
такая жестокая сонная одурь,
что сопротивляться общему велению
он был уже не в силах...
Проснувшись
разбитый,
с совершенно пустой головой,
ему стало явственно очевидно,
что ни строчки ему не удастся здесь написать.
И как-то сразу захотелось похватать пожити
и бежать,
бежать, как можно быстрей,
из этого самого может красочного места срединной Руси,
от какого-то,
возможно, ещё архаичных времён
кошмара
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813163/.
Вот такой, скорей всего, "бес полуденный"
и нападал на чудотворную братию.
Протерев "зенницы" после такой же сонной одури,
кто-то и вправду,
даже не похватав скарба,
отправлялся в рысьи бега,
кто-то начинал прилюдно творить "кощуны",
а кто-то прорицать
и вещать "глаголы неподобны".
Может статься, что именно так,
в бытность ещё у нас святого града Китежа,
приезжие немецкие купцы
вдруг совлачали с себя одежды
и из благочестивых "лютор"
превращались в православных "юродов".
За уродами уже нонишних времен
совсем запросто приезжали белые ангелы
на совсем белой колеснице,
брали их под белы руки
и увозили в белый дом,
с белыми смирительными простынями...
Отец Петр,
тем временем,
всё искусство "дуже хитрой людыны",
талант собственного лукавства и пронырливости
полагал на восстановление стен
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813160/.
Взялся ещё и за Знаменский,
тогда ещё не монастырь,
а просто скит,
и совсем в глухом месте отстроил
Свято-Георгиевское подворье
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9187208/.
Там где когда-то ступала нога самого преподобного Сергия,
где нашли десяток черепов, простреленных в затылок,
отец Пётр отстроил
бревенчату церквушку,
бревенчатый домик,
бревенчату баньку.
Именно в баньке кряхтел на полке от удовольствия
сам владыко Евлогий,
охаживаемый дубовыми вениками
самоличной игуменской рукой.
Потом в домике,
разморев до багрового обличья,
как и подобает в житии иноческом,
пили коньяки французки,
водки настоянныя
анисовыя и тминныя,
со скатерти самобранки
заедая ухою стерляжьей,
пряженными пирогами с вязигой,
сигами паровыми,
белорыбицей,
щучиной живопросольной, тушеной под чесноком,
пирогами косыми с горошком,
вязигой под майонезом в уксусе,
белужиной ветряной в рассоле,
сельдями свежезастуженными,
спинкой лососьей,
пирогами долгими печерскими с соком маковым,
щучьими головами в шафране,
карасями со пшеном...
Потом пели пулуношницу в деревянном храмике.
Владыко радовался уединенью затворному:
рядом - ни попов запойных,
ни инокинь бесноватых,
ни попадей оглашенных,
только он сам да его духовный сын расторопный.
Едва помыслишь что про себя,
а вот тебе и исполнено всё.
Даже неловко как-то,
точно в долгу находишься.
Кручинил свой седую головушку
Высокопреосвященный Евлогий
и порешил:
"Возблагодарю своё чадо духовное,
возвысю над всеми!"
И возвысил, переводом из Гороховца
поднимать знамениту Зосимову пустынь.
Когда отец Петр получил "указ",
я как раз и оказался в его кабинете,
батюшка был одновременно и красным и бледным.
"Дак этож повышенье, - успокаивал я его, -
почти рядом с Москвой,
рукой подать до Сергиевой лавры!"
В ответ он лихорадочно и громко хохотал,
как будто я ему из бульварных газет
анекдоты пересказываю,
и всё подливал:
"Пей до дна!".
Потом я прослышал,
что, оказавшись в Зосимовой
среди воинских казарм,
беспросветных болотин и топей,
он внезапно затосковал
и "запил по-чорному",
вскоре открылся у него и таинственный "рак желудка"...
Стою с щемящей тоскою у знакомой могилы
и всё перечитываю игумена Петра имянное изреченье:
"Детки мои, новую заповедь даю вам:
да любите друг друга!"...
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post8813190/