Две сказки про науку
По случаю пришлось рассказывать некоторые истории - знакомый просил, чтобы разобраться. Ну, раз оно рассказалось, я повторю, но очень кратко и, конечно, без ссылок - отыскивать библиографию для таких дел - это отдельные часы. Поэтому пусть будут сказки, тем более что и тема такая. Как "общественное мнение", голос "образованной публики" сказывается на решении научных проблем. Тема скользкая, потому что вроде как "хорошие профессионалы" все понимают правильно, на то они и х.п. Но говорят они на эти темы редко (потому что, опять же, они - х.п.), а часто говорят не столь хорошие, и у них как раз бывает всякое. Ну и еще деталь - профессионал знает "свою область", а вот чужую он знает, что не знает, и именно поэтому говорить избегает. А это всё вопросы, которые чуть не всем чужие - кто же в это полезет... И потому многие даже х.п. знают эти дела нетвердо. И что это такое тогда? Сказки и есть.
Первая сказка касается Дарвина и теории эволюции. Дело было так, что незадолго до выхода в свет первого издания труда Дарвина чрезвычайную популярность имели труды, как сейчас бы сказали, автора-популяризатора, Чемберса. История об этом Чемберсе, его биография и взгляды - это отдельное дело, и весьма интересное, но пропущу. Чемберс написал такой очень бойкий популярный труд по космической эволюции - типа там солнце, планеты, космос, все превращается, дышит, производит из себя, таинственно вращается, звучит, порождает, цветет и открывается пытливому уму. Написал очень красиво и завлекательно, было очень много изданий, тогдашняя читающая публика в Англии сходила от этого с ума. И опять отдельный разговор - а чего эта публика так себя вела и какие тогда в общественном уме были веяния, как это связано с определенными тайными обществами, модами на оккультное и прочие дела. Это такое вот интеллигентное настроение умов.
И вот в этой атмосфере появился труд Дарвина, весьма специальный, фактический, и тут же стал раскупаться как горячие пирожки - потому что публикой был воспринят как некое "продолжение банкета", как более научная и фундированная книга о "том самом", об эволюции, об этих тайнах веков. Это соответствовало направлению умов, публика была разогрета. Деталь: переизданный несколько раз труд Чемберса был выпущен анонимно. Опять же, в некоторых кругах знали, кто автор, но для широкой публики была анонимная книга, которую читали "решительно все", и вот потом появляется труд автора Дарвина. Ясно, это был он, надо читать. Популярность обеспечена. Разумеется, сам Дарвин тут более чем не при чем - мы знаем, чем была вызвана публикация именно в это время (рукопись Уоллеса, приоритет, вовсе не Чемберс) - Дарвин просто издал свою книгу, но вот воспринята она была на определенном фоне. И это повлияло на обсуждение.
Идеи Дарвина обсуждала, конечно, вся образованная публика, широкие "грамотные" слои, совсем не только профессиональные ученые. И частично под влиянием фона, созданного Чемберсом, теория Дарвина стала казаться теорией об эволюции. Напомню, что Дарвин вообще не об этом - у него научная книга о причинах и механизме эволюции, гораздо более ценное достижение, действительно сильная оригинальная идея, а вовсе не общий туман про "все эволюционирует", что было сказано по крайней мере Эмпедоклом, и кто знает сколько раз до того. Но публика услышала то, что могла - к тому времени Ламарк был совершенно забыт, Эразм Дарвин тоже не так чтобы на слуху у каждого. И обсуждали именно теорию эволюции. Это несколько изменило порядок и значимость обсуждаемых идей. Со временем, как кажется, многое удалось исправить. Но как каждый начинающий писать о теории Дарвина по-русски жалуется, как неудачно перевели "борьба за существование" и возникшие ассоциации с борьбой-дракой, так до сих пор популярное изложение Дарвина обязательно начинается с разговора об эволюции, глобальном эволюционизме и чем-то подобном, а вовсе не с обсуждения предложенных механизмов, что "публике" значительно скучнее.
Это одна сказка, теперь другая. Они все разные, на деле их очень много, таких сказок, и все со своим характером. Эта другая сказка - о наследственности, и там много весьма непростых мест. Здесь идут рассуждения о половом процессе у растений, идеях Линнея и негодовании Гете, тут же будет история цитологии, которая в течение века несколько раз забывала свою историю и под новыми именами говорила о тех же проблемах, тут и теоретические рассуждения вроде вейсманизма, и, конечно - самая известная история открытия Менделя, забытый клад, переоткрытый сразу троими - и благодаря принципиальной честности одного вспомненное имя Менделя стало классическим примером "забытого основателя". А могло бы и не того, таких историй - пруд пруди, когда основатель таки забытый.
