Operation Dark Heart - Операция «Темное Сердце» - часть 2
Я должен сказать вам, когда я вышел и начал использовать эти навыки, я обнаружил, что они работают. Я называю их Темными Искусствами. Группа из нас, которая была там в то время, называла себя Рыцарями Джедаями - мы так делаем до сих пор. Мы пытались использовать Темные Искусства, которые мы изучили по правильным причинам, и поклялись не использовать свои навыки против наших друзей, семей или коллег. Да, это звучит банально, но мы осознали опасность того, что эти навыки останутся без контроля. Тем не менее, я знаю, что многие другие люди всю свою карьеру занимались офисной политикой, используя свои навыки, чтобы подняться на более высокие должности.
У меня были хорошие оценки, но я был настолько пьян на выпускном, что даже не знал, кто держал речь перед выпускниками. Это оказался генерал Норман Шварцкопф, который командовал силами коалиции в войне в Персидском заливе 1991 года.
Я был молод, и я был дерзким. В 1982 году я был самым молодым в своем классе кандидатов в офицеры, а в 1988 году я был самым младшим в своем классе на «ферме».
После фермы я работал в тайной части ВВС, базирующейся в форте Бельвуар в Вирджинии, в качестве гражданского лица. В рамках этой работы я выступал в роли «серого торговца оружием». Это была тайная программа, нацеленная на покупку у русских патентованных вещей, чтобы Соединенные Штаты без их ведома могли посмотреть и понять, как они функционируют. Мы купили самолеты МИГ, танки, и много чего ещё.
Я также был назначен на работу по набору иностранных офицеров через ВВС (военно-воздушные силы). Именно тогда правительство приглашало иностранных офицеров в Соединенные Штаты, чтобы посмотреть, будут ли они работать для нас как тайные агенты, когда они вернутся. У меня была первая успешная вербовка офицеров военно-воздушных сил в этой программе.
В то же время я служил в резерве армии США (Хотя я был гражданским старшим офицером разведки, мы все должны были поддерживать двойной статус резервистов в форме - чтобы мы могли вступать в бой в случае необходимости). В качестве одного из моих резервов в армии я отправился в Алабаму, назначенный в команду с ФБР, чтобы следить за Советами, которые хотели улизнуть, когда они пришли сюда во время переговоров о ликвидации ракет «Pershing» в рамках договора INF в 1989 году [Intermediate-Range Nuclear Forces Treaty, IRNFT - Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Шаффер имеет ввиду, что некоторые члены делегации могли исчезнуть из их поля зрения и пойти на выполнение своих тайных миссий].
Поскольку я теперь был агентом под прикрытием, я не имел права быть разоблаченным иностранными гражданами. Для такого случая, там была съемочная группа, снимающая «Большой злой Джон» с Недом Битти и Джимми Дином в главных ролях, и съемочная группа поставила меня в группу каскадеров, когда я под прикрытием остановился в том же отеле, что и Советы. Там я помогал трюковой команде, пил в баре отеля и держал ухо востро, разыскивая тех советских, которые хотели бы убежать.
За прошедшие годы я провел много секретных операций, о которых я могу раскрыть только несколько деталей - самые чернейшие из черных. Контртерроризм, противодействие, сверхсекретное высокотехнологичное проникновение в дела иностранных государств. Некоторые из моих операций были настолько тайными, что мне было позволено лишь устно проинформировать руководство агентства о них. Они были слишком тайными, чтобы записывать информацию о них на бумаге или помещать в базу данных. Никаких бумажных следов.
Некоторыми из них я руководил, например, операцией, которую я проводил когда был начальником секретных операций для армии, которая проникла вглубь Северной Кореи. В какой-то момент в министерстве обороны было всего 11 человек, которые знали об этом.
Другие операции я выполнял самостоятельно, работая под прикрытием. Выступая в качестве независимого журналиста в начале 1990-х годов, я завербовал высокопоставленного военного офицера СССР в начале времен холодной войны. Он держал нас в курсе того, движется ли интересующая нас страна на советскую орбиту или же находится под влиянием китайцев.
В другой операции я работал под прикрытием в качестве CEO [Chief Executive Officer - главный исполнительный директор] подставной компании в Балтиморе, созданной, чтобы выглядеть как коррумпированный бизнес, продающий высокотехнологичное оборудование странам-изгоям. Всё, что они хотели, мы им предоставили, но мы фактически продавали им вещи, которые мы могли бы использовать, чтобы шпионить за ними - и это работало. Мы смогли проникнуть на высший руководящий уровень страны-изгоя с ядерной энергетикой.
Всё это время я много пил. Были проблемы с моим поведением, но их было недостаточно, чтобы отозвать мой допуск безопасности. На самом деле меня повысили. Я перешел из военно-воздушных сил в армию на полный рабочий день и осенью 1991 года начал контролировать тайную программу человеческого интеллекта в армии (HUMINT). [HUMINT - категория разведки, направленная на получение информации из человеческих источников, скрининга межличностных контактов.]
Я достиг дна алкоголизма в 1992 году. Это долгая история, но достаточно сказать, что я жил с одной женщиной и спал с секретарем полковника. Все стало ужасно - но они также заставили меня протрезветь, и с тех пор я остаюсь трезвым. Я женился, и в 1994 году у нас родился сын Александр.
Моя работа в качестве главы тайной программы HUMINT в армии закончилась в 1995 году, когда Агентство военной разведки приняло на себя все тайные задания по сбору разведывательных данных из человеческих источников из генеральной программы военной разведки. Это привело к передаче тысяч разведывательных гражданских заготовок в Агентство военной разведки (DIA), включая программу военной разведки, которую я возглавлял.
Это было «враждебное поглощение», как это было описано в то время, и я был одним из тех, кто довольно громко говорил о том, что это плохая идея. DIA в своей основе является аналитической организацией, и ее интеллектуальная / академическая культура никогда не была удовлетворена набором навыков, уникальных для оперативного интеллекта на поле боя. Эти навыки в корне отличались от навыков, необходимых для подсчета советских ракет или для того, чтобы военные атташе могли выполнять свои обязанности в посольствах в городских условиях в условиях мирного времени. Те из нас, кто пришел в рамках поглощения, не пришлись ко двору. Нас считали опасными людьми-дракончиками, которых не должно было быть в интеллектуальной мекке, которая была DIA.
Такие ребята, как я, вышедшие из армии, понимавшие армию и обученные лгать, обманывать и воровать для дяди Сэма, были наименее популярны в DIA. Его лидерам не нравились подпольные HUMINT и тактические миссии HUMINT, которые им нравились еще меньше.
Слишком часто, на мой взгляд, карьерные бюрократы считали самые важные операции слишком опасными для их карьеры - или тупиками, поскольку вы могли быть привязаны к ним на постоянной основе без возможности стать руководителем высшего звена. У меня не было такого страха. Часто я брал на себя операции, которые никто не хотел.
Я рисковал, но я придерживался философии, которой научились все армейские офицеры, проходившие базовую подготовку. Нас учили принимать «разумные риски». Вы не рисковали. Вы играли, чтобы выиграть, а это означало, что нужно идти на авантюры. Теперь вы не шли на глупые риски и не совершали глупостей, вы понимали ситуацию и пытались рассчитать, что даст вам то, что вам нужно для достижения успеха.
Некоторые люди любили меня, некоторые ненавидели меня. Это всё ещё так. Там действительно не было никакой «золотой середины». Некоторым людям нравился тот факт, что я мог пойти и найти способ сделать что-то в очень сложных ситуациях. Некоторые люди этого не делали. Правда была в том, что я делал только то, что мне разрешалось делать, в отношении целей операции, которые были утверждены на самом высоком уровне.
В DIA в 1999 и 2000 годах я был директором специальной группы Stratus Ivy. Одним из моих элементов было первое тайное кибер-подразделение, где мы ставили офицеров под прикрытием, изображающих из себя хакеров в Интернете.
Мы знали, что они содержат значительную информацию о лицах, проходящих подготовку в лагерях террористов, и, что более важно, об их потенциальных мишенях. Миссия моего подразделения в контексте гораздо более масштабной операции, известной как Able Danger [Able Danger (Способная опасность) - секретное военное планирование, возглавляемое Командованием специальных операций США (SOCOM) и Агентством военной разведки (DIA), созданное для борьбы с транснациональным терроризмом], заключалась в том, чтобы попытаться найти способ получить доступ к компьютерам и извлечь данные без их ведома. Мы делали успехи - и у нас был путь - когда все было закрыто; решение, которое было ужасно ущербным в ретроспективе.
Мы также проникли в северокорейскую тайную сеть по приобретению оружия и технологий, используя прикрывающую компанию, в которой я был (под псевдонимом) главным исполнительным директором. В ходе другой операции мы проникли в Корпус стражей иранской революции, в разведывательную службу Ирана.
