Марченко Вячеслав Константинович, радиоинженер. Хроника завода п/я 122, ч5
Домой иногда даже не уходил, особенно когда Галина Михайловна оставляла по причине досмотра за детьми. Телефона не было. приходилось предупреждать с утра, или находились соседи, которые передавали, что у нас аврал. И так было с первых дней работы в чине начальника. До этого, когда можно было спрятаться за широкую спину начальника, таких стрессов было меньше, а при работе в отделе даже потолстеть удалось. Там после окончания рабочего дня задержать никого не удавалось и, сотрудники даже содрогались, когда я их просил остаться на полчасика доделать какую-то бумагу: «Мы лучше завтра пораньше придём, на свежую голову» - говорили они, и приходили во время, всё делали и, завод не остановился.
Так вот, в новом цехе меня встретили, как всегда встречают незнакомых, без энтузиазма, но с интересом. Рэм всех достал и вакуумной гигиеной, и псевдоокуневскими разносами, так что первая планерка получилась вроде бы как знакомство. Перед представлением
накануне Окунь Г.Н. охарактеризовал моих будущих подчиненных без особых похвал. Начальник клистронного участка Хромов Валерий Васильевич, работает недавно, но строг и спуску своим не дает. на пакетированных был кажется Черняев Александр, на ПУЛах -Серебров Александр (по замечанию Окуня - плут, но другого пока подобрать не удалось). И, как максималист Окунь Г.Н. поставил задачу - раскручивать ПУЛы, а остальное передать со временем в 14 цех, обратно.
Первые же дни показали, что старое производство обижено тем. что все внимание только ПУЛаы. У Рэма была заместителем по технологии Квятковская Нина Александровна, очаровательная женщина, старше нас на два выпуска, она ворковала с другими красючками, которых было много и которые вели каждая по лампе - Докальчук, Селицкая. Попкова. Калмыкова, Иванова и ещё много выпавших из памяти. А на ПУЛах показывала скверный характер Махотенко Светлана Александровна, землячка из Таганрога, выпуска 60-го года, прошедшая ПУЛ, правда, не совсем удачно, но как будто бы сломанная на 6Ж9П.
Окунь собрал всех разогнанных на ПУЛе н поручил изготовить из них команду. Из стиля работы переведенных с ПУЛа я сделал вывод, что дури и там хватало, но техническая подготовка у них была и с народом они работать умели, никаких сюсюканий, только на повышенных тонах, только репрессии каждый день, а леденцы и пряники - к праздникам. Я попытался примерить свой небольшой опыт к тому, с чем я связался и стал опускать руки.
На планерку набивается человек тридцать, кабинет - прозрачное стекло, сидят чуть ли не друг у друга на коленях, смотрят и ждут, что ты скажешь умного. А у меня - если человек пришел, я должен с ним поговорить, безразлично о чем, хоть поругать, но он должен быть замечен. А как это сделать за 30 минут распорядка с 30 человеками? То-то, большая часть - зрители, они могут и слухами попользоваться. Удаляю технологов - пусть с ними Квятковская разбирается, а мне достаточно её' одной. Удаляю диспетчеров, контролеров, мастеров, мне достаточно начальника ПДБ и БЦК, у каждого начальника участка по 3-4 мастера, зачем они мне - пусть начальники с ними общаются. И сразу в кабинете становится легче дышать - передо мной 10-12 человек, с которыми можно по 1,5-2 минуты поговорить. Приходит Окунь Г.Н. на планерку - «помочь». Удивляется: «Где народ? Отвечаю: «Работает!..» - «А здесь что, только бездельники собрались?» - «Нет, только те. кто необходим!»
Ему не нравится, ему хочется выступить с разгоном, но не перед кем. Я заканчиваю планерку, жду разноса. Окунь долго рассказываето воспитательном значении разносов, как раз ссылается на Никиту Сергеевича Хрущева, который мог постучать башмаком об ООН или раздолбать любого не единомышленника, и объясняет, что я не вписываюсь в партийный стиль руководства. Я пока беспартийный и меня мучит совесть за мою мягкотелость. Окунь обмяк и говорит, что всё ещё придет и идет в другой цех «помогать», а ироничный Хромов язвит: «Не дали любимцу публики выступить перед народом, теперь целый день будет убитый ходить, пока не появится случай».
Мне нравятся мои новые сотрудники: Хромов. Черняев, механик Кривошеее, его команда слесарей-электрнков. Квятковская. её девчонки, с ПУЛа взяли военпредку Антонову, которую несколько лет назад со 122-го отдали на ПУЛ вместе с последними лампами. Очень симпатичные монтажницы, пришедшие из тсхучилища. молоденькие, глазастые, технологу в рот смотрят, мастера боготворят, а мастер Громова старается их сгнобить: девчонки еле-еле по 40 сборок в смену делают, а она на них орёт и требует по 200, как на ПУЛе. Оттуда нам дали один поток - те делают по 200, причем за полсмены, но браку у них - анализаторы плачут!
Но Окунь не только горлохват. он ещё и специалист. Приходит вечером и рассказывает каким бы он хотел видеть создаваемый цех. Во-первых, надо организовать два замкнутых технологических участка, у каждого свои монтажницы, горячие, испытатели, своя продукция, работают участки посменно, передают смены друг другу кли диспетчеру во 2-ю смену. Участки соревнуются между собой и по качеству, н по количеству. Организовать внутри участка соревнование родственных потоков, бригад, мастеров. Создать здоровые предпосылки для творческой работы, а не держаться на глотке. Я с ним вечером согласен, умилен до слез, но куда он девается утром, со своими разносами, упреками, истериками?
Он советует освободить Хромова от начальников участка и назначить замом по производству. Я даже не думаю о штатном расписании - он уже договорился с Умновым. мне остается только договориться с Хромовым.
- «Я не хочу лезть в это дело лично, говорит Окунь, - так как получится, будто я орудую за твоей спиной. Я об этом говорил ещё с Долгопятовым, но тот не согласился, мотивируя, что Хромов не физик».
В тот же вечер прошу Хромова остаться после рапорта и предлагаю ему стать моим первым замом, потому как дело большое, а мы все под Богом ходим, нельзя чтобы из-за нашей непредусмотрительности люди пострадали. Хромов не соглашается, ссылается и уже сами работники п/я 68.
В момент закладки завода в 1952 году завертелась антиеврейская сталинская компания, из столиц Москвы. Ленинграда, стали высылать на периферию талантливых и работоспособных лиц еврейской национальности. На местах к ним относились с оглядкой на местные органы, и зачастую ставили на непрестижные места. Целый выпуск ЛЭТИ. около 20 человек решил взять к себе Перовский, а. среди них оказались Хазанон, Шофман. Турецкий. Лернер. отдельно был принят великолепный физик Горфинкель -команда, которая на голом месте создала удивительный завод, крупнейший в Европе. Если Ташкентский завод ПУЛ - это эвакуированный п/я 17 г.Фрязино, Новосибирский п/я 94 - эвакуированная «Светлана-, то кроме самобытных МЭЛЗа и «Светланы», п/я 68 был действительно новым предприятием, построенным под новое поколение приемно-усилительных ламп. Полученное радиолокационное оборудование было изучено и воспроизведено, но для тиражирования не хватало элементной базы, и конец 40-х - начало 50-х годов оказалось временем зарождения электроники - в основном военной, но и отдающей ненужное гражданской.
После 1953 года последовала перестройка промышленности, созданы Совнархозы, которые объединили разноведомственные предприятия под одним территориальным хозяином. Мы, уже имеющие кое-какие достижения в производстве СВЧ приборов были буквально поражены тем уровнем технологической проработки производства, которым был создан специалистами Перовского. На них давила массовость, у них не было времени заниматься вытаскиванием штук, они бессознательно вели управление статистическими методами, и результатом становился массовый выпуск радиоламп невиданных доселе конструкций. Нашу «9П» разработали где-то во Фряэино, у них была создана целая коллекция ламп с высокой крутизной характеристики, которая впервые вышла с потоков ПУЛ.