И вот в этой длинной истории идей наследственности, где находится место и теоретику Кильмейеру, и селекционерам, - в этой истории была и такая, что над проблемами наследственности в начале ХХ в. размышлял Николай Константинович Кольцов. Откуда у него был теоретический фундамент для рассуждений - это другой вопрос, там надо о русско-немецкой школе сравнительной анатомии, но прямого ответа не было, и Кольцов десятки лет ломал голову над этим самым делом. Конечно, Мендель, и переоткрыт, и вроде все ясно - только это теперь так кажется, а тогда было ясно совсем не все. Создавалось принципиально новое понятие, не переносилось из одной области знаний в другую, не привычная схема применялась к новому материалу, а создавалась новая мыслительная форма. Это было трудно. Коротко говоря, примерно в 20-е годы Кольцов все же смог создать действительно крупную идею, масштаб - таких в истории биологии не так чтобы десяток. По условиям тогдашнего времени (пореволюционные годы), примерно 98% его идей высказывалось устно, ученикам, а в печати есть лишь отголоски, которые надо уметь читать - то есть чтобы в двухстраничной речи на съезде естествоиспытателей 1927 г. углядеть, что же сказано, это надо много разных текстов сопоставить и быть очень внимательным читателем. То есть явно и четко там почти нету. В тексте. А идея есть.
Потом в европейскую и в частности англоязычную среду эту идею передал ученик Кольцова Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. В то время еще имела место ситуация, что немецко-русская наука была лидирующей, и то, что обсуждалось в Москве у Кольцова, было самым передним краем, до которого прочим было еще идти и идти, причем неясно, куда. То есть то, что обсуждалось в Москве среди пары десятков учеников Кольцова и было центром мировой науки, а в англоязычном мире тогда подобных мест не было. А Ресовский был человек яркий, умеющий пробить интеллектуальные заслоны. И он это рассказал - и можно в биографиях тянуть ниточку, как устно рассказанное тогда через кого именно дошло до круга Уотсона-Крика, как вплеталось туда и сюда.
Идея ковариантной редупликации. В самом деле фундаментальная идея, придуманная Кольцовым на принципиальном уровне, доработанная Ресовским до стройного теоретического знания с примерами. Основа "теоретической биологии", представления об эволюции, наследственности и пр. и др.
Ресовский это рассказывал в Германии в предвоенные годы, устно. То есть идея через гостей его института добралась до англоязычного мира, была услышана, понята. Была издана брошюрка по результатам семинаров (с Циммером и Дельбрюком), 1935 г., довольно известная. Однако в смысле публикаций это опять невнятица - на периферии научного сообщества, геттингенская брошюрка довоенная, на немецком, и публикации уже послевоенные, уже в 60-е годы, что-то там в основном по-русски. Нет, конечно, есть ссылки по-английски, есть, и х.п. знают, но х.п. мало. На английском это почти не цитируется, только русскими авторами, и редко. Специально, если знать, отыскать можно в специальных текстах очень неуклюжее, как перебитое дефисом русское название "ковариантная редупликация", сразу ясно, что это что-то такое яйцеголовое и знать не надо.
В научном сообществе идея постепенно прижилась, смысл был впитан, понятен все большему числу людей. А вот слова нормального не было. Х.п. знали о такой штуке, уж после открытия структуры ДНК это, разумеется, говорилось, но пока на уровне вещей достаточно частных, это был предмет факта, а теоретическое значение высказывалось реже. Для широких масс образованной публики тут было пустое место, и идеи не знали, и слов не слышали. И тут появилась книга. Один специалист по "кабинетному поведению", то есть теоретический исследователь того, как можно было бы объяснять поведение животных, если бы его пришлось наблюдать, переквалифицировался в популяризаторы науки и написал книгу об эволюции. Очень бойкую, очень отвечающую современному мировоззрению, боевую, смелую (но в меру), парадоксальную, но - вот странно - очень многим понятную и на всхлип понимаемую. Бывают такие ожидаемые парадоксы. Искусство bon mot - не глубокая философия, не Гегель какой, которого и понять нельзя, а вот вроде и блескуче, и легко, и умно, и парадоксально, и запоминается, и смысл... Ба, да это ж почти гениально!