Тем не менее, мы столкнулись с постоянным сопротивлением со стороны бюрократии DIA. Мои непосредственные начальники, которые нервничали из-за этих операций, делали мелочные запросы на разрешения для оборудования и поездок и удерживали финансирование, несмотря на поддержку высокого уровня, которую они получали. Мне постоянно приходилось бороться, чтобы обойти их.
Сначала подразделение работало хорошо, как и я, под руководством директора по операциям DIA генерал-майора Роберта (Боба) Хардинга и директора DIA генерал-лейтенанта Пэта Хьюза, который позволил мне и моей команде взять «из коробки» идеи и развить их в реальные разведывательные операции. Их поощрение позволило развить предпринимательские концепции. Но когда генерал Хардинг ушел, его замена, генерал-майор Род Ислер, казался куда более напуганным риском. Фактически он выступал против каждой конфиденциальной операции, которую проводило моё подразделение Стратус Айви. Я постоянно боролся с такими бюрократами, как генерал Айслер, и в то же время получал награды за эффективность. Однажды командир сказал мне: «Если бы ты не был лучшим проклятым разведчиком, я бы тебя уволил».
Например, в мае 2001 года мне пришлось бороться с попытками моего начальника, полковника Сьюзан Кейн, убрать меня с поста начальника Stratus Ivy и перевести на латиноамериканское направление, после того, как я спросил её, могу ли я заставить работать Able Danger очередной раз.
Многие в DIA чувствовали, что Тони Шаффер думал, что он может делать все, что ему, черт возьми, нужно. Он был вне резервации. Они так и не поняли, что я делаю такие секретные вещи, что о них знают лишь немногие. Я работал в поддержку самых секретных черных операций, проводимых DoD [Department of defense - Министерство обороны США]. Это были операции, о которых самые высокопоставленные руководители DIA не знали. Таким образом, из-за отсутствия прямых знаний плодовитые умы моих коллег наполнились собственной мифологией обо мне.
После 11 сентября мне опротивела вся разведывательная программа. Я верил - и всё ещё верю - что у нас было достаточно средств для предотвращения атак 11 сентября. Я добровольно вызвался на действительную службу и был назначен на базу операций DIA Alpha, вскоре заняв пост командира.
Я добровольно вызвался на действительную службу и был назначен на должность на базу операций DIA Альфа, вскоре вступив в должность командира. Оперативная база «Альфа» проводила тайные антитеррористические операции в Африке к югу от Сахары, выслеживая там известных боевиков Аль-Каиды и предотвращая их распространение в Афганистан. Мы знали, что некоторые террористы направятся в Африку - в Сомали, Либерию и другие страны к югу от Египта. Операция, которой я руководил, была первой тайной акцией DIA в эпоху после «холодной войны», когда мои офицеры использовали национальный военный ведомства Африки, чтобы выслеживать и убивать террористов Аль-Каиды.
Я стал специалистом разведывательного планирования для группы DIA, которая планировала поддержку агентства для вторжения в Ирак в 2003 году. Я передавал информацию о местах возможного нахождения оружия массового уничтожения (WMD - weapons of mass destruction) в команду Дельты и Командование специальных операций США (SOCOM), а также другим операторам сил специального назначения, которые фактически побывали в каждом подозрительном месте перед вторжением наших сил. Они застали иракцев врасплох, отправив небольшой контингент на вертолете для захвата этих мест. Отличная идея. Хорошо выполнено. Тем не менее, это ничего не дало. Как мы теперь знаем, WMD никогда не было найдено.
Я видел безумие администрации Буша близко и лично. В какой-то момент полковник Джон Сэдлер, исполнительный офицер военной разведки и заместитель директора HUMINT Билла Хантингтона, объявил на встрече с планировщиками разведки, что нам нужно начать планировать разместить военного атташе в американском посольстве в Багдаде, поскольку оно будет открыто через месяц. Независимо от того, что вторжение ещё даже не произошло.
Мы попросили его уточнить этот комментарий. Садлер посмотрел на меня (он не был фанатом Тони Шаффера) и сказал, что администрация Буша располагает информацией о том, что подразделения иракских солдат сдадутся в момент начала военных действий и что вооруженные силы США «встретятся с детьми, бросающими цветы к ногам наших солдат». Я не знаю как другие, но я никогда не видел никаких чертовых цветов. Просто много гранат.
Всего через 18 месяцев, в начале июля 2003 года, я был вынужден закрыть Операционную базу Альфа, чтобы её ресурсы могли быть использованы для вторжения в Ирак. Меня попросили совершить поездку за границу, поэтому я вызвался направиться в Афганистан, где, как мне показалось, шла настоящая война.
Незадолго до запланированной даты отъезда я взял отпуск и отправился в резервацию Гошен Скаут на юго-западе Вирджинии в качестве родителя-помощника вместе с моим сыном Александром, который проведет там две недели в лагере со своим скаутским отрядом Вебело.
Это был большой шаг для Александра, замечательного девятилетнего мальчика с карими глазами, с телосложением будущего футболиста. Его мама, Карен, и я развелись еще в 2001 году, и он прошел через этот период довольно хорошо. Карен и я могли быть взрослыми во всем этом - без адвокатов. Мы с ней решили разобраться с тем, что лучше для Александра, и поэтому развод был настолько дружелюбным, насколько это было возможно. Меньше драмы, больше сотрудничества.
Александра недавно перевели из Cub Scout [дети-разведчики] в Webelo, и это был его первый раз в незнакомом лагере, с действительно полной самостоятельностью. Я пробыл с ним три дня, но потом мне пришлось уехать в Афганистан. Меня уже не будет, когда он вернется из лагеря.
Момент не мог быть хуже; он не был рад моей командировке, и как бы я ни уверял его в том, что я буду в безопасности, он никогда не верил мне.
Вместе со мной было еще около пяти родителей, которые были помощниками в отряде, и мы каждый день занимались с детьми. Забавные вещи: стрельба из лука, стрельба из духового оружия, гребля на каноэ, вязание веревок и т.д.. Великолепные штучки для формирования характера ... но ночи будут тяжелыми. Я знал это только по реакции Александра в первые две ночи, когда он шёл спать в свою палатку.
Пришла последняя ночь, когда я был в Гошене. Дети знали, что я армейский парень, поэтому я взял их в ночной патруль по всему району и научил их базовой тактике передвижения. Они усвоили урок и отлично провели время.
В тот вечер мы все сидели у костра - Алекс никогда не покидал меня - и я знал, что пришло время поговорить. Я попросил его сесть со мной на склон холма на север, подальше от огня костра; в месте, где мы могли ясно видеть черное небо и яркие звезды. Он взял коробку с соком Capri Sun из холодильника возле костра, пошел со мной к обзорной площадке и сел рядом со мной.
Воздух ещё был теплым от летней жары июльского дня. Ветер не освежал, но всё равно было хорошо. Я посмотрел в небо и попытался обдумать, что я могу сказать, чтобы страх уменьшился, а боль исчезла. Это было тяжело. Я посмотрел на него и смог только едва разглядеть его силуэт и невесомый кусочек майларовой пленки из коробки сока, которая у него была близко к губам.
«Ты будешь в порядке?» - спросил я.
«Нет, папа, я хочу вернуться с тобой».
«Алекс… ты не можешь. Мне жаль. Ты должен остаться».
«Я не хочу… я хочу быть дома с тобой».
Я вздохнул. Я мог сказать по его голосу, что его начали наполняться слезами.
«Я не собираюсь быть дома. Я уезжаю в понедельник в Афганистан. Так что ты должен помочь мне…».
Его голова повернулась ко мне, и я смог увидеть мерцающий свет звезд в его глазах.
«Помочь тебе - как?».
«Послушай, мне нужна твоя помощь маме».
Наступила тишина, которую я интерпретировал как размышление.
«Как я могу помочь, оставаясь здесь?» - спросил он. Хороший вопрос ... Мне нужно было думать быстро.
«Ты можешь показать ей, что растешь». Я сделал паузу. «И, Алекс. Я наблюдал за тобой. Ты хорошо себя чувствуешь здесь и веселишься. Тебе нужно остаться».
У меня возникло ощущение, что Алекс начинал понимать, что его роль в жизни меняется, становится значительней, и это было то, чего я хотел.
«Ты сможешь написать мне, пока тебя не будет?» - спросил он.
«Да, мне сказали, что я буду иметь возможность переписываться с вами по электронной почте». Пока я просто остановился на том, что я буду использовать имя Тони в своих заметках ... не хотел добавлять больше стресса на этом этапе.
«И я могу написать в ответ?» - спросил он, воспрянув духом.
«Да».
Я чувствовал, что он хотел сказать что-то ещё, но внезапно подул ветер. Сначала закачались верхушки деревьев и, очень скоро, задуло по земле. Я сел и посмотрел вверх. Небо всё ещё было чистым. Что, черт возьми, происходит?
