Что сейчас вместо исповеди?
Интересно, как развиваются социальные институты развития сознательности и рефлексии.
Я пойду от самого известного и понятного института в исполнении этой роли - от исповеди. Просто чтобы напомнить: говорят о важности обыденных интеллектуальных практик вообще и этого церковного обряда в частности для возникновения европейского самосознания и навыков самоконтроля, рефлексии, самонаблюдения, аккуратности. Сначала, еще в Римской империи, исповедь была добровольной и публичной, затем, примерно с VI в., с появлением тарификации грехов и растущей индивидуализации исповедальной практики, исповедь поменялась. Более изучены формы этого обряда на Западе, так что речь о классической исторической дороге от Рима к Парижу. Дорога от Константинополя до Москвы, может быть, изучена, но я ее не помню, а какая-нибудь еще дорога и вовсе, кажется, мало кому известна.
Так вот, с XIII в. исповедь провозглашается обязательной и всеобщей практикой. Кажется, что у христианства очень долгая история, но на деле во множестве вопросов проявляется, что оно только началось и едва прошло первые этапы. В 1215 г. IV Латеранский собор сделал исповедь обязательной для всех взрослых прихожан. Древняя практика исповеди к XIII в. наконец была включена в обыденность, причем в такой форме, когда священник проводит дознание, а верующий признается в грехах. Именно священник должен был производить разметку пространства покаяния - что считать важным, за что насколько сильно раскаиваться, по какому поводу терзаться угрызениями совести и ощущать вину, а за что вину чувствовать не следует. Священник стал конфидентом совести верующего и голосом его вины, если угодно - он играл роль высшего Я для психики верующего. Правда, в XIII в. это объявили - но выполняться с некоторой настойчивостью это стало значительно позже, примерно в XVI в., если речь о Франции.
Мы привыкли думать, что XVI-XVII вв. - это как раз время начала распада христианства, тут уже Просвещение недалеко. Однако логика несколько иная. Впервые христианство пронизывает общество на такую глубину, становится такой обязательной, повседневной, проникающей в самые мелочи жизни религиозной практикой. До этого времени о таком тотальном контроле поведения верующего не могло идти речи, так что окончательное складывание повседневного аппарата религиозной практики католицизма приходится именно на это время.
В XVI в. исповедь наконец стала повседневностью, плотность населения во Франции - а значит, власть кюре и соседский надзор - наконец стали таковы, что исповедь стала уже не только формально-обязательной, а в самом деле обыденной практикой, которая касалась всех и каждого. Интеллектуальные навыки, порождаемые обыденными практиками, имеют очень большое значение. Это те образцы, те лекала, которые привлекаются в «пустые места» интеллектуального поля. Когда интеллектуальные образцы взять негде, схемы действий и рассуждений копируются в первую очередь из обыденных практик - не важно, сознательно или бессознательно. Люди множество раз выполняют некоторые последовательности действий, и когда им надо нечто придумать - весьма часто заимствуют образ действий из таких обычных действий.
И вот в XVI в. исповедь, которая стала обязательной (степень ее принудительности можно понять, вспомнив, что это время приближения войн с гугенотами и Тридцатилетней войны, время Реформации), была еще больше формализована со стороны церкви. У А.Я. Гуревича можно прочесть о списках вопросов, которые разрабатывались в папской курии и рассылались по приходам - чтобы священник мог спросить кающегося о том, не грешил ли он еще и вот таким образом. Основная причина появления таких списков - в том, что кающиеся не знали, в чем каяться, а образовательный уровень очень многих священников был не таков, чтобы легко помочь таким молчунам. Эта практика была распространена еще в XI-XII вв. и развивалась в последующие времена. Появлялось все больше методической литературы, которая должна была помочь священнику направить внимание верующего на важные моменты его жизни (жанр Summa confessorum, Summa de casibus conscientia). Эти Суммы для исповедников были популярными техническими руководствами, основанными на специальных разработках профессоров богословия. К XVI в. было разработано детальное учение о сравнительной тяжести грехов и составлена подробная тарификация наказаний за каждый вариант и подвид греха, были даны рекомендации по поводу внешнего вида верующего, определено, что является нормальной одеждой, позой, голосом, манерой поведения и т.п. Поскольку исповедь касалась скрываемых, приватных характеристик человека - сексуальных привычек и нарушений, желаний и действий - можно сказать, что контроль за поведением внутренним и внешним, контроль над желаниями и действиями был довольно силен - причем важно даже не столько внимание священника, сколько то, что верующий сам должен был все время осознавать свои желания и действия, составляя их список, который потом придется пересказывать священнику и каяться. В том же XVI в. появилась практика исповеди в исповедальне, появилась эта завеса или загородка, отделяющая священника от исповедующегося.
