На Поповом болоте || «Правда» 16 апреля 1943 года
Издавна среди жителей Демянска и ближайших деревень это место пользовалось дурной славой. На болотных кочках, между которыми проступала ржавая вода, ничего не росло, кроме мха и бородавчатого лишайника. По вечерам здесь стоял гнилой малярийный туман. Трудно было дышать этими ядовитыми испарениями.
Не случайно немцы именно на Поповом болоте устроили лагерь для советских военнопленных. Только нескольким десяткам тяжело больных красноармейцев и командиров да нескольким врачам и фельдшерам, которых немцы не успели расстрелять при своём поспешном отступлении, посчастливилось избежать гибели. Лейтенант В.Мотыгин, врачи Э.Гринбаум и 3.Бронфенбренер, фельдшер В.Прокошев, фармацевт Н.Дмитриев и другие рассказали нам о страшных восемнадцати месяцах немецкого плена.
* * *
Первые партии пленных и согнанных сюда мирных жителей были пригнаны 13 сентября 1941 года. Для них не было устроено даже навеса. Когда начались дожди и заморозки, люди сами ставили себе шалаши и выкапывали руками и заострёнными палками звериные норы, в которых можно было лежать полусогнувшись. Прибывали новые группы. Выпал снег. Пленным не разрешали даже разложить костра. С утра до вечера они дрожали на и ветру и морозе, белье примерзало к телу.
Наконец, приказали строить «бункеры» - так немцы называют землянки. Было вырыто 16 сырых подземных тюрем. Внутри ни окон, ни полов, ни нар. Вход завешивался рваной мешковиной, внутрь приходилось вползать на животе. Под ногами чавкала грязь и вода. От запаха немытых тел, от зловонной параши, накрытой куском фанеры, воздух был спёртым и удушливым.
Ещё затемно раздавался пронзительный свисток. Люди торопливо выползали наружу, стараясь занять очередь около кухонной повозки. На 12-16 частей делилась сырая и вязкая, как глина, буханка хлеба весом не больше килограмма. Но и этот голодный паёк порой выдавался на 2-3 дня.
В феврале 1942 года целую неделю в лагере совсем не давали хлеба. Голод терзал людей. Пленные разрезали на кусочки поясные ремни и жевали их часами.
Немцы выдали мазь для обуви. Подлая немецкая шутка: пленные давно ходили босые или в лаптях, - чистить было нечего. Некоторые в голодном исступлении ели эту мазь.
В марте 1942 года в лагере умерло от голода, холода и сыпняка более 900 пленных и заключенных мирных жителей. Весной на болоте появилась зелень, кора на берёзе стала сочной. Но немногие дождались этой возможности «подкормиться».
* * *
После «завтрака» пленных выстраивали на работу.
До вечера во всякую погоду измождённые лагерники носили на плечах сырые и толстые бревна, долбили мёрзлую землю, корчевали пни, таскали на самодельных носилках булыжник и кирпич. В полдень - короткая передышка. На обед давалось несколько ложек мутной жидкости с дохлой кониной. С души воротило от этого немецкого варева, где плавали обрезки жил вместе с шерстью.
Раненый лейтенант выплеснул свою порцию из котелка: « Мы не собаки!» Посыпались удары дубинкой. Потом немцы раздели его до белья. Нашли в обмотке советскую газету. Лейтенанта подняли с земли, поставили к дереву и прикончили выстрелом в голову.
Уходили на работу по 15-20 человек в группе, а возвращались по десять, а то и меньше.
...Душная бредовая ночь начинается в землянках Попова болота. Из-за тесноты нельзя даже прилечь, а ноги подламываются» от слабости. Заключённые продевают подмышки веревку, прикрепляют её к стене и спят стоя. Кто-то вскрикивает спросонок, кто-то сгребает с себя щепкой вшей. К полуночи тяжёлое забытье охватывает людей. Спит человек и не чувствует, что прислонился к соседу, который уже окоченел и уже мешком повис в своей лямке.
* * *
Подстреленных и тифозных свозили в лагерный госпиталь. Они лежали вповалку на полу, в грязной, окровавленной соломе. Ни медикаментов, ни перевязочных средств. На полгода врачу лагеря отпускался кусочек «кригзайфе» - искусственного эрзац-мыла. Даже перед самыми сложным операциями врач не мог вымыть себе руки.
Режим, установленный в госпитале, ничем не отличался от лагерного. Жизнь врачей и больных одинаково висела на волоске. Как-то на рассвете эсэсовцы ввалились в госпиталь, забрали пять врачей и двух фельдшеров и увезли неизвестно куда.
- Ты пойдешь со мной спать! - сказал ад’ютант коменданта лагеря сестре Татьяне Сидоренковой. Девушка ответила ему звонкой пощёчиной.
Толстый фельдфебель Франке никогда не расставался с плеткой-девятивосткoй. Двадцать шесть ударов нанёс фельдфебель медицинской сестре Марусе Ивановой за то, что она отказалась стирать ему белье.
Обе девушки не вернулись с допроса.
