Г.Байдуков. Наш полет в Америку || «Правда» 17 июля 1937 года
ЗАПИСКИ ЛЕТЧИКА-ШТУРМАНА
Все готово
16 июня 1937 г. Только-что прилетели. Это наш последний контрольно-тренировочный полет. Все исправно, все работает хорошо. На подготовку с момента разрешения, данного правительством, ушло 19 дней. Могут подумать, что мы - просто авантюристы. Нет, это неправда! Известно, что все большие экспедиции подготовлялись много лет. Но и мы о своем полете думаем уже два года. Разве прошлый полет по Сталинскому маршруту не был проверкой всех теорий метеорологии в Арктике? Разве прошлый полет по маршруту Москва-остров Виктории-Земля Франца-Иосифа-Якутия-Петропавловск-на-Камчатке-остров Чкалов не был проверкой экипажа и самолета?
Правда, нам не нужно для этого ни девяти, ни пяти лет. Ведь мы же не частная фирма, а крупнейшая в мире организация, имя которой СССР. Систематическая и упорная тренировка людей. Тщательная проверка мотора и самолета. Выработка у экипажа товарищеской спайки в работе. Отбор многочисленного аварийного снаряжения и продовольствия. Все это было подготовлено в течение двух лет огромной организацией, какую собой представлял Комитет дальних перелетов. Личное руководство экипажем со стороны правительства и товарища Сталина выработало за эти годы у нас самое главное в сознании, что все такие большие дела советский летчик делает хотя и по своей инициативе, но от лица всего многомиллионного народа. Нести на крыльях честь всего народа - эта большая и ответственная задача требовала исключительно серьезного подхода к перелету, и особенно такому, как через Северный полюс.
В наших комнатах, под Москвой, где велась вся наземная подготовка, - рулоны бумаги, бесчисленные карты и куча всякого снаряжения.
Сегодня закончили всю имитационную подготовку, и теперь мы с Сашей Беляковым все приводим в порядок, отбрасывая ненужное.
Перед полетом хочется набрать как можно больше, но это противоречит общей нагрузке самолета. Лучше больше бензина, чем лишняя бумага, - таков закон отбора!
Вечером окончательно осмотрели снаряжение. Палатка, каталитическая печь, аварийный моторчик для радио, канадские лыжи, ружья и патроны, белье и спальные мешки, десятки резиновых баллонов для упаковки полуторамесячного запаса продовольствия - все это только часть необходимого в хозяйстве большого перелета.
Сегодня все носятся, как угорелые. Десятки инженеров различных заводов окончательно осматривают свои аггрегаты. Спать легли уже на рассвете.
Неужели не разрешат?
17 июня. С утра день кажется таким большим, что мы совершенно не торопимся вставать в восемь, как это намечали вчера.
В десять уехали в Москву. Корреспонденты газет нас ловят на каждом углу. Мы все еще от них скрываемся.
Приехали в штаб перелета. В нем, как в военном лагере. Все гудят, все спешат. Получаем заграничные паспорта и пилотские свидетельства. Деньги уже лежат в кармане. Все в порядке.
Теперь самое главное - ехать к метеорологам. Мы опоздали на их заседание. Но они еще не расходятся - ждут нас. Начальник штаба перелета Василий Иванович Чекалов, Альтовский и синоптики радостно нас встречают. Мы втроем дружно наваливаемся на их многочисленные карты. Что-то много подозрительных линий - фронтальных разделов. Неужели нет погоды?
Метеорологи так же нетверды, как и погода. Сначала говорят о сильной циклонической деятельности в районе Арктики и Канады. Они считают, что вылет на завтра неблагоприятен. Чорт возьми, а будет ли лучше, чем сейчас? А если будет, то когда?
Опять ожесточенные споры, опять различные мнения. Уже три часа дня. Нужно скорее решать.