Когда мне надоело гоняться за подачей на сборку слюды, сеток, анодов, я вплотную стал осваивать принципы массовой технологии, и осознал, что наши СВЧ-достижения в технологии - это примитив и кустарщина, так же, как примитив - система управления производством по комплект-сборкам и прочим модным веяниям. Хромов с Окунем, выбив из анодников, сеточников и катодников двойные месячные планы, не ограничивая рост выпуска ламп, к сентябрю создали то, о чем и не мечталось измученным дефицитом. В производствеиных реляциях значилось: анодами производство укомплектовано до Нового года, но первой сетке - до 7 ноября и та, и это всё в сентябре.
Что производило неизгладимое впечатление в организации производственного процесса ПУЛов - это глубочайшая продуманность и обеспечение каждого технологического приема - от мойки лотков перед раскладкой до анализа брака после испытаний. Специальные рабочие - мойщики лотков, после каждой смены собирали у лоточников лотки из под деталей, мыли их в горячей воде, сушили, и отдавали раскладчицам деталей, которые во 2-ю смену раскладывали по лоткам детали для завтрашней первой смены. Сама сборка была расписана на 6 операций, и работницы составляли поток, который собирал лампу от пакета до баллона. Первая операция - сборка пакета, .... шестая - контроль после мойки и одевание баллона. Все шесть человек должны работать синхронно, не подгоняя друг друга, но и не задерживая. И так 8 часов, имея в конце каждого часа регламентированный перерыв и через каждые 4 часа перерыв на влажную уборку рабочего месга.
Для выполнения работы на потоке требовались молодые девушки и женшины с острым зрением, тонкими пальцами и покладистым характером, чтобы не задирались в потоке. Таких женщин ПУЛ перемалывал несчетно - через 3-6 лет притуплялось зрение или пальцы теряли гибкость, и их переводили на "горячие" операции: заварку. откачку, испытания. Готовили работниц для ПУЛов техучилиша при заводах. Специальность и самостоятельный заработок девчонки получали через 6-8 месяцев, зарплата на первых норах находилась в размере 90% от ставки простого инженера, а в отработанных коллективах несколько превышала оклад учительницы, поэтому среди монтажниц-испьггательниц было много неудачниц педвуза, не пожелавших ехать на периферию по направлению, или свободнодипломников. Кадровики боролись с вузовскими, но очень формально, только в случае конфликта.
Завод п/я 68 был так перегружен обязательной программой, что не мог обеспечивать расширения номенклатуры, хотя площади н оборудование выдавалось нормально. Спасало дело управление Совнархозом. Совершенно бесплатно передавались нам откачное. заварочное, испытательное и прочее оборудование. От нас требовалось только приехать на склад п/я 68 и забрать там то, что требовалось. Более того, весь п/я 447 работал на оснащение ПУЛов, а там у Окуня были все свои. Мы с трудом успевали устанавливать и подключать машины, а предложения нового все шли и шли.НИИ-28 наделал по заявкам п/я 68 много новых образцов машин, но ПУЛ их не выбирал, и я потратил почти месяц на контакты с институтом и вытащил из них 36-ти позиционный полуавтомат откачки, полуавтомат полировки штырьков, уйму новых дозировщиков сварки, опытные образцы монтажных столов, полуавтомат технологической тренировки «Анаконда».
Производством больше занимался Хромов, опять же по совету Окуня Г.Н.: «Тебе дорога в главные, оставь после себя хороший цех». А во время депрессивных бесед, говаривал: «И за всё это не заплатили ни копейки», вздыхал, глядя на забитые под завязку площади цеха.
Технологически лампа имела 96 часов длительной тренировки. В один стенд помещалось 200 ламп и для желанного миллиона, нужно было около 200 стендов. Мы их ставили стенка к стенке, проход был для одного сухого человека (современные габаритные испыгательницы не проходили). Если встречались двое в стендовом коридоре - разойтись было невозможно, приходилось кому-то идти в нишу и пережидать. А БИПовскне умельцы придумали еще уплотнение ячеек, добавляя в каждую ещё по 10 панелей и модернизированный стенд, уже вмещал 300 ламп. При полной загрузке в помещении стояла адская жара, энергетики установили мощный отсос, что немного спасало в летнюю погоду, и зимой даже дежурные женщины работали в халатах на голое тело. Но жалоб не было, выручала нетрудная работа и скользящий график: сутки на работе, трое дома. Ежедневно вставало столько задачек, что не успевал их осознавать, но бешеная энергия Окуня Г.Н. и хорошая сработанность с молодежью цеха позволяли лущить их как семечки, с азартом и весела
Новые начальники участков Ефим Павлович и Павел Алексеевич повели себя точно так, как н мечтал Окунь - стали воровать друг у друга детали, материалы, лампы, причем это делали не из-за необходимости, а по старой мелкосерийной привычке. Но Морев, как более опытный руководитель дал монтажницам тихую команду ставить две риски на номерной пластине, об этом никто, кроме людей Морева, не знал. И вот он заявляет на планерке, что Шпектер ворует у него лампы. Шпектор в пене, я в негодовании: «Такого быть не может!» Но люди Морева приносят лампы, сданные Шпектором в ОТК. а на них риски, тайно сделанные на монтаже. Я хотел было уволить Ефима, но Хромов объяснил, что всё правильно, нужно управлять соревнованием - это была кульминация проекта Окуня Г.Н.. когда идея стала материальной.
Начальники скоро помирились, но подобные факты случались и в последствии. Оба они сумели создать хорошие работоспособные коллетивы. Морев, как более пожилой, был для своих девчонок вроде бы как добрый дедушка, а Шпектор - как папаша, хотя разница в возрасте была небольшой. Монтажницы шли в возрасте 17-25 лет. Мореву было за 40, а Ефиму - около 30. Забавный случай произошел и со старослужащими. Окуню удалось договориться с руководством цеха 2 п/я 68 о передаче нам потока опытных монтажниц (он у нас стал потоком № 9) - крепкие девки, запросто делали по 250 монтажей в смену. По субботам по окончанию смены не прочь были тяпнуть по сотке, но технологи их возненавидели - выход годных у них был около 40%, в то время как наши малявки имели 65%, а один из потоков давал до 75%. Причины у опытных были самые различные - от небрежности в сборке до грязи в лампе. Хромов радовался производительности, а Махотенко ругалась на каждой тусовке за бесполезность производительности с таким браком. Списывала на них почти весь брак, расценки были составлены на 150 монтажей. а 250 - это почти двойной заработок. Было много споров об объективности списания, я даже вызывал анализаторов с п/я 68 и даже саму Хохлову..., начальника участка. Хохлова пришла на монтаж, собрала поток, что-то им тихо сказала (вроде бы: «Опять за старое»), и они вошли в ритм 150 монтажей, но качество было хуже всех потоков. И когда появитесь возможность привлечь еще один поток, мои все сказали «не надо».
Первые лампы, изготовленные из деталей п/я 68 мы начали сдавать с приемкой ОТК где-то в мае. Сказать, чтобы они были некачественные, нельзя, так как военная приемка требовала длительных испытаний. Можно было бы воспользоваться результатами испытаний п/я 68, но это сразу бы навлекло совнархозовских на выдачу запредельных планов, и поэтому мы не форсировали открытие приёмки. Толкачи с военных заводов с удовольствием увозили коробки 9П ОТК под обещания, что после проведения испытаний мы им возместим. А толкачей было не меньше, чем телеграмм и указаний СНХ. Окунь Г.Н. велел мне завести подшивку, где складывались бы все телеграммы, запросы, указания, с тем, чтобы после расшивки ситуации было что вспомнить.
