Operation Dark Heart / Операция «Темное Сердце» - часть 3
Когда мы вошли через охраняемый вход в SCIF, то попали в большую купольную зону, с огромными ртутными лампами и пылью, танцующей в их лучах. Был большой, V-образный стол для переговоров и различные входы в другие палатки / офисы за пределами основной зоны. Палатки были утеплены, оснащены кондиционерами и подогревом, но летом они всё ещё были чертовски горячими, а мне ещё предстояло обнаружить, что зимой в них чертовски холодно. В ветреные дни, которые были в Баграме в большинство времени, ветер бушевал у стен палаток, колыхая их с такой силой, что нам часто приходилось останавливаться на собраниях и ждать, пока штормы не утихнут, прежде чем возобновить совещание. Одним из первых, с кем мы столкнулись, был генерал-лейтенант Джон Вайнс, командир и коалиционных сил в Афганистане [Lieutenant General John Randolph Vines - Командир 82-й воздушно-десантной дивизии с августа 2000 года по октябрь 2002 года; Командующий Целевой группой 82 коалиции в Афганистане с 1 сентября 2002 года по 1 мая 2003 года; затем командующий Объединенной совместной оперативной группой 180, Баграм, Афганистан].
Вайнc принял командование афганской операцией в мае, хотя он находился в стране в течение 9 месяцев в качестве командира 82-й воздушно-десантной дивизии. Он выходил из SCIF после своего ежедневного утреннего брифинга, когда Рич представил нас. Вайнс схватил меня за руку, быстро и крепко встряхнув.
«Приятно познакомиться, майор Страйкер», - сказал он. «Рад, что ты здесь.».
Мое первое впечатление было - это прямой, неглупый лидер. Внутри SCIF я начал встречаться с членами команды, с которой я буду сражаться в этой войне, начиная с лейтенанта ВМФ Дэвида Вейдинга, руководителя Агентства национальной безопасности в Афганистане.
«Добро пожаловать на борт, коллега», сказал он, протягивая руку. С помощью спутников, жучков, приемников, антенн и кучей других очень секретных приборов разведки (или SIGINT) [Радиоэлектронная разведка (Signals intelligence) включает следующие виды разведки: радиоразведка (перехват каналов связи между людьми); радиотехническая разведка (перехват каналов связи между радиоэлектронными средствами, а также сигналов РЛС и других устройств); разведка физических полей (приём и измерение физических полей различных объектов, например, параметров ядерного взрыва, акустических полей подводных лодок и т.д.); радиолокационная разведка, разведка чуждых измерительных приборов, телеметрическая разведка, разведка инфракрасных устройств и лазерных устройств], Дейв и его люди присматривали за плохими парнями с воздуха и с земли. Худой и компактный, белокурый и голубоглазый, Дэйв был резидентом «lib» [«книжный червь»], который стал одним из моих ближайших союзников, несмотря на свою политику. Поскольку у Дейва были соответствующие разрешения и опыт, я мог сказать ему, что работал с АНБ над предыдущими заданиями, включая недавнее, в котором в моём подразделении был парень из АНБ для выполнения кибер-проектов. Дэйв выглядел впечатленным и сказал, что хочет узнать больше об этой операции. Палатка разведки и получения информации из человеческих источников, в которой я работал, была чем-то вроде подводной лодки - длинной и узкой, с фанерным полом и компьютерами, которых навтыкали на длинные столы по периметру.
Пыль была повсюду. Стулья были в основном складные. Вроде примитивно, подумал я, но тогда это была зона военных действий. Прямо у входа сидела 10-я Горная тактическая бригада разведки. Билл представил меня повсюду, а я изо всех сил пытался запомнить имена. Я боролся с усталостью и все еще пытался привыкнуть отвечать на имя Тони.
Все они были в форме - молодая группа. Я получил быстрое рукопожатие от всех, но мое внимание было кратко обращено к сержанту, отвечающему за ночную смену. Она напомнила мне кого-то, кого я знал или думал, что я знал. Я искал в своих банках памяти. Вот и всё - она была похожа на Натали Портман: высокие скулы, темные глаза и самая широкая улыбка, которую я когда-либо видел. Я посмотрел на её компьютер. Там была её фотография, она улыбалась держась за руки с парнем. Она была в шортах.
Чел, подумал я. Великолепные ножки. Возвращайся к поставленной задаче, Тони, сказал я себе.
В задней части палатки HUMINT Билл схватил стул и предложил мне сделать то же самое. Как мой босс, Билл знал, что я нахожусь в псевдониме, и он знал мое прошлое.
«Тони, у тебя сильная репутация, и мне действительно нужно, чтобы ты сделал тяжелую работу, чтобы сфокусировать нашу миссию с оперативной группой 180», - сказал он, когда я сел. «Но, имей в виду, вокруг тебя происходит какая-то драма».
Я закатил глаза. «Смотри, Билл, я здесь, чтобы делать свою работу. Это единственное, что я хочу сделать. Я сделал несколько очень интересных операций, и, что бы там ни было, у меня есть репутация, чтобы добиться цели. Я здесь, чтобы сделать это и убедиться, что миссия проходит гладко».
Билл отметил мои приоритеты. Во-первых, делай всё лучше, чем мой предшественник, и восстанови отношения DIA с другими подразделениями. Однажды, сказал Билл, наш старший офицер, подполковник Рэй Моретти в Кандагаре, городе на юге, который был родиной Талибана, передал моему предшественнику важную информацию о том, что лидер Талибана мулла Омар будет проходить мимо одной точки в определенный момент. Ну, мой предшественник не удосужился никому рассказать об этом, пока не стало слишком поздно. Окружение Омара в итоге избило нашего афганского информатора, отобрало у него телефон и уехало. Таков был нижайший уровень отношений DIA почти с каждым.
Во-вторых, поскольку я был армейским парнем, Билл хотел, чтобы я занялся военным планированием, потому что я обучался этому. Билл чувствовал, что мы, как тыловики HUMINT в DIA, не играем достаточно большой роли в войне, и что наш интеллект недостаточно вовлекается в боевые действия. Наконец, Билл сказал мне, что я должен быть представителем DIA в руководящей целевой группе (LTC - Leadership Targeting Cell).
«Я видел их палатку здесь, в SCIF», - сказал я. «На чем они сосредоточены?».
Как объяснил Билл, LTC непосредственно несла прямую ответственность за координацию и преследование за убийство или захват высокоценных целей или целей Уровня 1 - таких как Усама бен Ладен, его заместитель Айман аз-Завахири, мулла Омар и другие, подобные им. LTC также отвечал за цели 2-го уровня, такие как их лейтенанты и их боевики.
На LTC сидели представители комбинированной совместной оперативной группы 180 [Combined Joint Task Force] и Оперативной группы 5, а также других агентств - АНБ [NSA, National Security Agency - Агентство национальной безопасности], ЦРУ, ФБР, Национального агентства изображений и картографии (NIMA; теперь оно называется Национальное агентство геопространственной разведки), J2 [J2 - senior intelligence officer, joint staff - старший офицер штаба разведки] и других ведомств страны. Я был представителем DIA. Руководство осуществлял полковник Хуан Негро, [Olivero - в отредактированной версии книги] бывший армейский спецназовец, работавший в основном в Южной Америке, до прихода в командование спецназа в Тампе.
«Давайте пойдем и встретимся с ним», - сказал Билл, - «но сначала давай позаботимся о твоём вооружении».
Он отвез меня обратно в основную зону SCIF к большому черному сундуку рядом с комнатой видеотелеконференций (VTC). Быстро вращая кодовый замок, он открыл его. Там находилось множество штурмовых винтовок M-4A3 и полуавтоматических пистолетов и боеприпасов к M-11 (SIG SAUER P228).
«Обычно, мы берем М-4, когда выходим на автоколонны или в условиях повышенной угрозы, и таскаем М-11, когда мы находимся внутри периметра», - сказал Билл, давая мне комбинацию из шкафчика. «Мы обычно берем 3 магазина к M-11».
«По правилам вы должны держать оружие незаряженным, пока находитесь внутри периметра», - добавил он, - «но, честно говоря, я всегда досылаю патрон в ствол».
«Я понял», - сказал я.
Я взял M-11, убедился, что в стволе нет случайного патрона, и сунул его в кобуру на моем правом бедре, а затем быстро вытащил три 13-зарядных магазина и коробку с патронами. Я снарядил патроны в магазины и положил их на коробку слева от меня. Я сунул магазин в пистолет, но не стал досылать патрон, отложив это на потом.
«Вооружился?», - спросил Билл. «Пойдем на совещание в LTC».
В палатке LTC было прохладнее, чем в палатке HUMINT, более удобно. Тим Лоудермилк, оперативный офицер полковника Негро, встал и представился, сказав нам, что полковник Негро вернется через минуту. Тем временем я встретил долговязого и светловолосого Джона Хейса, представителя NIMA, который дружески меня поприветствовал. Джон отвечал за фотографии и карты и отвечал за самый сложный вопрос дня: отслеживать постоянно меняющуюся афгано-пакистанскую границу. Следующим был специальный агент ФБР Джон Киркланд, большой медведеобразный парень с пышной бородой и широкой улыбкой, а также Дэн, ещё один агент ФБР.
