Мой Самарканд. Встреча с городом. Обсерватория Улугбека.Продолжение
Начало >>
« Наукой Улугбек начал увлекаться ещё в молодости. Большую часть своего времени он проводил в богатейшей библиотеке, где были сосредоточены книги, собранные его дедом и отцом со всего света. Улугбек любил поэзию и историю. Учителями Улугбека были выдающиеся учёные, которыми славился двор Тимура, и среди них - математик и астроном Казы-заде Руми. Он показал девятилетнему Улугбеку руины знаменитой обсерватории в Мараге, возможно, именно это и стало причиной того, что основное внимание Улугбек уделял занятиям астрономией.»
Главным детищем Улугбека, а может быть и главной целью его жизни, стала обсерватория, которая была построена в 1428-29 годах (832 год хиджры) на скалистом холме у подножия возвышенности Кухак (современный Чупан-Ата) на берегу арыка Обирахмат и представляла собой, по словам Бабура, трёхэтажное здание, покрытое прекрасными изразцами. "У подошвы Кухака Мирза Улугбек воздвиг огромной высоты трехэтажное здание обсерватории для составления астрономических таблиц",- писал Захиреддин Бабур.
Здание обсерватории представляло собой цилиндр высотой 30 метров (3 этажа) и диаметром около 50 метров. Вглубь, в подвал, на 10 метров уходил главный прибор для вычислений - огромный секстант, который поднимался вверх еще на 30 метров. Это невероятной красоты и величия сооружение находится в каменном подвале и к нему сегодня можно прикоснуться
Другие инструменты Улугбека и его учеников не сохранились, однако, по описаниям современников и аналогов данной обсерватории, построенных позже ученые описали основной инструментарий Улугбека, при помощи которых он производил свои вычисления. Да это понятно более тем, кто занимается астрономией, или хорошо помнит школьный курс. В музее, расположенном в подвале, на территории обсерватории есть подробный макет задния и подвальных помещений, созданный доктором архитектуры Нильсеном в 1948 году, он принимал участие в раскопках остатков обсерватории Улугбека.
Удивительны астрономические вычисления Улугбека, сделанные до изобретения оптических инструментов. На протяжении многих веков они оставались самыми точными. А в вычислении земного года он ошибся всего на 12 секунд.
«Научный труд Улугбека "Новые гураганские астрономические таблицы" явился выдающимся вкладом в сокровищницу мировой астрономической науки. "Все, что наблюдение и опыт узнали относительно движения планет, сдано на хранение этой книге",- писал сам Улугбек. И действительно, в труде обобщены основы астрономических исследований, проводившихся в течение многих веков учёными Востока. "Звёздная книга" состоит из двух частей: введения и самих таблиц.
В обширном теоретическом введении даётся "объяснение того, что понимается под эрами, годами, месяцами и их подразделениями", приводятся многочисленные астрономические таблицы и данные, излагаются основные вопросы методики астрономических наблюдений и вычислений, применявшиеся в то время, раскрываются способы определения высоты звёзд, меридианной линии, долгот и широт, а также расстояний между звёздами и планетами.
В специальном разделе введения подробно излагается теория движения Солнца и планет, определяются моменты лунных и солнечных затмений, отмечаются ошибки популярного в ту эпоху "Трактата о звёздах" Абдурахмана Суфи. Следует сказать, что самаркандские учёные, возглавлявшиеся Улугбеком, в соответствии с требованием своей эпохи используют астрологию и говорят о различных сочетаниях небесных светил, на основании которых можно якобы определить человеческие судьбы.
В Европе впервые эти таблицы частично были опубликованы в 1648 г. сотрудником кафедры геометрии и астрономии Оксфордского университета Джоном Гривасом. В 1650 г. там же была издана хронологическая часть труда Улугбека, содержащая описание способов летосчисления и календарей, принятых у различных народов Востока, а в 1665 г. известный английский востоковед Томас Хайд издал на латинском и персидском языках "Таблицы долгот и широт неподвижных звезд по наблюдениям Улугбека". Полностью Атлас звездного неба Улугбека был воспроизведен выдающимся польским астрономом-наблюдателем из Гданьска Яном Гевелия (1611-1687 гг.).