Мы просим доложить все подробно на 18, 19 и 20 июня. Когда вникаешь в детали этого «темного дела» и мысленно, на-ходу занимаешься смягчением тяжелой обстановки, - погода словно улучшается. Метеорологи над нами смеются и все же соглашаются, что хотя погода и неважная, но лучшей в ближайшее время не будет. Мы совещаемся втроем и говорим метеорологам:
- Завтра утром вылетаем!
Чекалов и Альтовский волнуются и не верят нам. Но мы твердо настаиваем на вылете завтра, 18 июня.
Постепенно и все метеорологи во главе с начальником штаба перелета согласились с нами. На лицах торжествующая улыбка. Прощаемся и просим подробной информации о погоде по маршруту перед стартом. Теперь нужно решать дело окончательно.
Мы трое увезены Василием Ивановичем Чекаловым к М.М.Кагановичу, чтобы решить вопрос о вылете.
Михаил Моисеевич шутливо обижается, что ему все приходятся нас провожать, тогда как его мы никогда не провожаем. Мы успокаиваем тем, что встретим его в Америке, куда он собирается вскоре выехать. Каганович чувствует серьезность момента - он делается часто слишком грустным. Он наш большой друг. Время затягивается, и я с Сашей уезжаю в Щелково. А Валерий остается в Москве, чтобы добиться разрешения на старт. По ровному шоссе мы быстро мчимся в Щелково, и в голове все вертится одна мысль - неужели отставят полет?
У ворот аэродрома опять те же корреспонденты. Их набирается более взвода. Они сейчас страшно обескуражены тем, что мы скоропалительно прошмыгнули мимо них в свои «аппартаменты».
Сигнал дан
Время 18 часов. Из Москвы сообщили, что вылет разрешен. Чкалов вместе с М.М.Кагановичем ездили к наркому тов. Рухимовичу. Долго обсуждали прогноз погоды. Затем нарком позвонил Иосифу Виссарионовичу. Товарищ Сталин сразу ответа не дал. Он тщательно проверил сведения и только вечером дал согласие.
Мы с Сашей, точно бешеные, начали окончательно готовить все штурманское хозяйство. Не обошлось без казусов. Только-что принесли карты Америки, самые новые. Хочется взять, но их некогда даже просмотреть. Саша все же часть этих новинок укладывает в чемодан. В комнату часто вбегают с чересчур серьезными лицами инженеры. Каждый из них принес какую-нибудь инструкцию. Они просто чудаки - думают, что самолет предназначен лишь для перевозки их инструкций и для чтения их в виде легкой, веселящей литературы.
Мы их не обижаем. Они прекрасные работники и хорошие ребята. Пусть инструкции все лежат в одной папке и посмотрят Северный полюс.
Наконец, все собрано. Что нужно - это маленькая стопка ценных бумаг. А что лишнее - это огромная куча переработанной и использованной бумаги. Саша увидел книгу Стифансона «Гостеприимная Арктика». Взять или не брать? Саша без колебания кладет ее в маленькую стопку, предназначенную к полету.
19 часов. У нас все готово. Врач настойчиво укладывает нас спать. До вылета осталось шесть часов. Но Беляков решил побриться и подстричься. Очевидно, на случай вынужденной посадки на лед, чтобы своим благообразным видом привлекать моржиху. Я реши, наоборот, не бриться - на льду буду отпугивать своей бородой всех любопытных медведей.
В 20 часов приехал Чкалов и, увидав, что мы еще не спим, начал ругаться. Мы очень спокойны в этом году и быстро разлеглись по койкам. Без лишних разговоров все незаметно уснули. Доктор следит за нами и охраняет наш покой.
Четыре часа крепкого сна нас здорово освежили.
Перед взлетом
18 июня. Первый час ночи. Нужно вставать. Я кричу во все горло, и это действует на остальных. Предстоит самое серьезное дело - клизма перед полетом. От этого во многом зависит самочувствие человека в воздухе. Делается это с шутками из времен детства. Врачи весьма довольны нашим кротким поведением. Дальше следует не менее ответственная процедура - одевание сложного обмундирования. Вниз - шелковое белье. Дальше - тонкое, шерстяное. Затем носки - шелковые и шерстяные, вязаные. Затем свитер и кожаные брюки на гагачьем пуху и, наконец, нерпичья торбоза. Куртки наденем на самолете. Все это рассчитано и на полет, и на случай посадки в Арктике. Наконец, пришел за нами автомобиль. Василий Иванович Чекалов везет нас в столовую, где ждут метеорологи с самыми свежими сведениями о погоде.