Мы с Джоном обсудили нашу работу над совместным проектом с ФБР, направленным против греческой террористической группы под названием «17 ноября». Он сказал, что работа ФБР в Афганистане заключается в том, чтобы опрашивать задержанных, искать информацию, касающуюся внутренних правоохранительных органов, и искать информацию о возможных будущих нападениях. А также осуществлять эксплуатацию секретных объектов.
«Итак, каждый раз, когда происходит крупный рейд, вы, ребята, выходите и смотрите на сцену? [scene - имеется ввиду не театральная сцена, а принятое в американской полиции и спецслужбах определение, русский аналог - место происшествия]», - сказал я.
«Да», - сказал Джон. «Мы пытаемся оценить все, что они оставили - компьютеры, книги, заметки, журналы - всё, что может быть полезно, чтобы предупредить нас и предотвратить новую атаку».
Позади я услышал движение и повернулся, и оказался лицом к лицу полковника со спокойными глазами, густыми усами, ростом немного выше меня, в пустынной камуфляжной форме без каких-либо отметок, кроме армии США и его звания. «Сэр», сказал Билл. Это, наверно, полковник Негро. А это майор Страйкер. «Он только что прибыл сегодня. Он будет нашим представителем в LTC».
На мгновение Негро уставился на меня, не выражая никаких эмоций.
Мы сели и поговорили о некоторых моих тренировках перед началом работы и о LTC. Я чувствовал его холодное отношение ко мне. Он чем-то напомнил мне лейтенанта Кастильо из телешоу 80-х годов «Майами Вайс». Сдержанный, тихий, но его глаза видели многое.
Тогда Негро спросил меня о конкретном оперативнике, и я сказал, что знаю его.
«Мои отношения с ним никогда не были хорошими», - прямо сказал полковник Негро. Оказывается, у полковника были какие-то стычки с оперативниками и другим секретным персоналом, включая этого парня.
«Мой опыт показывает, что люди с вашим прошлым - примадонны - много говорят и мало делают», - продолжил Негро.
Настоящий мужчина. А этот парень наверняка может послать в нокаут.
Негро продолжал. Он считал, что DIA недостаточно участвовало в операциях и недостаточно производило продуктивной работы. Как правило, мы просто звоним по телефону и оставляем трудную, обыденную, но необходимую работу другим парням, а наши тайные операции не давали достаточных результатов, чтобы оправдать такое отношение или расходы.
«Что же, сэр, я сожалею, что вы столкнулись с такими индивидами», - сказал я. «У меня тоже были проблемы с некоторыми из этих людей. Я хотел бы верить, что я не такой, как они, и я хотел бы, чтобы вы дали мне шанс проявить себя.».
Негро кивнул. «Очевидно, у тебя будет шанс сделать это».
Ух ты, подумал я, а он крутой тип.
После этого, вернувшись в палатку из 8 человек, которую я разделил с другими членами команды DIA, я настороженно взглянул на барьер, отделяющий нас от древней деревни Баграм, где проживает несколько тысяч афганцев. Стена была составлена из Hescos [Техническое средство фортификационного оборудования местности, состоит из каркаса из проволоки и плотной ткани, который заполняется песком или грунтом, как правило, с помощью погрузчика. Используется для защиты от обстрелов. HESCO bastion протяженностью до нескольких сотен метров может быть развернут и подготовлен к наполнению песком в течение нескольких минут] примерно в 15 метрах от нашей палатки. По другую сторону барьера находились люди, у которых, похоже, были проблемы с нашим присутствием здесь. Мне сказали, что они стараются добыть взрывчатые вещества из старых советских минометных снарядов, заполняют взрывчаткой банки или любой другой контейнер и обматывают велосипедную цепь вокруг всей упаковки, чтобы она служила шрапнелью. Вуаля. Моментальное самодельное взрывное устройство. Потом они бросают эту штуку в нас через барьер. Занимательный способ скоротать время, как я догадался. Это заставило нас быть очень осторожными, когда приходилось подходить слишком близко к этим Hescos.
Излишне говорить, что по этим и многим другим причинам безопасность в Баграме была крайне жесткой. Мы должны были всегда носить с собой M-11. Даже когда мы спали или принимали душ, мы должны были держать их под рукой.
Душевые были довольно хорошими, но «Porta-Johns» [уличные туалеты-кабинки] были далеко от палаток, они заживо варили вас в жару - жарили на 150 градусов летом [66 градусов по Цельсию] - и морозили ваши шары зимой. Пыль и песок были повсюду - от вездесущего ветра, который то стихал до лёгкого ветерка, то разгонялся со скоростью и силой грузового поезда. Летом он воспринимался как дыхание доменной печи, а зимой - как покрытый льдом нож. Мне сообщили, что пыль, которую приносил ветер, содержала большое количество фекалий.
Отлично, подумал я. Я буду дышать дерьмом в течение следующих нескольких месяцев.
4
МАЛЬЧИК И БОМБА (THE BOY AND THE BOMB)
Потея под моими 40 фунтами [примерно 18 кг] жилета и боеприпасов, я вскинул М-4 со своего места в Тойоте 4×4, снял предохранитель и направил его через лобовое стекло на маленького мальчика. В клубящейся пыли и хаосе Кабула я заметил, как он на полной скорости бежит через улицу с металлическим предметом в руке, вытянув руку к грузовику Дейва Кристенсона, ехавшему перед нами.
Бомба. Мы были близки к завершению тайной разведки в Кабуле, и всё шло к чёрту.
Двигаясь, как мутное пятно, ребенок бросил металлический предмет в сторону грузовика Дейва. Мой М-4 поднялся, я немедленно откинул бронещиток грузовика, выровнял ствол, и просто надавил на спусковой крючок. Казалось, время замедлилось.
Я только что приехал сюда, подумал я, и я собираюсь застрелить грёбаного ребенка.
Это было дикое путешествие в Кабул из Баграма. Вдоль отремонтированного асфальта «новой» русской дороги, как она иронично называлась, - жалкое оправдание за проезжую часть шириной едва ли в две полосы - мы ворвались в Кабул на Toyota 4×4 со скоростью 100 миль в час, взлетая в воздух на кочках и прыгая через выбоины, когда мы проносились мимо других конвоев США и ISAF [International Security Assistance Force - Международные силы содействия безопасности], состоящих из тяжелой военной техники. Поскольку мы находились в «транспортном средстве с мягкой кожей» [soft-skinned vehicle - на военном жаргоне означает транспортное средство без брони или же слабобронированное], мы были более уязвимы к гранатам, РПГ и СВУ (самодельным взрывным устройствам), чем они, и поэтому нам пришлось повысить нашу живучесть за счёт скорости и маневренности.
Чтобы сделать себя ещё более трудной мишенью, наш водитель, сержант Джули Тейт, поехала вниз по дороге зигзагом. Она промчалась мимо фургонов, заполненных людьми (некоторые из которых даже свисали с боков и цеплялись за верх), верблюдов, нагруженных всем мирским имуществом кочевых племен, которые бродили по афганским горам, военных конвоев, велосипедов, стад овец - и много чего ещё. Переорав играющую громкую музыку и дорожный шум, она крикнула мне, чтобы я высматривал недавно залатанное дорожное покрытие - признак возможного СВУ. Нам также пришлось держаться подальше от обочин. Опасность СВУ, конечно, была, но и фермеры часто собирали неразорвавшиеся боеприпасы со своих полей (они видимо прокачали навык сапёра), такие, как мины, оставшиеся после советской оккупации, и неразорвавшиеся кассетные бомбы советского и американского происхождения, и сбрасывали их на обочине дороги. Там полностью загруженный автомобиль, такой как наш, мог в них воткнуться.
«Не волнуйтесь, сэр», - крикнула Джули. «Я не позволю тебе сдохнуть».
Я посмотрел на неё, когда мы петляли по дороге, а пейзаж мелькал мимо. «О, это очень обнадеживает».
Большая часть местности между Баграмом и Кабулом была бесплодной пустыней, долиной с несколькими поселениями и комплексами по пути. Я также мог случайно увидеть дым кирпичного заводика. Отчасти это напомнило мне Аризону: небольшие подъемы, сухие русла рек, всевозможные мелкие овраги между парящими горными хребтами. Солоноватые пыльные дьяволы, высокие, как торнадо, медленно вальсировали по долине перед горами. Суровая страна, подумала я, но с тонкой красотой.
Русские построили дорогу в 1980-х годах после того, как им надоело взрываться, проходя через деревни, соединяющие Баграм с Кабулом на востоке. Старый маршрут на восток был ещё открыт. Это было короче, но более опасно, чем этот.
