Быстрые движения глаз
Рецидив. Начало чего-то в принципе бесконечного.
Ч. не спалось. “Какое бессмысленное начало”, - подумал он и перевернулся на левый бок. Свет уличного фонаря проникал в спальню сквозь щели между планками жалюзи, вентилятор под потолком медленно вращался и три его лопасти посылали вниз подобие бриза. Начало было бессмысленным, потому что не спалось ему во всякую из ночей, и мало что в жизни Ч. было более постоянным и предсказуемым, чем этот вид сверху (если глядеть из-под потолка - сквозь лопасти) на голого мужчину внизу, считающего часы до рассвета на потных своих смятых простынях. Впрочем, если быть точным, часы он не считал - в этом не было смысла. Множество бессонных ночей провёл Ч. в этой и в других спальнях, чаще поверх матраца и постели, иногда свернувшись эмбрионом в кресле, иногда лежа на прохладном полу - с ленивым любопытством изучая скрытую от глаз нормальных людей тайную жизнь подкроватья; в свете зажигалки клочья паутины колыхались там, влекомые дыханием Ч. или просто сквозняком, и полосатый носок, считавшийся добычей домового, находился вдруг некстати - ведь напарник его, почти что новый, выброшен давно, какая жалость. Так вот, время бессонного в ночи не течёт, время движется так, как ему вздумается, иногда рывками (и тогда Ч. казалось, что он уснул, вопреки опыту всей его сознательной жизни), а иногда возвращается вспять, удваивая и утраивая длительность тягучей мысли, от которой так хочется избавиться. Нет, решительно не было никакого смысла в подсчете ночных часов, вместо этого с годами Ч. научился сотне разных уловок, позволявших ему не только выжить, но и находить удовольствие в страдании, так ненавистном многим и многим другим. Подсчет овец на воображаемом лугу? Ч. не сдержался и улыбнулся в темноте столь наивному предположению. Сейчас, скажем, ему представилось пшеничное зерно - он повертел его так и этак, любуясь формой и гладкостью поверхности; зерно покоилось в толще рыхлого чернозёма (Ч. отвлёкся было, раздумывая в какой именно почве хотел бы быть погребённым он сам, но быстро собрался), ночной воздух легко проникал сюда сквозь тысячу земляных пор и семени не было душно, а потом слабым усилием воли Ч. вызвал дождь и стал наблюдать за медленным проникновением влаги - прозрачные струи во множестве зазмеились по порам, стремясь добраться первыми и коснуться зерна округлыми от поверхностного натяжения лбами. Вот самая удачливая доползла и… Тут что-то извне отвлекло его на мгновение, а когда Ч. вернулся, семя уже начало набухать, теряя прежнюю идеальную форму. Заострённая верхушка нуждалась в особом внимании - именно здесь вот-вот проклюнется едва зеленый, почти лишенный хлорофилла росток…
- Да, - сказал Ч. в трубку бесстрастным голосом.
То, что отвлекло его прежде, оказалось телефонным звонком. Чертовски удобно, когда список контактов состоит из одного имени (строго говоря, это было даже не имя, а просто слово, но сейчас-то какая разница, верно?).
- Привет, Че, - сказал голос в трубке.
Он почесал бедро - как видно, один из комаров проник всё же в его крепость, и нога теперь порядком зудела.
- Ты меня разбудила, - сказал Ч., ухмыляясь в трубку. - Я куплю тебе на день рождения часы. - И потом, что за банальность? Просто Че?
Джул состроила ехидную гримасу - ему не требовалось видео, чтобы это понять.
- Вставай уже, Человек дождя, мы договорились.
Ч. отбросил простыню и сел.
- Нас точно подстрелят, - проворчал он обреченно.
- Не подстрелят. Через десять минут на углу. И почисти, пожалуйста, зубы.
Их отношения не предполагали внешних проявлений страсти, и они ограничились условным касанием щёк.
- Куда теперь? - спросил Ч, нервно оглядываясь по сторонам.
Город вокруг, скупо подсвеченный редкими фонарями и дремотными от ночников окнами, выглядел для него как одна большая, неясная, лишенная деталей угроза.
- Патрули… - начал было он.
- Спят, - отрезала Джул. - И потом мой кузен, не Роб, второй, - он служит в совах. Если что, отмажет. Пошли.
Ч. поплелся за ней, время от времени озираясь. В конце улицы, там, где мужик в ночном колпаке с кисточкой зевал на рекламе “восьми часов гарантированного счастья”, они повернули, минут через двадцать свернули опять и через сотню метров углубились в совсем уже неизвестный Ч. квартал, абсолютно темный и безмолвный, будто и не жилой. Шли молча, кутаясь в плащи, задрав воротники.