На аэродроме много народа. Это больше всего провожающие. Они увидели, что буксирный автомобиль тащит самолет «АНТ-25» по бетонной дорожке на горку, откуда будет дан старт.
И теперь мы свободно выпиваем по стакану крепкого чая и с’едаем бутерброды с икрой и маслом. Погода, как и вчера, не хуже, но и не лучше. Метеорологи не говорят о хорошей погоде. Валерий уже уехал на самолет.
Начало рассветать. Аэродром как-то затих, и огромное зеленое поле приглядывалось в чистое голубое небо. Ветра почти нет. Прохладно. От леса надвигается низкая пелена утреннего тумана.
Переставляю свои часы на единое мировое время - Гринвичского меридиана: сейчас 20 минут 18 июня. Пора на самолет! Конструктор Архангельский на своей машине быстро отвозит нас к ожидающему самолету. Моноплан раскинул свои красные крылья и, высоко стоя на горке, кажется, хочет взять в об’ятия и узкую бетонную полосу, и всех провожающих товарищей. Нас тепло приветствуют, и каждый крепко жмет руку. Хмельницкий передает привет от Климента Ефремовича Ворошилова и его теплые пожелания. Благодарю, и с ним мы крепко прощаемся. Скорее в самолет, там нужно еще разложить имущество. И вот уже в фюзеляже кажется все лишним, все будет мешать в полете. Но спокойная укладка показала, что это не так, и мы через 15 минут уже были совсем готовы. Тов. Бердник, наш механик, запускает мотор. Он его долго греет и тщательно слушает. Ведущий инженер Евгений Карлович Стоман, отдавший много сил нашей машине, чрезмерно нервничает. На его глазах наворачиваются слезы волнения.
Старт
Мотор опробован. Мы из задней кабины пожимаем десятки дружеских рук. Многие этим не удовлетворяются и, подставив лестницу, крепко обнимают и целуют. Как родные, мы берем в об’ятия Евгения Карловича и крепко целуемся. Он незаметно роняет слезы. Туполев улыбается и трясущимися руками обнимает нас всех по очереди. Еще рукопожатия, и, наконец, Валерий уселся на свое место. Саша закрыл люк. Люди отходят в сторону. Стартер взмахнул белым флагом, и самолет тронулся. Ревущий на полных оборотах мотор потянул своим пропеллером самолет вниз с горки. Он с каждой секундой набирает скорость. Удары учащаются. Панели дорожки мелькают ровно с каждой стороны - значит, самолет бежит по середине. Только бы не свернуть в сторону! Иначе катастрофа. Но крепкая рука Чкалова уверенно ведет сложный взлет. Вот и ангары! Самолет, еще раз прыгнув, остается висеть в воздухе, и я быстро начинаю убирать шасси. Время 1 час 06 минут по Гринвичу. Мелькают дымящиеся трубы заводов Щелкова, и всё - люди, аэродром, ангары - остается в хвосте краснокрылого гиганта «АНТ-25». Ну, вот мы и полетели через Северный полюс в Соединенные Штаты Америки.
Теперь это не волнует, а больше обязывает следить в оба! Начинается первая вахта: Валерий - летчик, я - штурман, а Саша первые четыре часа отдыхает.
Занимаю штурманскую рубку, вписывая в красный бортовой журнал первые цифры навигации. Саша приспосабливает масляный бак под спальное место. Я начинаю устанавливать двустороннюю связь с Москвой. Слышимость колоссальная. Даю первую радиограмму. 1 час 30 минут. Мотор ревет на полную мощность своей металлической груди. В кабине слышится лишь непрерывная песня гула.