Ричард Докинз создал концепцию мема. Вот этого самого независимо и самостоятельно наследующегося куска информации, который как бы даже параллельно и независимо от материальных вещей, сам собой автоматически передается, наследуется, закрепляется - а потом оказывается влиятельным и решающим. Концепция громкая, ее обсуждали, ругались, противились, но признавали - при всех "но" там рациональное зерно, а ведь, как ни глянь, это же в самом деле важный теоретический конструкт.
Есть такое представление, что крупный ученый может себе позволить. Мол, если ты доказал, если сделал такое, что - ах!, то потом мэтру прощается. Можно даже писать художественные книги, или там духов вызывать, или еще что делать. Большой ученый. Докинз написал очень много книг, популярных, ярких, некоторые довольно средние, некоторые - превосходные популярные книги. Конечно, они проникнуты его мировоззрением и тем, как он считает нужным подавать факты. Очень многие от книг в восторге, а многие спрашивают друг друга, как эта хрень вообще появляется и почему столь популярна. Это вопросы моды, вкуса, издательской политики и много чего еще - вплоть до "а почему это так вписывается в современное мировоззрение" - что вопрос длинный и трудный. Не будем. Важнее другое. Сторонники и любители Докинза любят его за многое, и могут в деталях рассказать о многих его открытиях и предложениях. А люди более серьезные...
Докинз считается тем, кто первым придумал тот смысл, который на русском передается понятием "ковариантная редупликация". Есть довольно много работ на английском, где авторы, либо обсужддая проблемы эволюции, либо вообще говоря о теоретической биологии, приходят к необходимости назвать и "вот этот вот" смысл, эту важную и фундаментальную идею. Они отправляются назад, в прошлое - кто же это придумал, кто это сказал? И обнаруживают первое громкое событие с этим смыслом - книгу Докинза "Эгоистический ген". И создается та фигура Докинза, которая и действует - не просто популяризатор, остроумно говорящий на научные темы, хотя от сути сказанного многие морщатся, а еще и крупный мыслитель, который реально создал по крайней мере одно чрезвычайно важное теоретическое понятие.
Важно видеть: Докинз ничего ни у кого не украл. Напротив, он застал научное сообщество и "читающую публику", которые не имели слова (понятия) для выражения очень важной идеи, и он создал такое понятие. Да, конечно, на свой вкус, он зарядил туда нравящуюся ему начинку, обставил так, как считал правильным - ну, это право автора. Знал ли он, что для этого смысла было предложено понятие ковариантная редупликация? Это сложно. А сейчас это знают? Дело в том, что при желании между понятиями можно найти разницу. Они сделаны в очень разной теоретической среде, связаны с совсем разным кругом понятий, их делали теоретики очень разных школ и разного масштаба. При желании можно отыскать, что в определенных аспектах эти понятия отличаются. И кроме того, ковариантная редупликация - специально-научный термин, который знают профессионалы, но который не очень ходовой и какой-то по внутренней форме непонятный. А эгоистический ген - веселое, хамоватое, парадоксальное понятие, которое прямо предназначено, чтобы его подхватывали журналисты и до хрипоты спорили, фигня это или там что-то есть - и поражались, что да, что-то есть. И еще раз: нет оснований говорить, что Докинз хорошо знал понятие ковар.редупл. и ввел свое на замену. Ситуация иная: это сегодня, разыскивая истоки идеи "матричного наследования", англоязычные специалисты приходят к тому, что этот смысл был введен Докинзом в понятии "эгоистический ген". То есть не сам Докинз чего-то требует себе и добивается - напротив, это его находит слава не просто ловкого популяризатора, а крупного теоретика.
А уж эффект... Если то, что идеи Дарвина в свое время читались на фоне Чемберса, все еще можно заметить, но в целом вроде бы не очень важно - прошло много лет, теоретические истоки и следствия понятий Дарвина обсуждались много раз, возможные ошибки понимания разжеваны... Ну, по крайней мере в это принято верить. Но вот то, что произошло с понятием "ковариантная редупликация" - совсем другая история. Тут исходный смысл был вытеснен, заменен. И дело не в историках науки, которые - ах - могут приписать не тому человеку авторство идеи. Это бы ладно, - важно, что идея в такой подаче становится другой, притягивает к себе совсем другие смыслы и мысли направляет совсем иначе.