Ветер превратился в шторм, и я почти подумал, что там был торнадо; затем я увидел, как первые облака начали закрывать звезды, и надвинулась сильная летняя гроза. Я никогда не испытывал ничего подобного - переход от ясных и спокойных условий к полномасштабному шторму менее чем за 5 минут. Как только мой разум закончил обрабатывать то, что произошло, хлынули капли дождя, словно маленькие пули. Александр и я побежали к палаткам, как и все остальные.
Алекс был очень напуган громом, гулкий звук начал кататься по склону холма волнами. Он забрался на свою койку, когда я опечатал его палатку. Он всё ещё держал длинный пустой контейнер «Капри Сан» в дрожащих руках за пределами своего спального мешка. Я забрал у него коробку.
«Папа… пожалуйста, не уходи». Его слова прозвучали сквозь стучащие зубы так же, как вспышка на мгновение освещает гору, и вскоре за ней следует раскат грома.
Я лёг в спальном мешке рядом с его кроватью.
«Все будет хорошо. Обещаю». Это было первое, что я сказал за весь вечер, что возможно было не совсем верно. Я был уверен, что даже после проливных дождей, идущих снаружи палатки, он и лагерь будут в порядке. У меня не было такой уверенности относительно турпоездки в Афганистан.
Шторм утих после почти целого часа бушевания над Goshen. Я оставался рядом с Алексом ещё полчаса, чтобы убедиться, что он спит.
Я сидел напротив него в палатке, долго смотрел на него и удивлялся. Каким он станет человеком ... и смогу ли я увидеть его? Я начал думать о том, как мне повезло, что каким-то чудом бог умудрился благословить меня продолжающимся существованием и подарил этого замечательного молодого человека. Я произнес небольшую молитву, поблагодарив его за Александра, и попросил его защитить и сохранить меня, чтобы увидеть моего сына снова.
3
В АФГАНИСТАНЕ (INTO AFGHANISTAN)
11 июля 2003 года. Я много летал на C-130s [Lockheed C-130 Hercules - американский военно-транспортный самолёт] и раньше, и полёт в них никогда не становится легче. Жесткие сиденья из нейлоновой сетки прижимаются к алюминиевой мембране самолета; после 5 минут сидения в вертикальном положении, просто нет никакого способа чувствовать себя комфортно. Постоянная вибрация проникает в ваши кости. Беруши расширяются до размеров зефира в ваших ушах. Сухой воздух кажется всегда слишком горячим или слишком холодным. Нет. Это никогда не становится лучше.
Я направлялся в свою первую зону боевых действий, поэтому я не ожидал фильма в полете и горячей еды. Теперь я был Кристофер Энтони Страйкер, майор армии США, и вместе с 80 другими, направлявшимися в Афганистан, я приступил к своим новым обязанностям по управлению операциями военной разведки на местах. У меня было несколько функций, но в целом моя работа включала в себя, помимо прочего, наблюдение за человеческим интеллектом, ведением дел, следователями, полиграфистами, планировщиками, отделом эксплуатации документов (DOCEX) (группа по восстановлению документов) и секретным разведывательным авиационным оборудованием DIA. Типа специалист во многих областях. Мастер некоторых.
Я буду работать в рамках Операции «Несокрушимая свобода», поддерживая две основные военные силы США в Афганистане в то время: Комбинированную Объединенную оперативную. группу 180 [CJTF - Combined Joint Task Force] (обычные силы) и Объединенную оперативную группу 5 (специальные силы). В общем, Соединенные Штаты действовали в стране, большей, чем Ирак, где на земле было менее 10 500 человек, а действительные боевые силы составляли менее 2000 человек.
Миссия двух целевых групп заключалась в следующем: во-первых, провести операции по уничтожению оставшихся «Аль-Каеды» и «Талибана» и его руководства; во-вторых, обеспечить командный контроль и подготовку афганской армии; и, в-третьих, проведение гражданских / военных операций и операций по оказанию гуманитарной помощи для стабилизации положения в Афганистане и создание условий для экономического успеха, которые будут препятствовать возрождению терроризма.
Введение в мою новую работу было минимальным. Никаких презентаций PowerPoint или толстых книг для брифингов. Конечно, я прошел обучение езде по бездорожью и скоростному вождению - стрельбе из автомобилей и стрельбе в зданиях - и тренировке реакции в условиях пожара. Но Министерство обороны было лишь немного обеспокоено этой идущей войной, и в ходе операции в Афганистане наблюдалась постоянная переброска ресурсов, персонала и оборудования в Ирак.
На самом деле министр обороны Дональд Рамсфелд уже заявил в мае 2003 года, что основные боевые действия в Афганистане завершены. Во время визита в Кабул вместе с президентом Афганистана Хамидом Карзаем он сказал, что мы перешли к «периоду стабильности, стабилизации и восстановления». По его словам, большая часть страны «находится в безопасности».
Мой опыт работы в Афганистане был связан с тайными кибер-операциями, например, во время моего командования Целевой группой Stratus Ivy перед атаками 9/11, когда мы собирались проникнуть в компьютеры Аль-Каеды в Кабуле.
Тем не менее, работа над секретной компьютеризированной операцией отличается от фактического присутствия там. Хотя всю свою профессиональную жизнь я совершал опасные поступки, поход в зону военных действий стал для меня новым опытом.
Я не был реально напуган. Было больше чувства пустоты. Я работал, чтобы быть очень Дзен-просветленным во всем этом; я открыл свой разум для новых возможностей. Никаких предвзятых мнений. Что бы ни случилось, это произойдет.
Во время полета в Кабул я вернулся назад по ленте воспоминаний моего выхода. Я всё ещё был в ярости от того, что операционная база Альфа была закрыта из-за войны в Ираке, и я был уверен, что моя заключительная речь на церемонии «Корпус цветов» [The Casing of the Colors - «Корпус цветов» - традиционная церемония, проводимая командованиями, бригадами и полками армии США, а также подразделениями корпуса морской пехоты США. Каждое из этих подразделений имеет уникальные флаги, называемые «цветами», которые несут цветовые стражи, чтобы представлять подразделение на военных церемониях] не принесли мне ни одного очка в глазах руководства DIA.
Потом был грустный и странный вылет из международного аэропорта Балтимор-Вашингтон. Моя бывшая невеста Рина и я расстались незадолго до того, как мы должны были пожениться - и я имею в виду, что прямо перед женитьбой. Её семья ехала из Вирджиния-Бич на церемонию, и мой шафер, подполковник Джим Брэди, был в доме, который принадлежал нам с Риной, когда все было отменено. Несмотря на драму и стресс, Рина согласилась сохранить мою доверенность и заботиться о моих счетах, пока меня не будет. Она отвезла меня в BWI [Baltimore-Washington International Airport] на рейс и фактически пришла со мной в терминал. Несмотря ни на что, мы начинали как друзья, и мы оба были полны решимости оставаться друзьями.
Я обменял свои документы возле BWI в Объединенном центре полевой поддержки, сдал свои документы Тони Шаффера - мои водительские права, кредитные карты, паспорт - и получил документы Криса Страйкера, включая новый номер социального страхования, водительские права, кредитную карту и паспорт. Это был поверхностный псевдоним, не предназначенный для того, чтобы выдерживать тщательное изучение. Например, у Криса Страйкера был новый номер социального страхования (для человека, родившегося в 2000 году), не было кредитной истории и не было записей об окончании средней школы или колледжа. Это не сработало бы для операций глубокого прикрытия, но этого было достаточно, чтобы защитить меня, мою семью и друзей в такой операции, как эта.
Рина помогла мне перенести мое снаряжение в терминал военного командования воздушным транспортом (MAC). Мы договорились продать дом, когда я вернусь, и мы явно шли в разных направлениях, но у нас не было горечи или даже злости друг на друга. Мы прошли через это. В нашем последнем поцелуе была настоящая печаль.
Затем я пошёл в службу безопасности уже как майор Крис Страйкер, оставив позади Тони Шаффера и мир с проблемами Тони. После чартерного полета на американскую базу в Манасе, Кыргызстан, я поднялся на борт самолета C-130, направлявшегося на авиабазу Баграм, после того, как провел на земле 30 наносекунд. На самом деле это было 12 часов, но в Манасе было не так уж много времени, чтобы зависнуть основательно.
Я столкнулся с духом предательства в другом месте. Я мог всё сказать по сумкам. У всех нас был одинаковый синий багаж, выданный DIA. Здесь мы должны быть под прикрытием, но DIA даёт нам всё те же сумки. Тупо. Я сделал себе пометку: никогда не бери «официального тайного правительственного» снаряжения.
Когда я тащил сумки через «Манас», я взглянул вниз на свои багажные бирки, где нацарапал «Майор Крис Страйкер» и Александрия, штат Вирджиния, номер почтового ящика. Синие чернила были частично смазаны.