Мы промчались мимо контрольно-пропускных пунктов афганской армии - заброшенных цементных зданий посреди пустыни с развевающимся афганским флагом и кроватью у входа. Иногда на дороге были «лежачие полицейские», через которые мы перелетали. Позже, когда я командовал конвоями, я всегда говорил своим водителям, что если они не летят по воздуху во время поездки в Кабул и обратно, то они едут недостаточно быстро.
По мере того, как пейзаж становился все более пустынным, пешеходное движение уменьшалось, но мы иногда видели людей, идущих вдоль обочины. В середине грёбаной пустоши. Бог знает, как их не взорвали мины. Может быть, они это сделали, и мы просто не видели это.
Дейв подошел ко мне в тот день, когда я прибыл по поводу проведения конвоев с TAREX (TARfit EXploitation), армейским подразделением, которое занимается сбором разведданных для поддержки технической миссии SIGINT (Signals Intelligence) АНБ.
Дейв подошел ко мне в тот день, когда я прибыл, чтобы проводить конвои с TAREX (TARget EXploitation), армейским подразделением, которое занимается сбором разведданных для поддержки технической миссии SIGINT [Signals Intelligence - сбор разведывательных данных путем перехвата сигналов, будь то связь между людьми (COMINT) или из электронных сигналов (ELINT)] Агентства национальной безопасности.
До прихода в Афганистан я работал рядом с начальником TAREX в INSCOM (Army Intelligence and Security Command - командование разведки и безопасности армии), поэтому я был знаком с операциями TAREX.
Его сотрудники выходят и собирают разведданные, которые недоступны с помощью национальных технических средств, таких как спутники, посты прослушивания, оптоволоконная оптика и так далее. Вы можете получить много больше только от удаленных технических устройств, и если вам нужно быть ближе, чтобы получить информацию, вам также нужны люди - например, для фотографирования или для того, чтобы установить устройства сбора разведывательной информации и затем извлечь их.
Это то, что делает TAREX. Это близкий подход. Насколько мне было известно, они были незаметными героями разведывательного сообщества. Их мало по количеству, но зато они креативны и адаптивны. В Баграме у TAREX было всего несколько человек - максимум три - поэтому они зависели от Вашингтона и DIA в плане поддержки миссий.
TAREX проводил секретные миссии по всему Афганистану, но в основном в Кабуле. Чтобы скрыть свои миссии, они должны были входить в состав автоколонн, регулярно курсирующих между Кабулом и Баграмом, останавливаться в Кабуле, выполнять свою работу, а затем присоединяться к обычным конвоям, чтобы вернуться в Баграм.
Дейв сказал, что он подготовит меня проводить миссии с TAREX, но я не ожидал, что отправлюсь в путь с толпой TAREX через день после прибытия.
Я все ещё был пьян от полета. После утренних встреч мы оделись: бронежилеты с пластинами Sapi - защитные вставки для стрелкового оружия и кевлар сбоку [SAPI Small Arms Protective Insert - Противопульные броневставки (бронепанели], полоски липучки Velcro, удерживающие его близко к телу, - и каждый из нас схватил M-4. Мы отправились на трех машинах, выдерживая дистанцию около 100 ярдов [примерно 90 метров] между грузовиками, чтобы быть уверенными в том, что если произойдет нападение, враги не смогут записать себе на счёт более одного автомобиля.
После горного перевала на русской дороге, где мы немного замедлили движение и проехали неуклюжий 10-й Горный конвой, мы ударили по газам, направляясь вниз по склону в Кабул. Затем мы замедлились, когда влились в хаотический поток транспорта города с населением около двух миллионов человек - и только с одним работающим светофором. Сократив расстояние между машинами до 25-50 метров, Джулия заставила меня опустить окно, и я положил свой М-4 на дверь, просматривая толпы людей на предмет угроз. Кабул представлял собой хаотичные руины города, к разрушению которого приложили руку как внешние захватчики, так и внутренние полевые командиры.
Из-за опасности нападений мы по-прежнему ехали быстро, въезжая и выезжая из движения и уклоняясь от пешеходов. На перекрестках с круговым движением вообще могло произойти что угодно, так что надо было маневрировать. Не соблюдая правил дорожного движения, всё выплеснулось на улицы: пешеходы, овцы, повозки, велосипеды, военнослужащие в форме и т.д. Шум и жара были ошеломляющими. Большинство грузов перевозили «звенящие грузовики» [jingle-truck - грузовики со звякающими цепями на бамперах. В местной традиции количество этих цепей и других украшений отражает благосостояние хозяина грузовика], разрисованные и украшенные именами на боку типа HEAV-1 или МИСТЕР МУСКУЛЫ. Они имели цепи и другие полосы металла, прикрепленные практически к каждой части рамы - как собачьи цепи, разрезанные на 8-дюймовые ленты и приваренные к бамперам и по бокам. Когда грузовики двигались, они звучали как сочетание звуков, когда кто-то бросал ящик серебряной посуды на кухне и разбивал стекло. Водители укладывали груз сверху, привязывали его веревками и сверху укладывали пассажиров. Это выглядело так же стабильно, как звучит. Затем были «Такси Талибан». Приблизительно 7 из каждых 10 автомобилей были желто-белыми Toyota Corollas. Когда талибы пришли к власти, они объявили, что все машины в стране принадлежат им и что они будут такси. Они буквально забрали все частные машины и покрасили их в белый и желтый цвета. Несмотря на то, что автомобили были снова приватизированы, большинство владельцев не перекрасили машины.
Ослепленный жарой и вездесущей пылью и смогом, которые висели над землей, я изо всех сил пытался сосредоточиться на расплывчатой картинке местности. Что я искал? Как бы я узнал опасность, если бы увидел её?
Правила ведения боевых действий (ROE) в то время заключались в том, что если вы полагали, что враг собирается нанести смертельный удар, то вы можете предотвратить эту угрозу превентивно, но это также означало, что вы на самом деле должны знать, на что смотреть. [The rules of engagement (ROE) - правила боевых действий. Первое правило ROE - никому не говорить о ROE. Точное знание противником ограничений, наложенных на применение смертельной силы, может поставить под угрозу жизнь солдата. Важное значение имеет PID (положительная идентификация), этот термин подразумевает: прежде чем вы начнёте стрелять в человека, вы должны точно определить, что это лицо представляет угрозу для вас или ваших коллег. И если вы не можете сделать это, то вы не должны стрелять. Правила открытия огня были одинаковые для Афганистана и Ирака (а в ходе боёв в Фелудже их сильно смягчили для Корпуса морской пехоты), и в плане гражданских лиц говорится, что если гражданское лицо своими действиями представляет неизбежную угрозу смерти или серьезных телесных повреждений для армейского персонала или дружественных сил - огонь открывать можно и нужно]
Несмотря ни на что, ты не останавливаешься. Таковы инструкции. Где угодно - слева от машины, справа, на тротуаре, посередине - не имело значения. Если вы попали в аварию, вы продолжали ехать быстрее, чем раньше, потому что это могло быть предлогом для нападения. Даже если вы сбивали пешехода, вы продолжали двигаться и позже уведомляли американское посольство. Мы ехали без ремней безопасности в городе. Это могло бы нас выручить, если бы в нашу машину бросили бомбу или ручную гранату,. Если один из автомобилей в колонне подвергся нападению, либо в городе, либо на открытой дороге, мы должны были объехать вокруг, обеспечить прикрытие, вытащить выживших и вызвать подкрепление.
Несмотря на опасность, практически в каждой поездке в Кабул мы останавливались, чтобы делать покупки (в конце концов, мы американцы). Это было частью нашего прикрытия, как-будто мы не военные, что на самом деле было довольно эффективным. В нашей гражданской одежде и транспортных средствах мы имели тенденцию смешиваться с персоналом из частных организаций по оказанию помощи и ООН (хотя они были безоружны) и с частными вооруженными силами безопасности, которые населяли город.
Всем известно, что лучшим местом для покупок была Чикен-стрит, единственный западный туристический район Кабула. Согласно местной традиции, пока вы находились там, следовало нанимать детей-«телохранителей», которые служили помощниками. Я всегда принимал на работу девушек. Афганские мужчины, слоняющиеся вокруг, явно не были рады этому и бросали на девушек грязные взгляды. Несколько мальчиков пытались заставить меня уволить девочек и использовать мальчика, потому что работа телохранителя была мужской работой, но мы с девочками всегда улыбались и продолжали идти. Мне было приятно, что у девушек хватило смелости оставаться на работе в культурной традиции, которая при талибах относилась к женщинам как к скоту. Я всегда платил им по 2 доллара (в два раза больше обычного «тарифа»), чтобы они могли оставить себе 1 доллар после передачи 1 доллара своим семьям.
Это была моя первая поездка, и всё это было только для дела. Мы направились к станции ЦРУ в Ариане - приземистому строению цвета батата с толстыми бетонными стенами и несколькими хозяйственными постройками, которое раньше называлось отелем «Ариана». Он находился на территории, окруженной гигантскими складскими / транспортными контейнерами CONEX [Container Express - контейнеры], с пулеметными гнездами каждые 20 метров. Комплекс выходил на главную площадь Кабула, где в 1996 году талибы повесили замученное тело Наджибуллы, бывшего президента Афганистана.
