Про литературные антипатии
- Я вот обратила внимание, что у меня есть целый ряд критериев, которые никак не помогают мне определять, хороша книжка или плоха, но совершенно четко позволяют отнести произведение к разряду "эта книжка никогда не станет любимой". Дело не в закрученности сюжета, не в красоте описаний, не в изяществе языка, не в прописанности образов. Попробую описать, что именно вызывает у меня негодование и отвращение (это будет, пожалуй, весьма странно).
- во-первых, есть несколько мест действия, которые я на дух не выношу. Действие разворачивается на корабле? Повсюду драят палубы? Кругом загорелые обветренные просоленные матросы? Отдать концы, бросить швартовы, кутить в порту, рассекать волны на скорости сколько-то там узлов в час? Увольте. Никаких Моби Диков, никаких Джеков Лондонов, никаких Цусим. Другая беда - Ближний Восток. Завывания дудука; прелестные, как ночные розы в саду визиря, волоокие красотки; звон ятаганов и топот великолепных арабских жеребцов - нет, этим нас тоже не очаровать. Нос чешется от запаха заморских пряностей, я мысленно изнываю от жары и песка, разносимого ветром. Даже сказки 1001 ночи много теряют в моих глазах из-за этого восточного колорита. А уж Синдбад-Мореход - это вообще ужас. Тут тебе и восточный колорит, и львиная доля действия происходит на корабле. Невыносимо. Кстати, к фильмам это тоже относится, хоть и не в такой мере. Хуже этих двух вместе взятых мест действия - только поле битвы. Даже если битва уже миновала или вот-вот наступит. Блиндажи, биваки, гимнастерки, подвиги летчиков и партизан, знамена, шагом марш, далече грянуло "ура!", и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой, небо Аустерлица, Полтава, Бородино, Шенграбен и Берлин. Как вы догадались, "Война и мир", прочитанная-таки мной в полном объеме, никак не может войти в список моих любимых произведений. Хотя бы благодаря оторванной ноге Курагина, принесенной ему врачами в сапоге. Тут меня просто начинает мутить. Непередаваемо тягостно читать. Так что в университете семестр по военной литературе был для меня страшной пыткой. Не могу не упомянуть о комбинациях "война на Ближнем Востоке" или "морское сражение".
- есть ли среди вас любители французской литературы? если да - увы, мы с вами во вкусах не сошлись. Что бы я ни читала из французской литературы (за исключением "Собора Парижской Богоматери" и пары-тройки отдельных творений отдельных авторов), я испытываю ужасную тоску и ощущение умственной отсталости главного героя. Я пробовала много раз. Мюссе, Констан, Шатобриан, Бальзак, Флобер, Стендаль. Я уж помалкиваю про "Старину Монтеня" (Нансен, привет!) и всяких Руссо. Нестерпимо. На днях я решила залатать прореху в своей читательской биографии и силилась прочитать "Манон Леско". Я список кораблей прочел до середины. (Кстати, об Илиаде - так и было, будь они неладны, эти корабли.) Совершенно не могу выразить, что не так со всеми этими французами. Но я просто физически изнемогаю с самого начала повествования. Сюжет может быть в высшей степени великолепен, но я - увы - не смогу его оценить. Все чересчур - вот что, пожалуй. Если герой встретил старую любовь - он не только оросит слезами счастья все вокруг, но и упадет без чувств. Если проиграется или облапошат (что не редкость и не новость с таким отношением к жизни) - так до последнего экю, да так, что в он рваном камзоле будет побираться по друзьям (или благочестивым до тошноты, или коварным проходимцам). Если совершит грех, то уж непременно такой, чтобы потом гнить в темнице. Если раскается - тут, конечно, снова слезы, стенания, потеря сознания и постриг в монахи или отшельничество. Если ударится в воспоминания - так перед читательским оком хороводом пройдут все родственники героя до 10го колена. Чем, казалось бы, это отличается от Тургенева? Да вообще-то ничем, только Тургенева я почему-то люблю, а этих всех - нет. Так что "Три мушкетера" - эх, как же так! - тоже проходят мимо. А вот английская литература мне по душе, хотя в ней мы находим множество тех же типов, что и во французской. Дело, похоже, в самосознании героев и отношении к жизни авторов.