В течение моих лет в тайном бизнесе Крис всегда был одним из моих любимых псевдонимов. Это было легко запомнить, с одной стороны. Я также использовал Джима и Шона по той же причине. Из всех псевдонимов фамилии, которые у меня были «на полке» - одноразовые и использовались только для определенной операции или набора операций - Страйкер был наиболее готов к работе. Эта личность была разработана для поддержки другой операции, в которой нас попросили принять участие в эзотерических попытках определить судьбу Майкла Скотта Спейчера, пилота, который, по мнению Соединенных Штатов, мог быть захвачен иракцами во время первой войны в Персидском заливе (Его останки были позже найдены). [Michael Scott Speicher - (12 июля 1957 - 17 января 1991) пилот военно-морского флота США, который был сбит над Ираком во время войны в Персидском заливе и стал первой американской жертвой войны. Его судьба была неизвестна до 2 августа 2009 года, когда военно-морской флот сообщил, что останки Спейчера были обнаружены в Ираке морскими пехотинцами США. Спейчер летел на истребителе F/A-18 Hornet BuNo 163484, когда был сбит иракским самолетом в 100 милях к западу от Багдада в ночь на 17 января 1991 года, в первую ночь операции «Буря в пустыне»]
Я взял имя Страйкер из фильма Джона Уэйна «Пески Иводзимы». Уэйн играл сержанта Страйкера, морского сержанта с большим носом, который превращает свою компанию в боевую машину, готовую к бою. Будучи студентом классических телешоу и фильмов, я был известен тем, что отправлял названия фильмов людям из Полевой поддержки, которые должны были проверять и утверждать их. Предполагается, что они должны тщательно проверять имена и не допускать, чтобы они были голливудскими, но, похоже, они никогда не вычислили их всех. Вероятно, потому что я поместил это имя четвертым или пятым в моем списке предложенных имен. Они всегда отказываются от ваших первых. Мне пришлось немного побороться за персону Криса Страйкера.
Кто он на самом деле? Каким он был? Я собирался быть им в течение нескольких месяцев. Когда вы работаете с людьми, когда вы работаете под прикрытием, вы должны быть в состоянии вспомнить, что вы наболтали о себе. Это становится частью вашей «легенды», уникальной хроники, которая постоянно держится в вашей голове. Тогда вы чувствуете себя Элеонорой Ригби из песни Битлз, которая держит «готовое выражение лица, с которым она встретит того, кто войдёт в дверь». Нас учат, что лучше держать всё как можно ближе к реальному вам, чтобы вы не выдали себя.
Мое лицо покалывало. Я зарос козлиной бородкой по рекомендации людей, которые уже были в Афганистане. Большинство мужчин в Афганистане носят бороды, а волосы на лице могут выиграть вам время в напряженной ситуации, потому что вы как бы сливаетесь с мужчинами там. Считалось, что в ту долю секунды, когда плохой парень попытается тебя уложить, ты мог бы сбежать. Я никогда раньше не отращивал бороду, поэтому я не привык к волосам на лице. Несмотря на то, что я провел большую часть своего времени в армии в секретных операциях, где у меня могла бы быть борода, то чтобы не выглядеть так, словно я работаю на правительство, я просто отращивал длинные волосы. У меня был хвост во время моих операций в поддержку миссии Министерства обороны по борьбе с наркотиками. Я вроде выполнил эти рекомендации.
Я не ожидал стрельбы, пока мы не доберемся до Баграма, но мы получили её ранний вкус на базе в северном Афганистане, где мы остановились, чтобы отпустить некоторых людей, прежде чем отправиться в Баграм. Задняя часть C-130 опустилась вниз, и парень из состава ВВС на земле подъехал на ATV [All Terrain Vehicle (ATV) - вездеход-квадроцикл] и загрузил часть багажа. Вокруг квадроцикла вспыхнули небольшие клубки пыли, но он хладнокровно проигнорировал это.
Кто-то спросил, не стреляют ли в него. «Да, сэр, стреляют в нас», - крикнул он через рёв винтов. Как только эти люди и их были сняты, пилот развернул самолет, и мы убрались оттуда. Нет смысла торчать там без дела, думаю, он понял. Я не собирался спорить.
Мы летели на очень малых высотах в течение следующих трех часов, следуя контурам земли в Баграм. Нас дёргало и качало на своих местах, когда самолет скользил над гористой местностью Афганистана и милям и милям пустыни.
Чтобы отвлечься, я вспомнил разговор, который состоялся в мае с Майклом Хоком, моим оперативным сотрудником на операционной базе Альфа. В процессе её закрытия Майкл позвонил мне.
«Они прошли через все ваши дела с тех пор, как вы командовали», - сказал он мне, имея в виду бюрократов DIA - в частности, внимание человека по имени Фил. Майкл сказал мне, что они просматривали мои финансовые записи, мои телефонные журналы - просматривали всё, что я сделал. Они собирались подтолкнуть генерального инспектора DIA Джимрала к расследованию. «Не беспокойся об этом», - сказал я Майклу. «Возможно, я имею некоторые огрехи, но я не сделал ничего плохого. Я сыграл полностью по инструкциям. Они не смогут подставить меня ни на чём.».
Майкл мрачно рассмеялся. «Давай, Тони. «Не волнуйтесь об этом?» Они что-то придумают, если ничего не найдут». Я выбросил это из головы и посмотрел через плечо в иллюминатор С-130. Всё, что я мог видеть, это коричневая пустыня и низкие горы.
Мы прошли полмира, чтобы иметь дело с врагом, который не заботился ни о чём, кроме их узкого толкования бога. Они хотели убить нас просто потому, что мы думали не так, как они. Они могли бы продолжать двигать страну ещё дальше назад во времени, если бы имели мозги оставить нас в покое. Но они этого не сделали, и после 9/11 мы пошли за ними.
Самолет тяжело накренился, и я крепче сжал свою сумку, чтобы она не соскользнула, когда мы сделали последний поворот, чтобы приземлиться на взлетно-посадочной полосе Баграм. Я смог разглядеть ряды CH-47s и реактивные самолёты Harrier AV-8 Корпуса морской пехоты, когда мы выруливали к терминалу.
Теплые помои. Это была моя мысль, когда я вышел из самолета. Теплый, влажный воздух, тяжелый со скрытой жарой, с грязно-коричневыми драпировками пыли, которые заслоняли зазубренные горы, окружавшие Баграм на 360 градусов, буквально делая их тенями былых себя. Пыль просто сидела там, как большое влажное одеяло, и ждала, чтобы её разорвала жара дня. Тот день, когда вы просто хотите расслабиться, поехать на пляж и полежать на солнце.
Но не бывает такой удачи. Здесь нет пляжа. Просто война.
В целом Баграм служил домом для более чем 7000 американских и многонациональных вооруженных военнослужащих. Американцы и многонациональные вооруженные силы захватили Баграм, используемый советскими военными во время обреченной оккупации Афганистана, после того, как из него было выбито дерьмо во время гражданской войны в стране, которая бушевала после ухода русских в 1989 году и в результате борьбы, которую вели Соединенные Штаты и Афганский Северный альянс, чтобы свергнуть талибов в 2001 году. С тех пор мы сделали много изменений, чтобы улучшить его, но это все равно не было красотой. Разбитая диспетчерская вышка. Одна залатанная взлетно-посадочная полоса. Валяется разбитый самолет. Скрытые мины. Ряд недавно возведенных сооружений на месте, но все были в палатках.
Как только я сошел с самолета в 40-градусную жару, мой новый босс, Билл Уилсон [Rich Milner - в отредактированной версии книги], помог мне загрузить свой багаж - две нейлоновые сумки B-4, заполненные военным снаряжением, два пеликан-чехла [Ударопрочные и водостойкие чехлы и кейсы Pelican], полевой пакет, бронежилеты и мой пуленепробиваемый портфель (пуленепробиваемые вставки уровня IIA) - в Toyota Tacoma (они назывались здесь «Surf»,). Он отвез меня в мой новый офис, расположенный в строго охраняемом здании SCIF (закрытое помещение или объект для обработки конфидециальной секретной информации) в комплексе комбинированной совместной оперативной группы 180 (CJTF 180).
CJTF 180 [Combined Joint Task Force] была гибридной организацией, состоящей из штаба 18-го воздушно-десантного корпуса, с боевой мощью, предоставленной 10-й горной дивизией армии и 82-й воздушно-десантной дивизией, и некоторыми специалистами специальных операций (спецназ, психологические операции и специалистами по гражданским делам) с материально-технической обеспечением и логистикой от 1-го корпуса Команды поддержки.
Наш объект находился в наборе взаимосвязанных палаток. Самым крупным из них был Объединенный операционный центр для CJTF 180. К нему был прикреплен SCIF - наиболее секретная область.