Нам более запомнились телеграммы от Внешторга и Минсвязи. Была построена кабельная линия Москва - Ташкент, которая должна была быть укомплектована линейными усилителями на 6Ж9П, так вот в Венгрии лежали изготовленные, но укомплектованные лампами усилители, горели какие-то международные договора, а нужно было всего 5,0 тыс. ламп, но с «П3>. Как там совнархозовским удалось уговорить взять с ОТК, не знаю, но лампы в течение 3-х месяцев были поставлены, усилители выпущены, линия запущена и Саратов смог смотреть TV передачи из Москвы. Позже были введены радиорелейные линии, где аппаратура была отечественной, но на 9П. но это было потом. А кабель, кстати, проходил вдоль завода, почти под трамвайной линией, и усилительный колодец находился где-то в районе Стрелки.
К сентябрю дефицит ламп был немного сбит, кроме нас лампы делали и на ПУЛе, и даже было передано производство на вновь пущенный завод в Калуге, куда главным инженером была послана Главный конструктор п/я 68 Молчанова. Но там до освоения было далеко, а мы раскручивались на миллион. Трудности были в деталях по кооперации, если стекло п/я 68 поставлял бесперебойно, то катоды-подогреватели, стали сдерживать наш рост. И здесь пришлось столкнуться тоже с необычной вещью - покупными катодами и подогревателями. На ПУЛе эти детали делали качественно, но в количествах только для себя. У нас подогреватели получались неважные, а катоды ешё хуже. Спецы с п/я 68 советовали нам попробовать подогреватели со специализированного завода в Богородицке. а катоды - с Московского завода компонентов, где главным инженером был Иофис Наум Абрамович, автор пособий по электронной технике. больше знакомый по книжкам и поэтому весьма уважаемый. ПУЛов-цы обещали, что если у нас хорошо получится с покупными, то и они рискнут заменить катоды-подогреватели на ширпотребе.
Мы стали вынюхивать почему опытные специалисты не идут на покупные, а нас подталкивают, но ничего выяснить не сумели. В частных разговорах звучало, что тогда на п/я 68 придется закрывать цех катодов-подогревателей. Смотреть, как простаивают десятки девчонок из-за катодов-подогревателей было тяжело, и, кажется, уговорил Квятковскую съездить по кооперации и привезти на пробу катоды из Москвы и подогреватели из Богородицка. Первые монтажи с покупными подогревателями дали пониженный выход, мы завопили, начальство замолчало, но когда мы объединили покупные катоды с покупными подогревателями, то заметных падений выхода не оказалось. Это было парадоксом, но положительным.
И на завод хлынули водопады ранее дефицитных деталей, выход немного попрыгал, но ведь и на ПУЛовскнх деталях это было, просто никто не считал это причиной. Важно было то, что цех заработал ритмично, премии стали упираться в 60% от оклада ежемесячного, я ушел в сентябре в отпуск, а когда вернулся, у нас отстояли «Д» »9П» военные и началось полноправное производство.
Была осень 1964 года, время государственного переворота, как раз в этот день собралась большая компания для поездки в НИИ -28на предмет просмотра нового оборудования. К тому времени Умнов уже меня зауважал и взял с собой в машину для поездки. Вместе с нами ест Харин Константин Константинович, зам. по капстроительству. бывший секретарь Архангельского Обкома (не первый), по какой-то причине отторгнутый от номенклатуры, но хорошо знающий правила номенклатурной игры. Он с серьезным комизмом рассказал о горячем желании Никиты Сергеевича уйти на заслуженный отдых, прокомментировал весьма необычно: «Моя жена даже заплакала, так ей стало жалко Н.С». Умнов сразу же определил: «Теперь начнется новая переделка - Совнархозы ликвидируют. Госкомитеты станут Министерствами, все вольности пресекут». И обратившись ко мне: "Знаешь, что нужно делать?" Я не знал. Он ответил сам: «Надо тащитъ к себе всё, что ещё не утащил».
В НИИ-28 неугашенной оставалось линия сборки ПУЛов(6П14П> и технологическая тренировка «Анаконда». Линия полуавтоматической сборки нам не понравилась - если огромные детали 6П14П плохо собирались в пакет, то наши микрончикн вообще никуда бы не полезли. На Умнова линия тоже не произвела впечатления своей неказистостью, зато громадина «Анаконда» впечатлила. Высотой 3 метра, конус с диаметром основания тоже не менее 3-х метров, состоял из цепи ламповых панелей, которые сначала уходили вверх, потом возвращались вниз, и за один оборот карусели проходил часовой цикл технологической тренировки. На выходе лампы замерялись, и брак отбрасывался в свои ячейки - шифры, а годные лампы установщика снимала в технологические коробки - путевки. Так задумывалось и преподносилось. На вопрос, почему завод ПУЛ, заказав машину не забрал её, нам ответили, что у них нет такого зала, где её можно разместить. Конечно, это был блеф, но, памятуя о разговоре в машине, я сказал Умнову, что эту машину мы заберём и освоим.
Институтские страшно обрадовались, а мы стали думать, куда её установить. Пришлось убран, часть «длительной», вытеснить ЛБВ и клистроны в uex № 14, к Новому году этого монстра, привезли в иех и стали монтировать. Но у нас уже стояли другие задачи.
Фрязинцы. узнав, что мы успешно освоили «9П» стали нам сватать долговечный вариант этой лампы 6Ж9П-Е. На п/я 68 она числилась в номенклатуре, но ее не делали из-за меркздгтильных соображений - потребность была 200,0 тыс.шт., валовая и товарная цена были одинаковы - по 5 руб. Нам тоже она не подходила, но шеф наобещал кому-то во Фрязино, и я поехал забирать производство.
В цехе возились с «Анакондой», а я познакомился с разработчиком и изготовителем «9П-Е» - Байером, к сожалению уже выветри-лись его данные, но он отнесся к передаче очень чутко. Ему хотелось делать лампы из науки, там можно было обходиться меньшими затратами, а 9П- висело над душой. Вернувшись, я отправил во Фрязино бригаду, и они без моего вмешательства привезли и освоили лампу очень быстро.
А над нами нависла очередная сосулька - бортовая серия 1520-ОС. Это была обычная «9П» в/п. но ее несколько раз пропускали через параметрические и КЗ разбраковки, и. когда она начинала нравиться всем, ей припаивали к штырькам медные проволоки, лудили их, испытывали на гиб- перегиб (до 6 гибов). Те, которые не подвергались этой экзекуции, отправлялись какому-то посреднику, а оттуда на завод, где их впаивали в модуль одноразового использования, и уже в составе модуля лампа проходила весь прежний состав воздействий. И если отказывал модуль, то всех собак вешали на электровакуумные приборы. По стоимости эта серия в два раза дороже 9П, но потребность - мизерная, 2-5 тыс. шт.в год, поэтому п/я 68 их старалась заваливать на дальних подступах.
Наши военные, получив приказ обеспечить поставку, строили нам всяческие козни с обычными 9П, и, чтобы сохранить хорошие отношения, мы стали возиться с 1520, и, кажется, преуспели. Но это не стало событием, потому, что весной 1965 г.Умнов стал озадачивать народ поисками дальнейшей перспективы роста объемов.
Близился конец пятилетки и плановый пересмотр цен на нашу продукцию. В Совнархозах резко похолодало, и их стали расформировывать, иены на ПУЛы образовывались не с кондачка, а их обо* снованием занимался институт НИИ п/я 55 г. Новосибирска. И вот Окунь Г.Н., прознав, что цены на ПУЛ будут снижены до 2 руб.25 коп, собрал меня, начальника планового отдела Шабаеву и велел катить в Сибирь бороться за обоснование цены.
