Одесские рассказы (2)
2. Одесский ужас
Было ли мне страшно?
Не знаю. Наверное, нет. Слово "страх" - это про нас? Нет. Даже слово в заголовке - это не про нас. Какой там страх...
Лично я - ссался в трусы. Не буквально, конечно. Я все же приучен к туалету, и поссать хожу в специально обученные места, типа Макдака. Ну или за платаны. Территория Одессы помечена мной от Чабанки до Совиньонов.
Когда работаешь - не ссышься. А вот потом...
Первый раз я увидел ужас где-то около 21.00 на Куликовом 2 мая. Мы с Соней мотались весь день по центру города, меняя георгиевские ленточки на жовто-блакитные. По нам с ним стрелял снайпер - не именно по нам, а просто в толпу. Соня не обучен, он не знал, что когда "цвирк!" по асфальту, куда-то по нам. Мы отскакиваем за угол, садимся в уличное кафе. Берем пива - я тогда еще мог - сидим и ржем.
Женьке в спину уже выстрелил Сергей Ходияк.
Мы сидим и ржем. Тогда было не страшно.
Было не страшно, когда мы с ним шли по разгромленному Александровскому проспекту и жрали коньяк из горла. Под ногами хрустело стекло. Мы перешагивали лужи крови. Мы пили коньяк и смеялись, потому что мы думали, что нам страшно. Нам уже звонили, что Куликово горит.
"Вы ушли?"
"Да!"
Да хрен с ними, с палатками и иконами. Мы еще не знали, что люди уже горят. Я знал, что мои ушли. Мои это... Это мои.
Данила уже ехал в автозаке, с Греческой.
Соня нес на лацкане Георгиевскую ленточку, я жовто-блакитную. Забыл снять, да и хрен с ней.
Когда мы пришли...
Я увидел ад.
Ад это не стрельба, не артобстрел, даже не перекидывание минометками. Ад - это когда стадо нелюдей... Нет. Неправильно. Это были не нелюди. Это были не люди.
Стадо не людей - синхронно скакало и орало "Украина - под над усе!". Пожарный под перекрестными лучами прожекторов спускал флаг России и поднимал флаг Украины.
В Доме Профсоюзов еще догорали тела убитых людей. Убитых украинцев. Пахло горелым мясом. Рядом с площадью стояли ряды машин "Скорой". Фельдшер мне растерянно сказал:
- Много...
"Скорые" отъезжали одна за другой. Рядом стояли "космонавты". Ну, менты в шлемах. Почти все они стояли не шевелясь.
Я бегу к лейтенанту:
- Мужики, там же люди!
Лейтенант открывает забрало и отвечает на чистом украинском:
- Та хай горят сепары сраные.
Я не хочу пользоваться гугл-переводчиком. Я по памяти. Я понимаю мову, но не умею ее воспроизводить.
А за несколько часов до этого точно такого же лейтенанта, в точно такой же форме уносили на руках, обливающегося кровью. Уносили наши. И у того лейтенанта была синяя рубашка с коротким рукавом и никакой каски. Я не знаю, жив ли он.
Вот тогда, ночью, мне стало страшно. До безумия. Мы стояли и курили. У меня был фотик, но я забыл о нем. Соня снял ленточку за моей спиной.
А еще туда пришел дед. Он клюкой пытался бить скачущих не людей. Деда мы успели утащить в лес. А потом бегали вокруг Дома, помогая нормальным ментам и фельдшерам носить носилки. Ну, вы сами видели фотографии и видео - стоит строй и некоторые выскакивают, хватают раненых и несут.
Это наши.
Не наши - в это время скакали.
Еще не раз будут рассказывать - типа это они помогали выносить.
Нет.
Это мы выносили.
В ту ночь мы учились спасать, выживая самим.
Так вот, я про ужас.
Где-то около двух часов ночи мы с Соней расстались. Я поехал к себе, он к себе. Тачки сняли, чо. Сижу в тачке - у парня наша ленточка на зеркале.
- Сними, балбес!
- Шо? Я с Одессы!
Потом и он засунул гордость в задницу. Я знаю.
Я приехал домой. Пошел в магазин. Взял бутылку водки. Выпил из горла, сидя дома. Я и ботинки не снимал. Ждал, когда приедут. Зубы были уже выбиты на Греческой, а вместо губ - вареники. И я не был пьян.
В пять утра я поехал обратно.