Весь комплекс для CJTF 180 был окружен двенадцатифутовой стеной - из частично сохранившихся песчаных стен, а остальные стены построены из высоких гексов - контейнеров из проволочной сетки с тяжелыми тканевыми вкладышами, заполненными песком и камнями, похожими на старые вылепленные габионы (большие клетки). Вся стена была покрыта тройной проволочной гармошкой.
Все главы - https://interes2012.livejournal.com/237312.html
У меня были хорошие оценки, но я был настолько пьян на выпускном, что даже не знал, кто держал речь перед выпускниками. Это оказался генерал Норман Шварцкопф, который командовал силами коалиции в войне в Персидском заливе 1991 года.
Я был молод, и я был дерзким. В 1982 году я был самым молодым в своем классе кандидатов в офицеры, а в 1988 году я был самым младшим в своем классе на «ферме».
После фермы я работал в тайной части ВВС, базирующейся в форте Бельвуар в Вирджинии, в качестве гражданского лица. В рамках этой работы я выступал в роли «серого торговца оружием». Это была тайная программа, нацеленная на покупку у русских патентованных вещей, чтобы Соединенные Штаты без их ведома могли посмотреть и понять, как они функционируют. Мы купили самолеты МИГ, танки, и много чего ещё.
Я также был назначен на работу по набору иностранных офицеров через ВВС (военно-воздушные силы). Именно тогда правительство приглашало иностранных офицеров в Соединенные Штаты, чтобы посмотреть, будут ли они работать для нас как тайные агенты, когда они вернутся. У меня была первая успешная вербовка офицеров военно-воздушных сил в этой программе.
В то же время я служил в резерве армии США (Хотя я был гражданским старшим офицером разведки, мы все должны были поддерживать двойной статус резервистов в форме - чтобы мы могли вступать в бой в случае необходимости). В качестве одного из моих резервов в армии я отправился в Алабаму, назначенный в команду с ФБР, чтобы следить за Советами, которые хотели улизнуть, когда они пришли сюда во время переговоров о ликвидации ракет «Pershing» в рамках договора INF в 1989 году [Intermediate-Range Nuclear Forces Treaty, IRNFT - Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Шаффер имеет ввиду, что некоторые члены делегации могли исчезнуть из их поля зрения и пойти на выполнение своих тайных миссий].
Поскольку я теперь был агентом под прикрытием, я не имел права быть разоблаченным иностранными гражданами. Для такого случая, там была съемочная группа, снимающая «Большой злой Джон» с Недом Битти и Джимми Дином в главных ролях, и съемочная группа поставила меня в группу каскадеров, когда я под прикрытием остановился в том же отеле, что и Советы. Там я помогал трюковой команде, пил в баре отеля и держал ухо востро, разыскивая тех советских, которые хотели бы убежать.
За прошедшие годы я провел много секретных операций, о которых я могу раскрыть только несколько деталей - самые чернейшие из черных. Контртерроризм, противодействие, сверхсекретное высокотехнологичное проникновение в дела иностранных государств. Некоторые из моих операций были настолько тайными, что мне было позволено лишь устно проинформировать руководство агентства о них. Они были слишком тайными, чтобы записывать информацию о них на бумаге или помещать в базу данных. Никаких бумажных следов.
Некоторыми из них я руководил, например, операцией, которую я проводил когда был начальником секретных операций для армии, которая проникла вглубь Северной Кореи. В какой-то момент в министерстве обороны было всего 11 человек, которые знали об этом.
Другие операции я выполнял самостоятельно, работая под прикрытием. Выступая в качестве независимого журналиста в начале 1990-х годов, я завербовал высокопоставленного военного офицера СССР в начале времен холодной войны. Он держал нас в курсе того, движется ли интересующая нас страна на советскую орбиту или же находится под влиянием китайцев.
В другой операции я работал под прикрытием в качестве CEO [Chief Executive Officer - главный исполнительный директор] подставной компании в Балтиморе, созданной, чтобы выглядеть как коррумпированный бизнес, продающий высокотехнологичное оборудование странам-изгоям. Всё, что они хотели, мы им предоставили, но мы фактически продавали им вещи, которые мы могли бы использовать, чтобы шпионить за ними - и это работало. Мы смогли проникнуть на высший руководящий уровень страны-изгоя с ядерной энергетикой.
Всё это время я много пил. Были проблемы с моим поведением, но их было недостаточно, чтобы отозвать мой допуск безопасности. На самом деле меня повысили. Я перешел из военно-воздушных сил в армию на полный рабочий день и осенью 1991 года начал контролировать тайную программу человеческого интеллекта в армии (HUMINT). [HUMINT - категория разведки, направленная на получение информации из человеческих источников, скрининга межличностных контактов.]
Я достиг дна алкоголизма в 1992 году. Это долгая история, но достаточно сказать, что я жил с одной женщиной и спал с секретарем полковника. Все стало ужасно - но они также заставили меня протрезветь, и с тех пор я остаюсь трезвым. Я женился, и в 1994 году у нас родился сын Александр.
Моя работа в качестве главы тайной программы HUMINT в армии закончилась в 1995 году, когда Агентство военной разведки приняло на себя все тайные задания по сбору разведывательных данных из человеческих источников из генеральной программы военной разведки. Это привело к передаче тысяч разведывательных гражданских заготовок в Агентство военной разведки (DIA), включая программу военной разведки, которую я возглавлял.
Это было «враждебное поглощение», как это было описано в то время, и я был одним из тех, кто довольно громко говорил о том, что это плохая идея. DIA в своей основе является аналитической организацией, и ее интеллектуальная / академическая культура никогда не была удовлетворена набором навыков, уникальных для оперативного интеллекта на поле боя. Эти навыки в корне отличались от навыков, необходимых для подсчета советских ракет или для того, чтобы военные атташе могли выполнять свои обязанности в посольствах в городских условиях в условиях мирного времени. Те из нас, кто пришел в рамках поглощения, не пришлись ко двору. Нас считали опасными людьми-дракончиками, которых не должно было быть в интеллектуальной мекке, которая была DIA.
Такие ребята, как я, вышедшие из армии, понимавшие армию и обученные лгать, обманывать и воровать для дяди Сэма, были наименее популярны в DIA. Его лидерам не нравились подпольные HUMINT и тактические миссии HUMINT, которые им нравились еще меньше.
Слишком часто, на мой взгляд, карьерные бюрократы считали самые важные операции слишком опасными для их карьеры - или тупиками, поскольку вы могли быть привязаны к ним на постоянной основе без возможности стать руководителем высшего звена. У меня не было такого страха. Часто я брал на себя операции, которые никто не хотел.
Я рисковал, но я придерживался философии, которой научились все армейские офицеры, проходившие базовую подготовку. Нас учили принимать «разумные риски». Вы не рисковали. Вы играли, чтобы выиграть, а это означало, что нужно идти на авантюры. Теперь вы не шли на глупые риски и не совершали глупостей, вы понимали ситуацию и пытались рассчитать, что даст вам то, что вам нужно для достижения успеха.
Некоторые люди любили меня, некоторые ненавидели меня. Это всё ещё так. Там действительно не было никакой «золотой середины». Некоторым людям нравился тот факт, что я мог пойти и найти способ сделать что-то в очень сложных ситуациях. Некоторые люди этого не делали. Правда была в том, что я делал только то, что мне разрешалось делать, в отношении целей операции, которые были утверждены на самом высоком уровне.
В DIA в 1999 и 2000 годах я был директором специальной группы Stratus Ivy. Одним из моих элементов было первое тайное кибер-подразделение, где мы ставили офицеров под прикрытием, изображающих из себя хакеров в Интернете.
Мы знали, что они содержат значительную информацию о лицах, проходящих подготовку в лагерях террористов, и, что более важно, об их потенциальных мишенях. Миссия моего подразделения в контексте гораздо более масштабной операции, известной как Able Danger [Able Danger (Способная опасность) - секретное военное планирование, возглавляемое Командованием специальных операций США (SOCOM) и Агентством военной разведки (DIA), созданное для борьбы с транснациональным терроризмом], заключалась в том, чтобы попытаться найти способ получить доступ к компьютерам и извлечь данные без их ведома. Мы делали успехи - и у нас был путь - когда все было закрыто; решение, которое было ужасно ущербным в ретроспективе.
Мы также проникли в северокорейскую тайную сеть по приобретению оружия и технологий, используя прикрывающую компанию, в которой я был (под псевдонимом) главным исполнительным директором. В ходе другой операции мы проникли в Корпус стражей иранской революции, в разведывательную службу Ирана.
Тем не менее, мы столкнулись с постоянным сопротивлением со стороны бюрократии DIA. Мои непосредственные начальники, которые нервничали из-за этих операций, делали мелочные запросы на разрешения для оборудования и поездок и удерживали финансирование, несмотря на поддержку высокого уровня, которую они получали. Мне постоянно приходилось бороться, чтобы обойти их.