В России инициатором изучения труда самаркандских астрономов был первый академик-астроном Петербургской академии наук Жозеф Николя Делиль (1688-1768 гг.), приглашенный Петром I из Парижа. Делиль поручил знатоку восточных языков Г. Я. Керу перевести с персидского языка на латинский не только сам звездный каталог, но и его предисловие, отражавшее состояние астрономии в середине XV века. Сообщение Делиля "Об одной персидской рукописи астрономических таблиц Улугбека" и перевод Кера были доложены на академической конференции 25 июня 1739 г. Однако перевод Кера в то время опубликован не был. Это предисловие стало доступно европейскому читателю столетие спустя благодаря переводу известного парижского востоковеда Л. А. Седийо. Предисловие к Зиджу Улугбека разделено на четыре части. Первая - хронология - содержит описание способов летосчисления, принятых у восточных народов. Во второй части излагаются вопросы практической астрономии. Третья дает сведения о видимых движениях светил на основе геоцентрической системы мира. Четвертая посвящена астрологии.
Среди многочисленных астрономических таблиц Улугбека большой интерес представляет таблица географических координат 683 различных городов не только Средней Азии, но России, Армении, Ирана, Ирака и даже Испании.
Точность наблюдений самаркандских астрономов тем более удивительна, что они велись без помощи оптических приборов, невооружённым глазом. В течение нескольких веков звёздные таблицы Улугбека оставались непревзойдёнными по своей точности. Таблицы содержат координаты 1018 звёзд, определённых впервые после Гиппарха и с точностью, остававшейся непревзойдённой до наблюдений Тихо Браге.
С поразительной точностью произведено вычисление длины звёздного года. По данным Улугбека, звёздный год равен 365 дням 6 часам 10 минутам 8 секундам, а истинная длина звёздного года (по современным данным) составляет 365 дней 6 часов 9 минут 9,6 секунды. Таким образом, ошибка, допущенная в то время, составляет менее одной минуты.
Звездный каталог самаркандских астрономов был вторым после каталога Гиппарха, составленного за 17 столетий до этого. Звёздные таблицы Улугбека, по определению востоковеда И. Ю. Крачковского, "остались последним словом средневековой астрономии и высшей ступенью, которой могла достичь астрономическая наука до изобретения телескопа". Вот сколь велико значение многолетних кропотливых научных исследований самаркандских астрономов XIII века.»
40 спокойных лет Улугбек правит Самаркандом, и занимается науками. После смерти его отца, Шахруха, правившего империей доставшейся ему от отца - Тимура, разгорается жестокая борьба за власть. И что побудило такого человека, как Улугбек вступить в эту борьбу? Он проиграл, проиграл глупо и жестоко собственному сыну Абдал-Лятифу.
«Седьмого рамазана 853 года хиджры, а в переводе на наше летоисчисление - 24 октября 1449 года, правитель Самарканда, внук Тимура Улугбек подъехал к своему дворцу, спешился и смиренно остановился перед воротами. Стражники засуетились у входа и начальник караула побежал внутрь, к Абдал-Лятифу, нелюбимому сыну правителя, чтобы сообщить уже несколько дней ожидаемую новость: Улугбек отказался от дальнейшей борьбы и сдаётся на милость победителя.
В тот же день Улугбек предстал перед судом шейхов. Абдал-Лятиф, как и положено победителю, который не может убедить ни себя, ни своих подчинённых в том, что он достоин победы, был груб и резок. Он обвинял отца в жестокости, в несправедливости, он кричал на старика и грозил ему смертью.
