(no subject)
Рай: Надежда
Режиссёр Ульрих Зайдль
Ульрих Зайдль - режиссёр радикальный и все это знают. Именно по этой причине одни называют его гением, а другие раздражаются уже при одном упоминании его имени. Ещё он циник и мизантроп, и с этим согласятся почти все, не переставая при этом ставить его фильмы как на первые, так и на последние места своих личных списков. Но при этом надо признать, что австрийский режиссёр - один из прогрессивных гуманистов новой эпохи. Он не просто снимает кино с вывертом наизнанку, он ставит перед зрителем огромное зеркало, показывая через своих героев всю подноготную его «цивилизации», предостерегая тем самым общество от разрушительного пути, которое так активно прикрывается спасительным идеализмом. И это, на мой взгляд, много очевиднее гениальности или цинизма.
Но на этот раз случилось нечто невероятное. Третья часть трилогии Ульриха Зайдля «Рай» с подзаголовком «Надежда» многим коллегам по цеху показалась хрупкой и трогательной, чего никак нельзя было ожидать от австрийского патологоанатома от кино. И это по меньшей мере удивляло. Действительно, на первый взгляд может показаться, что после очень мощной «Веры», всколыхнувшей западную общественность скандалом, окончившимся подачей иска о защите прав верующих, новый фильм - всего лишь стыдливое исследование первой влюблённости, загнанное в тиски всё ещё возмущённого общественного мнения. На самом же деле австрийский режиссёр не изменил себе и показал всё ту же жестокую действительность, не оставляющую в итоге никакого намёка на счастливое будущее.
Начать с того, что действие фильма происходит в летнем подростковом лагере для похудения, который больше напоминает режимное учреждение по содержанию трудных подростков, чем место отдыха и лечения физкультурой. Кстати, метафора рая как безмятежного социального времяпрепровождения сохраняется и в этом фильме, только здесь отпуск заменён каникулами, а место их проведения выглядит как монастырь со строгими правилами воздержания. Неудивительно, что в такой обстановке юные героини тайком покидают территорию лагеря с обязательным посещением ночного бара со всеми вытекающими из этого последствиями и нелегальными проникновениями на кухню за сладеньким. Но всё это лишь фон, на котором главная героиня неожиданно чувствует интерес к 40-летнему доктору (Йозеф Лоренц), который от скуки начинает ей подыгрывать. И если для него это просто игра, которая ни к чему не должна привести, то для тринадцатилетней Мелани (Мелани Ленц) - это первое большое и чистое чувство, которое лишь подогревается рассказами более опытной в этом деле подруги о своём опыте первой любви и собственным любопытством.
Зайдль поступил очень хитро, обведя всех вокруг пальца. Сыграв на ожиданиях знакомого с его эстетикой зрителя, он неожиданно сменил оптику и показал ситуацию запретной любви не с высоты взрослой жизни (тогда его точно обвинили бы в педофилии), а с точки зрения героини, пользуясь при этом всеми своими фирменными инструментами - гиперболической телесностью, так называемыми tableaux - свойственными режиссёру фронтально развёрнутыми к зрителю планами и псевдодокументальной манерой съёмки. Это и сбивает с толку, поскольку все уже по привычке ждут от Зайдля прямого визуального радикализма. А он вдруг спрятал его за ощущениями героини, заставив многих (и не беспредметно!) заговорить о хрупкости и трогательности. Даже вспомнили, что в оригинальном сценарии героиню звали не Мелани, а Лолита. Но здесь следует сразу оговориться, режиссёр в своей картине дотошно выстраивает невозможность любви между девочкой и доктором. Это рассказ о первом опыте разочарования (самое время вспомнить о названии фильма, чтобы оценить всю иронию Зайдля), который впоследствии вполне может привести героиню на путь её матери, ищущей любви в секс-туре по Кении, или тёти, любящей всё человечество, но ненавидящей собственного мужа.
Именно здесь и чувствуется тот самый крутой вектор гуманизма, демонстрирующий нам неработающие сегодня, но так привычные для нас, ценности. Режиссёр словно перечисляет их через запятую, всё больше разъединяя со смыслом фундаментальные до недавнего времени понятия, будь то вера, любовь или надежда, показывая их едва ли не ложными истинами. Естественно, что с такими «глубинными» познаниями рая на земле уже никак не построить. И если в первых двух частях трилогии мы столкнулись с тем, что главные составляющие христианского рая рушились у нас прямо на глазах: секс как ничтожная замена любви, а фанатизм как пагубный изъян веры, - что же удивительного в том, что и надежда в этих тисках оказалась просто несостоятельной?
Зайдль никого не обвиняет, он как истинный документалист всего лишь фиксирует. Но выглядит эта констатация пугающим предупреждением.