“Если подумать, - подумал Ч., - это вполне может быть сон - если допустить, что я умею их видеть”.
- Кузен говорит, - нарушила молчание Джул, - скоро всю подсветку вообще отключат на фиг - за ненадобностью, а у сов и так очки инфракрасные.
Ч. не ответил и лишь пожал в темноте плечами.
- Стоп, - сказала Джул и остановилась перед глухой, как ему показалось, стеной, - нам сюда.
Они свернули в подворотню, в едва угадываемый впотьмах арочный проём, и опасливо прошли с десяток метров под низко нависшим сводом.
- Доброй ночи, - тихо приветствовала кого-то Джул.
Привратник (массивная темная фигура с прозаическим в настолько таинственных обстоятельствах запахом чеснока) пропустил их сквозь узкую дверь - Ч. споткнулся при этом на ступенях и едва не упал, вовремя поддержанный за локоть предполагаемым любителем чесночной колбасы.
- Спасибо, - прошептал Ч. и вслед за Джул вошёл в обширное помещение, лишь едва освещенное в центре - одинокий стул громоздился там, увенчанный старинного вида канделябром с зажженной и уже наполовину оплывшей свечой. Периметр помещения, его ближние и дальние углы скрывались в чернильной темноте. Через мгновение пламя свечи вздрогнуло от сквозняка, причиной которого они с Джул стали, и почти погасло.
- Пожалуйста, располагайтесь - просто протяните руки, - источник голоса находился в дальней части зала, отсюда невидимый.
Ч. пошарил впереди себя руками и вскоре наткнулся на стул, повозившись немного, он усадил Джул, а потом и сам пристроился на ещё одном, шумно опрокинув его для начала. Из темноты донесся сдержанный смешок, потом кто-то шикнул и смех прекратился.
- Замечательно, - произнес голос, - мы рады приветствовать вновь прибывших. Других гостей мы больше не ждем, так что давайте приступим.
С этими словами обладатель голоса отделился от темноты и шагнул в круг мерцающего света. Ч. вздрогнул от неожиданности: хозяин ночи был облачен во фрак с алым цветком на лацкане, а также в высокий лаковый цилиндр, возвышавшийся над его головой на манер паровозной трубы и придававший в целом величавому образу долю комичности. Большего Ч. рассмотреть не успел - господин в цилиндре склонился над свечой и дунул.
- Так-то лучше, - сказал хозяин ночи.
Если судить по звукам (стук, скрип и сопение), он снял со стула канделябр и усаживался теперь - Ч. представил себе как он там возится, устраиваясь поудобнее, ведь сидеть предстояло долго, а ещё эти фрачные фалды…
- Пожалуй, всё же сниму, - проворчал в темноте господин, развешивая фрак на спинке стула.
Ч. усмехнулся - на его месте он давно завёл бы себе вешалку.
- Как ты там, Чижик? - спросила его Джул, щекоча дыханием ухо.
Вместо ответа он легонько сжал рукой её узкую ладошку и поиграл немного с пальцами, сгибая и разгибая, - Ч. любил эти гладкие фаланги с аккуратными утолщениями суставов, эти длинные отполированные ногти, от которых у него вечно случались царапины на спине.
- Что ж, - снова подал голос хозяин ночи (голос, в целом приятный, был несколько высоковат для мужчины и звучал как-то по-птичьи), - я бы хотел представить новеньких. Сделайте нам одолжение, назовитесь, пожалуйста.
Имена, разумеется, вы можете придумать любые…
- Я Чита, - громко сказала Джул.
Склонившись к уху Ч. она ещё и прорычала для убедительности, и от этого “р-р-р”, грозного и нежного одновременно, у Ч. побежали мурашки.
- Вы, молодой человек? - спросил хозяин ночи.
Ч. замешкался ненадолго, но потом нашелся:
- Чердынцев, - сказал он тихо и с некоторым вызовом, сократив слишком длинное имя ради удобства общения.
Джул в голос прыснула и пнула его коленом.
- Любопытный выбор, - задумчиво произнес человек в цилиндре (возможно, он уже и снял свою трубу, но Ч. понравилось называть его именно так - звучало здорово: “Человек в лаковом цилиндре”).
- Отчего же? - поинтересовался Ч.
Эта беседа с незнакомцем в абсолютной темноте забавляла. Между тем Джул, раззадоренная, как видно, полной безнаказанностью, дарованной ей мраком, а также новым статусом дикой кошки, позволила себе действия, немыслимые в иных обстоятельствах и приведшие Ч. в состояние легкого замешательства. Нежно, но решительно отстранив шаловливые лапки Читы-Джул, он повторил свой вопрос, на этот раз громче:
- Так отчего же?