Улугбек просил одного - разрешения остаться в Самарканде, где он мог бы заниматься науками. Решение суда гласило: чтобы замолить грехи свои, бывший хан должен отправиться в Мекку, совершить хадж. Сын обещал сохранить отцу жизнь.» Игорь Можейко (Кир Булычев)
По одной из версий, сын Улугбека, обвинив отца в неверии, измене Исламу, сам потребовал , чтобы отец отправился в Мекку ,замаливать грехи - это было условие сохранения ему жизни. Улугбек просил же одного - оставить ему обсерваторию и разрешить жить там.
«Ночью того же дня, когда Улугбек наконец заснул, измотанный бегством, потрясённый предательством и равнодушием, униженный судом людей, только месяц назад ползавших у него в ногах, состоялся другой суд, тайный. На нём ревнители ислама - шейхи (богословы) решили убить хана. На тайном суде Улугбек был приговорён к смерти.» Игорь Можейко (Кир Булычев)
История сохранила имя того единственного шейха, который выступил против казни Улугбека.
«... тайно от самого Улугбека, был устроен суд над павшим государем, причем Абд ал-Лятиф по внешности совершенно устранил себя от решения судьбы своего отца. Ханом, как при Тимуре, был провозглашен какой-то нищий ( ) из Чингизидов; перед ним, по наущению Абд ал-Лятифа, преклонил колени некто Аббас, отец которого был убит по приказанию Улугбека, и просил признать за ним право отмщения согласно шариату; хан приказал исполнить все, что требуется шариатом. Религиозными авторитетами была составлена соответствующая фетва, к которой приложили свои печати самаркандские имамы873, кроме казия Мискина. В дни могущества Улугбека казий, как мы видели, смело останавливал своего государя; теперь он нашел в себе достаточно мужества, чтобы не скреплять несправедливого приговора над самим Улугбеком." Бартольд В.В. "Улугбек и его время"
Да казнь ли была это? Убийство из страха и ненависти перед силой, величием, интеллектом и влиянием великого Улугбека.
«Через три дня Улугбек с хаджи (так называли всякого мусульманина, совершившего хадж) Хусроем покинул славный Самарканд. В ближайшем кишлаке путников нагнал гонец. "Именем нового хана повелевается тебе, мирза Улугбек, остановить своего коня, - гласило послание. - Не подобает внуку Тимура совершать хадж в таком скромном окружении. Ты не двинешься далее, пока не закончатся приготовления к путешествию, которое должно вызвать одобрение всех правоверных".
Улугбек спешился. Бежать было некуда.
А тем временем к кишлаку скакал Аббас из рода Сулдузов. Его отца казнили несколько лет назад по приказу Улугбека. За поясом Аббаса лежала разрешительная фетва на убийство Улугбека. Он приговаривался к смерти за отступление от заветов ислама.
Нукеры Аббаса издали увидели сидевшего в тени чинары старика. Они узнали его. Связанного Улугбека привели на берег арыка и поставили на колени. Аббас подошёл спереди, надеясь увидеть страх в глазах пленника, и взмахнул мечом. Голова повелителя вселенной покатилась к мутному арыку, оставляя на пыльном песке быстро темнеющую дорожку. Один из нукеров ловко нагнулся, подхватил голову и бросил её под ноги палачу.
Через час весть о смерти бывшего правителя достигла Самарканда. Вечером узнал о ней и звездочёт Али-Кушчи - ближайший помощник, ученик и друг Улугбека. Юношей Али-Кушчи служил у хана сокольничим и понравился Улугбеку умом и стремлением к знаниям. Хан приблизил его и не пожалел о своём выборе.
Известие о смерти хана поразило Али-Кушчи. Он понимал, что смертный приговор Улугбеку - это смертный приговор его ученикам и всем трудам и книгам Улугбека.