Те, кто хотя бы учился в советской школе, могут издалека представить, каким фундаментальным понятием было "ковариантная редупликация". Желающие могут гуглить и искать covariant reduplication. И сравнить с тем, сколько говорится об эгоистическом гене, мемах и основанном на этой идее представлении о наследовании. Правда, история получается совсем другая - вместо понятия, которое рождалось в 20-х годах, во времена классической генетики, с трудом, при обсуждении в кругу множества крупных биологов - острое слово, появившееся в популярной книге 1976 года, конечно, на английском. Другое время, другая языковая и философская среда, - и широчайшая популярность: учебники, статьи, обсуждения.
Касаться различия понятий я не буду. Всего пара слов: идея Докинза - это, конечно, чуть перелицованные идеи Вейсмана про сому и герму, еще из XIX в. Там акцент - на независимости наследования, наследуется через "не хочу", информация как паразит, способный воспроизводиться вопреки. Ковариантная редупликация, матричный принцип - это идеи из круга того, что много позже стали называть "системной теорией", сильно связанное с теорией информации. Тут акцент - на наследовании с изменениями, вариативности воспроизведения (по фундаментальным причинам), отчего возникает поле для отбора - то есть укоренение идеи Дарвина в довольно общих физических принципах, попытка встроить биологию, эволюцию в онтологическое устройство мира.
А сколько еще есть таких сказок... Про немецкого энтомолога Хеннига, который в 1950 г. написал старательную книгу Grundzuge einer Theorie der Phylogenetischen Systematik - которая осталась непрочитанной, и тем, что было издано в 1966 г. на английском: Hennig W. Phylogenetic Systematics. Urbana: The University of Illinois Press, 1966 - сильно переделанное переводчиками, потому что исходный немецкий текст нельзя было изложить на английском, и текст переделали так, что остается только сравнивать - и грохочущий успех англоязычной версии, замечательный по контрасту с молчанием в ответ на немецкий текст. Или история о придуманном враге - типологическом мышлении, которое Майр и Халл отыскали в биологии и полвека этим клеймом метили непричастных, пока Винзор на английском наконец не показала, что это все просто выдумки. И до Винзор... И еще, еще - тут только успевай рассказывать. Как менялись понятия, авторы, связи идей, как человек говорил одно, а передавалось другое, и, конечно, именно этому другому потом приписывали "подтверждающие эксперименты". У нас же произвольные термины, да? С каким словом захотим связать эксперимент, с тем и свяжем. Одна беда - думают потом не эксперименты, думают слова и вложенные в них смыслы.
Первая сказка касается Дарвина и теории эволюции. Дело было так, что незадолго до выхода в свет первого издания труда Дарвина чрезвычайную популярность имели труды, как сейчас бы сказали, автора-популяризатора, Чемберса. История об этом Чемберсе, его биография и взгляды - это отдельное дело, и весьма интересное, но пропущу. Чемберс написал такой очень бойкий популярный труд по космической эволюции - типа там солнце, планеты, космос, все превращается, дышит, производит из себя, таинственно вращается, звучит, порождает, цветет и открывается пытливому уму. Написал очень красиво и завлекательно, было очень много изданий, тогдашняя читающая публика в Англии сходила от этого с ума. И опять отдельный разговор - а чего эта публика так себя вела и какие тогда в общественном уме были веяния, как это связано с определенными тайными обществами, модами на оккультное и прочие дела. Это такое вот интеллигентное настроение умов.
И вот в этой атмосфере появился труд Дарвина, весьма специальный, фактический, и тут же стал раскупаться как горячие пирожки - потому что публикой был воспринят как некое "продолжение банкета", как более научная и фундированная книга о "том самом", об эволюции, об этих тайнах веков. Это соответствовало направлению умов, публика была разогрета. Деталь: переизданный несколько раз труд Чемберса был выпущен анонимно. Опять же, в некоторых кругах знали, кто автор, но для широкой публики была анонимная книга, которую читали "решительно все", и вот потом появляется труд автора Дарвина. Ясно, это был он, надо читать. Популярность обеспечена. Разумеется, сам Дарвин тут более чем не при чем - мы знаем, чем была вызвана публикация именно в это время (рукопись Уоллеса, приоритет, вовсе не Чемберс) - Дарвин просто издал свою книгу, но вот воспринята она была на определенном фоне. И это повлияло на обсуждение.