Высота 400 метров. В лощинах проплывающей местности густые туманы. Они неподвижны, как старость. Валерий в кепке и кожаном обмундировании кажется не полярным летчиком, а просто шофером, который собрался прокатить нас за город. Он спокоен и от нечего делать заглядывает вниз. Очевидно, поджидает свою родную Волгу. Саша уже спит. Ну и способности!
Справа встает солнце и, заглядывая через стекла кабины, сильно слепит глаза. Я надеваю очки. По нашим расчетам, теперь солнце должно светить часов 55, не заходя за горизонт. Нас многие будут винить в том, что мы излишне жестоки к почтенному светилу, заставляя его работать сверхурочно. Ничего, ведь не каждый день летают через полюс. Туманы серебрятся от скользящих лучей солнца и кажутся светлыми реками и озерами на зеленом фоне лесов и колхозных полей. 2 часа 30 минут. Давно уплыли под крылом города Калязин и Кашин. Начинается обширный озерно-болотистый район Северного края. На горизонте появились высокие перистые облака. Валерий надел кепку козырьком вперед, прячась от утреннего солнца. Оно уже забралось высоко. Чкалову хочется пить. Я достаю термос. Но передать его, не разбудив Сашу, невозможно.
За нами все еще гонятся два сопровождающих самолета. Один - старинный двухмоторный «АНТ-6» и другой - современный скоростной моноплан. Чтобы легче было подстраиваться, он не убирает шасси. На этом самолете сидит старик Дедюлин. На другом - Рыбко. Минут через десять белоснежный моноплан ловко «поджал под себя ножки», пулей обогнал наш тихоходный корабль и, сделав перед нашим носом два прощальных круга, повернул назад и скрылся на чистом горизонте. За ним последовал и более ранний его предок - «АНТ-6», на развороте показывая свои старые формы. А их родня, краснокрылый гигант, теперь осиротев, продолжал уверенное движение на Север.
Я делаю очередные записи в навигационный журнал. Прошли г. Череповец. Высота - 1.200 метров. В кабине очень тепло, и поэтому отопление еще не включаем.
4 часа 25 минут. К моему удивлению, Саша проснулся раньше положенного срока. Валерий сосет пустую трубку. И ему, и мне сильно хочется курить. Жаль, что нет папирос. Все идет, как по маслу. Мотору уже сбавлено несколько оборотов, и, следовательно, самый напряженный для него режим пройден.
17 часов. На небе появляется очень много веерообразных перистых облаков. По графику сдаю Саше вахту штурмана-радиста. У меня в полете универсальная система. Я - летчик, штурман и радист. Не знаю еще, выдержим ли график на всем протяжении полета, а то, может, какая-нибудь специальность для меня останется теоретической. Беляков внимательно осмотрел все и уселся на свой штурманский стул, устроенный на водяном резервном баке. Я теперь должен четыре часа отдохнуть, а затем итти сменять Чкалова. На глаза попадается огромная резиновая шлюпка. Она свернута в тюк и укреплена около радиостанции. Слишком не на месте ее пристроили, и я решил переложить ее на заднее сидение, куда никто никогда не ходит. Очевидно, потому лишь, что это слишком далеко. Мы с Сашей эту резину еле перетащили назад - уж очень тесно в самолете.
Пойду спать. Я подлез к Валерию и за его спиной разглаживаю большой и мягкий спальный мешок из собачьих шкур. Отто Юльевич Шмидт считает такие мешки лучшими. Мы его опыту верим.
Чкалов захотел курить по-настоящему и теперь страшно злится. Я решил его успокоить. Полез в крыло и из своего рюкзака достал трубочный табак под названием «Капитанский». Название подходящее. Наше плавание весьма дальнее. Валерий, набив трубку, сразу же притих, как ребенок, которому дали соску. Я не удержался и тоже сделал несколько затяжек.
Тревога
Как ни хорошо, но все же, думаю, табак следует выбросить за борт, чтобы не смущал. 6 часов 30 минут. Я окончательно решил отдохнуть. Но что-то не спится. Долго лежу на спине с открытыми глазами и через фонарь солнечного указателя курса, или, как мы его зовем «СУК», вижу голубое небо, а внутри фюзеляжа ползают медленно бесчисленные тени различных приборов.