- Я также терпеть не могу многозначительности, которую автор нарочно подчеркивает, как будто его читатель - дебил и не в состоянии догадаться, что какое-то слово или какая-то фраза очень важны для текста. К этому относятся всякие навязчивые выделения курсивом и многоточия, а также слова с заглавных букв. Выглядит это так, как будто к дорогому платью надели огромное колье с бриллиантами за 200 рублей, купленное в переходе метро. Этим, как мне кажется, грешит Дина Рубина, которую я чрезвычайно ценю как мастера сюжета и мастера описания. На одной странице вас уверили в том, что вы - сведущий читатель и вообще разбираетесь (в живописи или там в архитектуре), а на следующей - бабах! - получи, умный читатель, выделенное курсивом слово или целый абзац: ты, может, чего-то там и слышал про мастихины и арпеджио, но заметить, что слово (упомянутое также в названии и еще в куче мест текста) чрезвычайно важно (или что внезапно мы переключились на внутренний монолог героя) - нет, в этом можно усомниться. Кстати, в этом году прочитала несколько произведений Рубиной, осталась довольна и количеством солнца на страницах, и превосходными пейзажами, и лихим сюжетом, но вот эта черта ужасно мозолила мне глаза. Почему бы Улицкой в "Казусе Кукоцкого" всю часть про хождения по пустыне не написать курсивом? (Я помалкиваю про Коэльо, тут вообще вся книга должна быть напечатана именно так, к тому же полностью заглавными буквами).
- Я в целом очень не люблю эпилоги. Мне очень часто кажется, что он здесь совсем не к месту, и что мне совсем необязательно знать, сколько детей родили герои, которые счастливо воссоединились на последней странице и тому подобное. Я совсем не хочу, чтобы злодей в эпилоге раскаивался, заглянув в глаза возлюбленной (что б ему раньше было это сделать! или, на худой конец, сделать это событием такого масштаба, который подразумевает не скомканное описание в финале). Нет, эпилоги - это меньшее из зол. Скорее, это уже мои личные заморочки. Главное, чтобы эпилог был не как у Дарьи Донцовой - когда из 300 страниц книги на 289 что-то происходит, а на последних 11 сжато объясняется, что это было.
- Вот то, что приходит на ум сейчас. Может быть, что-то еще вспомню. А у вас есть такие наблюдения?
- во-первых, есть несколько мест действия, которые я на дух не выношу. Действие разворачивается на корабле? Повсюду драят палубы? Кругом загорелые обветренные просоленные матросы? Отдать концы, бросить швартовы, кутить в порту, рассекать волны на скорости сколько-то там узлов в час? Увольте. Никаких Моби Диков, никаких Джеков Лондонов, никаких Цусим. Другая беда - Ближний Восток. Завывания дудука; прелестные, как ночные розы в саду визиря, волоокие красотки; звон ятаганов и топот великолепных арабских жеребцов - нет, этим нас тоже не очаровать. Нос чешется от запаха заморских пряностей, я мысленно изнываю от жары и песка, разносимого ветром. Даже сказки 1001 ночи много теряют в моих глазах из-за этого восточного колорита. А уж Синдбад-Мореход - это вообще ужас. Тут тебе и восточный колорит, и львиная доля действия происходит на корабле. Невыносимо. Кстати, к фильмам это тоже относится, хоть и не в такой мере. Хуже этих двух вместе взятых мест действия - только поле битвы. Даже если битва уже миновала или вот-вот наступит. Блиндажи, биваки, гимнастерки, подвиги летчиков и партизан, знамена, шагом марш, далече грянуло "ура!", и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой, небо Аустерлица, Полтава, Бородино, Шенграбен и Берлин. Как вы догадались, "Война и мир", прочитанная-таки мной в полном объеме, никак не может войти в список моих любимых произведений. Хотя бы благодаря оторванной ноге Курагина, принесенной ему врачами в сапоге. Тут меня просто начинает мутить. Непередаваемо тягостно читать. Так что в университете семестр по военной литературе был для меня страшной пыткой. Не могу не упомянуть о комбинациях "война на Ближнем Востоке" или "морское сражение".