К этому времени было разработано учение о признаках греха, о поступках, которые позволяют квалифицировать некое поведение как греховное и отыскать в разветвленном дереве видов грехов с сопутствующими облегчающими и отягчающими обстоятельствами именно то наказание, которое по справедливости полагалось всегда за такой проступок. Были определены смертные грехи и их сравнительная тяжесть, составлены подробные списки прощаемых грехов с положенными за каждый вариант наказаниями. Наказание за грех перестало быть областью личного творчества священника или раскаивающегося верующего, возникло развитое понятие справедливости, за один и тот же грех полагалось одно и то же искупление. Исповедь сопровождалась «судом», на котором определялась мера наказания, точно соответствующая явно опубликованному «тарифу» наказаний и тем самым равная для всех грешников по данной статье.
Понятно, что человек должен был за собой следить и свое поведение фиксировать и запоминать - исповедовались раз в год, в популярных источниках рекомендовалось исповедоваться до семи раз в год (это оптимальный вариант). То есть надо было донести жизнь двух месяцев или года до исповедальни, запомнив нарушения, потаенные желания, скрытые поступки, которые постыдны и хотелось бы забыть. При этом, конечно, невольно шел подсчет - сколько чего полагается за то и это, какое наказание ожидается. Так что человек вел некий внутренний дневник мыслей, желаний и поступков, с ценником рядом. Очень сознательная и рефлексивная практика, с таким мало что может сравниться. Даже ежевечернее заполнение приватного дневника - значительно менее способствующая росту самосознания и рефлексии практика.
Я так подробно об исповеди, потому что про нее больше известно. Мой вопрос теперь такой: а что было до исповеди? Не формы религиозного обряда, а практики самосознания? В точности я не знаю. Быстрая догадка - видимо, это театр, что-то вроде греческого театра, а до того - религиозный обряд, исполнение мифа. В этих случаях человек вырывается из повседневной действительности и смотрит повтор: в театре и при исполнении религиозного обряда он видит нечто происходящее дважды - когда-то это случилось, и теперь это показывают, и он это переживает. Насколько я понимаю, при такой практике должна происходить некоторая сознательная деятельность, должен идти рост рефлексивности поведения и мышления.
Это я говорю кратко, потому что не знаю. Фантазировать можно и дальше и лучше, мне надо было просто наметить - что могло предшествовать исповеди в этой ее роли. То есть всю историю человека сопровождали социальные практики, которые способствовали развитию сознательности и рефлексивности. Вырыванию из сна обыденной жизни, помещение себя в метапозицию, выход в другую точку зрения - можно это обозначать очень многими способами. Понятно, что тут лежит в подкладке того, о чем я говорю: обычная жизнь проходит обычно во сне. Все эти бытовые заботы, решения, поиски работы и личного счастья, переживания, хитрости, соображения, добывания - это все сон с точки зрения сознания, там "ничего" сознательного не происходит. Не думаю, что все согласятся, но некоторые обязательно поймут: скажем, физическая работы действует очень усыпляюще, работая руками или ногами, человек в полной мере спит сознанием - хотя, может быть, во сне он что-то такое очень даже думает, иначе говоря, ему могут сниться сны, которые в обыденной же жизни называются "мыслями" - это не так важно. Мне интересно развитие социальных практик, способствующих пробуждению, самосознанию.