Утром третьего я был в ДП. Вместе с ментами и журналистами. Чья-то умная башка в СБУ решила поиграть в свободу слова. Я приехал и дал двадцать баксов пацанам на входе. Если стоять лицом к Дому - вход был слева. А куртка у меня тогда была полицейская, со Штатов. Менты думали, что я журналист, журналисты думали, что я мент. Ага. А еще у меня корочки одесского журналиста. Были. Обычно я их не показывал тогда. Тем более, к "Думской.нет" я никакого отношения и не имею. Сейчас их уже не существует - море-то глубокое. А выписаны они были на некоего Андрея Константинова. Фотка только моя была. Пацан, спасибо за печать, кстати.
Ну, хожу, фотографирую.
Отрешенность.
Домой я вернулся только пятого. Балбес, если жив - спасибо, ну ты понял.
А потом мне каждый день было страшно. Нормально страшно, без ужаса. Не было сил ужасаться.
Вот, например.
Когда вернулся домой, пошел опять в магаз. Анестезия нужна. А анестезия для мужика - это или женщина, или бухло. Пробежки, танчики, работа - это так. Или женщина, или алкоголь. Женщины у меня в тот момент не было. Так вот, пошел в магаз.
А там стоят мужики:
- О, пацаны, а вы откуда?
А пацаны такие... Беркутовского вида. Ну ментов видно сразу даже в штатском. Безпеку тоже, если шо.
- Мы из Одессы, - улыбаются в ответ.
Ха! Они мне будут говорить? Никто и никогда так в Одессе не скажет.
Одессит скажет:
- Я с Таирова.
Или Молдаванка, Центр, Слободка - это пожалуйста. Но "из Одессы" - никогда. А еще их много, а магазин один. И чтобы такая толпа крепышей ночью и брать кефир? Таки нет.
Я сходил и переоделся в любимый наряд. Тросточка, майка-алкоголичка, драные шорты и хромая походка. И все по настоящему. Еще в течение пары часов мы с псом шарились по мусорным бакам.
Менты люди прямые, они все толпой взяли одинаковые кульки (пакеты) в магазине. И мусор с этими пакетами повыкидывали. А чего? Не в комнате же санатория хранить?
Через час нашелся чек на пополнение телефонного номера. А потом уже было дело техники - позвонить и пробить - откуда приехали.
Винница.
Было ли мне страшно?
Да. Очень. До усрачки.
Было ли мне страшно?
Не знаю. Наверное, нет. Слово "страх" - это про нас? Нет. Даже слово в заголовке - это не про нас. Какой там страх...
Лично я - ссался в трусы. Не буквально, конечно. Я все же приучен к туалету, и поссать хожу в специально обученные места, типа Макдака. Ну или за платаны. Территория Одессы помечена мной от Чабанки до Совиньонов.
Когда работаешь - не ссышься. А вот потом...
Первый раз я увидел ужас где-то около 21.00 на Куликовом 2 мая. Мы с Соней мотались весь день по центру города, меняя георгиевские ленточки на жовто-блакитные. По нам с ним стрелял снайпер - не именно по нам, а просто в толпу. Соня не обучен, он не знал, что когда "цвирк!" по асфальту, куда-то по нам. Мы отскакиваем за угол, садимся в уличное кафе. Берем пива - я тогда еще мог - сидим и ржем.
Женьке в спину уже выстрелил Сергей Ходияк.
Мы сидим и ржем. Тогда было не страшно.
Было не страшно, когда мы с ним шли по разгромленному Александровскому проспекту и жрали коньяк из горла. Под ногами хрустело стекло. Мы перешагивали лужи крови. Мы пили коньяк и смеялись, потому что мы думали, что нам страшно. Нам уже звонили, что Куликово горит.
"Вы ушли?"
"Да!"
Да хрен с ними, с палатками и иконами. Мы еще не знали, что люди уже горят. Я знал, что мои ушли. Мои это... Это мои.
Данила уже ехал в автозаке, с Греческой.
Соня нес на лацкане Георгиевскую ленточку, я жовто-блакитную. Забыл снять, да и хрен с ней.
Когда мы пришли...
Я увидел ад.
Ад это не стрельба, не артобстрел, даже не перекидывание минометками. Ад - это когда стадо нелюдей... Нет. Неправильно. Это были не нелюди. Это были не люди.
Стадо не людей - синхронно скакало и орало "Украина - под над усе!". Пожарный под перекрестными лучами прожекторов спускал флаг России и поднимал флаг Украины.
В Доме Профсоюзов еще догорали тела убитых людей. Убитых украинцев. Пахло горелым мясом. Рядом с площадью стояли ряды машин "Скорой". Фельдшер мне растерянно сказал:
- Много...