- есть ли среди вас любители французской литературы? если да - увы, мы с вами во вкусах не сошлись. Что бы я ни читала из французской литературы (за исключением "Собора Парижской Богоматери" и пары-тройки отдельных творений отдельных авторов), я испытываю ужасную тоску и ощущение умственной отсталости главного героя. Я пробовала много раз. Мюссе, Констан, Шатобриан, Бальзак, Флобер, Стендаль. Я уж помалкиваю про "Старину Монтеня" (Нансен, привет!) и всяких Руссо. Нестерпимо. На днях я решила залатать прореху в своей читательской биографии и силилась прочитать "Манон Леско". Я список кораблей прочел до середины. (Кстати, об Илиаде - так и было, будь они неладны, эти корабли.) Совершенно не могу выразить, что не так со всеми этими французами. Но я просто физически изнемогаю с самого начала повествования. Сюжет может быть в высшей степени великолепен, но я - увы - не смогу его оценить. Все чересчур - вот что, пожалуй. Если герой встретил старую любовь - он не только оросит слезами счастья все вокруг, но и упадет без чувств. Если проиграется или облапошат (что не редкость и не новость с таким отношением к жизни) - так до последнего экю, да так, что в он рваном камзоле будет побираться по друзьям (или благочестивым до тошноты, или коварным проходимцам). Если совершит грех, то уж непременно такой, чтобы потом гнить в темнице. Если раскается - тут, конечно, снова слезы, стенания, потеря сознания и постриг в монахи или отшельничество. Если ударится в воспоминания - так перед читательским оком хороводом пройдут все родственники героя до 10го колена. Чем, казалось бы, это отличается от Тургенева? Да вообще-то ничем, только Тургенева я почему-то люблю, а этих всех - нет. Так что "Три мушкетера" - эх, как же так! - тоже проходят мимо. А вот английская литература мне по душе, хотя в ней мы находим множество тех же типов, что и во французской. Дело, похоже, в самосознании героев и отношении к жизни авторов.
- Я также терпеть не могу многозначительности, которую автор нарочно подчеркивает, как будто его читатель - дебил и не в состоянии догадаться, что какое-то слово или какая-то фраза очень важны для текста. К этому относятся всякие навязчивые выделения курсивом и многоточия, а также слова с заглавных букв. Выглядит это так, как будто к дорогому платью надели огромное колье с бриллиантами за 200 рублей, купленное в переходе метро. Этим, как мне кажется, грешит Дина Рубина, которую я чрезвычайно ценю как мастера сюжета и мастера описания. На одной странице вас уверили в том, что вы - сведущий читатель и вообще разбираетесь (в живописи или там в архитектуре), а на следующей - бабах! - получи, умный читатель, выделенное курсивом слово или целый абзац: ты, может, чего-то там и слышал про мастихины и арпеджио, но заметить, что слово (упомянутое также в названии и еще в куче мест текста) чрезвычайно важно (или что внезапно мы переключились на внутренний монолог героя) - нет, в этом можно усомниться. Кстати, в этом году прочитала несколько произведений Рубиной, осталась довольна и количеством солнца на страницах, и превосходными пейзажами, и лихим сюжетом, но вот эта черта ужасно мозолила мне глаза. Почему бы Улицкой в "Казусе Кукоцкого" всю часть про хождения по пустыне не написать курсивом? (Я помалкиваю про Коэльо, тут вообще вся книга должна быть напечатана именно так, к тому же полностью заглавными буквами).
- Я в целом очень не люблю эпилоги. Мне очень часто кажется, что он здесь совсем не к месту, и что мне совсем необязательно знать, сколько детей родили герои, которые счастливо воссоединились на последней странице и тому подобное. Я совсем не хочу, чтобы злодей в эпилоге раскаивался, заглянув в глаза возлюбленной (что б ему раньше было это сделать! или, на худой конец, сделать это событием такого масштаба, который подразумевает не скомканное описание в финале). Нет, эпилоги - это меньшее из зол. Скорее, это уже мои личные заморочки. Главное, чтобы эпилог был не как у Дарьи Донцовой - когда из 300 страниц книги на 289 что-то происходит, а на последних 11 сжато объясняется, что это было.
- Вот то, что приходит на ум сейчас. Может быть, что-то еще вспомню. А у вас есть такие наблюдения?