Конечно, потом такие практики появляются во множестве - чтение некоторых видов литературы и многое другое - весьма осознанный процесс. Начиная с античности таким видом умственной тренировки была математика - в математике мы просыпаемся. Но это практики элиты, а исповедь для всех, тем более - обязательная. Тут именно что массы пробуждаются к сознательности.
И вот теперь я наконец добрался до того места, где могу задать вопрос. Какие современные практики пришли на смену исповеди в этом ее качестве? Что сейчас делается такого, массового, пригодного для всех, образом жизни требуемого от всех, и в то же время требующее при выполнении осознанности?
Сделаю оговорку. Мне кажется, те практики, которые когда-то были ступенями самосознания, теперь работают едва не в обратную сторону. Например, я говорил, что театр в античные времена был формой рефлексивной деятельности. Легко можно выстроить суждение: а сейчас есть массовое кино. Но - нет, это совсем другая штука. Не в каких-то классификациях искусств, а именно по роли в вытрезвлении и сознательности: нынешнее кино способствует засыпанию. Мне кажется, это очевидно и об этом очень много сказано, так что и доказывать не надо. Так что очень похожие на прежние практики - современное массовое кино, театр - работают уже совсем не так, их смотрят другие люди в другой культуре, и потому это совсем другую роль играет.
А что же сегодня является массовой практикой развития сознательности? Понятно, что в такой роли отчасти выступало (по крайней мере, так было задумано) массовое образование. Понятно, что некоторые образованные элиты работают сознательными практиками - но все же математикой занимаются очень немногие. Так что об элитных практиках - ученые и т.п. - можно не говорить, их всего 6 млн. на всю планету, это смешная цифра. Допустим, что школа по-прежнему действует таким образом - я в этом не уверен, но лень спорить, если придется. Допустим, что с 7 лет до 17 человек проходит некоторую обязательную практику развития степени осознанности. А потом? а взрослые? Для них что-то предусмотрено в современной жизни?
(c) zh3l
Я пойду от самого известного и понятного института в исполнении этой роли - от исповеди. Просто чтобы напомнить: говорят о важности обыденных интеллектуальных практик вообще и этого церковного обряда в частности для возникновения европейского самосознания и навыков самоконтроля, рефлексии, самонаблюдения, аккуратности. Сначала, еще в Римской империи, исповедь была добровольной и публичной, затем, примерно с VI в., с появлением тарификации грехов и растущей индивидуализации исповедальной практики, исповедь поменялась. Более изучены формы этого обряда на Западе, так что речь о классической исторической дороге от Рима к Парижу. Дорога от Константинополя до Москвы, может быть, изучена, но я ее не помню, а какая-нибудь еще дорога и вовсе, кажется, мало кому известна.
Так вот, с XIII в. исповедь провозглашается обязательной и всеобщей практикой. Кажется, что у христианства очень долгая история, но на деле во множестве вопросов проявляется, что оно только началось и едва прошло первые этапы. В 1215 г. IV Латеранский собор сделал исповедь обязательной для всех взрослых прихожан. Древняя практика исповеди к XIII в. наконец была включена в обыденность, причем в такой форме, когда священник проводит дознание, а верующий признается в грехах. Именно священник должен был производить разметку пространства покаяния - что считать важным, за что насколько сильно раскаиваться, по какому поводу терзаться угрызениями совести и ощущать вину, а за что вину чувствовать не следует. Священник стал конфидентом совести верующего и голосом его вины, если угодно - он играл роль высшего Я для психики верующего. Правда, в XIII в. это объявили - но выполняться с некоторой настойчивостью это стало значительно позже, примерно в XVI в., если речь о Франции.
Мы привыкли думать, что XVI-XVII вв. - это как раз время начала распада христианства, тут уже Просвещение недалеко. Однако логика несколько иная. Впервые христианство пронизывает общество на такую глубину, становится такой обязательной, повседневной, проникающей в самые мелочи жизни религиозной практикой. До этого времени о таком тотальном контроле поведения верующего не могло идти речи, так что окончательное складывание повседневного аппарата религиозной практики католицизма приходится именно на это время.