Валерий попросил подкачать масло. Действительно, масломер показывает только 80 килограммов. Я переключил два тройниковых крана и начал старательно подавать свежее масло из резервных масляных термосов в моторный бак. Хотя я качал долго, все же масломер показал прибавление лишь на два килограмма. Боясь перекачать, мы прекратили подкачку масла, и я сразу же после физического развлечения уснул.
Буквально через десять минут Саша поднял тревогу на корабле. Он разбудил и меня, стащив за ногу с весьма удобной койки. Не понимая, в чем дело, я недовольно лезу к Белякову и по его глазам вижу, что на самолете тревожные минуты.
- Масло откуда-то бьет, - сказал Саша, указывая на пол.
Действительно, пол фюзеляжа, у штурманского люка и около радиостанции, весь был залит чистым авиационным маслом. Сообщили об этом и Вальке. Кто бы знал, какая у него была физиономия в этот момент! Но я его понимаю и по своим переживаниям. Неужели что-нибудь лопнуло? Но этого ведь не может быть! Хочется сразу зацепиться за то, что врет масломер, и сейчас, наверное, полный бак выбрасывает излишки.
Я финкой режу первый попавшийся прорезиненный мешок и им протираю места, где сочится масло. Теперь я смогу увидеть, будет ли увеличиваться течь или, наоборот, уменьшаться. Валерий предлагает откачать масло обратно. Что же - дельное предложение! Быстро работаю насосом, но альвеер обратно качает почему-то хуже.
После этого я осмотрел весь низ фюзеляжа при помощи оптического навигационного прицела. Ясно видно, как жирная струя течет от радиатора и чуть справа. Наверняка это садит из дренажа. Ну, это не страшно. Только больше не перекачивать масло! А контролировать будем прогревом средней магистрали, чтобы не упустить до половины бака. Через 20 минут стало видно на глаз уменьшение потеков в кабине. Мне до смены Чкалова остался один час. Скорей спать!
Самолет начал набирать высоту в 2.000 метров, как положено по графику. Перерасхода бензина пока нет. Это замечательно. Мы все успокоились после первых тревожных минут.
Первое обледенение
Прошли тревожные часы. Жители краснокрылого корабля работали спокойно, изредка окидывая привычным взглядом многочисленные приборы и горизонт бесконечных просторов. Самолет, еще сильно перегруженный, не может сразу вскочить на большую высоту, чтобы не встретить коварное обледенение в облаках. Поэтому Чкалов, насупив брови, тщательно разглядывает впереди лежащую часть неба. Там действительно что-то белеет в виде узкой ленты. Но это еще где-то далеко впереди. Да и чего волноваться, если метеорологи заранее предупредили нас о циклоне над Кольским полуостровом.
Я пролез между левым бортом фюзеляжа и радиостанцией к баку, где лежал большой спальный мешок, и, закутав им ноги, быстро уснул.
В 9 часов меня разбудили на вахту летчика.