Мы поехали на поезде, т.к. Вера Сергеевна боялась летать самолетом, тем более, что надо было лететь через Москву. До Новосибирска пилили 52 часа, приехали в канун 8 Марта. У меня был знакомый начальник производства п/я 92 (тоже завод ПУЛ) Рязанцев Геннадий. Мы с поезда позвонили к нему, он пообещал устроить нас в заводской гостинице. Власти и возможностей у него оказалось по более, чем у наших. В обшем к перерыву я пошел на п/я 92 отдать визит. Там уже не работали, пьяных дам выносили через турникет на руках, но никаких задержаний и насилия не было
Бюро материальных нормативов возглавлял Сапожников Василий Васильевич, тоже пройдоха со стажем, у него во всех московских конторах были свои и. когда в конце года он уезжал в лабораторию «защищать нормы», весь месяц содрогались снабженцы, потому, что Василий Васильевич увозил с собой почти всё бюро, а снабженцы. пользуясь его отсутствием, начинали вешать на главного технолога такие вопросы, что впредь, хоть из Москвы его вытаскивай. Со снабженцами он ладил хорошо, потому как знал это мутное ремесло - материальные нормативы.
Весь фокус в том. что материалы, «заложенные» в нормативы, подлежали обязательному обеспечению со стороны Главснаба, а со снабженцев требовали не только медь или серебро на программу, но еще тысячи других позиций, которые отпускались строго по фондам. И вот, чтобы эта позиция обеспечилась фондом, и нужен был такой проныра, как Василий Васильевич. В последствии от трудов непосильных он спился и, его вытолкнули на пенсию, но авторитет БМН он создал серьёзный и надолго.
Забавный пример грохиндейства. На всю программу 99/126 шло около 20 тонн стали Э. Но Сапожников В.В. так рассчитал нормы и смог их утвердить, что заводу выдавали фондовое извещение на 200 тонн, и все законно.
Когда снабженцы получают фондовое извещение, они его начинают специфицировать, и вот здесь основная закавыка центроснабжения: потребитель должен заспецифицироватъ весь фонд, а поставщик - его обеспечить. На 99/126 шло 20 тонн стали Э квадрат 45. Позиция для поставщика трудная, т.к. фонд на 200 тн. И вот. получив нужные 20 тн.. мы делаем любезность поставщику, а не могли бы нам в счет фондов поставить 180 тн. (катанки, прутки, уголки), даже не стали Э, а хотя бы рядовой Ст.З. Поставщик шалел от радости, отгружал недефицнтный для себя металл, а мы из него делали все. кроме приборов. Такова одна из функций Главного технолога (его служб).
Отдельно стояло распределение лимитов на спирт среди подразделений. Здесь Василий Васильевич и мысли не допускал, чтобы начальник знал кому и сколько. Он приносил ко мне расчет и в довольно грубой форме предлагал: «Вот здесь поставьте подпись!», а сам список закрывал рукой, так что ничего не было видно. Я не особо в то время придавал значения этой процедуре, а Василий Васильевич делал вид. что за это он меня очень уважает. Но когда изредка я просил его ввести в лимитный список не очень обоснованных потребителей, он никогда не спорил.Это было и забавным и интересным временем. О нас заботились, и заботились не здесь внизу, а там. наверху.
Окончание технико-экономической эпопеи было где-то в конце апреля. В Госкомцен при Госплане собрались на "защиту цен" от ОВТЭИ. Помощница ИгониноЙ - Алла (уже забыл фамилию), от п/я 68 нач.отдела цен Портнова Надежда Константиновна и зам. главного технолога Яков Турецкий. Нас принимала начальник подотдела цен ЭВП Новикова Анна Ивановна, очень типичная москвичка со стальным голубоглазым взглядом и гибкой женской логикой. Как вводную она провозгласила: «Я 10 лет работаю с ценами на ЭВП и горжусь тем. что за это время не повысила цену ни на одну лампу». Мы с этим согласились и попросили, чтобы она приняла расчеты ОВТЭИ, которые в сумме давали директивное снижение цен (рассчитывалось по сложной методике), но отдельные строчки, чтобы не трогала. Больше всего боялись за 6Ж9П. потому что наши дублеры в Калуге ухитрились подать проект цены чуть ли не в 1 руб. 10 коп.
В Новосибирске мы доказали ошибку. Игонина поддержала свои расчеты, но заводы высылали к в ОВТЭИ. и в Госкомцен (через свой Главк). В Главках шло отсоелинение от Совнархозов, нам никто не собирался помогать, когда Новикова затребовала расчеты заводов, Портнова вытащила их из Главка, выдрала лист Калуги и отдала все оставшееся Новиковой. Конечно, уследить за всем потоком бумаг было невозможно. Анна Ивановна согласилась с расчетами ОВТЭИ, мы почти получили за 6ЖДП 2 руб. 25 коп. что и требовалось для дальнейшей безбедной жизни. В валовке она так и осталась 7, 50. а военные давали всё те же 3.0 руб.
Я вынес из згой истории идею о том, что на всех заводах ПУЛ накладные расходы не превышают 120-150%. а у нас наши экономисты ухитрились относить до 300% накладных на продукцию, которая являлась по факту самой непрезентабельной. Я попытался растолковать это Окуню Г.Н., Спицыну Б.В.. Шабаевой - они согласились. но ссылались на инструкцию по отнесению затрат. Мы всем миром доказывали Окуню, что нельзя на нас полностью относить затраты по капремонту, энергетике, управлению, т.к. всё приобретенное оборудование шло по небалансным счетам и числилось списанным. В конце концов Окунь Г.Н. смог подавить экономистов, и в тайне от нас, на очередных посиделках у Умнова, по тайнам экономике доложил, что 6Ж9П стала рентабельной и давала до 30 коп прибыли за штуку. Умнов Г .А. не разобрался в причинах триумфа, и стал воз-
Внутреннее недовольство собой нарастало и незаметно подошёл срок ввода самого большого производственного корпуса 29. где-то в начале 1966 года. Умнов за пять лет своего правления построил 27 корпус, 29 корпус, а уж об инфраструктуре, энергетике, не упомнишь. И встал вопрос о заселении этих площадей. С механичкой было просто - перетащили станки, установили, подключили и поехали. А здесь надо было переносить капризнейшее оборудование, некоторое рассыпалось по пути, на новом месте оно не устанавливалось на теоретические фундаменты и гнёзда.
И в то же время надо было давать ежедневно магические 4% товарного выпуска, никаких послаблений не давалось, и даже всемогущий Окунь Г.Н. не мог уговорить Умнова на дифференцированные графики, где было не 4%, а начиналось с 2% и заканчивалось 6% . Из-за этик неладов, по-моему, и не сложились их дальнейшие отношения. Окунь к тому времени попал в сферу влияния Главка и ему предложили лабораторию организации управления на правах самостоятельного подразделения с прямым подчинением Главку. Он ушел в п/я 52, уводя с собой танковых инженеров-механиков, экономистов, в т.ч. и Андрея Михайловича Прохорова - правую руку Гузенко, потерю, которой меня долго корил Умнов. Потому как я не мог отказать Окуню, когда тот принёс ко мне на IV этаж корпуса 23 - переводную. Я понимал, что поступаю неправильно по отношению к своему заводу, но противоречить своему шефу и учителю не посмел.
Первым в новый корпус поехал мой бывший цех № 19. Лещин-екни с товарищами смогли переехать без срывов суточного графика. потому как у них была заначка месяца на полтора. В новом корпусе основной гордостью строителей были наливные полы в сборочной части. Во время сдачи корпуса они выглядели очень красиво, особенно ярко блестели, пока на них не ступила нога человека. Умнов повелел уволить каждого, кто пробьёт хотя бы одну дырку в технический подвал, но когда потащили нестандартные откачные поггы, вопрос стал настолько ребром, что компромиссом стало решение не лом с пробойником, а специально сделанный умельцами главного механика сверлильный станок, который хоть дико скрипел, но сверлил аккуратные круглые отверстия в обхват пропускаемой трубы. Пыли было немерено, но кувалды, пробойщнки и ломы исключались. Я проводил большую часть времени среди бывших коллег, иногда помогая дельными советами, но чаше как будто бы наблюдатель.