Али-Кушчи надел поверх кольчуги халат победнее и спрятал в широком поясе кинжал. Конь понёс его по глухим переулкам к холму, с вершины которого был виден весь Самарканд…» Игорь Можейко (Кир Булычев)
Али Кушчи на свой страх и риск проник в обсерваторию, которую еще не тронули, но уже покинули все звездочеты, сложил в мешки все неопубликованные труды Улугбека и выехал из Самарканда в далекий Герат, где он часто бывал и имел множество друзей. Ему удалось покинуть город до начала травли.
« Прощаясь с городом, он поднялся на холм Кухак, пробрался в разрушенное здание обсерватории, в котором сквозь проломы крыши ярко сверкали звезды. «Где твоя звезда, Улугбек?» - тихо спросил Ученик, и слезы покатились из его глаз…» Звезда Улугбека
«В городе Герате Али-Кушчи встретили друзья. Там звездочёта знали. Али-Кушчи не раз уезжал в другие страны по поручению Улугбека, чтобы познакомиться с тем, что делают астрономы и математики. "Командировки" приводили сокольничего даже в Китай. В Герате он был в безопасности.
Через несколько лет Али-Кушчи, к тому времени уже известный на Востоке под именем "Второй Птолемей", переехал в Константинополь, недавно завоёванный турками и переименованный ими в Стамбул. Там он завершил основное дело своей жизни: он отпечатал в типографии труды Улугбека - книгу его звёздных таблиц и введение к ним.
Книгу погибшего хана сразу же перепечатали в Дамаске и Каире. В XVII веке её трижды издавали в Лондоне, печатали в Париже, Флоренции, Женеве… Точность звёздных таблиц была настолько поразительна, что многие учёные сомневались в их подлинности - казалось невероятным, что в XV веке, до изобретения телескопа, она была достижима. …» Игорь Можейко (Кир Булычев)
В подвале обсерватории, на стене под стеклом - несколько фотокопий бесценных листов, спасенных Аль-Кушчи. А рядом с ними - фрагменты одежды, в которой был похоронен Улугбек. Они были извлечены во время знаменитого вскрытия гробниц Тимура и Улугбека профессором Герасимовым в памятным июнем 1941 года.
Мусульман хоронят только в саване. В одежде хоронят шахидов - воинов, погибших за веру во время битвы. Именно так, как шахида, в окроваленной одежде, в которой он отправился в свой короткий путь в Мекку его и похоронили.
Далее последовали времена смуты и борьбы за власть. Сын Улугбека, отдавший приказ о казни отца, через несколько месяцев был сам убит. Голову его вывесили на воротах Медресе Улугбека на площади Регистан. А на его могильном камне высекли надпись «Отцеубийца».
«Подтвердилось и то, что через год после гибели астронома был свергнут с престола и убит его сын Абдал-Лятиф, и тогда пришедший к власти новый хан из политических соображений приказал похоронить останки Улугбека в родовом мавзолее Тимуридов со всеми надлежащими почестями и проклясть со всех минаретов сына его, отцеубийцу. Шейхи же, вынесшие приговор, злейшие враги учёного, которые подготовили и инспирировали убийство, остались живы-здоровы. И, как бывает в истории, играли не последнюю роль при перенесении останков реабилитированного Улугбека в мавзолей.» Игорь Можейко (Кир Булычев)
Взбесившейся серости, облеченной отныне властью было мало убить Улугбека. Должна была умереть и обсерватория.
" ... Больше никто не подходил к зданию, не поднимался на его плоскую крышу, чтобы следить за движением светил в чёрном небе. Покрывались серой пылью хитроумные приборы и пустынны были залы и кельи, расписанные картинами и схемами, изображавшими планеты, звёзды и земной шар, разделённый на климатические пояса: люди не смели подходить к проклятому шейхами холму... Пока не смели...
Но однажды утром муэдзины возвестили о воле шейхов: обсерватория, прибежище неверия и скверны должна быть разрушена. Память об Улугбеке должна быть стёрта с лица земли.