Валерий, мастерски совершив взлет и отсидев 8 часов за рулем, устал. Как мне не хотелось просыпаться! Но Валерий уже откинул заднюю спинку сидения и ждал, пока я буду рыбкой проскальзывать в неимоверной тесноте на его место. Я не особенно торопился и, медля, искал свои очки со светофильтром. Затем поговорил с Сашей и, удовлетворившись тем, что масло не бьет и идем хорошо по маршруту, наконец, полез на первое сиденье. Когда я перекинул ноги на управление, Валерий что-то прокричал, но из-за шума мотора, прорывавшегося в открытые окна, я ничего не разобрал. Валерий скрылся сзади, а я, внимательно прощупав моторные приборы, занялся пилотированием самолета. Мне сразу не понравилось поведение машины, - она сильно вышла влево и требовала для равновесия систематической поддержки элеронами. Это сильно утомляло руки и ноги. И только после этого я заметил, что мы летим между двумя слоями облачности, которые вот сейчас соединятся. Как будто не летим, а падаем в ущелье, заканчивающееся узеньким дном. Высотомер показывает 2.000 метров - ну, это правильно. А вот температура наружного воздуха - 4°. Это дело куда хуже, чем кажется с первого взгляда. Я беспокойно оглядываюсь назад. Чкалов лежит и курит трубку, Беляков копошится у радиостанции. И, не почувствовав поддержки, я еще больше напрягся, ожидая облачность. «Только бы не обледенеть» - все вертится в голове. Верхний слой не просвечивается, и близость его чувствуется через сырость на стеклах кабины и на руках без перчаток. Внизу та же облачность, отгораживающая землю. И солнце где-то тоже бессильно прячется за хитрыми тучами. Вот уже белизна водяных паров окутала плотно фюзеляж и крылья, - и я становлюсь автоматом, подчиняясь приборам, и только им. Чувства к чорту - они обманчивы в таких делах! Вера в каждый прибор и знание их до тонкости - заменяют все, и по ним же вы выбираете правильное положение для полета. Слепой полет - моя специальность в перелетах. Валерий и Саша спокойно сидели за моей спиной. Но у меня этого спокойствия на сей раз было так мало, что через 5 минут я заорал благим матом, призывая Валерия. Тот с красными глазами, встревоженный, подлез ко мне и сразу же понял, что́ мне надо, увидев только появлявшийся ледок на стеклах и крыльях самолета. Мотор слегка затрясся мелкой дрожью.
- Давай скорей давление на антиобледенитель!
- Сейчас, - крикнул во все горло Валерий и, быстро спустившись с бака, начал качать насосом.
Я открыл капельник, и вместо капель пошла солидная струя благородной жидкости, очищающей винт от льда. Потянуло спиртом. Самолет стал спокойнее, удары уменьшились, и лишь хвостовые стяжки, отяжелев, разбалтывали фюзеляж сильными рывками. Вот они, тревожные минуты, дающие отпечаток на седеющей русой голове Чкалова. Обледенение - страшнейший враг авиации - взяло нас за горло и повторяло нам: куда вы лезете, вернитесь! Я понял: если мы пробудем хоть час в этих тисках, мы или разломаем самолет или сядем, перегруженные от льда, на землю. Скорей вырваться из об’ятий обледенения наверх! Полный газ мотору, и самолет медленно берет метр за метром. Вот уже 2.500 метров, - слева тускло просачиваются лучи солнца. Значит, конец облачности близок. Через 5 минут появилось солнце, и мы, так же сияюще веселы, как его лучи, с гордостью посматривали на оставшиеся внизу облака. Я с облегчением вздохнул и поглядел через плечо на Валерия. Он пережил немало и теперь, как-то по-серьезному улыбнувшись, стал кутаться потеплее в спальный мешок.
Под солнцем быстро очистились стекла моей кабины от льда, и я уже забыл о первом уроке борьбы. Теперь мне хочется больше всего курить, и я, не стесняясь, бужу только-что заснувшего товарища. Чкалов, не понимая, в чем дело, долго вопрошал мимикой и, когда увидел, что я выразительно сосу палец, срочно занялся приготовлением трубки. Передав ее по назначению, он крепко заснул. Часы показывали 11 часов 32 минуты. Где-то далеко внизу, сквозь разрывы нижнего слоя облачности, зачернели воды Баренцова моря, мелькнуло под туманом какое-то морское судно, и вновь потянулась, точно снежная степь, облачность и облачность. В некоторых местах она темнела длинными дорогами, и казалось, что нет под нами холодных вод Баренцова моря, а есть сибирские степи, занесенные метелями долгой зимы. От нечего делать я оглядываю лишний раз все приборы, сбавляю подогрев. Вдруг резкий щелчок в карбюратор заставляет опомниться и сбавить вновь высотный корректор. Когда попался на глаза масломер, я, долго его осматривая, решил: не может быть, что у нас в баке 80 килограммов масла, наверное, врет указатель, и стал отвинчивать стекло циферблата. Как только вывернул один оборот, стрелка резко скакнула на 120, указывая, что масляный бак еще заполнен. Ясно, что заедало циферблатную стрелку. Теперь уже нечего контролировать расходный бак бесконечным прогревом магистрали. В течение последних двух часов полет шел настолько нормально, что становилось скучно, тянуло, под слепящими лучами высокого солнца, поспать за рулем. Но 14 часов - конец моей вахте. Я бесцеремонно тормошу Чкалова, и мы вновь фокусничаем, меняясь местами.