В XVI в. исповедь наконец стала повседневностью, плотность населения во Франции - а значит, власть кюре и соседский надзор - наконец стали таковы, что исповедь стала уже не только формально-обязательной, а в самом деле обыденной практикой, которая касалась всех и каждого. Интеллектуальные навыки, порождаемые обыденными практиками, имеют очень большое значение. Это те образцы, те лекала, которые привлекаются в «пустые места» интеллектуального поля. Когда интеллектуальные образцы взять негде, схемы действий и рассуждений копируются в первую очередь из обыденных практик - не важно, сознательно или бессознательно. Люди множество раз выполняют некоторые последовательности действий, и когда им надо нечто придумать - весьма часто заимствуют образ действий из таких обычных действий.
И вот в XVI в. исповедь, которая стала обязательной (степень ее принудительности можно понять, вспомнив, что это время приближения войн с гугенотами и Тридцатилетней войны, время Реформации), была еще больше формализована со стороны церкви. У А.Я. Гуревича можно прочесть о списках вопросов, которые разрабатывались в папской курии и рассылались по приходам - чтобы священник мог спросить кающегося о том, не грешил ли он еще и вот таким образом. Основная причина появления таких списков - в том, что кающиеся не знали, в чем каяться, а образовательный уровень очень многих священников был не таков, чтобы легко помочь таким молчунам. Эта практика была распространена еще в XI-XII вв. и развивалась в последующие времена. Появлялось все больше методической литературы, которая должна была помочь священнику направить внимание верующего на важные моменты его жизни (жанр Summa confessorum, Summa de casibus conscientia). Эти Суммы для исповедников были популярными техническими руководствами, основанными на специальных разработках профессоров богословия. К XVI в. было разработано детальное учение о сравнительной тяжести грехов и составлена подробная тарификация наказаний за каждый вариант и подвид греха, были даны рекомендации по поводу внешнего вида верующего, определено, что является нормальной одеждой, позой, голосом, манерой поведения и т.п. Поскольку исповедь касалась скрываемых, приватных характеристик человека - сексуальных привычек и нарушений, желаний и действий - можно сказать, что контроль за поведением внутренним и внешним, контроль над желаниями и действиями был довольно силен - причем важно даже не столько внимание священника, сколько то, что верующий сам должен был все время осознавать свои желания и действия, составляя их список, который потом придется пересказывать священнику и каяться. В том же XVI в. появилась практика исповеди в исповедальне, появилась эта завеса или загородка, отделяющая священника от исповедующегося.
К этому времени было разработано учение о признаках греха, о поступках, которые позволяют квалифицировать некое поведение как греховное и отыскать в разветвленном дереве видов грехов с сопутствующими облегчающими и отягчающими обстоятельствами именно то наказание, которое по справедливости полагалось всегда за такой проступок. Были определены смертные грехи и их сравнительная тяжесть, составлены подробные списки прощаемых грехов с положенными за каждый вариант наказаниями. Наказание за грех перестало быть областью личного творчества священника или раскаивающегося верующего, возникло развитое понятие справедливости, за один и тот же грех полагалось одно и то же искупление. Исповедь сопровождалась «судом», на котором определялась мера наказания, точно соответствующая явно опубликованному «тарифу» наказаний и тем самым равная для всех грешников по данной статье.
Понятно, что человек должен был за собой следить и свое поведение фиксировать и запоминать - исповедовались раз в год, в популярных источниках рекомендовалось исповедоваться до семи раз в год (это оптимальный вариант). То есть надо было донести жизнь двух месяцев или года до исповедальни, запомнив нарушения, потаенные желания, скрытые поступки, которые постыдны и хотелось бы забыть. При этом, конечно, невольно шел подсчет - сколько чего полагается за то и это, какое наказание ожидается. Так что человек вел некий внутренний дневник мыслей, желаний и поступков, с ценником рядом. Очень сознательная и рефлексивная практика, с таким мало что может сравниться. Даже ежевечернее заполнение приватного дневника - значительно менее способствующая росту самосознания и рефлексии практика.