...Первыми к подножию холма успели дервиши. За ними поятнулись верующие и любопытные. Дервиши бесновались, подогревая толпу. Они тяжёлыми кетменями, палками и ногтями выламывали израсцы, украшавшие обсерваторию, разбивали приборы. Вскоре на холм втащили привезённые по приказу Абдал-Лятифа стенобитные машины. Некоторое время стены сопротивлялись ударам, но всё больше крпичей и плит отлетало от основания, и наконец стена рухнула, подняв к раскалённому небу тучи жёлтой пыли. А потом пришла ночь, и холм был пуст, и не осталось на земле следаУлугбека, и шейхи легли спать спокойно.» Игорь Можейко (Кир Булычев)
Так исчезла с лица земли обсерватория Улугбека - сосредоточие азиатской астрономической науки . И теперь лишь на вершине холма можно прикоснуться к нескольким камням из облицовки нижнего этажа, да пара фрагментов мозаичного декора одиноко существуют под стеклом в подвале-музее обсерватории.
История обсерватории Улугбека получила продолжение благодаря самаркандскому археологу, основателю (1896) и директору Самаркандского музея, Василию Лаврентьевичу Вяткину, посвятившему поискам и изучению остатков обсерватории всю свою жизнь. Он начал свои розыски в 1905 году и завершил работу в 1931-м за год до своей смерти.
"... никто в Самарканде не мог сказать, где она была. Казалось, след ее безвозвратно утерян в седьмой месяц рамазана 853 года хиджры.
Долгие месяцы в поиске следов обсерватории он исследовал окрестности Самарканда, изучал архивы, расспрашивал стариков - хранителей преданий. И когда казалось, поиски уже зашли в тупик, Вяткин решил исследовать архивы Земельной управы. После окончания рабочего дня, когда изнуренные жарой и пылью чиновники покидали Земельную управу, археолог забирался в архив и методично просматривал документы многолетней давности…
Через несколько месяцев работы археолог отыскал документ ХУП века. В нем говорилось о продаже участка под названием 'Тал-и-расад' - 'Холм обсерватории'. Находился он на холме, известном теперь под названием Кухак, по соседству с мазаром Сорока девственниц. В этом же году были проведены первые раскопки..." Наргис Касымова
До революции (в 1908 и 1914 годах) деньги на изыскания давали российские меценаты. Деньги заканчивались, и раскопки прекращались. Советское правительство периодически изыскивало средства, но чаще работа продолжалась стараниями энтузиастов. В 1941году исследования прервала война. В 1948 г. экспедиция Института истории и археологии Академии наук Узбекской ССР, руководимая археологом В. А. Шишкиным (1893--1966), завершила последний этап раскопок, обнажив фундаменты обсерватории и фрагменты здания вплоть до их основания на природной скале. Современный вид комплекс приобрел при поддержке ЮНЕСКО буквально год-полтора назад.
«…У подножия холма Вяткина поджидали дехкане. Они уже час стояли под солнцем и следили за странным русским. Вяткин сказал, что ему понадобятся землекопы, - он хорошо заплатит. Сам губернатор дал разрешение производить раскопки. Это было правдой. Канцелярия губернатора выделила восемьсот рублей - сумму ничтожную, но Вяткин не надеялся даже на неё.
- Здесь копать нельзя, - сказал старый узбек. - Святое место. Здесь был мазар…
- Но ведь мазар не мог занимать весь холм.
- Не знаем, не знаем…
- Ещё раньше здесь была обсерватория Улугбека, - говорил Вяткин. - Большая обсерватория, куда больше мазара. Её я и хочу найти.
Старики недоверчиво качали головами. Они решили, что русский собирается искать клад…» Игорь Можейко (Кир Булычев)
Сначала Вяткин натолкнулся на остатки круговой стены, предположив, что это и есть остатки круглой стены обсерватории, он вычислил центр по дуге и прокопал несколько отверстий по окружности. Волею проведения один из раскопов привел непосредственно к подвалу, где находилась подземная часть секстанта. Это было начало.