Так вот, в новом цехе меня встретили, как всегда встречают незнакомых, без энтузиазма, но с интересом. Рэм всех достал и вакуумной гигиеной, и псевдоокуневскими разносами, так что первая планерка получилась вроде бы как знакомство. Перед представлением
накануне Окунь Г.Н. охарактеризовал моих будущих подчиненных без особых похвал. Начальник клистронного участка Хромов Валерий Васильевич, работает недавно, но строг и спуску своим не дает. на пакетированных был кажется Черняев Александр, на ПУЛах -Серебров Александр (по замечанию Окуня - плут, но другого пока подобрать не удалось). И, как максималист Окунь Г.Н. поставил задачу - раскручивать ПУЛы, а остальное передать со временем в 14 цех, обратно.
Первые же дни показали, что старое производство обижено тем. что все внимание только ПУЛаы. У Рэма была заместителем по технологии Квятковская Нина Александровна, очаровательная женщина, старше нас на два выпуска, она ворковала с другими красючками, которых было много и которые вели каждая по лампе - Докальчук, Селицкая. Попкова. Калмыкова, Иванова и ещё много выпавших из памяти. А на ПУЛах показывала скверный характер Махотенко Светлана Александровна, землячка из Таганрога, выпуска 60-го года, прошедшая ПУЛ, правда, не совсем удачно, но как будто бы сломанная на 6Ж9П.
Окунь собрал всех разогнанных на ПУЛе н поручил изготовить из них команду. Из стиля работы переведенных с ПУЛа я сделал вывод, что дури и там хватало, но техническая подготовка у них была и с народом они работать умели, никаких сюсюканий, только на повышенных тонах, только репрессии каждый день, а леденцы и пряники - к праздникам. Я попытался примерить свой небольшой опыт к тому, с чем я связался и стал опускать руки.
На планерку набивается человек тридцать, кабинет - прозрачное стекло, сидят чуть ли не друг у друга на коленях, смотрят и ждут, что ты скажешь умного. А у меня - если человек пришел, я должен с ним поговорить, безразлично о чем, хоть поругать, но он должен быть замечен. А как это сделать за 30 минут распорядка с 30 человеками? То-то, большая часть - зрители, они могут и слухами попользоваться. Удаляю технологов - пусть с ними Квятковская разбирается, а мне достаточно её' одной. Удаляю диспетчеров, контролеров, мастеров, мне достаточно начальника ПДБ и БЦК, у каждого начальника участка по 3-4 мастера, зачем они мне - пусть начальники с ними общаются. И сразу в кабинете становится легче дышать - передо мной 10-12 человек, с которыми можно по 1,5-2 минуты поговорить. Приходит Окунь Г.Н. на планерку - «помочь». Удивляется: «Где народ? Отвечаю: «Работает!..» - «А здесь что, только бездельники собрались?» - «Нет, только те. кто необходим!»
Ему не нравится, ему хочется выступить с разгоном, но не перед кем. Я заканчиваю планерку, жду разноса. Окунь долго рассказываето воспитательном значении разносов, как раз ссылается на Никиту Сергеевича Хрущева, который мог постучать башмаком об ООН или раздолбать любого не единомышленника, и объясняет, что я не вписываюсь в партийный стиль руководства. Я пока беспартийный и меня мучит совесть за мою мягкотелость. Окунь обмяк и говорит, что всё ещё придет и идет в другой цех «помогать», а ироничный Хромов язвит: «Не дали любимцу публики выступить перед народом, теперь целый день будет убитый ходить, пока не появится случай».
Мне нравятся мои новые сотрудники: Хромов. Черняев, механик Кривошеее, его команда слесарей-электрнков. Квятковская. её девчонки, с ПУЛа взяли военпредку Антонову, которую несколько лет назад со 122-го отдали на ПУЛ вместе с последними лампами. Очень симпатичные монтажницы, пришедшие из тсхучилища. молоденькие, глазастые, технологу в рот смотрят, мастера боготворят, а мастер Громова старается их сгнобить: девчонки еле-еле по 40 сборок в смену делают, а она на них орёт и требует по 200, как на ПУЛе. Оттуда нам дали один поток - те делают по 200, причем за полсмены, но браку у них - анализаторы плачут!
Но Окунь не только горлохват. он ещё и специалист. Приходит вечером и рассказывает каким бы он хотел видеть создаваемый цех. Во-первых, надо организовать два замкнутых технологических участка, у каждого свои монтажницы, горячие, испытатели, своя продукция, работают участки посменно, передают смены друг другу кли диспетчеру во 2-ю смену. Участки соревнуются между собой и по качеству, н по количеству. Организовать внутри участка соревнование родственных потоков, бригад, мастеров. Создать здоровые предпосылки для творческой работы, а не держаться на глотке. Я с ним вечером согласен, умилен до слез, но куда он девается утром, со своими разносами, упреками, истериками?
Он советует освободить Хромова от начальников участка и назначить замом по производству. Я даже не думаю о штатном расписании - он уже договорился с Умновым. мне остается только договориться с Хромовым.
- «Я не хочу лезть в это дело лично, говорит Окунь, - так как получится, будто я орудую за твоей спиной. Я об этом говорил ещё с Долгопятовым, но тот не согласился, мотивируя, что Хромов не физик».
В тот же вечер прошу Хромова остаться после рапорта и предлагаю ему стать моим первым замом, потому как дело большое, а мы все под Богом ходим, нельзя чтобы из-за нашей непредусмотрительности люди пострадали. Хромов не соглашается, ссылается и уже сами работники п/я 68.
В момент закладки завода в 1952 году завертелась антиеврейская сталинская компания, из столиц Москвы. Ленинграда, стали высылать на периферию талантливых и работоспособных лиц еврейской национальности. На местах к ним относились с оглядкой на местные органы, и зачастую ставили на непрестижные места. Целый выпуск ЛЭТИ. около 20 человек решил взять к себе Перовский, а. среди них оказались Хазанон, Шофман. Турецкий. Лернер. отдельно был принят великолепный физик Горфинкель -команда, которая на голом месте создала удивительный завод, крупнейший в Европе. Если Ташкентский завод ПУЛ - это эвакуированный п/я 17 г.Фрязино, Новосибирский п/я 94 - эвакуированная «Светлана-, то кроме самобытных МЭЛЗа и «Светланы», п/я 68 был действительно новым предприятием, построенным под новое поколение приемно-усилительных ламп. Полученное радиолокационное оборудование было изучено и воспроизведено, но для тиражирования не хватало элементной базы, и конец 40-х - начало 50-х годов оказалось временем зарождения электроники - в основном военной, но и отдающей ненужное гражданской.
После 1953 года последовала перестройка промышленности, созданы Совнархозы, которые объединили разноведомственные предприятия под одним территориальным хозяином. Мы, уже имеющие кое-какие достижения в производстве СВЧ приборов были буквально поражены тем уровнем технологической проработки производства, которым был создан специалистами Перовского. На них давила массовость, у них не было времени заниматься вытаскиванием штук, они бессознательно вели управление статистическими методами, и результатом становился массовый выпуск радиоламп невиданных доселе конструкций. Нашу «9П» разработали где-то во Фряэино, у них была создана целая коллекция ламп с высокой крутизной характеристики, которая впервые вышла с потоков ПУЛ.