PARADIES: HOFFNUNG | 2013 | Австрия, Франция, Германия | 100 мин | Мировая премьера 08.02.2013
Режиссёр Ульрих Зайдль
Ульрих Зайдль - режиссёр радикальный и все это знают. Именно по этой причине одни называют его гением, а другие раздражаются уже при одном упоминании его имени. Ещё он циник и мизантроп, и с этим согласятся почти все, не переставая при этом ставить его фильмы как на первые, так и на последние места своих личных списков. Но при этом надо признать, что австрийский режиссёр - один из прогрессивных гуманистов новой эпохи. Он не просто снимает кино с вывертом наизнанку, он ставит перед зрителем огромное зеркало, показывая через своих героев всю подноготную его «цивилизации», предостерегая тем самым общество от разрушительного пути, которое так активно прикрывается спасительным идеализмом. И это, на мой взгляд, много очевиднее гениальности или цинизма.
Но на этот раз случилось нечто невероятное. Третья часть трилогии Ульриха Зайдля «Рай» с подзаголовком «Надежда» многим коллегам по цеху показалась хрупкой и трогательной, чего никак нельзя было ожидать от австрийского патологоанатома от кино. И это по меньшей мере удивляло. Действительно, на первый взгляд может показаться, что после очень мощной «Веры», всколыхнувшей западную общественность скандалом, окончившимся подачей иска о защите прав верующих, новый фильм - всего лишь стыдливое исследование первой влюблённости, загнанное в тиски всё ещё возмущённого общественного мнения. На самом же деле австрийский режиссёр не изменил себе и показал всё ту же жестокую действительность, не оставляющую в итоге никакого намёка на счастливое будущее.
Начать с того, что действие фильма происходит в летнем подростковом лагере для похудения, который больше напоминает режимное учреждение по содержанию трудных подростков, чем место отдыха и лечения физкультурой. Кстати, метафора рая как безмятежного социального времяпрепровождения сохраняется и в этом фильме, только здесь отпуск заменён каникулами, а место их проведения выглядит как монастырь со строгими правилами воздержания. Неудивительно, что в такой обстановке юные героини тайком покидают территорию лагеря с обязательным посещением ночного бара со всеми вытекающими из этого последствиями и нелегальными проникновениями на кухню за сладеньким. Но всё это лишь фон, на котором главная героиня неожиданно чувствует интерес к 40-летнему доктору (Йозеф Лоренц), который от скуки начинает ей подыгрывать. И если для него это просто игра, которая ни к чему не должна привести, то для тринадцатилетней Мелани (Мелани Ленц) - это первое большое и чистое чувство, которое лишь подогревается рассказами более опытной в этом деле подруги о своём опыте первой любви и собственным любопытством.
Зайдль поступил очень хитро, обведя всех вокруг пальца. Сыграв на ожиданиях знакомого с его эстетикой зрителя, он неожиданно сменил оптику и показал ситуацию запретной любви не с высоты взрослой жизни (тогда его точно обвинили бы в педофилии), а с точки зрения героини, пользуясь при этом всеми своими фирменными инструментами - гиперболической телесностью, так называемыми tableaux - свойственными режиссёру фронтально развёрнутыми к зрителю планами и псевдодокументальной манерой съёмки. Это и сбивает с толку, поскольку все уже по привычке ждут от Зайдля прямого визуального радикализма. А он вдруг спрятал его за ощущениями героини, заставив многих (и не беспредметно!) заговорить о хрупкости и трогательности. Даже вспомнили, что в оригинальном сценарии героиню звали не Мелани, а Лолита. Но здесь следует сразу оговориться, режиссёр в своей картине дотошно выстраивает невозможность любви между девочкой и доктором. Это рассказ о первом опыте разочарования (самое время вспомнить о названии фильма, чтобы оценить всю иронию Зайдля), который впоследствии вполне может привести героиню на путь её матери, ищущей любви в секс-туре по Кении, или тёти, любящей всё человечество, но ненавидящей собственного мужа.
Именно здесь и чувствуется тот самый крутой вектор гуманизма, демонстрирующий нам неработающие сегодня, но так привычные для нас, ценности. Режиссёр словно перечисляет их через запятую, всё больше разъединяя со смыслом фундаментальные до недавнего времени понятия, будь то вера, любовь или надежда, показывая их едва ли не ложными истинами. Естественно, что с такими «глубинными» познаниями рая на земле уже никак не построить. И если в первых двух частях трилогии мы столкнулись с тем, что главные составляющие христианского рая рушились у нас прямо на глазах: секс как ничтожная замена любви, а фанатизм как пагубный изъян веры, - что же удивительного в том, что и надежда в этих тисках оказалась просто несостоятельной?
Зайдль никого не обвиняет, он как истинный документалист всего лишь фиксирует. Но выглядит эта констатация пугающим предупреждением.
PARADIES: HOFFNUNG | 2013 | Австрия, Франция, Германия | 100 мин | Мировая премьера 08.02.2013