Сначала подразделение работало хорошо, как и я, под руководством директора по операциям DIA генерал-майора Роберта (Боба) Хардинга и директора DIA генерал-лейтенанта Пэта Хьюза, который позволил мне и моей команде взять «из коробки» идеи и развить их в реальные разведывательные операции. Их поощрение позволило развить предпринимательские концепции. Но когда генерал Хардинг ушел, его замена, генерал-майор Род Ислер, казался куда более напуганным риском. Фактически он выступал против каждой конфиденциальной операции, которую проводило моё подразделение Стратус Айви. Я постоянно боролся с такими бюрократами, как генерал Айслер, и в то же время получал награды за эффективность. Однажды командир сказал мне: «Если бы ты не был лучшим проклятым разведчиком, я бы тебя уволил».
Например, в мае 2001 года мне пришлось бороться с попытками моего начальника, полковника Сьюзан Кейн, убрать меня с поста начальника Stratus Ivy и перевести на латиноамериканское направление, после того, как я спросил её, могу ли я заставить работать Able Danger очередной раз.
Многие в DIA чувствовали, что Тони Шаффер думал, что он может делать все, что ему, черт возьми, нужно. Он был вне резервации. Они так и не поняли, что я делаю такие секретные вещи, что о них знают лишь немногие. Я работал в поддержку самых секретных черных операций, проводимых DoD [Department of defense - Министерство обороны США]. Это были операции, о которых самые высокопоставленные руководители DIA не знали. Таким образом, из-за отсутствия прямых знаний плодовитые умы моих коллег наполнились собственной мифологией обо мне.
После 11 сентября мне опротивела вся разведывательная программа. Я верил - и всё ещё верю - что у нас было достаточно средств для предотвращения атак 11 сентября. Я добровольно вызвался на действительную службу и был назначен на базу операций DIA Alpha, вскоре заняв пост командира.
Я добровольно вызвался на действительную службу и был назначен на должность на базу операций DIA Альфа, вскоре вступив в должность командира. Оперативная база «Альфа» проводила тайные антитеррористические операции в Африке к югу от Сахары, выслеживая там известных боевиков Аль-Каиды и предотвращая их распространение в Афганистан. Мы знали, что некоторые террористы направятся в Африку - в Сомали, Либерию и другие страны к югу от Египта. Операция, которой я руководил, была первой тайной акцией DIA в эпоху после «холодной войны», когда мои офицеры использовали национальный военный ведомства Африки, чтобы выслеживать и убивать террористов Аль-Каиды.
Я стал специалистом разведывательного планирования для группы DIA, которая планировала поддержку агентства для вторжения в Ирак в 2003 году. Я передавал информацию о местах возможного нахождения оружия массового уничтожения (WMD - weapons of mass destruction) в команду Дельты и Командование специальных операций США (SOCOM), а также другим операторам сил специального назначения, которые фактически побывали в каждом подозрительном месте перед вторжением наших сил. Они застали иракцев врасплох, отправив небольшой контингент на вертолете для захвата этих мест. Отличная идея. Хорошо выполнено. Тем не менее, это ничего не дало. Как мы теперь знаем, WMD никогда не было найдено.
Я видел безумие администрации Буша близко и лично. В какой-то момент полковник Джон Сэдлер, исполнительный офицер военной разведки и заместитель директора HUMINT Билла Хантингтона, объявил на встрече с планировщиками разведки, что нам нужно начать планировать разместить военного атташе в американском посольстве в Багдаде, поскольку оно будет открыто через месяц. Независимо от того, что вторжение ещё даже не произошло.
Мы попросили его уточнить этот комментарий. Садлер посмотрел на меня (он не был фанатом Тони Шаффера) и сказал, что администрация Буша располагает информацией о том, что подразделения иракских солдат сдадутся в момент начала военных действий и что вооруженные силы США «встретятся с детьми, бросающими цветы к ногам наших солдат». Я не знаю как другие, но я никогда не видел никаких чертовых цветов. Просто много гранат.
Всего через 18 месяцев, в начале июля 2003 года, я был вынужден закрыть Операционную базу Альфа, чтобы её ресурсы могли быть использованы для вторжения в Ирак. Меня попросили совершить поездку за границу, поэтому я вызвался направиться в Афганистан, где, как мне показалось, шла настоящая война.
Незадолго до запланированной даты отъезда я взял отпуск и отправился в резервацию Гошен Скаут на юго-западе Вирджинии в качестве родителя-помощника вместе с моим сыном Александром, который проведет там две недели в лагере со своим скаутским отрядом Вебело.
Это был большой шаг для Александра, замечательного девятилетнего мальчика с карими глазами, с телосложением будущего футболиста. Его мама, Карен, и я развелись еще в 2001 году, и он прошел через этот период довольно хорошо. Карен и я могли быть взрослыми во всем этом - без адвокатов. Мы с ней решили разобраться с тем, что лучше для Александра, и поэтому развод был настолько дружелюбным, насколько это было возможно. Меньше драмы, больше сотрудничества.
Александра недавно перевели из Cub Scout [дети-разведчики] в Webelo, и это был его первый раз в незнакомом лагере, с действительно полной самостоятельностью. Я пробыл с ним три дня, но потом мне пришлось уехать в Афганистан. Меня уже не будет, когда он вернется из лагеря.
Момент не мог быть хуже; он не был рад моей командировке, и как бы я ни уверял его в том, что я буду в безопасности, он никогда не верил мне.
Вместе со мной было еще около пяти родителей, которые были помощниками в отряде, и мы каждый день занимались с детьми. Забавные вещи: стрельба из лука, стрельба из духового оружия, гребля на каноэ, вязание веревок и т.д.. Великолепные штучки для формирования характера ... но ночи будут тяжелыми. Я знал это только по реакции Александра в первые две ночи, когда он шёл спать в свою палатку.
Пришла последняя ночь, когда я был в Гошене. Дети знали, что я армейский парень, поэтому я взял их в ночной патруль по всему району и научил их базовой тактике передвижения. Они усвоили урок и отлично провели время.
В тот вечер мы все сидели у костра - Алекс никогда не покидал меня - и я знал, что пришло время поговорить. Я попросил его сесть со мной на склон холма на север, подальше от огня костра; в месте, где мы могли ясно видеть черное небо и яркие звезды. Он взял коробку с соком Capri Sun из холодильника возле костра, пошел со мной к обзорной площадке и сел рядом со мной.
Воздух ещё был теплым от летней жары июльского дня. Ветер не освежал, но всё равно было хорошо. Я посмотрел в небо и попытался обдумать, что я могу сказать, чтобы страх уменьшился, а боль исчезла. Это было тяжело. Я посмотрел на него и смог только едва разглядеть его силуэт и невесомый кусочек майларовой пленки из коробки сока, которая у него была близко к губам.
«Ты будешь в порядке?» - спросил я.
«Нет, папа, я хочу вернуться с тобой».
«Алекс… ты не можешь. Мне жаль. Ты должен остаться».
«Я не хочу… я хочу быть дома с тобой».
Я вздохнул. Я мог сказать по его голосу, что его начали наполняться слезами.
«Я не собираюсь быть дома. Я уезжаю в понедельник в Афганистан. Так что ты должен помочь мне…».
Его голова повернулась ко мне, и я смог увидеть мерцающий свет звезд в его глазах.
«Помочь тебе - как?».
«Послушай, мне нужна твоя помощь маме».
Наступила тишина, которую я интерпретировал как размышление.
«Как я могу помочь, оставаясь здесь?» - спросил он. Хороший вопрос ... Мне нужно было думать быстро.
«Ты можешь показать ей, что растешь». Я сделал паузу. «И, Алекс. Я наблюдал за тобой. Ты хорошо себя чувствуешь здесь и веселишься. Тебе нужно остаться».
У меня возникло ощущение, что Алекс начинал понимать, что его роль в жизни меняется, становится значительней, и это было то, чего я хотел.
«Ты сможешь написать мне, пока тебя не будет?» - спросил он.
«Да, мне сказали, что я буду иметь возможность переписываться с вами по электронной почте». Пока я просто остановился на том, что я буду использовать имя Тони в своих заметках ... не хотел добавлять больше стресса на этом этапе.
«И я могу написать в ответ?» - спросил он, воспрянув духом.
«Да».
Я чувствовал, что он хотел сказать что-то ещё, но внезапно подул ветер. Сначала закачались верхушки деревьев и, очень скоро, задуло по земле. Я сел и посмотрел вверх. Небо всё ещё было чистым. Что, черт возьми, происходит?
Ветер превратился в шторм, и я почти подумал, что там был торнадо; затем я увидел, как первые облака начали закрывать звезды, и надвинулась сильная летняя гроза. Я никогда не испытывал ничего подобного - переход от ясных и спокойных условий к полномасштабному шторму менее чем за 5 минут. Как только мой разум закончил обрабатывать то, что произошло, хлынули капли дождя, словно маленькие пули. Александр и я побежали к палаткам, как и все остальные.