На крыльце «Арианы» я столкнулся с Джейкобом Уокером, начальником станции в Афганистане. Своим изможденным лицом, глубоко посаженными глазами и темным костюмом он напомнил мне Питера Кушинга, актера, сыгравшего губернатора Таркина, командира Звезды Смерти в «Звездных войнах».
«Мистер Уокер», - заговорил я и представился, - «Я - майор Крис Страйкер, новый руководитель операций HUMINT в DIA».
«Майор Страйкер, рад познакомиться,» - сказал он. - «Вы оператор или просто ещё один тип сотрудника, которых отправляют в поле, чтобы притворяться настоящими оперативниками?»
Вопрос застал меня врасплох. «Нет, сэр, я прошел через ферму, когда Джим Флетчер был там начальником базы». Джим был хорошо известной внутренней легендой ЦРУ - одним из тех отважных офицеров из старых добрых времен в ЦРУ - и имя, которое Джейкоб хорошо знал.
«В самом деле?" - сказал он немного потрясенно. «Впечатляет. Вы не думали присоединиться к нам? Если вам интересно, я буду рад вас пригласить».
ЦРУ, столкнувшееся с нехваткой опытных офицеров, с самого начала войны отчаянно переманивало офицеров из Министерства обороны. По крайней мере, двое из моих бывших коллег из DIA теперь работали на Джейкоба, но меня это не интересовало. Я слишком много видел их бюрократии и их проблем, и, несмотря на мои проблемы с руководством DIA, я знал, что трава не всегда бывает более зеленой.
«У меня было аналогичное предложение от ваших коллег, когда я командовал Операционной базой Альфа», - сказал я ему. - «Она находилась в одном месте со станцией Симба», CIA NOC (nonofficial cover station - неофициальной станцией прикрытия ЦРУ) для оперативников глубокого прикрытия в Северной Вирджинии.
По правде говоря, я пытался присоединиться к ЦРУ, когда только что закончил колледж. Я прошёл собеседования, тесты и психологический скрининг и зашёл так далеко, что мне оформили бланк направления, но я не смог пройти экзамен на детекторе лжи и меня не взяли на работу.
Спустя годы Служба безопасности министерства обороны (Defense Security Service) показала мне сводку результатов. По словам полиграфолога ЦРУ, меня «выдал обман» в отношении преступной деятельности и незаконного употребления наркотиков. Самое смешное, что полиграфолог ЦРУ не поверил, сколько бы раз я ни говорил правду, что я даже не пробовал наркотики. Он настаивал на том, что все в моем поколении хотя бы раз «экспериментировали» с запрещенными наркотиками. Конечно, в юности я совершал несколько глупостей - работал барменом в корпусе морской пехоты в их резиденции в Лиссабоне, и в старших классах я был пьяным дураком, - но никогда не употреблял запрещенных наркотиков. Зачем об этом думать, если я бухал столько, сколько хотел?
О да. Когда я столкнулся с их утверждениями о том, что меня «выдал обман» в отношении преступной деятельности, я признался на полиграфе, что взял ручки Skilcraft правительства США в американском посольстве в Лиссабоне. Да. Прямо как Джон Диллинджер.
После этого опыта я знал, что никогда не поверю результатам проверки на полиграфе. Если они не могли понять, что я говорю правду об употреблении наркотиков, то, скорее всего, они не смогли бы понять, кто говорит правду о чём-либо ещё.
Однако, оглядываясь назад, я понимаю, что боги, должно быть, улыбались мне. Путь, по которому я пошёл, был намного интереснее и веселее. Я считаю, что на все есть причина, и я просто не был предназначен для работы на ЦРУ. Я отказался от этого много лет назад и отказался от предложения Уокера. «Я очень счастлив там, где нахожусь,» - сказал я ему, вежливо добавив, - «но я подумаю об этом».
По правде говоря, мой опыт работы с ЦРУ в Афганистане был бы гораздо менее счастливым. Оказалось, что ЦРУ вело свою игру, игру, которую они не удосужились скоординировать с кем-либо в Министерстве обороны. Однажды, как я узнал позже, у нас был неприятный опыт с военачальником, который был у них на зарплате. Дело не в том, что они играли против обеих сторон. Тот факт, что они сделали это так очевидно и плохо, разозлил всех нас.
Перед тем, как мы выехали, Дэйв показал мне «Тали-бар» на первом этаже отеля, почетный бар для трех агентств, оборудованный столами, стульями и несколькими диванами. Ты берёшь холодное пиво или готовишь себе напиток, и бросаешь деньги в коробку на баре, чтобы заплатить за них. У меня всегда был тоник или кола. Белые стены были покрыты старым, непригодным для использования оружием, всем, от винтовок Энфилда 19-го века до автоматов Калашникова, захваченных у талибов во время вторжения 2001 года. Там же были нацарапаны великие шпионские цитаты и, весьма красноречиво, размещены памятные вещи павших товарищей - обрывки одежды или куски кеффайе, характерные черно-белые шарфы, которые многие носили, для защиты от пыли. Здесь была отличная стереосистема и огромная библиотека первоклассных музыкальных компакт-дисков, оставленных отъезжающими шпионами, которые я позже позаимствовал для поездок в конвое.
Те, кто закончили свою командировку, традиционно расписывались на стене, но только в последний день «турпоездки». Расписываться раньше - плохая примета.
После этого Дэйв проинформировал меня о миссии TAREX. Помимо прочего, мы направлялись в пункт назначения вдали от центра города. Мы ехали на 2 машинах. Первая была транспортным средством, а вторая - машиной охраны. Наша миссия на башне была засекречена, поэтому я пропущу эту часть. Дэйв, как командир миссии, вел первую машину.
«Мы едем в ту часть города, в которой никогда не были», - сказал он мне. «Я хочу, чтобы ты остался с Джулией во второй машине. Вопросы?".
«Нет, я готов», - сказал я. По правде говоря, я чертовски нервничал, но изо всех сил старался не показывать этого.
Он остановился на минуту. «Еще кое-что. Остерегайтесь провокаций. Талибан обучает детей пакостям. Они бросали в автомобили взрывные устройства - ручные гранаты и самодельные взрывные устройства. Так что будь в курсе того, что происходит».
Сегодня я видел на улицах массу детей. Использовать их... Я не мог поверить в это.
Мы пошли обратно, чтобы снова вернуться к своим обязанностям. Большинство районов, в которые мы ходили в течение дня, были не рыночными, но все же густонаселенными. В основном глиняные хижины и кирпичные дома, простирающиеся до гребней невысоких холмов, граничащих с горами, окружающими Кабул.
После того, как я погрузился в бурный ритм движения автомобиля, когда Джулия с умелым упорством ехала по улицам Кабула со средней скоростью 60 миль в час, я почти наслаждался поездкой, похожей на американские горки, наблюдая за размытыми силуэтами людей, мужчин в длинных пижамных халатах и женщин в парандже. Я позволил своему оружию опуститься на сиденье и задумался о том, чтобы вытащить пакет леденцов, который дал мне Дэйв, чтобы бросить детям, мимо которых мы проезжали.
Мы достигли небольшого уклона, немного сбавив скорость. Почти половина построек в районе, через который мы проезжали, была взорвана до основания. Остальные были отстроены заново. Я был восхищен яростной решимостью людей, которые воевали, некоторые всю свою жизнь.
Потом я увидел, как он вышел из толпы. Слегка согнувшись, прямо перед нами мальчик выбежал из толпы к машине Дэйва, примерно в 50 метрах от нас, с бомбой в руке.
Я инстинктивно поднял свой М-4 из положения, когда ствол опущен между швом двери и приборной панелью, снял предохранитель и прицелился. Затем внезапно краем глаза я кое-что увидел. Блестящий объект затрепетал на внезапном порыве ветра. Бомбы не трепещут.
Я заколебался, мои разум перебирал варианты. Предмет, которое бросил мальчик, было синего цвета с серебром. Затем я увидел знакомый логотип. Это не была бомба. Это был серебристо-голубой контейнер для сока Capri Sun. Грёбаный пакет сока.
Прямо как тот, который пил мой сын, когда мы вместе были в лагере бойскаутов перед моим отъездом.
Я опустил винтовку, откинулся на спинку сиденья и выдохнул, инстинктивно задерживая дыхание в течение последних нескольких секунд. Парень постепенно исчезал в толпе, но я поймал его взгляд и уставился на него. На вид он был примерно того же возраста, что и Александр.
Очевидно, он был обучен такому трюку. Идея заключалась бы в том, чтобы создать негативный факт для прессы, если бы мы застрелили его, или это бы снизило нашу настороженность, чтобы после того, как мы повстречались с детьми, бросающими коробки с соком, мы бы ослабили свою бдительность. Этот парень этого не понимал. Его использовали, и он чуть не умер.
Только порыв ветра в ту самую секунду спас этому мальчику жизнь. Я надеялся, что он больше не попробует. Иншалла. Дай бог.