Идеи Дарвина обсуждала, конечно, вся образованная публика, широкие "грамотные" слои, совсем не только профессиональные ученые. И частично под влиянием фона, созданного Чемберсом, теория Дарвина стала казаться теорией об эволюции. Напомню, что Дарвин вообще не об этом - у него научная книга о причинах и механизме эволюции, гораздо более ценное достижение, действительно сильная оригинальная идея, а вовсе не общий туман про "все эволюционирует", что было сказано по крайней мере Эмпедоклом, и кто знает сколько раз до того. Но публика услышала то, что могла - к тому времени Ламарк был совершенно забыт, Эразм Дарвин тоже не так чтобы на слуху у каждого. И обсуждали именно теорию эволюции. Это несколько изменило порядок и значимость обсуждаемых идей. Со временем, как кажется, многое удалось исправить. Но как каждый начинающий писать о теории Дарвина по-русски жалуется, как неудачно перевели "борьба за существование" и возникшие ассоциации с борьбой-дракой, так до сих пор популярное изложение Дарвина обязательно начинается с разговора об эволюции, глобальном эволюционизме и чем-то подобном, а вовсе не с обсуждения предложенных механизмов, что "публике" значительно скучнее.
Это одна сказка, теперь другая. Они все разные, на деле их очень много, таких сказок, и все со своим характером. Эта другая сказка - о наследственности, и там много весьма непростых мест. Здесь идут рассуждения о половом процессе у растений, идеях Линнея и негодовании Гете, тут же будет история цитологии, которая в течение века несколько раз забывала свою историю и под новыми именами говорила о тех же проблемах, тут и теоретические рассуждения вроде вейсманизма, и, конечно - самая известная история открытия Менделя, забытый клад, переоткрытый сразу троими - и благодаря принципиальной честности одного вспомненное имя Менделя стало классическим примером "забытого основателя". А могло бы и не того, таких историй - пруд пруди, когда основатель таки забытый.
И вот в этой длинной истории идей наследственности, где находится место и теоретику Кильмейеру, и селекционерам, - в этой истории была и такая, что над проблемами наследственности в начале ХХ в. размышлял Николай Константинович Кольцов. Откуда у него был теоретический фундамент для рассуждений - это другой вопрос, там надо о русско-немецкой школе сравнительной анатомии, но прямого ответа не было, и Кольцов десятки лет ломал голову над этим самым делом. Конечно, Мендель, и переоткрыт, и вроде все ясно - только это теперь так кажется, а тогда было ясно совсем не все. Создавалось принципиально новое понятие, не переносилось из одной области знаний в другую, не привычная схема применялась к новому материалу, а создавалась новая мыслительная форма. Это было трудно. Коротко говоря, примерно в 20-е годы Кольцов все же смог создать действительно крупную идею, масштаб - таких в истории биологии не так чтобы десяток. По условиям тогдашнего времени (пореволюционные годы), примерно 98% его идей высказывалось устно, ученикам, а в печати есть лишь отголоски, которые надо уметь читать - то есть чтобы в двухстраничной речи на съезде естествоиспытателей 1927 г. углядеть, что же сказано, это надо много разных текстов сопоставить и быть очень внимательным читателем. То есть явно и четко там почти нету. В тексте. А идея есть.
Потом в европейскую и в частности англоязычную среду эту идею передал ученик Кольцова Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. В то время еще имела место ситуация, что немецко-русская наука была лидирующей, и то, что обсуждалось в Москве у Кольцова, было самым передним краем, до которого прочим было еще идти и идти, причем неясно, куда. То есть то, что обсуждалось в Москве среди пары десятков учеников Кольцова и было центром мировой науки, а в англоязычном мире тогда подобных мест не было. А Ресовский был человек яркий, умеющий пробить интеллектуальные заслоны. И он это рассказал - и можно в биографиях тянуть ниточку, как устно рассказанное тогда через кого именно дошло до круга Уотсона-Крика, как вплеталось туда и сюда.
Идея ковариантной редупликации. В самом деле фундаментальная идея, придуманная Кольцовым на принципиальном уровне, доработанная Ресовским до стройного теоретического знания с примерами. Основа "теоретической биологии", представления об эволюции, наследственности и пр. и др.