Я так подробно об исповеди, потому что про нее больше известно. Мой вопрос теперь такой: а что было до исповеди? Не формы религиозного обряда, а практики самосознания? В точности я не знаю. Быстрая догадка - видимо, это театр, что-то вроде греческого театра, а до того - религиозный обряд, исполнение мифа. В этих случаях человек вырывается из повседневной действительности и смотрит повтор: в театре и при исполнении религиозного обряда он видит нечто происходящее дважды - когда-то это случилось, и теперь это показывают, и он это переживает. Насколько я понимаю, при такой практике должна происходить некоторая сознательная деятельность, должен идти рост рефлексивности поведения и мышления.
Это я говорю кратко, потому что не знаю. Фантазировать можно и дальше и лучше, мне надо было просто наметить - что могло предшествовать исповеди в этой ее роли. То есть всю историю человека сопровождали социальные практики, которые способствовали развитию сознательности и рефлексивности. Вырыванию из сна обыденной жизни, помещение себя в метапозицию, выход в другую точку зрения - можно это обозначать очень многими способами. Понятно, что тут лежит в подкладке того, о чем я говорю: обычная жизнь проходит обычно во сне. Все эти бытовые заботы, решения, поиски работы и личного счастья, переживания, хитрости, соображения, добывания - это все сон с точки зрения сознания, там "ничего" сознательного не происходит. Не думаю, что все согласятся, но некоторые обязательно поймут: скажем, физическая работы действует очень усыпляюще, работая руками или ногами, человек в полной мере спит сознанием - хотя, может быть, во сне он что-то такое очень даже думает, иначе говоря, ему могут сниться сны, которые в обыденной же жизни называются "мыслями" - это не так важно. Мне интересно развитие социальных практик, способствующих пробуждению, самосознанию.
Конечно, потом такие практики появляются во множестве - чтение некоторых видов литературы и многое другое - весьма осознанный процесс. Начиная с античности таким видом умственной тренировки была математика - в математике мы просыпаемся. Но это практики элиты, а исповедь для всех, тем более - обязательная. Тут именно что массы пробуждаются к сознательности.
И вот теперь я наконец добрался до того места, где могу задать вопрос. Какие современные практики пришли на смену исповеди в этом ее качестве? Что сейчас делается такого, массового, пригодного для всех, образом жизни требуемого от всех, и в то же время требующее при выполнении осознанности?
Сделаю оговорку. Мне кажется, те практики, которые когда-то были ступенями самосознания, теперь работают едва не в обратную сторону. Например, я говорил, что театр в античные времена был формой рефлексивной деятельности. Легко можно выстроить суждение: а сейчас есть массовое кино. Но - нет, это совсем другая штука. Не в каких-то классификациях искусств, а именно по роли в вытрезвлении и сознательности: нынешнее кино способствует засыпанию. Мне кажется, это очевидно и об этом очень много сказано, так что и доказывать не надо. Так что очень похожие на прежние практики - современное массовое кино, театр - работают уже совсем не так, их смотрят другие люди в другой культуре, и потому это совсем другую роль играет.
А что же сегодня является массовой практикой развития сознательности? Понятно, что в такой роли отчасти выступало (по крайней мере, так было задумано) массовое образование. Понятно, что некоторые образованные элиты работают сознательными практиками - но все же математикой занимаются очень немногие. Так что об элитных практиках - ученые и т.п. - можно не говорить, их всего 6 млн. на всю планету, это смешная цифра. Допустим, что школа по-прежнему действует таким образом - я в этом не уверен, но лень спорить, если придется. Допустим, что с 7 лет до 17 человек проходит некоторую обязательную практику развития степени осознанности. А потом? а взрослые? Для них что-то предусмотрено в современной жизни?
(c) zh3l