Какое место. Я вспомнил свои прошлые тренировки. Меня научили шпионажу, чтобы бороться с противником из Первого мира, вроде русских или китайцев. Как меня учили, разведка - даже тайная разведка - была игрой джентльменов. Мысль об использовании оружия или сражении ... ну, мы не пошли этим путём. Инструктор старой закалки на Ферме на одной из моих первых тренировок сказал мне, что шпионам не нужно оружие, потому что если вы не можете найти выход из ситуации, значит, вы напрасно получаете зарплату.
Все главы - https://interes2012.livejournal.com/237312.html
Вайнc принял командование афганской операцией в мае, хотя он находился в стране в течение 9 месяцев в качестве командира 82-й воздушно-десантной дивизии. Он выходил из SCIF после своего ежедневного утреннего брифинга, когда Рич представил нас. Вайнс схватил меня за руку, быстро и крепко встряхнув.
«Приятно познакомиться, майор Страйкер», - сказал он. «Рад, что ты здесь.».
Мое первое впечатление было - это прямой, неглупый лидер. Внутри SCIF я начал встречаться с членами команды, с которой я буду сражаться в этой войне, начиная с лейтенанта ВМФ Дэвида Вейдинга, руководителя Агентства национальной безопасности в Афганистане.
«Добро пожаловать на борт, коллега», сказал он, протягивая руку. С помощью спутников, жучков, приемников, антенн и кучей других очень секретных приборов разведки (или SIGINT) [Радиоэлектронная разведка (Signals intelligence) включает следующие виды разведки: радиоразведка (перехват каналов связи между людьми); радиотехническая разведка (перехват каналов связи между радиоэлектронными средствами, а также сигналов РЛС и других устройств); разведка физических полей (приём и измерение физических полей различных объектов, например, параметров ядерного взрыва, акустических полей подводных лодок и т.д.); радиолокационная разведка, разведка чуждых измерительных приборов, телеметрическая разведка, разведка инфракрасных устройств и лазерных устройств], Дейв и его люди присматривали за плохими парнями с воздуха и с земли. Худой и компактный, белокурый и голубоглазый, Дэйв был резидентом «lib» [«книжный червь»], который стал одним из моих ближайших союзников, несмотря на свою политику. Поскольку у Дейва были соответствующие разрешения и опыт, я мог сказать ему, что работал с АНБ над предыдущими заданиями, включая недавнее, в котором в моём подразделении был парень из АНБ для выполнения кибер-проектов. Дэйв выглядел впечатленным и сказал, что хочет узнать больше об этой операции. Палатка разведки и получения информации из человеческих источников, в которой я работал, была чем-то вроде подводной лодки - длинной и узкой, с фанерным полом и компьютерами, которых навтыкали на длинные столы по периметру.
Пыль была повсюду. Стулья были в основном складные. Вроде примитивно, подумал я, но тогда это была зона военных действий. Прямо у входа сидела 10-я Горная тактическая бригада разведки. Билл представил меня повсюду, а я изо всех сил пытался запомнить имена. Я боролся с усталостью и все еще пытался привыкнуть отвечать на имя Тони.
Все они были в форме - молодая группа. Я получил быстрое рукопожатие от всех, но мое внимание было кратко обращено к сержанту, отвечающему за ночную смену. Она напомнила мне кого-то, кого я знал или думал, что я знал. Я искал в своих банках памяти. Вот и всё - она была похожа на Натали Портман: высокие скулы, темные глаза и самая широкая улыбка, которую я когда-либо видел. Я посмотрел на её компьютер. Там была её фотография, она улыбалась держась за руки с парнем. Она была в шортах.
Чел, подумал я. Великолепные ножки. Возвращайся к поставленной задаче, Тони, сказал я себе.
В задней части палатки HUMINT Билл схватил стул и предложил мне сделать то же самое. Как мой босс, Билл знал, что я нахожусь в псевдониме, и он знал мое прошлое.
«Тони, у тебя сильная репутация, и мне действительно нужно, чтобы ты сделал тяжелую работу, чтобы сфокусировать нашу миссию с оперативной группой 180», - сказал он, когда я сел. «Но, имей в виду, вокруг тебя происходит какая-то драма».
Я закатил глаза. «Смотри, Билл, я здесь, чтобы делать свою работу. Это единственное, что я хочу сделать. Я сделал несколько очень интересных операций, и, что бы там ни было, у меня есть репутация, чтобы добиться цели. Я здесь, чтобы сделать это и убедиться, что миссия проходит гладко».
Билл отметил мои приоритеты. Во-первых, делай всё лучше, чем мой предшественник, и восстанови отношения DIA с другими подразделениями. Однажды, сказал Билл, наш старший офицер, подполковник Рэй Моретти в Кандагаре, городе на юге, который был родиной Талибана, передал моему предшественнику важную информацию о том, что лидер Талибана мулла Омар будет проходить мимо одной точки в определенный момент. Ну, мой предшественник не удосужился никому рассказать об этом, пока не стало слишком поздно. Окружение Омара в итоге избило нашего афганского информатора, отобрало у него телефон и уехало. Таков был нижайший уровень отношений DIA почти с каждым.
Во-вторых, поскольку я был армейским парнем, Билл хотел, чтобы я занялся военным планированием, потому что я обучался этому. Билл чувствовал, что мы, как тыловики HUMINT в DIA, не играем достаточно большой роли в войне, и что наш интеллект недостаточно вовлекается в боевые действия. Наконец, Билл сказал мне, что я должен быть представителем DIA в руководящей целевой группе (LTC - Leadership Targeting Cell).
«Я видел их палатку здесь, в SCIF», - сказал я. «На чем они сосредоточены?».
Как объяснил Билл, LTC непосредственно несла прямую ответственность за координацию и преследование за убийство или захват высокоценных целей или целей Уровня 1 - таких как Усама бен Ладен, его заместитель Айман аз-Завахири, мулла Омар и другие, подобные им. LTC также отвечал за цели 2-го уровня, такие как их лейтенанты и их боевики.
На LTC сидели представители комбинированной совместной оперативной группы 180 [Combined Joint Task Force] и Оперативной группы 5, а также других агентств - АНБ [NSA, National Security Agency - Агентство национальной безопасности], ЦРУ, ФБР, Национального агентства изображений и картографии (NIMA; теперь оно называется Национальное агентство геопространственной разведки), J2 [J2 - senior intelligence officer, joint staff - старший офицер штаба разведки] и других ведомств страны. Я был представителем DIA. Руководство осуществлял полковник Хуан Негро, [Olivero - в отредактированной версии книги] бывший армейский спецназовец, работавший в основном в Южной Америке, до прихода в командование спецназа в Тампе.
«Давайте пойдем и встретимся с ним», - сказал Билл, - «но сначала давай позаботимся о твоём вооружении».
Он отвез меня обратно в основную зону SCIF к большому черному сундуку рядом с комнатой видеотелеконференций (VTC). Быстро вращая кодовый замок, он открыл его. Там находилось множество штурмовых винтовок M-4A3 и полуавтоматических пистолетов и боеприпасов к M-11 (SIG SAUER P228).
«Обычно, мы берем М-4, когда выходим на автоколонны или в условиях повышенной угрозы, и таскаем М-11, когда мы находимся внутри периметра», - сказал Билл, давая мне комбинацию из шкафчика. «Мы обычно берем 3 магазина к M-11».
«По правилам вы должны держать оружие незаряженным, пока находитесь внутри периметра», - добавил он, - «но, честно говоря, я всегда досылаю патрон в ствол».
«Я понял», - сказал я.
Я взял M-11, убедился, что в стволе нет случайного патрона, и сунул его в кобуру на моем правом бедре, а затем быстро вытащил три 13-зарядных магазина и коробку с патронами. Я снарядил патроны в магазины и положил их на коробку слева от меня. Я сунул магазин в пистолет, но не стал досылать патрон, отложив это на потом.
«Вооружился?», - спросил Билл. «Пойдем на совещание в LTC».
В палатке LTC было прохладнее, чем в палатке HUMINT, более удобно. Тим Лоудермилк, оперативный офицер полковника Негро, встал и представился, сказав нам, что полковник Негро вернется через минуту. Тем временем я встретил долговязого и светловолосого Джона Хейса, представителя NIMA, который дружески меня поприветствовал. Джон отвечал за фотографии и карты и отвечал за самый сложный вопрос дня: отслеживать постоянно меняющуюся афгано-пакистанскую границу. Следующим был специальный агент ФБР Джон Киркланд, большой медведеобразный парень с пышной бородой и широкой улыбкой, а также Дэн, ещё один агент ФБР.
Мы с Джоном обсудили нашу работу над совместным проектом с ФБР, направленным против греческой террористической группы под названием «17 ноября». Он сказал, что работа ФБР в Афганистане заключается в том, чтобы опрашивать задержанных, искать информацию, касающуюся внутренних правоохранительных органов, и искать информацию о возможных будущих нападениях. А также осуществлять эксплуатацию секретных объектов.