Ресовский это рассказывал в Германии в предвоенные годы, устно. То есть идея через гостей его института добралась до англоязычного мира, была услышана, понята. Была издана брошюрка по результатам семинаров (с Циммером и Дельбрюком), 1935 г., довольно известная. Однако в смысле публикаций это опять невнятица - на периферии научного сообщества, геттингенская брошюрка довоенная, на немецком, и публикации уже послевоенные, уже в 60-е годы, что-то там в основном по-русски. Нет, конечно, есть ссылки по-английски, есть, и х.п. знают, но х.п. мало. На английском это почти не цитируется, только русскими авторами, и редко. Специально, если знать, отыскать можно в специальных текстах очень неуклюжее, как перебитое дефисом русское название "ковариантная редупликация", сразу ясно, что это что-то такое яйцеголовое и знать не надо.
В научном сообществе идея постепенно прижилась, смысл был впитан, понятен все большему числу людей. А вот слова нормального не было. Х.п. знали о такой штуке, уж после открытия структуры ДНК это, разумеется, говорилось, но пока на уровне вещей достаточно частных, это был предмет факта, а теоретическое значение высказывалось реже. Для широких масс образованной публики тут было пустое место, и идеи не знали, и слов не слышали. И тут появилась книга. Один специалист по "кабинетному поведению", то есть теоретический исследователь того, как можно было бы объяснять поведение животных, если бы его пришлось наблюдать, переквалифицировался в популяризаторы науки и написал книгу об эволюции. Очень бойкую, очень отвечающую современному мировоззрению, боевую, смелую (но в меру), парадоксальную, но - вот странно - очень многим понятную и на всхлип понимаемую. Бывают такие ожидаемые парадоксы. Искусство bon mot - не глубокая философия, не Гегель какой, которого и понять нельзя, а вот вроде и блескуче, и легко, и умно, и парадоксально, и запоминается, и смысл... Ба, да это ж почти гениально!
Ричард Докинз создал концепцию мема. Вот этого самого независимо и самостоятельно наследующегося куска информации, который как бы даже параллельно и независимо от материальных вещей, сам собой автоматически передается, наследуется, закрепляется - а потом оказывается влиятельным и решающим. Концепция громкая, ее обсуждали, ругались, противились, но признавали - при всех "но" там рациональное зерно, а ведь, как ни глянь, это же в самом деле важный теоретический конструкт.
Есть такое представление, что крупный ученый может себе позволить. Мол, если ты доказал, если сделал такое, что - ах!, то потом мэтру прощается. Можно даже писать художественные книги, или там духов вызывать, или еще что делать. Большой ученый. Докинз написал очень много книг, популярных, ярких, некоторые довольно средние, некоторые - превосходные популярные книги. Конечно, они проникнуты его мировоззрением и тем, как он считает нужным подавать факты. Очень многие от книг в восторге, а многие спрашивают друг друга, как эта хрень вообще появляется и почему столь популярна. Это вопросы моды, вкуса, издательской политики и много чего еще - вплоть до "а почему это так вписывается в современное мировоззрение" - что вопрос длинный и трудный. Не будем. Важнее другое. Сторонники и любители Докинза любят его за многое, и могут в деталях рассказать о многих его открытиях и предложениях. А люди более серьезные...
Докинз считается тем, кто первым придумал тот смысл, который на русском передается понятием "ковариантная редупликация". Есть довольно много работ на английском, где авторы, либо обсужддая проблемы эволюции, либо вообще говоря о теоретической биологии, приходят к необходимости назвать и "вот этот вот" смысл, эту важную и фундаментальную идею. Они отправляются назад, в прошлое - кто же это придумал, кто это сказал? И обнаруживают первое громкое событие с этим смыслом - книгу Докинза "Эгоистический ген". И создается та фигура Докинза, которая и действует - не просто популяризатор, остроумно говорящий на научные темы, хотя от сути сказанного многие морщатся, а еще и крупный мыслитель, который реально создал по крайней мере одно чрезвычайно важное теоретическое понятие.