Борт самолета «АНТ-25». || Г.Байдуков, Герой Советского Союза
(Продолжение в завтрашнем номере)
ОТ РЕДАКЦИИ. С сегодняшнего номера редакция начинает печатать путевые записки тов. Байдукова о перелете Москва-Северный полюс-США, присланные автором в «Правду» из Нью-Йорка.
+ + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +
Вылазки буржуазных националистов
(От белорусского корреспондента «Правды»)
В Дзержинском районе Белоруссии недавно разоблачен председатель райисполкома Вансовский как буржуазный националист и шпион. В течение нескольких лет под его руководством в этом районе проводилась насильственная полонизация белорусского населения. Детей белоруссов под тем предлогом, что якобы «их дедушки когда-то были католиками», насильственно заставляли посещать польские школы.
Буржуазные националисты орудуют здесь и по сей день. Бывший секретарь Дзержинского райкома Домбровский стянул в район польских националистов, продолжающих и до сих пор заниматься вредительством. Год назад Дзержинский райком вынес решение о школах. Указывалось, что в 12 так называемых польских школах нет поляков, а учатся там только дети белоруссов, загнанные туда националистами. Но вредители продолжали вести занятия на польском языке.
Во время обмена паспортов было установлено, что польское население здесь - в незначительном меньшинстве. Тогда Домбровский предложил начальнику милиции провести выдачу паспортов населению снова, с тем, чтобы «повысить процент поляков в районе». Этот покровитель националистов остался ненаказанным.
И до сих пор в ряде колхозов этого района белорусские фашиствующие националисты вкупе с польскими творят вопиющие безобразия. Под разными предлогами враги лишили многих колхозников приусадебных участков, которые им полагаются по уставу сельскохозяйственной артели. Свыше тысячи дворов колхозников не имеет приусадебных участков.
Лишив колхозников приусадебных участков, националисты начали провоцировать их на самовольный захват земель из общего колхозного массива. И вот результат этой провокации. В колхозе «Звязда», Станьковского сельсовета, произошел из ряда вон выходящий случай. Несколько колхозников самолично захватили землю из колхозного массива в свое личное пользование. В колхозе «Авангард», Нарейковского сельсовета, под влиянием националиста председателя колхоза Бугая приусадебные участки были отведены колхозникам из колхозного массива в размере до одного гектара вместо 0,35 га, принятых по уставу. Когда провокация удалась, буржуазный националист заведующий районным финансовым отделом Возник тотчас же постарался, чтобы наложить через суд непосильные штрафы на «захватчиков колхозных земель».
Белорусские буржуазные националисты вкупе с польским всячески стараются задержать колхозное строительство. В том же Дзержинском районе в земельном отделе имеется много заявлений колхозников о том, чтобы им разрешили слить свои хутора с колхозными селами. Но эти заявления умышленно маринуются.
Надо надеяться, что ЦК КП(б)Б и СНК Белоруссии быстро и решительно исправят эти и другие ошибки, допущенные некоторыми организациями, и до конца разгромят буржуазных националистов. || Т.Горбунов.
+ + + + + + +
Источник: «Правда» №195, 17 июля 1937 года
# Великий летчик нашего времени || «Правда» №345, 16 декабря 1938 года
# В.Чкалов. Мы еще продолжим «Сталинский маршрут»! || «Правда» №166, 18 июня 1938 года
# « Советский Союз - самая интересная страна на земном шаре» || «Правда» №192, 14 июля 1938 года