«Итак, каждый раз, когда происходит крупный рейд, вы, ребята, выходите и смотрите на сцену? [scene - имеется ввиду не театральная сцена, а принятое в американской полиции и спецслужбах определение, русский аналог - место происшествия]», - сказал я.
«Да», - сказал Джон. «Мы пытаемся оценить все, что они оставили - компьютеры, книги, заметки, журналы - всё, что может быть полезно, чтобы предупредить нас и предотвратить новую атаку».
Позади я услышал движение и повернулся, и оказался лицом к лицу полковника со спокойными глазами, густыми усами, ростом немного выше меня, в пустынной камуфляжной форме без каких-либо отметок, кроме армии США и его звания. «Сэр», сказал Билл. Это, наверно, полковник Негро. А это майор Страйкер. «Он только что прибыл сегодня. Он будет нашим представителем в LTC».
На мгновение Негро уставился на меня, не выражая никаких эмоций.
Мы сели и поговорили о некоторых моих тренировках перед началом работы и о LTC. Я чувствовал его холодное отношение ко мне. Он чем-то напомнил мне лейтенанта Кастильо из телешоу 80-х годов «Майами Вайс». Сдержанный, тихий, но его глаза видели многое.
Тогда Негро спросил меня о конкретном оперативнике, и я сказал, что знаю его.
«Мои отношения с ним никогда не были хорошими», - прямо сказал полковник Негро. Оказывается, у полковника были какие-то стычки с оперативниками и другим секретным персоналом, включая этого парня.
«Мой опыт показывает, что люди с вашим прошлым - примадонны - много говорят и мало делают», - продолжил Негро.
Настоящий мужчина. А этот парень наверняка может послать в нокаут.
Негро продолжал. Он считал, что DIA недостаточно участвовало в операциях и недостаточно производило продуктивной работы. Как правило, мы просто звоним по телефону и оставляем трудную, обыденную, но необходимую работу другим парням, а наши тайные операции не давали достаточных результатов, чтобы оправдать такое отношение или расходы.
«Что же, сэр, я сожалею, что вы столкнулись с такими индивидами», - сказал я. «У меня тоже были проблемы с некоторыми из этих людей. Я хотел бы верить, что я не такой, как они, и я хотел бы, чтобы вы дали мне шанс проявить себя.».
Негро кивнул. «Очевидно, у тебя будет шанс сделать это».
Ух ты, подумал я, а он крутой тип.
После этого, вернувшись в палатку из 8 человек, которую я разделил с другими членами команды DIA, я настороженно взглянул на барьер, отделяющий нас от древней деревни Баграм, где проживает несколько тысяч афганцев. Стена была составлена из Hescos [Техническое средство фортификационного оборудования местности, состоит из каркаса из проволоки и плотной ткани, который заполняется песком или грунтом, как правило, с помощью погрузчика. Используется для защиты от обстрелов. HESCO bastion протяженностью до нескольких сотен метров может быть развернут и подготовлен к наполнению песком в течение нескольких минут] примерно в 15 метрах от нашей палатки. По другую сторону барьера находились люди, у которых, похоже, были проблемы с нашим присутствием здесь. Мне сказали, что они стараются добыть взрывчатые вещества из старых советских минометных снарядов, заполняют взрывчаткой банки или любой другой контейнер и обматывают велосипедную цепь вокруг всей упаковки, чтобы она служила шрапнелью. Вуаля. Моментальное самодельное взрывное устройство. Потом они бросают эту штуку в нас через барьер. Занимательный способ скоротать время, как я догадался. Это заставило нас быть очень осторожными, когда приходилось подходить слишком близко к этим Hescos.
Излишне говорить, что по этим и многим другим причинам безопасность в Баграме была крайне жесткой. Мы должны были всегда носить с собой M-11. Даже когда мы спали или принимали душ, мы должны были держать их под рукой.
Душевые были довольно хорошими, но «Porta-Johns» [уличные туалеты-кабинки] были далеко от палаток, они заживо варили вас в жару - жарили на 150 градусов летом [66 градусов по Цельсию] - и морозили ваши шары зимой. Пыль и песок были повсюду - от вездесущего ветра, который то стихал до лёгкого ветерка, то разгонялся со скоростью и силой грузового поезда. Летом он воспринимался как дыхание доменной печи, а зимой - как покрытый льдом нож. Мне сообщили, что пыль, которую приносил ветер, содержала большое количество фекалий.
Отлично, подумал я. Я буду дышать дерьмом в течение следующих нескольких месяцев.
4
МАЛЬЧИК И БОМБА (THE BOY AND THE BOMB)
Потея под моими 40 фунтами [примерно 18 кг] жилета и боеприпасов, я вскинул М-4 со своего места в Тойоте 4×4, снял предохранитель и направил его через лобовое стекло на маленького мальчика. В клубящейся пыли и хаосе Кабула я заметил, как он на полной скорости бежит через улицу с металлическим предметом в руке, вытянув руку к грузовику Дейва Кристенсона, ехавшему перед нами.
Бомба. Мы были близки к завершению тайной разведки в Кабуле, и всё шло к чёрту.
Двигаясь, как мутное пятно, ребенок бросил металлический предмет в сторону грузовика Дейва. Мой М-4 поднялся, я немедленно откинул бронещиток грузовика, выровнял ствол, и просто надавил на спусковой крючок. Казалось, время замедлилось.
Я только что приехал сюда, подумал я, и я собираюсь застрелить грёбаного ребенка.
Это было дикое путешествие в Кабул из Баграма. Вдоль отремонтированного асфальта «новой» русской дороги, как она иронично называлась, - жалкое оправдание за проезжую часть шириной едва ли в две полосы - мы ворвались в Кабул на Toyota 4×4 со скоростью 100 миль в час, взлетая в воздух на кочках и прыгая через выбоины, когда мы проносились мимо других конвоев США и ISAF [International Security Assistance Force - Международные силы содействия безопасности], состоящих из тяжелой военной техники. Поскольку мы находились в «транспортном средстве с мягкой кожей» [soft-skinned vehicle - на военном жаргоне означает транспортное средство без брони или же слабобронированное], мы были более уязвимы к гранатам, РПГ и СВУ (самодельным взрывным устройствам), чем они, и поэтому нам пришлось повысить нашу живучесть за счёт скорости и маневренности.
Чтобы сделать себя ещё более трудной мишенью, наш водитель, сержант Джули Тейт, поехала вниз по дороге зигзагом. Она промчалась мимо фургонов, заполненных людьми (некоторые из которых даже свисали с боков и цеплялись за верх), верблюдов, нагруженных всем мирским имуществом кочевых племен, которые бродили по афганским горам, военных конвоев, велосипедов, стад овец - и много чего ещё. Переорав играющую громкую музыку и дорожный шум, она крикнула мне, чтобы я высматривал недавно залатанное дорожное покрытие - признак возможного СВУ. Нам также пришлось держаться подальше от обочин. Опасность СВУ, конечно, была, но и фермеры часто собирали неразорвавшиеся боеприпасы со своих полей (они видимо прокачали навык сапёра), такие, как мины, оставшиеся после советской оккупации, и неразорвавшиеся кассетные бомбы советского и американского происхождения, и сбрасывали их на обочине дороги. Там полностью загруженный автомобиль, такой как наш, мог в них воткнуться.
«Не волнуйтесь, сэр», - крикнула Джули. «Я не позволю тебе сдохнуть».
Я посмотрел на неё, когда мы петляли по дороге, а пейзаж мелькал мимо. «О, это очень обнадеживает».
Большая часть местности между Баграмом и Кабулом была бесплодной пустыней, долиной с несколькими поселениями и комплексами по пути. Я также мог случайно увидеть дым кирпичного заводика. Отчасти это напомнило мне Аризону: небольшие подъемы, сухие русла рек, всевозможные мелкие овраги между парящими горными хребтами. Солоноватые пыльные дьяволы, высокие, как торнадо, медленно вальсировали по долине перед горами. Суровая страна, подумала я, но с тонкой красотой.
Русские построили дорогу в 1980-х годах после того, как им надоело взрываться, проходя через деревни, соединяющие Баграм с Кабулом на востоке. Старый маршрут на восток был ещё открыт. Это было короче, но более опасно, чем этот.
Мы промчались мимо контрольно-пропускных пунктов афганской армии - заброшенных цементных зданий посреди пустыни с развевающимся афганским флагом и кроватью у входа. Иногда на дороге были «лежачие полицейские», через которые мы перелетали. Позже, когда я командовал конвоями, я всегда говорил своим водителям, что если они не летят по воздуху во время поездки в Кабул и обратно, то они едут недостаточно быстро.
По мере того, как пейзаж становился все более пустынным, пешеходное движение уменьшалось, но мы иногда видели людей, идущих вдоль обочины. В середине грёбаной пустоши. Бог знает, как их не взорвали мины. Может быть, они это сделали, и мы просто не видели это.