Алекс был очень напуган громом, гулкий звук начал кататься по склону холма волнами. Он забрался на свою койку, когда я опечатал его палатку. Он всё ещё держал длинный пустой контейнер «Капри Сан» в дрожащих руках за пределами своего спального мешка. Я забрал у него коробку.
«Папа… пожалуйста, не уходи». Его слова прозвучали сквозь стучащие зубы так же, как вспышка на мгновение освещает гору, и вскоре за ней следует раскат грома.
Я лёг в спальном мешке рядом с его кроватью.
«Все будет хорошо. Обещаю». Это было первое, что я сказал за весь вечер, что возможно было не совсем верно. Я был уверен, что даже после проливных дождей, идущих снаружи палатки, он и лагерь будут в порядке. У меня не было такой уверенности относительно турпоездки в Афганистан.
Шторм утих после почти целого часа бушевания над Goshen. Я оставался рядом с Алексом ещё полчаса, чтобы убедиться, что он спит.
Я сидел напротив него в палатке, долго смотрел на него и удивлялся. Каким он станет человеком ... и смогу ли я увидеть его? Я начал думать о том, как мне повезло, что каким-то чудом бог умудрился благословить меня продолжающимся существованием и подарил этого замечательного молодого человека. Я произнес небольшую молитву, поблагодарив его за Александра, и попросил его защитить и сохранить меня, чтобы увидеть моего сына снова.
3
В АФГАНИСТАНЕ (INTO AFGHANISTAN)
11 июля 2003 года. Я много летал на C-130s [Lockheed C-130 Hercules - американский военно-транспортный самолёт] и раньше, и полёт в них никогда не становится легче. Жесткие сиденья из нейлоновой сетки прижимаются к алюминиевой мембране самолета; после 5 минут сидения в вертикальном положении, просто нет никакого способа чувствовать себя комфортно. Постоянная вибрация проникает в ваши кости. Беруши расширяются до размеров зефира в ваших ушах. Сухой воздух кажется всегда слишком горячим или слишком холодным. Нет. Это никогда не становится лучше.
Я направлялся в свою первую зону боевых действий, поэтому я не ожидал фильма в полете и горячей еды. Теперь я был Кристофер Энтони Страйкер, майор армии США, и вместе с 80 другими, направлявшимися в Афганистан, я приступил к своим новым обязанностям по управлению операциями военной разведки на местах. У меня было несколько функций, но в целом моя работа включала в себя, помимо прочего, наблюдение за человеческим интеллектом, ведением дел, следователями, полиграфистами, планировщиками, отделом эксплуатации документов (DOCEX) (группа по восстановлению документов) и секретным разведывательным авиационным оборудованием DIA. Типа специалист во многих областях. Мастер некоторых.
Я буду работать в рамках Операции «Несокрушимая свобода», поддерживая две основные военные силы США в Афганистане в то время: Комбинированную Объединенную оперативную. группу 180 [CJTF - Combined Joint Task Force] (обычные силы) и Объединенную оперативную группу 5 (специальные силы). В общем, Соединенные Штаты действовали в стране, большей, чем Ирак, где на земле было менее 10 500 человек, а действительные боевые силы составляли менее 2000 человек.
Миссия двух целевых групп заключалась в следующем: во-первых, провести операции по уничтожению оставшихся «Аль-Каеды» и «Талибана» и его руководства; во-вторых, обеспечить командный контроль и подготовку афганской армии; и, в-третьих, проведение гражданских / военных операций и операций по оказанию гуманитарной помощи для стабилизации положения в Афганистане и создание условий для экономического успеха, которые будут препятствовать возрождению терроризма.
Введение в мою новую работу было минимальным. Никаких презентаций PowerPoint или толстых книг для брифингов. Конечно, я прошел обучение езде по бездорожью и скоростному вождению - стрельбе из автомобилей и стрельбе в зданиях - и тренировке реакции в условиях пожара. Но Министерство обороны было лишь немного обеспокоено этой идущей войной, и в ходе операции в Афганистане наблюдалась постоянная переброска ресурсов, персонала и оборудования в Ирак.
На самом деле министр обороны Дональд Рамсфелд уже заявил в мае 2003 года, что основные боевые действия в Афганистане завершены. Во время визита в Кабул вместе с президентом Афганистана Хамидом Карзаем он сказал, что мы перешли к «периоду стабильности, стабилизации и восстановления». По его словам, большая часть страны «находится в безопасности».
Мой опыт работы в Афганистане был связан с тайными кибер-операциями, например, во время моего командования Целевой группой Stratus Ivy перед атаками 9/11, когда мы собирались проникнуть в компьютеры Аль-Каеды в Кабуле.
Тем не менее, работа над секретной компьютеризированной операцией отличается от фактического присутствия там. Хотя всю свою профессиональную жизнь я совершал опасные поступки, поход в зону военных действий стал для меня новым опытом.
Я не был реально напуган. Было больше чувства пустоты. Я работал, чтобы быть очень Дзен-просветленным во всем этом; я открыл свой разум для новых возможностей. Никаких предвзятых мнений. Что бы ни случилось, это произойдет.
Во время полета в Кабул я вернулся назад по ленте воспоминаний моего выхода. Я всё ещё был в ярости от того, что операционная база Альфа была закрыта из-за войны в Ираке, и я был уверен, что моя заключительная речь на церемонии «Корпус цветов» [The Casing of the Colors - «Корпус цветов» - традиционная церемония, проводимая командованиями, бригадами и полками армии США, а также подразделениями корпуса морской пехоты США. Каждое из этих подразделений имеет уникальные флаги, называемые «цветами», которые несут цветовые стражи, чтобы представлять подразделение на военных церемониях] не принесли мне ни одного очка в глазах руководства DIA.
Потом был грустный и странный вылет из международного аэропорта Балтимор-Вашингтон. Моя бывшая невеста Рина и я расстались незадолго до того, как мы должны были пожениться - и я имею в виду, что прямо перед женитьбой. Её семья ехала из Вирджиния-Бич на церемонию, и мой шафер, подполковник Джим Брэди, был в доме, который принадлежал нам с Риной, когда все было отменено. Несмотря на драму и стресс, Рина согласилась сохранить мою доверенность и заботиться о моих счетах, пока меня не будет. Она отвезла меня в BWI [Baltimore-Washington International Airport] на рейс и фактически пришла со мной в терминал. Несмотря ни на что, мы начинали как друзья, и мы оба были полны решимости оставаться друзьями.
Я обменял свои документы возле BWI в Объединенном центре полевой поддержки, сдал свои документы Тони Шаффера - мои водительские права, кредитные карты, паспорт - и получил документы Криса Страйкера, включая новый номер социального страхования, водительские права, кредитную карту и паспорт. Это был поверхностный псевдоним, не предназначенный для того, чтобы выдерживать тщательное изучение. Например, у Криса Страйкера был новый номер социального страхования (для человека, родившегося в 2000 году), не было кредитной истории и не было записей об окончании средней школы или колледжа. Это не сработало бы для операций глубокого прикрытия, но этого было достаточно, чтобы защитить меня, мою семью и друзей в такой операции, как эта.
Рина помогла мне перенести мое снаряжение в терминал военного командования воздушным транспортом (MAC). Мы договорились продать дом, когда я вернусь, и мы явно шли в разных направлениях, но у нас не было горечи или даже злости друг на друга. Мы прошли через это. В нашем последнем поцелуе была настоящая печаль.
Затем я пошёл в службу безопасности уже как майор Крис Страйкер, оставив позади Тони Шаффера и мир с проблемами Тони. После чартерного полета на американскую базу в Манасе, Кыргызстан, я поднялся на борт самолета C-130, направлявшегося на авиабазу Баграм, после того, как провел на земле 30 наносекунд. На самом деле это было 12 часов, но в Манасе было не так уж много времени, чтобы зависнуть основательно.
Я столкнулся с духом предательства в другом месте. Я мог всё сказать по сумкам. У всех нас был одинаковый синий багаж, выданный DIA. Здесь мы должны быть под прикрытием, но DIA даёт нам всё те же сумки. Тупо. Я сделал себе пометку: никогда не бери «официального тайного правительственного» снаряжения.
Когда я тащил сумки через «Манас», я взглянул вниз на свои багажные бирки, где нацарапал «Майор Крис Страйкер» и Александрия, штат Вирджиния, номер почтового ящика. Синие чернила были частично смазаны.