Когда мне надоело гоняться за подачей на сборку слюды, сеток, анодов, я вплотную стал осваивать принципы массовой технологии, и осознал, что наши СВЧ-достижения в технологии - это примитив и кустарщина, так же, как примитив - система управления производством по комплект-сборкам и прочим модным веяниям. Хромов с Окунем, выбив из анодников, сеточников и катодников двойные месячные планы, не ограничивая рост выпуска ламп, к сентябрю создали то, о чем и не мечталось измученным дефицитом. В производствеиных реляциях значилось: анодами производство укомплектовано до Нового года, но первой сетке - до 7 ноября и та, и это всё в сентябре.
Что производило неизгладимое впечатление в организации производственного процесса ПУЛов - это глубочайшая продуманность и обеспечение каждого технологического приема - от мойки лотков перед раскладкой до анализа брака после испытаний. Специальные рабочие - мойщики лотков, после каждой смены собирали у лоточников лотки из под деталей, мыли их в горячей воде, сушили, и отдавали раскладчицам деталей, которые во 2-ю смену раскладывали по лоткам детали для завтрашней первой смены. Сама сборка была расписана на 6 операций, и работницы составляли поток, который собирал лампу от пакета до баллона. Первая операция - сборка пакета, .... шестая - контроль после мойки и одевание баллона. Все шесть человек должны работать синхронно, не подгоняя друг друга, но и не задерживая. И так 8 часов, имея в конце каждого часа регламентированный перерыв и через каждые 4 часа перерыв на влажную уборку рабочего месга.
Для выполнения работы на потоке требовались молодые девушки и женшины с острым зрением, тонкими пальцами и покладистым характером, чтобы не задирались в потоке. Таких женщин ПУЛ перемалывал несчетно - через 3-6 лет притуплялось зрение или пальцы теряли гибкость, и их переводили на "горячие" операции: заварку. откачку, испытания. Готовили работниц для ПУЛов техучилиша при заводах. Специальность и самостоятельный заработок девчонки получали через 6-8 месяцев, зарплата на первых норах находилась в размере 90% от ставки простого инженера, а в отработанных коллективах несколько превышала оклад учительницы, поэтому среди монтажниц-испьггательниц было много неудачниц педвуза, не пожелавших ехать на периферию по направлению, или свободнодипломников. Кадровики боролись с вузовскими, но очень формально, только в случае конфликта.
Завод п/я 68 был так перегружен обязательной программой, что не мог обеспечивать расширения номенклатуры, хотя площади н оборудование выдавалось нормально. Спасало дело управление Совнархозом. Совершенно бесплатно передавались нам откачное. заварочное, испытательное и прочее оборудование. От нас требовалось только приехать на склад п/я 68 и забрать там то, что требовалось. Более того, весь п/я 447 работал на оснащение ПУЛов, а там у Окуня были все свои. Мы с трудом успевали устанавливать и подключать машины, а предложения нового все шли и шли.НИИ-28 наделал по заявкам п/я 68 много новых образцов машин, но ПУЛ их не выбирал, и я потратил почти месяц на контакты с институтом и вытащил из них 36-ти позиционный полуавтомат откачки, полуавтомат полировки штырьков, уйму новых дозировщиков сварки, опытные образцы монтажных столов, полуавтомат технологической тренировки «Анаконда».
Производством больше занимался Хромов, опять же по совету Окуня Г.Н.: «Тебе дорога в главные, оставь после себя хороший цех». А во время депрессивных бесед, говаривал: «И за всё это не заплатили ни копейки», вздыхал, глядя на забитые под завязку площади цеха.
Технологически лампа имела 96 часов длительной тренировки. В один стенд помещалось 200 ламп и для желанного миллиона, нужно было около 200 стендов. Мы их ставили стенка к стенке, проход был для одного сухого человека (современные габаритные испыгательницы не проходили). Если встречались двое в стендовом коридоре - разойтись было невозможно, приходилось кому-то идти в нишу и пережидать. А БИПовскне умельцы придумали еще уплотнение ячеек, добавляя в каждую ещё по 10 панелей и модернизированный стенд, уже вмещал 300 ламп. При полной загрузке в помещении стояла адская жара, энергетики установили мощный отсос, что немного спасало в летнюю погоду, и зимой даже дежурные женщины работали в халатах на голое тело. Но жалоб не было, выручала нетрудная работа и скользящий график: сутки на работе, трое дома. Ежедневно вставало столько задачек, что не успевал их осознавать, но бешеная энергия Окуня Г.Н. и хорошая сработанность с молодежью цеха позволяли лущить их как семечки, с азартом и весела
Новые начальники участков Ефим Павлович и Павел Алексеевич повели себя точно так, как н мечтал Окунь - стали воровать друг у друга детали, материалы, лампы, причем это делали не из-за необходимости, а по старой мелкосерийной привычке. Но Морев, как более опытный руководитель дал монтажницам тихую команду ставить две риски на номерной пластине, об этом никто, кроме людей Морева, не знал. И вот он заявляет на планерке, что Шпектер ворует у него лампы. Шпектор в пене, я в негодовании: «Такого быть не может!» Но люди Морева приносят лампы, сданные Шпектором в ОТК. а на них риски, тайно сделанные на монтаже. Я хотел было уволить Ефима, но Хромов объяснил, что всё правильно, нужно управлять соревнованием - это была кульминация проекта Окуня Г.Н.. когда идея стала материальной.
Начальники скоро помирились, но подобные факты случались и в последствии. Оба они сумели создать хорошие работоспособные коллетивы. Морев, как более пожилой, был для своих девчонок вроде бы как добрый дедушка, а Шпектор - как папаша, хотя разница в возрасте была небольшой. Монтажницы шли в возрасте 17-25 лет. Мореву было за 40, а Ефиму - около 30. Забавный случай произошел и со старослужащими. Окуню удалось договориться с руководством цеха 2 п/я 68 о передаче нам потока опытных монтажниц (он у нас стал потоком № 9) - крепкие девки, запросто делали по 250 монтажей в смену. По субботам по окончанию смены не прочь были тяпнуть по сотке, но технологи их возненавидели - выход годных у них был около 40%, в то время как наши малявки имели 65%, а один из потоков давал до 75%. Причины у опытных были самые различные - от небрежности в сборке до грязи в лампе. Хромов радовался производительности, а Махотенко ругалась на каждой тусовке за бесполезность производительности с таким браком. Списывала на них почти весь брак, расценки были составлены на 150 монтажей. а 250 - это почти двойной заработок. Было много споров об объективности списания, я даже вызывал анализаторов с п/я 68 и даже саму Хохлову..., начальника участка. Хохлова пришла на монтаж, собрала поток, что-то им тихо сказала (вроде бы: «Опять за старое»), и они вошли в ритм 150 монтажей, но качество было хуже всех потоков. И когда появитесь возможность привлечь еще один поток, мои все сказали «не надо».
Первые лампы, изготовленные из деталей п/я 68 мы начали сдавать с приемкой ОТК где-то в мае. Сказать, чтобы они были некачественные, нельзя, так как военная приемка требовала длительных испытаний. Можно было бы воспользоваться результатами испытаний п/я 68, но это сразу бы навлекло совнархозовских на выдачу запредельных планов, и поэтому мы не форсировали открытие приёмки. Толкачи с военных заводов с удовольствием увозили коробки 9П ОТК под обещания, что после проведения испытаний мы им возместим. А толкачей было не меньше, чем телеграмм и указаний СНХ. Окунь Г.Н. велел мне завести подшивку, где складывались бы все телеграммы, запросы, указания, с тем, чтобы после расшивки ситуации было что вспомнить.