Важно видеть: Докинз ничего ни у кого не украл. Напротив, он застал научное сообщество и "читающую публику", которые не имели слова (понятия) для выражения очень важной идеи, и он создал такое понятие. Да, конечно, на свой вкус, он зарядил туда нравящуюся ему начинку, обставил так, как считал правильным - ну, это право автора. Знал ли он, что для этого смысла было предложено понятие ковариантная редупликация? Это сложно. А сейчас это знают? Дело в том, что при желании между понятиями можно найти разницу. Они сделаны в очень разной теоретической среде, связаны с совсем разным кругом понятий, их делали теоретики очень разных школ и разного масштаба. При желании можно отыскать, что в определенных аспектах эти понятия отличаются. И кроме того, ковариантная редупликация - специально-научный термин, который знают профессионалы, но который не очень ходовой и какой-то по внутренней форме непонятный. А эгоистический ген - веселое, хамоватое, парадоксальное понятие, которое прямо предназначено, чтобы его подхватывали журналисты и до хрипоты спорили, фигня это или там что-то есть - и поражались, что да, что-то есть. И еще раз: нет оснований говорить, что Докинз хорошо знал понятие ковар.редупл. и ввел свое на замену. Ситуация иная: это сегодня, разыскивая истоки идеи "матричного наследования", англоязычные специалисты приходят к тому, что этот смысл был введен Докинзом в понятии "эгоистический ген". То есть не сам Докинз чего-то требует себе и добивается - напротив, это его находит слава не просто ловкого популяризатора, а крупного теоретика.
А уж эффект... Если то, что идеи Дарвина в свое время читались на фоне Чемберса, все еще можно заметить, но в целом вроде бы не очень важно - прошло много лет, теоретические истоки и следствия понятий Дарвина обсуждались много раз, возможные ошибки понимания разжеваны... Ну, по крайней мере в это принято верить. Но вот то, что произошло с понятием "ковариантная редупликация" - совсем другая история. Тут исходный смысл был вытеснен, заменен. И дело не в историках науки, которые - ах - могут приписать не тому человеку авторство идеи. Это бы ладно, - важно, что идея в такой подаче становится другой, притягивает к себе совсем другие смыслы и мысли направляет совсем иначе.
Те, кто хотя бы учился в советской школе, могут издалека представить, каким фундаментальным понятием было "ковариантная редупликация". Желающие могут гуглить и искать covariant reduplication. И сравнить с тем, сколько говорится об эгоистическом гене, мемах и основанном на этой идее представлении о наследовании. Правда, история получается совсем другая - вместо понятия, которое рождалось в 20-х годах, во времена классической генетики, с трудом, при обсуждении в кругу множества крупных биологов - острое слово, появившееся в популярной книге 1976 года, конечно, на английском. Другое время, другая языковая и философская среда, - и широчайшая популярность: учебники, статьи, обсуждения.
Касаться различия понятий я не буду. Всего пара слов: идея Докинза - это, конечно, чуть перелицованные идеи Вейсмана про сому и герму, еще из XIX в. Там акцент - на независимости наследования, наследуется через "не хочу", информация как паразит, способный воспроизводиться вопреки. Ковариантная редупликация, матричный принцип - это идеи из круга того, что много позже стали называть "системной теорией", сильно связанное с теорией информации. Тут акцент - на наследовании с изменениями, вариативности воспроизведения (по фундаментальным причинам), отчего возникает поле для отбора - то есть укоренение идеи Дарвина в довольно общих физических принципах, попытка встроить биологию, эволюцию в онтологическое устройство мира.
А сколько еще есть таких сказок... Про немецкого энтомолога Хеннига, который в 1950 г. написал старательную книгу Grundzuge einer Theorie der Phylogenetischen Systematik - которая осталась непрочитанной, и тем, что было издано в 1966 г. на английском: Hennig W. Phylogenetic Systematics. Urbana: The University of Illinois Press, 1966 - сильно переделанное переводчиками, потому что исходный немецкий текст нельзя было изложить на английском, и текст переделали так, что остается только сравнивать - и грохочущий успех англоязычной версии, замечательный по контрасту с молчанием в ответ на немецкий текст. Или история о придуманном враге - типологическом мышлении, которое Майр и Халл отыскали в биологии и полвека этим клеймом метили непричастных, пока Винзор на английском наконец не показала, что это все просто выдумки. И до Винзор... И еще, еще - тут только успевай рассказывать. Как менялись понятия, авторы, связи идей, как человек говорил одно, а передавалось другое, и, конечно, именно этому другому потом приписывали "подтверждающие эксперименты". У нас же произвольные термины, да? С каким словом захотим связать эксперимент, с тем и свяжем. Одна беда - думают потом не эксперименты, думают слова и вложенные в них смыслы.