- Всё просто: значительную часть из отведенных мне жизней я носил имя Сирин, будучи птицей, не человеком. К тому же, несколько позже мне посчастливилось близко узнать автора, персонажу и альтер эго которого вы только что решились подражать.
Ч. заёрзал на своём стуле, борясь с желанием немедленно уйти - оставить этого странного человека наедине с его нелепыми фантазиями. Чуткая к порывам Ч. Джул удержала его.
- Расскажи нам, - крикнула она человеку в цилиндре.
- Да, расскажи нам, - картавым эхом отозвался ещё один голос из глубины зала.
- Мы пришли сюда именно за этим - помнишь, Чук? - прошептала Джул.
Он помнил и покорился.
- Я знаю, вы проделали сложный путь, чтобы присоединиться ко мне, - медленно, будто обдумывая каждое слово, начал свой монолог хозяин ночи.
- Вы боролись с сомнением, связанные обещанием хранить тайну, вы шли сюда на ощупь через спящий город, вы рисковали очень многим, вы нарушили закон. И я не стану благодарить вас за ваш выбор, потому что так или иначе все вы будете вознаграждены. Это место влекло вас - с той же силой магнит влечет к себе железо, свет влечет бабочку, женщина влечет мужчину. Ваша природа, самое ваше естество привело вас ко мне. Таких как вы немного в мире, гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд, но самое печальное заключается в том, что вы разобщены, лишь изредка и по счастливой случайности знакомые с подобными себе - с родной душой, способной если не поддержать, то хотя бы понять. Но с этой ночи - обещаю вам - всё изменится. Именно с этой ночи начнется отсчет ваших новых жизней, потому что, - он сделал длинную паузу, - потому что моё зерно легло в почву и уже напиталось влагой.
Человек в цилиндре замолчал.
- Он сказал “зерно”, - прошептала Джул.
Ч. повернул голову, выискивая в темноте её глаза. Похоже, другие люди, невидимые, задвигались тоже, и до ушей Ч. долетели обрывки слов и звуки тяжелого дыхания. Ему вдруг сделалось весело и тревожно - Ч. напряг память и вспомнил: что-то подобное испытывал он несколько лет назад перед первым и последним своим прыжком с банджи.
Ч. не спалось. “Какое бессмысленное начало”, - подумал он и перевернулся на левый бок. Свет уличного фонаря проникал в спальню сквозь щели между планками жалюзи, вентилятор под потолком медленно вращался и три его лопасти посылали вниз подобие бриза. Начало было бессмысленным, потому что не спалось ему во всякую из ночей, и мало что в жизни Ч. было более постоянным и предсказуемым, чем этот вид сверху (если глядеть из-под потолка - сквозь лопасти) на голого мужчину внизу, считающего часы до рассвета на потных своих смятых простынях. Впрочем, если быть точным, часы он не считал - в этом не было смысла. Множество бессонных ночей провёл Ч. в этой и в других спальнях, чаще поверх матраца и постели, иногда свернувшись эмбрионом в кресле, иногда лежа на прохладном полу - с ленивым любопытством изучая скрытую от глаз нормальных людей тайную жизнь подкроватья; в свете зажигалки клочья паутины колыхались там, влекомые дыханием Ч. или просто сквозняком, и полосатый носок, считавшийся добычей домового, находился вдруг некстати - ведь напарник его, почти что новый, выброшен давно, какая жалость. Так вот, время бессонного в ночи не течёт, время движется так, как ему вздумается, иногда рывками (и тогда Ч. казалось, что он уснул, вопреки опыту всей его сознательной жизни), а иногда возвращается вспять, удваивая и утраивая длительность тягучей мысли, от которой так хочется избавиться. Нет, решительно не было никакого смысла в подсчете ночных часов, вместо этого с годами Ч. научился сотне разных уловок, позволявших ему не только выжить, но и находить удовольствие в страдании, так ненавистном многим и многим другим. Подсчет овец на воображаемом лугу? Ч. не сдержался и улыбнулся в темноте столь наивному предположению. Сейчас, скажем, ему представилось пшеничное зерно - он повертел его так и этак, любуясь формой и гладкостью поверхности; зерно покоилось в толще рыхлого чернозёма (Ч. отвлёкся было, раздумывая в какой именно почве хотел бы быть погребённым он сам, но быстро собрался), ночной воздух легко проникал сюда сквозь тысячу земляных пор и семени не было душно, а потом слабым усилием воли Ч. вызвал дождь и стал наблюдать за медленным проникновением влаги - прозрачные струи во множестве зазмеились по порам, стремясь добраться первыми и коснуться зерна округлыми от поверхностного натяжения лбами. Вот самая удачливая доползла и… Тут что-то извне отвлекло его на мгновение, а когда Ч. вернулся, семя уже начало набухать, теряя прежнюю идеальную форму. Заострённая верхушка нуждалась в особом внимании - именно здесь вот-вот проклюнется едва зеленый, почти лишенный хлорофилла росток…
- Да, - сказал Ч. в трубку бесстрастным голосом.