Нам более запомнились телеграммы от Внешторга и Минсвязи. Была построена кабельная линия Москва - Ташкент, которая должна была быть укомплектована линейными усилителями на 6Ж9П, так вот в Венгрии лежали изготовленные, но укомплектованные лампами усилители, горели какие-то международные договора, а нужно было всего 5,0 тыс. ламп, но с «П3>. Как там совнархозовским удалось уговорить взять с ОТК, не знаю, но лампы в течение 3-х месяцев были поставлены, усилители выпущены, линия запущена и Саратов смог смотреть TV передачи из Москвы. Позже были введены радиорелейные линии, где аппаратура была отечественной, но на 9П. но это было потом. А кабель, кстати, проходил вдоль завода, почти под трамвайной линией, и усилительный колодец находился где-то в районе Стрелки.
К сентябрю дефицит ламп был немного сбит, кроме нас лампы делали и на ПУЛе, и даже было передано производство на вновь пущенный завод в Калуге, куда главным инженером была послана Главный конструктор п/я 68 Молчанова. Но там до освоения было далеко, а мы раскручивались на миллион. Трудности были в деталях по кооперации, если стекло п/я 68 поставлял бесперебойно, то катоды-подогреватели, стали сдерживать наш рост. И здесь пришлось столкнуться тоже с необычной вещью - покупными катодами и подогревателями. На ПУЛе эти детали делали качественно, но в количествах только для себя. У нас подогреватели получались неважные, а катоды ешё хуже. Спецы с п/я 68 советовали нам попробовать подогреватели со специализированного завода в Богородицке. а катоды - с Московского завода компонентов, где главным инженером был Иофис Наум Абрамович, автор пособий по электронной технике. больше знакомый по книжкам и поэтому весьма уважаемый. ПУЛов-цы обещали, что если у нас хорошо получится с покупными, то и они рискнут заменить катоды-подогреватели на ширпотребе.
Мы стали вынюхивать почему опытные специалисты не идут на покупные, а нас подталкивают, но ничего выяснить не сумели. В частных разговорах звучало, что тогда на п/я 68 придется закрывать цех катодов-подогревателей. Смотреть, как простаивают десятки девчонок из-за катодов-подогревателей было тяжело, и, кажется, уговорил Квятковскую съездить по кооперации и привезти на пробу катоды из Москвы и подогреватели из Богородицка. Первые монтажи с покупными подогревателями дали пониженный выход, мы завопили, начальство замолчало, но когда мы объединили покупные катоды с покупными подогревателями, то заметных падений выхода не оказалось. Это было парадоксом, но положительным.
И на завод хлынули водопады ранее дефицитных деталей, выход немного попрыгал, но ведь и на ПУЛовскнх деталях это было, просто никто не считал это причиной. Важно было то, что цех заработал ритмично, премии стали упираться в 60% от оклада ежемесячного, я ушел в сентябре в отпуск, а когда вернулся, у нас отстояли «Д» »9П» военные и началось полноправное производство.
Была осень 1964 года, время государственного переворота, как раз в этот день собралась большая компания для поездки в НИИ -28на предмет просмотра нового оборудования. К тому времени Умнов уже меня зауважал и взял с собой в машину для поездки. Вместе с нами ест Харин Константин Константинович, зам. по капстроительству. бывший секретарь Архангельского Обкома (не первый), по какой-то причине отторгнутый от номенклатуры, но хорошо знающий правила номенклатурной игры. Он с серьезным комизмом рассказал о горячем желании Никиты Сергеевича уйти на заслуженный отдых, прокомментировал весьма необычно: «Моя жена даже заплакала, так ей стало жалко Н.С». Умнов сразу же определил: «Теперь начнется новая переделка - Совнархозы ликвидируют. Госкомитеты станут Министерствами, все вольности пресекут». И обратившись ко мне: "Знаешь, что нужно делать?" Я не знал. Он ответил сам: «Надо тащитъ к себе всё, что ещё не утащил».
В НИИ-28 неугашенной оставалось линия сборки ПУЛов(6П14П> и технологическая тренировка «Анаконда». Линия полуавтоматической сборки нам не понравилась - если огромные детали 6П14П плохо собирались в пакет, то наши микрончикн вообще никуда бы не полезли. На Умнова линия тоже не произвела впечатления своей неказистостью, зато громадина «Анаконда» впечатлила. Высотой 3 метра, конус с диаметром основания тоже не менее 3-х метров, состоял из цепи ламповых панелей, которые сначала уходили вверх, потом возвращались вниз, и за один оборот карусели проходил часовой цикл технологической тренировки. На выходе лампы замерялись, и брак отбрасывался в свои ячейки - шифры, а годные лампы установщика снимала в технологические коробки - путевки. Так задумывалось и преподносилось. На вопрос, почему завод ПУЛ, заказав машину не забрал её, нам ответили, что у них нет такого зала, где её можно разместить. Конечно, это был блеф, но, памятуя о разговоре в машине, я сказал Умнову, что эту машину мы заберём и освоим.
Институтские страшно обрадовались, а мы стали думать, куда её установить. Пришлось убран, часть «длительной», вытеснить ЛБВ и клистроны в uex № 14, к Новому году этого монстра, привезли в иех и стали монтировать. Но у нас уже стояли другие задачи.
Фрязинцы. узнав, что мы успешно освоили «9П» стали нам сватать долговечный вариант этой лампы 6Ж9П-Е. На п/я 68 она числилась в номенклатуре, но ее не делали из-за меркздгтильных соображений - потребность была 200,0 тыс.шт., валовая и товарная цена были одинаковы - по 5 руб. Нам тоже она не подходила, но шеф наобещал кому-то во Фрязино, и я поехал забирать производство.
В цехе возились с «Анакондой», а я познакомился с разработчиком и изготовителем «9П-Е» - Байером, к сожалению уже выветри-лись его данные, но он отнесся к передаче очень чутко. Ему хотелось делать лампы из науки, там можно было обходиться меньшими затратами, а 9П- висело над душой. Вернувшись, я отправил во Фрязино бригаду, и они без моего вмешательства привезли и освоили лампу очень быстро.
А над нами нависла очередная сосулька - бортовая серия 1520-ОС. Это была обычная «9П» в/п. но ее несколько раз пропускали через параметрические и КЗ разбраковки, и. когда она начинала нравиться всем, ей припаивали к штырькам медные проволоки, лудили их, испытывали на гиб- перегиб (до 6 гибов). Те, которые не подвергались этой экзекуции, отправлялись какому-то посреднику, а оттуда на завод, где их впаивали в модуль одноразового использования, и уже в составе модуля лампа проходила весь прежний состав воздействий. И если отказывал модуль, то всех собак вешали на электровакуумные приборы. По стоимости эта серия в два раза дороже 9П, но потребность - мизерная, 2-5 тыс. шт.в год, поэтому п/я 68 их старалась заваливать на дальних подступах.
Наши военные, получив приказ обеспечить поставку, строили нам всяческие козни с обычными 9П, и, чтобы сохранить хорошие отношения, мы стали возиться с 1520, и, кажется, преуспели. Но это не стало событием, потому, что весной 1965 г.Умнов стал озадачивать народ поисками дальнейшей перспективы роста объемов.
Близился конец пятилетки и плановый пересмотр цен на нашу продукцию. В Совнархозах резко похолодало, и их стали расформировывать, иены на ПУЛы образовывались не с кондачка, а их обо* снованием занимался институт НИИ п/я 55 г. Новосибирска. И вот Окунь Г.Н., прознав, что цены на ПУЛ будут снижены до 2 руб.25 коп, собрал меня, начальника планового отдела Шабаеву и велел катить в Сибирь бороться за обоснование цены.