"Скорые" отъезжали одна за другой. Рядом стояли "космонавты". Ну, менты в шлемах. Почти все они стояли не шевелясь.
Я бегу к лейтенанту:
- Мужики, там же люди!
Лейтенант открывает забрало и отвечает на чистом украинском:
- Та хай горят сепары сраные.
Я не хочу пользоваться гугл-переводчиком. Я по памяти. Я понимаю мову, но не умею ее воспроизводить.
А за несколько часов до этого точно такого же лейтенанта, в точно такой же форме уносили на руках, обливающегося кровью. Уносили наши. И у того лейтенанта была синяя рубашка с коротким рукавом и никакой каски. Я не знаю, жив ли он.
Вот тогда, ночью, мне стало страшно. До безумия. Мы стояли и курили. У меня был фотик, но я забыл о нем. Соня снял ленточку за моей спиной.
А еще туда пришел дед. Он клюкой пытался бить скачущих не людей. Деда мы успели утащить в лес. А потом бегали вокруг Дома, помогая нормальным ментам и фельдшерам носить носилки. Ну, вы сами видели фотографии и видео - стоит строй и некоторые выскакивают, хватают раненых и несут.
Это наши.
Не наши - в это время скакали.
Еще не раз будут рассказывать - типа это они помогали выносить.
Нет.
Это мы выносили.
В ту ночь мы учились спасать, выживая самим.
Так вот, я про ужас.
Где-то около двух часов ночи мы с Соней расстались. Я поехал к себе, он к себе. Тачки сняли, чо. Сижу в тачке - у парня наша ленточка на зеркале.
- Сними, балбес!
- Шо? Я с Одессы!
Потом и он засунул гордость в задницу. Я знаю.
Я приехал домой. Пошел в магазин. Взял бутылку водки. Выпил из горла, сидя дома. Я и ботинки не снимал. Ждал, когда приедут. Зубы были уже выбиты на Греческой, а вместо губ - вареники. И я не был пьян.
В пять утра я поехал обратно.
Утром третьего я был в ДП. Вместе с ментами и журналистами. Чья-то умная башка в СБУ решила поиграть в свободу слова. Я приехал и дал двадцать баксов пацанам на входе. Если стоять лицом к Дому - вход был слева. А куртка у меня тогда была полицейская, со Штатов. Менты думали, что я журналист, журналисты думали, что я мент. Ага. А еще у меня корочки одесского журналиста. Были. Обычно я их не показывал тогда. Тем более, к "Думской.нет" я никакого отношения и не имею. Сейчас их уже не существует - море-то глубокое. А выписаны они были на некоего Андрея Константинова. Фотка только моя была. Пацан, спасибо за печать, кстати.
Ну, хожу, фотографирую.
Отрешенность.
Домой я вернулся только пятого. Балбес, если жив - спасибо, ну ты понял.
А потом мне каждый день было страшно. Нормально страшно, без ужаса. Не было сил ужасаться.
Вот, например.
Когда вернулся домой, пошел опять в магаз. Анестезия нужна. А анестезия для мужика - это или женщина, или бухло. Пробежки, танчики, работа - это так. Или женщина, или алкоголь. Женщины у меня в тот момент не было. Так вот, пошел в магаз.
А там стоят мужики:
- О, пацаны, а вы откуда?
А пацаны такие... Беркутовского вида. Ну ментов видно сразу даже в штатском. Безпеку тоже, если шо.
- Мы из Одессы, - улыбаются в ответ.
Ха! Они мне будут говорить? Никто и никогда так в Одессе не скажет.
Одессит скажет:
- Я с Таирова.
Или Молдаванка, Центр, Слободка - это пожалуйста. Но "из Одессы" - никогда. А еще их много, а магазин один. И чтобы такая толпа крепышей ночью и брать кефир? Таки нет.
Я сходил и переоделся в любимый наряд. Тросточка, майка-алкоголичка, драные шорты и хромая походка. И все по настоящему. Еще в течение пары часов мы с псом шарились по мусорным бакам.
Менты люди прямые, они все толпой взяли одинаковые кульки (пакеты) в магазине. И мусор с этими пакетами повыкидывали. А чего? Не в комнате же санатория хранить?
Через час нашелся чек на пополнение телефонного номера. А потом уже было дело техники - позвонить и пробить - откуда приехали.
Винница.
Было ли мне страшно?
Да. Очень. До усрачки.