Дейв подошел ко мне в тот день, когда я прибыл по поводу проведения конвоев с TAREX (TARfit EXploitation), армейским подразделением, которое занимается сбором разведданных для поддержки технической миссии SIGINT (Signals Intelligence) АНБ.
Дейв подошел ко мне в тот день, когда я прибыл, чтобы проводить конвои с TAREX (TARget EXploitation), армейским подразделением, которое занимается сбором разведданных для поддержки технической миссии SIGINT [Signals Intelligence - сбор разведывательных данных путем перехвата сигналов, будь то связь между людьми (COMINT) или из электронных сигналов (ELINT)] Агентства национальной безопасности.
До прихода в Афганистан я работал рядом с начальником TAREX в INSCOM (Army Intelligence and Security Command - командование разведки и безопасности армии), поэтому я был знаком с операциями TAREX.
Его сотрудники выходят и собирают разведданные, которые недоступны с помощью национальных технических средств, таких как спутники, посты прослушивания, оптоволоконная оптика и так далее. Вы можете получить много больше только от удаленных технических устройств, и если вам нужно быть ближе, чтобы получить информацию, вам также нужны люди - например, для фотографирования или для того, чтобы установить устройства сбора разведывательной информации и затем извлечь их.
Это то, что делает TAREX. Это близкий подход. Насколько мне было известно, они были незаметными героями разведывательного сообщества. Их мало по количеству, но зато они креативны и адаптивны. В Баграме у TAREX было всего несколько человек - максимум три - поэтому они зависели от Вашингтона и DIA в плане поддержки миссий.
TAREX проводил секретные миссии по всему Афганистану, но в основном в Кабуле. Чтобы скрыть свои миссии, они должны были входить в состав автоколонн, регулярно курсирующих между Кабулом и Баграмом, останавливаться в Кабуле, выполнять свою работу, а затем присоединяться к обычным конвоям, чтобы вернуться в Баграм.
Дейв сказал, что он подготовит меня проводить миссии с TAREX, но я не ожидал, что отправлюсь в путь с толпой TAREX через день после прибытия.
Я все ещё был пьян от полета. После утренних встреч мы оделись: бронежилеты с пластинами Sapi - защитные вставки для стрелкового оружия и кевлар сбоку [SAPI Small Arms Protective Insert - Противопульные броневставки (бронепанели], полоски липучки Velcro, удерживающие его близко к телу, - и каждый из нас схватил M-4. Мы отправились на трех машинах, выдерживая дистанцию около 100 ярдов [примерно 90 метров] между грузовиками, чтобы быть уверенными в том, что если произойдет нападение, враги не смогут записать себе на счёт более одного автомобиля.
После горного перевала на русской дороге, где мы немного замедлили движение и проехали неуклюжий 10-й Горный конвой, мы ударили по газам, направляясь вниз по склону в Кабул. Затем мы замедлились, когда влились в хаотический поток транспорта города с населением около двух миллионов человек - и только с одним работающим светофором. Сократив расстояние между машинами до 25-50 метров, Джулия заставила меня опустить окно, и я положил свой М-4 на дверь, просматривая толпы людей на предмет угроз. Кабул представлял собой хаотичные руины города, к разрушению которого приложили руку как внешние захватчики, так и внутренние полевые командиры.
Из-за опасности нападений мы по-прежнему ехали быстро, въезжая и выезжая из движения и уклоняясь от пешеходов. На перекрестках с круговым движением вообще могло произойти что угодно, так что надо было маневрировать. Не соблюдая правил дорожного движения, всё выплеснулось на улицы: пешеходы, овцы, повозки, велосипеды, военнослужащие в форме и т.д. Шум и жара были ошеломляющими. Большинство грузов перевозили «звенящие грузовики» [jingle-truck - грузовики со звякающими цепями на бамперах. В местной традиции количество этих цепей и других украшений отражает благосостояние хозяина грузовика], разрисованные и украшенные именами на боку типа HEAV-1 или МИСТЕР МУСКУЛЫ. Они имели цепи и другие полосы металла, прикрепленные практически к каждой части рамы - как собачьи цепи, разрезанные на 8-дюймовые ленты и приваренные к бамперам и по бокам. Когда грузовики двигались, они звучали как сочетание звуков, когда кто-то бросал ящик серебряной посуды на кухне и разбивал стекло. Водители укладывали груз сверху, привязывали его веревками и сверху укладывали пассажиров. Это выглядело так же стабильно, как звучит. Затем были «Такси Талибан». Приблизительно 7 из каждых 10 автомобилей были желто-белыми Toyota Corollas. Когда талибы пришли к власти, они объявили, что все машины в стране принадлежат им и что они будут такси. Они буквально забрали все частные машины и покрасили их в белый и желтый цвета. Несмотря на то, что автомобили были снова приватизированы, большинство владельцев не перекрасили машины.
Ослепленный жарой и вездесущей пылью и смогом, которые висели над землей, я изо всех сил пытался сосредоточиться на расплывчатой картинке местности. Что я искал? Как бы я узнал опасность, если бы увидел её?
Правила ведения боевых действий (ROE) в то время заключались в том, что если вы полагали, что враг собирается нанести смертельный удар, то вы можете предотвратить эту угрозу превентивно, но это также означало, что вы на самом деле должны знать, на что смотреть. [The rules of engagement (ROE) - правила боевых действий. Первое правило ROE - никому не говорить о ROE. Точное знание противником ограничений, наложенных на применение смертельной силы, может поставить под угрозу жизнь солдата. Важное значение имеет PID (положительная идентификация), этот термин подразумевает: прежде чем вы начнёте стрелять в человека, вы должны точно определить, что это лицо представляет угрозу для вас или ваших коллег. И если вы не можете сделать это, то вы не должны стрелять. Правила открытия огня были одинаковые для Афганистана и Ирака (а в ходе боёв в Фелудже их сильно смягчили для Корпуса морской пехоты), и в плане гражданских лиц говорится, что если гражданское лицо своими действиями представляет неизбежную угрозу смерти или серьезных телесных повреждений для армейского персонала или дружественных сил - огонь открывать можно и нужно]
Несмотря ни на что, ты не останавливаешься. Таковы инструкции. Где угодно - слева от машины, справа, на тротуаре, посередине - не имело значения. Если вы попали в аварию, вы продолжали ехать быстрее, чем раньше, потому что это могло быть предлогом для нападения. Даже если вы сбивали пешехода, вы продолжали двигаться и позже уведомляли американское посольство. Мы ехали без ремней безопасности в городе. Это могло бы нас выручить, если бы в нашу машину бросили бомбу или ручную гранату,. Если один из автомобилей в колонне подвергся нападению, либо в городе, либо на открытой дороге, мы должны были объехать вокруг, обеспечить прикрытие, вытащить выживших и вызвать подкрепление.
Несмотря на опасность, практически в каждой поездке в Кабул мы останавливались, чтобы делать покупки (в конце концов, мы американцы). Это было частью нашего прикрытия, как-будто мы не военные, что на самом деле было довольно эффективным. В нашей гражданской одежде и транспортных средствах мы имели тенденцию смешиваться с персоналом из частных организаций по оказанию помощи и ООН (хотя они были безоружны) и с частными вооруженными силами безопасности, которые населяли город.
Всем известно, что лучшим местом для покупок была Чикен-стрит, единственный западный туристический район Кабула. Согласно местной традиции, пока вы находились там, следовало нанимать детей-«телохранителей», которые служили помощниками. Я всегда принимал на работу девушек. Афганские мужчины, слоняющиеся вокруг, явно не были рады этому и бросали на девушек грязные взгляды. Несколько мальчиков пытались заставить меня уволить девочек и использовать мальчика, потому что работа телохранителя была мужской работой, но мы с девочками всегда улыбались и продолжали идти. Мне было приятно, что у девушек хватило смелости оставаться на работе в культурной традиции, которая при талибах относилась к женщинам как к скоту. Я всегда платил им по 2 доллара (в два раза больше обычного «тарифа»), чтобы они могли оставить себе 1 доллар после передачи 1 доллара своим семьям.
Это была моя первая поездка, и всё это было только для дела. Мы направились к станции ЦРУ в Ариане - приземистому строению цвета батата с толстыми бетонными стенами и несколькими хозяйственными постройками, которое раньше называлось отелем «Ариана». Он находился на территории, окруженной гигантскими складскими / транспортными контейнерами CONEX [Container Express - контейнеры], с пулеметными гнездами каждые 20 метров. Комплекс выходил на главную площадь Кабула, где в 1996 году талибы повесили замученное тело Наджибуллы, бывшего президента Афганистана.
На крыльце «Арианы» я столкнулся с Джейкобом Уокером, начальником станции в Афганистане. Своим изможденным лицом, глубоко посаженными глазами и темным костюмом он напомнил мне Питера Кушинга, актера, сыгравшего губернатора Таркина, командира Звезды Смерти в «Звездных войнах».
«Мистер Уокер», - заговорил я и представился, - «Я - майор Крис Страйкер, новый руководитель операций HUMINT в DIA».