Мы поехали на поезде, т.к. Вера Сергеевна боялась летать самолетом, тем более, что надо было лететь через Москву. До Новосибирска пилили 52 часа, приехали в канун 8 Марта. У меня был знакомый начальник производства п/я 92 (тоже завод ПУЛ) Рязанцев Геннадий. Мы с поезда позвонили к нему, он пообещал устроить нас в заводской гостинице. Власти и возможностей у него оказалось по более, чем у наших. В обшем к перерыву я пошел на п/я 92 отдать визит. Там уже не работали, пьяных дам выносили через турникет на руках, но никаких задержаний и насилия не было
Бюро материальных нормативов возглавлял Сапожников Василий Васильевич, тоже пройдоха со стажем, у него во всех московских конторах были свои и. когда в конце года он уезжал в лабораторию «защищать нормы», весь месяц содрогались снабженцы, потому, что Василий Васильевич увозил с собой почти всё бюро, а снабженцы. пользуясь его отсутствием, начинали вешать на главного технолога такие вопросы, что впредь, хоть из Москвы его вытаскивай. Со снабженцами он ладил хорошо, потому как знал это мутное ремесло - материальные нормативы.
Весь фокус в том. что материалы, «заложенные» в нормативы, подлежали обязательному обеспечению со стороны Главснаба, а со снабженцев требовали не только медь или серебро на программу, но еще тысячи других позиций, которые отпускались строго по фондам. И вот, чтобы эта позиция обеспечилась фондом, и нужен был такой проныра, как Василий Васильевич. В последствии от трудов непосильных он спился и, его вытолкнули на пенсию, но авторитет БМН он создал серьёзный и надолго.
Забавный пример грохиндейства. На всю программу 99/126 шло около 20 тонн стали Э. Но Сапожников В.В. так рассчитал нормы и смог их утвердить, что заводу выдавали фондовое извещение на 200 тонн, и все законно.
Когда снабженцы получают фондовое извещение, они его начинают специфицировать, и вот здесь основная закавыка центроснабжения: потребитель должен заспецифицироватъ весь фонд, а поставщик - его обеспечить. На 99/126 шло 20 тонн стали Э квадрат 45. Позиция для поставщика трудная, т.к. фонд на 200 тн. И вот. получив нужные 20 тн.. мы делаем любезность поставщику, а не могли бы нам в счет фондов поставить 180 тн. (катанки, прутки, уголки), даже не стали Э, а хотя бы рядовой Ст.З. Поставщик шалел от радости, отгружал недефицнтный для себя металл, а мы из него делали все. кроме приборов. Такова одна из функций Главного технолога (его служб).
Отдельно стояло распределение лимитов на спирт среди подразделений. Здесь Василий Васильевич и мысли не допускал, чтобы начальник знал кому и сколько. Он приносил ко мне расчет и в довольно грубой форме предлагал: «Вот здесь поставьте подпись!», а сам список закрывал рукой, так что ничего не было видно. Я не особо в то время придавал значения этой процедуре, а Василий Васильевич делал вид. что за это он меня очень уважает. Но когда изредка я просил его ввести в лимитный список не очень обоснованных потребителей, он никогда не спорил.Это было и забавным и интересным временем. О нас заботились, и заботились не здесь внизу, а там. наверху.
Окончание технико-экономической эпопеи было где-то в конце апреля. В Госкомцен при Госплане собрались на "защиту цен" от ОВТЭИ. Помощница ИгониноЙ - Алла (уже забыл фамилию), от п/я 68 нач.отдела цен Портнова Надежда Константиновна и зам. главного технолога Яков Турецкий. Нас принимала начальник подотдела цен ЭВП Новикова Анна Ивановна, очень типичная москвичка со стальным голубоглазым взглядом и гибкой женской логикой. Как вводную она провозгласила: «Я 10 лет работаю с ценами на ЭВП и горжусь тем. что за это время не повысила цену ни на одну лампу». Мы с этим согласились и попросили, чтобы она приняла расчеты ОВТЭИ, которые в сумме давали директивное снижение цен (рассчитывалось по сложной методике), но отдельные строчки, чтобы не трогала. Больше всего боялись за 6Ж9П. потому что наши дублеры в Калуге ухитрились подать проект цены чуть ли не в 1 руб. 10 коп.
В Новосибирске мы доказали ошибку. Игонина поддержала свои расчеты, но заводы высылали к в ОВТЭИ. и в Госкомцен (через свой Главк). В Главках шло отсоелинение от Совнархозов, нам никто не собирался помогать, когда Новикова затребовала расчеты заводов, Портнова вытащила их из Главка, выдрала лист Калуги и отдала все оставшееся Новиковой. Конечно, уследить за всем потоком бумаг было невозможно. Анна Ивановна согласилась с расчетами ОВТЭИ, мы почти получили за 6ЖДП 2 руб. 25 коп. что и требовалось для дальнейшей безбедной жизни. В валовке она так и осталась 7, 50. а военные давали всё те же 3.0 руб.
Я вынес из згой истории идею о том, что на всех заводах ПУЛ накладные расходы не превышают 120-150%. а у нас наши экономисты ухитрились относить до 300% накладных на продукцию, которая являлась по факту самой непрезентабельной. Я попытался растолковать это Окуню Г.Н., Спицыну Б.В.. Шабаевой - они согласились. но ссылались на инструкцию по отнесению затрат. Мы всем миром доказывали Окуню, что нельзя на нас полностью относить затраты по капремонту, энергетике, управлению, т.к. всё приобретенное оборудование шло по небалансным счетам и числилось списанным. В конце концов Окунь Г.Н. смог подавить экономистов, и в тайне от нас, на очередных посиделках у Умнова, по тайнам экономике доложил, что 6Ж9П стала рентабельной и давала до 30 коп прибыли за штуку. Умнов Г .А. не разобрался в причинах триумфа, и стал воз-
Внутреннее недовольство собой нарастало и незаметно подошёл срок ввода самого большого производственного корпуса 29. где-то в начале 1966 года. Умнов за пять лет своего правления построил 27 корпус, 29 корпус, а уж об инфраструктуре, энергетике, не упомнишь. И встал вопрос о заселении этих площадей. С механичкой было просто - перетащили станки, установили, подключили и поехали. А здесь надо было переносить капризнейшее оборудование, некоторое рассыпалось по пути, на новом месте оно не устанавливалось на теоретические фундаменты и гнёзда.
И в то же время надо было давать ежедневно магические 4% товарного выпуска, никаких послаблений не давалось, и даже всемогущий Окунь Г.Н. не мог уговорить Умнова на дифференцированные графики, где было не 4%, а начиналось с 2% и заканчивалось 6% . Из-за этик неладов, по-моему, и не сложились их дальнейшие отношения. Окунь к тому времени попал в сферу влияния Главка и ему предложили лабораторию организации управления на правах самостоятельного подразделения с прямым подчинением Главку. Он ушел в п/я 52, уводя с собой танковых инженеров-механиков, экономистов, в т.ч. и Андрея Михайловича Прохорова - правую руку Гузенко, потерю, которой меня долго корил Умнов. Потому как я не мог отказать Окуню, когда тот принёс ко мне на IV этаж корпуса 23 - переводную. Я понимал, что поступаю неправильно по отношению к своему заводу, но противоречить своему шефу и учителю не посмел.
Первым в новый корпус поехал мой бывший цех № 19. Лещин-екни с товарищами смогли переехать без срывов суточного графика. потому как у них была заначка месяца на полтора. В новом корпусе основной гордостью строителей были наливные полы в сборочной части. Во время сдачи корпуса они выглядели очень красиво, особенно ярко блестели, пока на них не ступила нога человека. Умнов повелел уволить каждого, кто пробьёт хотя бы одну дырку в технический подвал, но когда потащили нестандартные откачные поггы, вопрос стал настолько ребром, что компромиссом стало решение не лом с пробойником, а специально сделанный умельцами главного механика сверлильный станок, который хоть дико скрипел, но сверлил аккуратные круглые отверстия в обхват пропускаемой трубы. Пыли было немерено, но кувалды, пробойщнки и ломы исключались. Я проводил большую часть времени среди бывших коллег, иногда помогая дельными советами, но чаше как будто бы наблюдатель.