В течение моих лет в тайном бизнесе Крис всегда был одним из моих любимых псевдонимов. Это было легко запомнить, с одной стороны. Я также использовал Джима и Шона по той же причине. Из всех псевдонимов фамилии, которые у меня были «на полке» - одноразовые и использовались только для определенной операции или набора операций - Страйкер был наиболее готов к работе. Эта личность была разработана для поддержки другой операции, в которой нас попросили принять участие в эзотерических попытках определить судьбу Майкла Скотта Спейчера, пилота, который, по мнению Соединенных Штатов, мог быть захвачен иракцами во время первой войны в Персидском заливе (Его останки были позже найдены). [Michael Scott Speicher - (12 июля 1957 - 17 января 1991) пилот военно-морского флота США, который был сбит над Ираком во время войны в Персидском заливе и стал первой американской жертвой войны. Его судьба была неизвестна до 2 августа 2009 года, когда военно-морской флот сообщил, что останки Спейчера были обнаружены в Ираке морскими пехотинцами США. Спейчер летел на истребителе F/A-18 Hornet BuNo 163484, когда был сбит иракским самолетом в 100 милях к западу от Багдада в ночь на 17 января 1991 года, в первую ночь операции «Буря в пустыне»]
Я взял имя Страйкер из фильма Джона Уэйна «Пески Иводзимы». Уэйн играл сержанта Страйкера, морского сержанта с большим носом, который превращает свою компанию в боевую машину, готовую к бою. Будучи студентом классических телешоу и фильмов, я был известен тем, что отправлял названия фильмов людям из Полевой поддержки, которые должны были проверять и утверждать их. Предполагается, что они должны тщательно проверять имена и не допускать, чтобы они были голливудскими, но, похоже, они никогда не вычислили их всех. Вероятно, потому что я поместил это имя четвертым или пятым в моем списке предложенных имен. Они всегда отказываются от ваших первых. Мне пришлось немного побороться за персону Криса Страйкера.
Кто он на самом деле? Каким он был? Я собирался быть им в течение нескольких месяцев. Когда вы работаете с людьми, когда вы работаете под прикрытием, вы должны быть в состоянии вспомнить, что вы наболтали о себе. Это становится частью вашей «легенды», уникальной хроники, которая постоянно держится в вашей голове. Тогда вы чувствуете себя Элеонорой Ригби из песни Битлз, которая держит «готовое выражение лица, с которым она встретит того, кто войдёт в дверь». Нас учат, что лучше держать всё как можно ближе к реальному вам, чтобы вы не выдали себя.
Мое лицо покалывало. Я зарос козлиной бородкой по рекомендации людей, которые уже были в Афганистане. Большинство мужчин в Афганистане носят бороды, а волосы на лице могут выиграть вам время в напряженной ситуации, потому что вы как бы сливаетесь с мужчинами там. Считалось, что в ту долю секунды, когда плохой парень попытается тебя уложить, ты мог бы сбежать. Я никогда раньше не отращивал бороду, поэтому я не привык к волосам на лице. Несмотря на то, что я провел большую часть своего времени в армии в секретных операциях, где у меня могла бы быть борода, то чтобы не выглядеть так, словно я работаю на правительство, я просто отращивал длинные волосы. У меня был хвост во время моих операций в поддержку миссии Министерства обороны по борьбе с наркотиками. Я вроде выполнил эти рекомендации.
Я не ожидал стрельбы, пока мы не доберемся до Баграма, но мы получили её ранний вкус на базе в северном Афганистане, где мы остановились, чтобы отпустить некоторых людей, прежде чем отправиться в Баграм. Задняя часть C-130 опустилась вниз, и парень из состава ВВС на земле подъехал на ATV [All Terrain Vehicle (ATV) - вездеход-квадроцикл] и загрузил часть багажа. Вокруг квадроцикла вспыхнули небольшие клубки пыли, но он хладнокровно проигнорировал это.
Кто-то спросил, не стреляют ли в него. «Да, сэр, стреляют в нас», - крикнул он через рёв винтов. Как только эти люди и их были сняты, пилот развернул самолет, и мы убрались оттуда. Нет смысла торчать там без дела, думаю, он понял. Я не собирался спорить.
Мы летели на очень малых высотах в течение следующих трех часов, следуя контурам земли в Баграм. Нас дёргало и качало на своих местах, когда самолет скользил над гористой местностью Афганистана и милям и милям пустыни.
Чтобы отвлечься, я вспомнил разговор, который состоялся в мае с Майклом Хоком, моим оперативным сотрудником на операционной базе Альфа. В процессе её закрытия Майкл позвонил мне.
«Они прошли через все ваши дела с тех пор, как вы командовали», - сказал он мне, имея в виду бюрократов DIA - в частности, внимание человека по имени Фил. Майкл сказал мне, что они просматривали мои финансовые записи, мои телефонные журналы - просматривали всё, что я сделал. Они собирались подтолкнуть генерального инспектора DIA Джимрала к расследованию. «Не беспокойся об этом», - сказал я Майклу. «Возможно, я имею некоторые огрехи, но я не сделал ничего плохого. Я сыграл полностью по инструкциям. Они не смогут подставить меня ни на чём.».
Майкл мрачно рассмеялся. «Давай, Тони. «Не волнуйтесь об этом?» Они что-то придумают, если ничего не найдут». Я выбросил это из головы и посмотрел через плечо в иллюминатор С-130. Всё, что я мог видеть, это коричневая пустыня и низкие горы.
Мы прошли полмира, чтобы иметь дело с врагом, который не заботился ни о чём, кроме их узкого толкования бога. Они хотели убить нас просто потому, что мы думали не так, как они. Они могли бы продолжать двигать страну ещё дальше назад во времени, если бы имели мозги оставить нас в покое. Но они этого не сделали, и после 9/11 мы пошли за ними.
Самолет тяжело накренился, и я крепче сжал свою сумку, чтобы она не соскользнула, когда мы сделали последний поворот, чтобы приземлиться на взлетно-посадочной полосе Баграм. Я смог разглядеть ряды CH-47s и реактивные самолёты Harrier AV-8 Корпуса морской пехоты, когда мы выруливали к терминалу.
Теплые помои. Это была моя мысль, когда я вышел из самолета. Теплый, влажный воздух, тяжелый со скрытой жарой, с грязно-коричневыми драпировками пыли, которые заслоняли зазубренные горы, окружавшие Баграм на 360 градусов, буквально делая их тенями былых себя. Пыль просто сидела там, как большое влажное одеяло, и ждала, чтобы её разорвала жара дня. Тот день, когда вы просто хотите расслабиться, поехать на пляж и полежать на солнце.
Но не бывает такой удачи. Здесь нет пляжа. Просто война.
В целом Баграм служил домом для более чем 7000 американских и многонациональных вооруженных военнослужащих. Американцы и многонациональные вооруженные силы захватили Баграм, используемый советскими военными во время обреченной оккупации Афганистана, после того, как из него было выбито дерьмо во время гражданской войны в стране, которая бушевала после ухода русских в 1989 году и в результате борьбы, которую вели Соединенные Штаты и Афганский Северный альянс, чтобы свергнуть талибов в 2001 году. С тех пор мы сделали много изменений, чтобы улучшить его, но это все равно не было красотой. Разбитая диспетчерская вышка. Одна залатанная взлетно-посадочная полоса. Валяется разбитый самолет. Скрытые мины. Ряд недавно возведенных сооружений на месте, но все были в палатках.
Как только я сошел с самолета в 40-градусную жару, мой новый босс, Билл Уилсон [Rich Milner - в отредактированной версии книги], помог мне загрузить свой багаж - две нейлоновые сумки B-4, заполненные военным снаряжением, два пеликан-чехла [Ударопрочные и водостойкие чехлы и кейсы Pelican], полевой пакет, бронежилеты и мой пуленепробиваемый портфель (пуленепробиваемые вставки уровня IIA) - в Toyota Tacoma (они назывались здесь «Surf»,). Он отвез меня в мой новый офис, расположенный в строго охраняемом здании SCIF (закрытое помещение или объект для обработки конфидециальной секретной информации) в комплексе комбинированной совместной оперативной группы 180 (CJTF 180).
CJTF 180 [Combined Joint Task Force] была гибридной организацией, состоящей из штаба 18-го воздушно-десантного корпуса, с боевой мощью, предоставленной 10-й горной дивизией армии и 82-й воздушно-десантной дивизией, и некоторыми специалистами специальных операций (спецназ, психологические операции и специалистами по гражданским делам) с материально-технической обеспечением и логистикой от 1-го корпуса Команды поддержки.
Наш объект находился в наборе взаимосвязанных палаток. Самым крупным из них был Объединенный операционный центр для CJTF 180. К нему был прикреплен SCIF - наиболее секретная область.
Весь комплекс для CJTF 180 был окружен двенадцатифутовой стеной - из частично сохранившихся песчаных стен, а остальные стены построены из высоких гексов - контейнеров из проволочной сетки с тяжелыми тканевыми вкладышами, заполненными песком и камнями, похожими на старые вылепленные габионы (большие клетки). Вся стена была покрыта тройной проволочной гармошкой.
Все главы - https://interes2012.livejournal.com/237312.html