То, что отвлекло его прежде, оказалось телефонным звонком. Чертовски удобно, когда список контактов состоит из одного имени (строго говоря, это было даже не имя, а просто слово, но сейчас-то какая разница, верно?).
- Привет, Че, - сказал голос в трубке.
Он почесал бедро - как видно, один из комаров проник всё же в его крепость, и нога теперь порядком зудела.
- Ты меня разбудила, - сказал Ч., ухмыляясь в трубку. - Я куплю тебе на день рождения часы. - И потом, что за банальность? Просто Че?
Джул состроила ехидную гримасу - ему не требовалось видео, чтобы это понять.
- Вставай уже, Человек дождя, мы договорились.
Ч. отбросил простыню и сел.
- Нас точно подстрелят, - проворчал он обреченно.
- Не подстрелят. Через десять минут на углу. И почисти, пожалуйста, зубы.
Их отношения не предполагали внешних проявлений страсти, и они ограничились условным касанием щёк.
- Куда теперь? - спросил Ч, нервно оглядываясь по сторонам.
Город вокруг, скупо подсвеченный редкими фонарями и дремотными от ночников окнами, выглядел для него как одна большая, неясная, лишенная деталей угроза.
- Патрули… - начал было он.
- Спят, - отрезала Джул. - И потом мой кузен, не Роб, второй, - он служит в совах. Если что, отмажет. Пошли.
Ч. поплелся за ней, время от времени озираясь. В конце улицы, там, где мужик в ночном колпаке с кисточкой зевал на рекламе “восьми часов гарантированного счастья”, они повернули, минут через двадцать свернули опять и через сотню метров углубились в совсем уже неизвестный Ч. квартал, абсолютно темный и безмолвный, будто и не жилой. Шли молча, кутаясь в плащи, задрав воротники.
“Если подумать, - подумал Ч., - это вполне может быть сон - если допустить, что я умею их видеть”.
- Кузен говорит, - нарушила молчание Джул, - скоро всю подсветку вообще отключат на фиг - за ненадобностью, а у сов и так очки инфракрасные.
Ч. не ответил и лишь пожал в темноте плечами.
- Стоп, - сказала Джул и остановилась перед глухой, как ему показалось, стеной, - нам сюда.
Они свернули в подворотню, в едва угадываемый впотьмах арочный проём, и опасливо прошли с десяток метров под низко нависшим сводом.
- Доброй ночи, - тихо приветствовала кого-то Джул.
Привратник (массивная темная фигура с прозаическим в настолько таинственных обстоятельствах запахом чеснока) пропустил их сквозь узкую дверь - Ч. споткнулся при этом на ступенях и едва не упал, вовремя поддержанный за локоть предполагаемым любителем чесночной колбасы.
- Спасибо, - прошептал Ч. и вслед за Джул вошёл в обширное помещение, лишь едва освещенное в центре - одинокий стул громоздился там, увенчанный старинного вида канделябром с зажженной и уже наполовину оплывшей свечой. Периметр помещения, его ближние и дальние углы скрывались в чернильной темноте. Через мгновение пламя свечи вздрогнуло от сквозняка, причиной которого они с Джул стали, и почти погасло.
- Пожалуйста, располагайтесь - просто протяните руки, - источник голоса находился в дальней части зала, отсюда невидимый.
Ч. пошарил впереди себя руками и вскоре наткнулся на стул, повозившись немного, он усадил Джул, а потом и сам пристроился на ещё одном, шумно опрокинув его для начала. Из темноты донесся сдержанный смешок, потом кто-то шикнул и смех прекратился.
- Замечательно, - произнес голос, - мы рады приветствовать вновь прибывших. Других гостей мы больше не ждем, так что давайте приступим.
С этими словами обладатель голоса отделился от темноты и шагнул в круг мерцающего света. Ч. вздрогнул от неожиданности: хозяин ночи был облачен во фрак с алым цветком на лацкане, а также в высокий лаковый цилиндр, возвышавшийся над его головой на манер паровозной трубы и придававший в целом величавому образу долю комичности. Большего Ч. рассмотреть не успел - господин в цилиндре склонился над свечой и дунул.