«Майор Страйкер, рад познакомиться,» - сказал он. - «Вы оператор или просто ещё один тип сотрудника, которых отправляют в поле, чтобы притворяться настоящими оперативниками?»
Вопрос застал меня врасплох. «Нет, сэр, я прошел через ферму, когда Джим Флетчер был там начальником базы». Джим был хорошо известной внутренней легендой ЦРУ - одним из тех отважных офицеров из старых добрых времен в ЦРУ - и имя, которое Джейкоб хорошо знал.
«В самом деле?" - сказал он немного потрясенно. «Впечатляет. Вы не думали присоединиться к нам? Если вам интересно, я буду рад вас пригласить».
ЦРУ, столкнувшееся с нехваткой опытных офицеров, с самого начала войны отчаянно переманивало офицеров из Министерства обороны. По крайней мере, двое из моих бывших коллег из DIA теперь работали на Джейкоба, но меня это не интересовало. Я слишком много видел их бюрократии и их проблем, и, несмотря на мои проблемы с руководством DIA, я знал, что трава не всегда бывает более зеленой.
«У меня было аналогичное предложение от ваших коллег, когда я командовал Операционной базой Альфа», - сказал я ему. - «Она находилась в одном месте со станцией Симба», CIA NOC (nonofficial cover station - неофициальной станцией прикрытия ЦРУ) для оперативников глубокого прикрытия в Северной Вирджинии.
По правде говоря, я пытался присоединиться к ЦРУ, когда только что закончил колледж. Я прошёл собеседования, тесты и психологический скрининг и зашёл так далеко, что мне оформили бланк направления, но я не смог пройти экзамен на детекторе лжи и меня не взяли на работу.
Спустя годы Служба безопасности министерства обороны (Defense Security Service) показала мне сводку результатов. По словам полиграфолога ЦРУ, меня «выдал обман» в отношении преступной деятельности и незаконного употребления наркотиков. Самое смешное, что полиграфолог ЦРУ не поверил, сколько бы раз я ни говорил правду, что я даже не пробовал наркотики. Он настаивал на том, что все в моем поколении хотя бы раз «экспериментировали» с запрещенными наркотиками. Конечно, в юности я совершал несколько глупостей - работал барменом в корпусе морской пехоты в их резиденции в Лиссабоне, и в старших классах я был пьяным дураком, - но никогда не употреблял запрещенных наркотиков. Зачем об этом думать, если я бухал столько, сколько хотел?
О да. Когда я столкнулся с их утверждениями о том, что меня «выдал обман» в отношении преступной деятельности, я признался на полиграфе, что взял ручки Skilcraft правительства США в американском посольстве в Лиссабоне. Да. Прямо как Джон Диллинджер.
После этого опыта я знал, что никогда не поверю результатам проверки на полиграфе. Если они не могли понять, что я говорю правду об употреблении наркотиков, то, скорее всего, они не смогли бы понять, кто говорит правду о чём-либо ещё.
Однако, оглядываясь назад, я понимаю, что боги, должно быть, улыбались мне. Путь, по которому я пошёл, был намного интереснее и веселее. Я считаю, что на все есть причина, и я просто не был предназначен для работы на ЦРУ. Я отказался от этого много лет назад и отказался от предложения Уокера. «Я очень счастлив там, где нахожусь,» - сказал я ему, вежливо добавив, - «но я подумаю об этом».
По правде говоря, мой опыт работы с ЦРУ в Афганистане был бы гораздо менее счастливым. Оказалось, что ЦРУ вело свою игру, игру, которую они не удосужились скоординировать с кем-либо в Министерстве обороны. Однажды, как я узнал позже, у нас был неприятный опыт с военачальником, который был у них на зарплате. Дело не в том, что они играли против обеих сторон. Тот факт, что они сделали это так очевидно и плохо, разозлил всех нас.
Перед тем, как мы выехали, Дэйв показал мне «Тали-бар» на первом этаже отеля, почетный бар для трех агентств, оборудованный столами, стульями и несколькими диванами. Ты берёшь холодное пиво или готовишь себе напиток, и бросаешь деньги в коробку на баре, чтобы заплатить за них. У меня всегда был тоник или кола. Белые стены были покрыты старым, непригодным для использования оружием, всем, от винтовок Энфилда 19-го века до автоматов Калашникова, захваченных у талибов во время вторжения 2001 года. Там же были нацарапаны великие шпионские цитаты и, весьма красноречиво, размещены памятные вещи павших товарищей - обрывки одежды или куски кеффайе, характерные черно-белые шарфы, которые многие носили, для защиты от пыли. Здесь была отличная стереосистема и огромная библиотека первоклассных музыкальных компакт-дисков, оставленных отъезжающими шпионами, которые я позже позаимствовал для поездок в конвое.
Те, кто закончили свою командировку, традиционно расписывались на стене, но только в последний день «турпоездки». Расписываться раньше - плохая примета.
После этого Дэйв проинформировал меня о миссии TAREX. Помимо прочего, мы направлялись в пункт назначения вдали от центра города. Мы ехали на 2 машинах. Первая была транспортным средством, а вторая - машиной охраны. Наша миссия на башне была засекречена, поэтому я пропущу эту часть. Дэйв, как командир миссии, вел первую машину.
«Мы едем в ту часть города, в которой никогда не были», - сказал он мне. «Я хочу, чтобы ты остался с Джулией во второй машине. Вопросы?".
«Нет, я готов», - сказал я. По правде говоря, я чертовски нервничал, но изо всех сил старался не показывать этого.
Он остановился на минуту. «Еще кое-что. Остерегайтесь провокаций. Талибан обучает детей пакостям. Они бросали в автомобили взрывные устройства - ручные гранаты и самодельные взрывные устройства. Так что будь в курсе того, что происходит».
Сегодня я видел на улицах массу детей. Использовать их... Я не мог поверить в это.
Мы пошли обратно, чтобы снова вернуться к своим обязанностям. Большинство районов, в которые мы ходили в течение дня, были не рыночными, но все же густонаселенными. В основном глиняные хижины и кирпичные дома, простирающиеся до гребней невысоких холмов, граничащих с горами, окружающими Кабул.
После того, как я погрузился в бурный ритм движения автомобиля, когда Джулия с умелым упорством ехала по улицам Кабула со средней скоростью 60 миль в час, я почти наслаждался поездкой, похожей на американские горки, наблюдая за размытыми силуэтами людей, мужчин в длинных пижамных халатах и женщин в парандже. Я позволил своему оружию опуститься на сиденье и задумался о том, чтобы вытащить пакет леденцов, который дал мне Дэйв, чтобы бросить детям, мимо которых мы проезжали.
Мы достигли небольшого уклона, немного сбавив скорость. Почти половина построек в районе, через который мы проезжали, была взорвана до основания. Остальные были отстроены заново. Я был восхищен яростной решимостью людей, которые воевали, некоторые всю свою жизнь.
Потом я увидел, как он вышел из толпы. Слегка согнувшись, прямо перед нами мальчик выбежал из толпы к машине Дэйва, примерно в 50 метрах от нас, с бомбой в руке.
Я инстинктивно поднял свой М-4 из положения, когда ствол опущен между швом двери и приборной панелью, снял предохранитель и прицелился. Затем внезапно краем глаза я кое-что увидел. Блестящий объект затрепетал на внезапном порыве ветра. Бомбы не трепещут.
Я заколебался, мои разум перебирал варианты. Предмет, которое бросил мальчик, было синего цвета с серебром. Затем я увидел знакомый логотип. Это не была бомба. Это был серебристо-голубой контейнер для сока Capri Sun. Грёбаный пакет сока.
Прямо как тот, который пил мой сын, когда мы вместе были в лагере бойскаутов перед моим отъездом.
Я опустил винтовку, откинулся на спинку сиденья и выдохнул, инстинктивно задерживая дыхание в течение последних нескольких секунд. Парень постепенно исчезал в толпе, но я поймал его взгляд и уставился на него. На вид он был примерно того же возраста, что и Александр.
Очевидно, он был обучен такому трюку. Идея заключалась бы в том, чтобы создать негативный факт для прессы, если бы мы застрелили его, или это бы снизило нашу настороженность, чтобы после того, как мы повстречались с детьми, бросающими коробки с соком, мы бы ослабили свою бдительность. Этот парень этого не понимал. Его использовали, и он чуть не умер.
Только порыв ветра в ту самую секунду спас этому мальчику жизнь. Я надеялся, что он больше не попробует. Иншалла. Дай бог.
Какое место. Я вспомнил свои прошлые тренировки. Меня научили шпионажу, чтобы бороться с противником из Первого мира, вроде русских или китайцев. Как меня учили, разведка - даже тайная разведка - была игрой джентльменов. Мысль об использовании оружия или сражении ... ну, мы не пошли этим путём. Инструктор старой закалки на Ферме на одной из моих первых тренировок сказал мне, что шпионам не нужно оружие, потому что если вы не можете найти выход из ситуации, значит, вы напрасно получаете зарплату.
Все главы - https://interes2012.livejournal.com/237312.html