" Проходили драгоценные дни, но следов обсерватории не находилось. Все три траншеи, заложенные с краёв холма к его центру, углублялись в битый кирпич, обломки изразцов, цементную крошку, и казалось, что конца этому не будет. Словно кто-то старательно разгрыз и пережевал всё то, что было когда-то зданием или группой зданий. Не встречалось даже целых кирпичей.
Два метра, три метра… Уже не видны над траншеями головы землекопов, а картина не меняется. Если здесь стояло сооружение, то оно было грандиозным, понимал Вяткин. Четыре метра - и тут кетмень одного из рабочих ударился о скалу, о поверхность холма. Траншеи тем временем протягивались всё ближе друг к другу, сходясь к центру холма. На нижней границе слоя мусора все три траншеи уткнулись в остатки какой-то тонкой стенки. Это было основание здания, причём явно невысокого и лёгкого - стена оказалась толщиной всего в один кирпич.
Не круглым ли было здание? - подумал Вяткин. Сейчас трудно сказать, что натолкнуло его на эту мысль. В конце концов круглыми обсерватории стали только в наше время - это объяснялось необходимостью дать обзор телескопу. Во времена Улугбека телескопов не было и вряд ли могла появиться необходимость в круглом большом здании. Вернее всего, кирпичи являлись остатками так называемого горизонтального круга, приспособления для определения азимута той или иной звезды. В своём отчёте Вяткин сообщает, что для проверки он решил заложить десять ям по окружности, прочерченной через три точки соприкосновения траншей с линией кирпича. Все десять колодцев уткнулись в ряд кирпичей." Игорь Можейко (Кир Булычев)
Небольшая фотолетопись из пожелтевших фотографий на стенде в новом музее в обсерватории. На фотографиях все как было тогда, в 1908, 1914, 1927, 1931. Долго стояла перед фотопортретом самого Вяткина, для меня он теперь вечный смотритель памятников Самарканда. Именно в такую должность вступил он в 1903 году. Смотрит и хранит он их до сих пор. Уже позже, вернувшись в Ташкент, узнала что похоронен Василий Лаврентьевич Вяткин недалеко от обсерватории. Нестерпимо жаль, что не знала этого тогда. Очень хочется поклониться могиле этого человека, привести свою дочь, и присев рядом долго рассказывать ей о человеке, влюбленном в Самарканд и его историю, вопреки всему вернувшему Самарканду часть его прошлого.
….
Зачем я писала эти долгие девять страниц? Наверное для Ляльки - так мы зовем свою младшую. Что сохранится в ее светлой голове от огромного количества моих рассказов за эти два дня? Что она вспомнит потом, через много лет? Повторить свой рассказ уже так не сумею, для этого все должно быть в первый раз. В первый раз подняться на холм, впервые увидеть Самарканд с того места, где смотрело на него столько великих людей. Впервые прикоснуться к древним камням обсерватории и ощутить рукой пыль на ободе секстанта.
А может много других людей, с неуемной потребностью знания, будут приводить сюда своих лялек и вместе переживать особый дух святости и величия этого места.
… С вершины холма был виден весь Самарканд. Над низкими глинобитными домами росли иглы минаретов. Вяткин ещё раз обошёл плоскую вершину холма, который едва слышно отзывался глухим гулом под ногами, словно сквозь выжженную шершавую землю пробивалось эхо потаённой пещеры. Вяткин поднял осколок изразца, и на ладони изразец казался зеркальцем - так точно цвет его совпадал с цветом утреннего неба…
Неба Самарканда. Теперь и моего Самарканда…
Таким меня встречал Самарканд с вершины холма Чупон-ота, на развалинах древней обсерватории