- Так-то лучше, - сказал хозяин ночи.
Если судить по звукам (стук, скрип и сопение), он снял со стула канделябр и усаживался теперь - Ч. представил себе как он там возится, устраиваясь поудобнее, ведь сидеть предстояло долго, а ещё эти фрачные фалды…
- Пожалуй, всё же сниму, - проворчал в темноте господин, развешивая фрак на спинке стула.
Ч. усмехнулся - на его месте он давно завёл бы себе вешалку.
- Как ты там, Чижик? - спросила его Джул, щекоча дыханием ухо.
Вместо ответа он легонько сжал рукой её узкую ладошку и поиграл немного с пальцами, сгибая и разгибая, - Ч. любил эти гладкие фаланги с аккуратными утолщениями суставов, эти длинные отполированные ногти, от которых у него вечно случались царапины на спине.
- Что ж, - снова подал голос хозяин ночи (голос, в целом приятный, был несколько высоковат для мужчины и звучал как-то по-птичьи), - я бы хотел представить новеньких. Сделайте нам одолжение, назовитесь, пожалуйста.
Имена, разумеется, вы можете придумать любые…
- Я Чита, - громко сказала Джул.
Склонившись к уху Ч. она ещё и прорычала для убедительности, и от этого “р-р-р”, грозного и нежного одновременно, у Ч. побежали мурашки.
- Вы, молодой человек? - спросил хозяин ночи.
Ч. замешкался ненадолго, но потом нашелся:
- Чердынцев, - сказал он тихо и с некоторым вызовом, сократив слишком длинное имя ради удобства общения.
Джул в голос прыснула и пнула его коленом.
- Любопытный выбор, - задумчиво произнес человек в цилиндре (возможно, он уже и снял свою трубу, но Ч. понравилось называть его именно так - звучало здорово: “Человек в лаковом цилиндре”).
- Отчего же? - поинтересовался Ч.
Эта беседа с незнакомцем в абсолютной темноте забавляла. Между тем Джул, раззадоренная, как видно, полной безнаказанностью, дарованной ей мраком, а также новым статусом дикой кошки, позволила себе действия, немыслимые в иных обстоятельствах и приведшие Ч. в состояние легкого замешательства. Нежно, но решительно отстранив шаловливые лапки Читы-Джул, он повторил свой вопрос, на этот раз громче:
- Так отчего же?
- Всё просто: значительную часть из отведенных мне жизней я носил имя Сирин, будучи птицей, не человеком. К тому же, несколько позже мне посчастливилось близко узнать автора, персонажу и альтер эго которого вы только что решились подражать.
Ч. заёрзал на своём стуле, борясь с желанием немедленно уйти - оставить этого странного человека наедине с его нелепыми фантазиями. Чуткая к порывам Ч. Джул удержала его.
- Расскажи нам, - крикнула она человеку в цилиндре.
- Да, расскажи нам, - картавым эхом отозвался ещё один голос из глубины зала.
- Мы пришли сюда именно за этим - помнишь, Чук? - прошептала Джул.
Он помнил и покорился.
- Я знаю, вы проделали сложный путь, чтобы присоединиться ко мне, - медленно, будто обдумывая каждое слово, начал свой монолог хозяин ночи.
- Вы боролись с сомнением, связанные обещанием хранить тайну, вы шли сюда на ощупь через спящий город, вы рисковали очень многим, вы нарушили закон. И я не стану благодарить вас за ваш выбор, потому что так или иначе все вы будете вознаграждены. Это место влекло вас - с той же силой магнит влечет к себе железо, свет влечет бабочку, женщина влечет мужчину. Ваша природа, самое ваше естество привело вас ко мне. Таких как вы немного в мире, гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд, но самое печальное заключается в том, что вы разобщены, лишь изредка и по счастливой случайности знакомые с подобными себе - с родной душой, способной если не поддержать, то хотя бы понять. Но с этой ночи - обещаю вам - всё изменится. Именно с этой ночи начнется отсчет ваших новых жизней, потому что, - он сделал длинную паузу, - потому что моё зерно легло в почву и уже напиталось влагой.
Человек в цилиндре замолчал.
- Он сказал “зерно”, - прошептала Джул.
Ч. повернул голову, выискивая в темноте её глаза. Похоже, другие люди, невидимые, задвигались тоже, и до ушей Ч. долетели обрывки слов и звуки тяжелого дыхания. Ему вдруг сделалось весело и тревожно - Ч. напряг память и вспомнил: что-то подобное испытывал он несколько лет назад перед первым и последним своим прыжком с банджи.
Click to view