Под окнами госпиталя и сейчас еще возвышается большой холм - это братская могила умерших в госпитале русских военнопленных, стариков, женщин, детей. Здесь лежит больше семисот мучеников.
* * *
Комендантом лагеря был унтер-офицер Шмидт - пожилой, седоватый человек. Он сгонял сюда без всякой жалости сотни мирных жителей Демянска и окрестных деревень. Женщин, стариков, детей - всех их Шмидт считал партизанами. Томилась здесь какая-то колхозница с четырьмя детьми. Страдал пожилой колхозник Зуев. На шестом месяце заключения он не вынес издевательств и побоев, осколком стекла вскрыл себе вены на руке, затем перерезал горло.
Чуть сутулясь, Шмидт ходил по лагерю с толстой палкой: она была знаком его власти. Его повсюду сопровождали три эсэсовца. Вечно пьяные, они развлекались тем, что бросали гранаты в землянки, переполненные людьми.
Но самым страшным опричником у Шмидта был переводчик обер-лейтенант Вюснер, юрист по образованию. На его сухом лице всегда играла улыбка иезуита. «Милий мой, - обращался он к пленному, - ты ведешь себя нехорошо, иди получи десять палок...», «Милий мой, - говорил он другому, - приготовься, через час тебя поведут стрелять».
* * *
Друг, если тебе доведется побывать в Демянске, спроси у прохожего: как пройти на Попово болото? Тебе укажут дорогу. Ты увидишь обрывки проволоки на столбах, груды развалин, обломки брёвен. Возможно, ты посетишь это место ранним весенним утром. Клочья седого тумана будут низко стелиться по болотным кочкам. Кажется, сама природа поседела здесь от невыносимой скорби. Это и был лагерь, в котором томились и умирали твои братья.
Поклянись же их памятью и страданиями, что твоя рука будет тверда и беспощадна до тех пор, пока Вюснер, Шмидт и все их подручные не расплатятся головами за свои злодеяния. || К.Горбунов, М.Матусовский. Действующая армия.
+ + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +
РОДИНА
Осинник зябкий, да речушка узкая,
Да синий бор, да желтые поля.
Ты всех милее, всех дороже, русская
Суглинистая, жёсткая земля.
Деревни меж берёзами и ёлками.
В бетоне и асфальте города.
И глуши, где старинными просёлками
Прошла в веках монгольская орда.
Не оранная дедовскими сохами,
В густом бурьяне диких пустырей,
Лежала ты, овеянная вздохами,
Омытая слезами матерей.
Пылало небо дымными закатами.
Горели сёла русские в ночи.
Псы-рыцари, сверкающие латами,
В крови купали копья и мечи.
Холодный пепел стыл над крутоярами
И оглушал наёмных сабель звон,
Тебя пытали кровью и пожарами
И швед, и шляхтич, и Наполеон.
3а данью, за поборами богатыми
На Русь дружины жадные вели
Увенчанные шлемами пернатыми
Магистры, полководцы, короли.
Где слава их? Где гордость их надменная?
Орёл на шлеме! Сокол на щите!
А ты лежишь, бессмертная, нетленная.
Загадочная в мудрой простоте.
А ты лежишь, бескрайная пределами,
Ковры лугов и спелых нив стеля.
Сынами возвеличенная смелыми,
Родная сердцу русская земля.
Над славными курганами старинными
Мы взвили к небу красный флаг труда.
Теченье рек умерили плотинами,
В лесной глуши воздвигли города.
А ныне вновь струится дым по пажитям.
Свинцом освистан луговой простор.
Добром твоим, в трудах безмерных нажитым,
Утробу жадно набивает вор.
Прорезан воздух выстрелами резкими.
Руины опалённые голы.
Как встарь, опять парят, над перелесками
Разбойные немецкие «орлы».
Потоптан луг железными копытами.
Лес притаился. Птичий гомон смолк.
И над твоими ранами открытыми
Склонился немец, как голодный волк.
И заросли поля чертополохами,
И дик простор горелых пустырей.
И ты лежишь, овеянная вздохами,
Солдатских жен и скорбных матерей.
Над головнями, влажными и чёрными,
Как наша кровь, краснеют кирпичи.
Но кузнецы, склонённые над горнами,
Уже куют победные мечи.
Уже по вешним лужам и проталинам.
Заветам славы дедовской верны,
На ратный подвиг созванные Сталиным,
Полки врагов теснят твои сыны.
Их ждут осинник, и речушка узкая,
И синий бор, и жёлтые поля.
Ты им дороже жизни, радость русская,
Суглинистая, жёсткая земля.
Пока сверкает звёздами вселенная
И солнце не померкнет в высоте,
Ты будешь жить, бессмертная, нетленная,
Загадочная в мудрой простоте.
Алексей СУРКОВ.
+ + + + + + + + +
Источник: « Правда» №99, 16 апреля 1943 года
# П.Юдин. Немецко-фашистские убийцы || «Правда» №92, 8 апреля 1943 года
# А.Сурков. По лагерям смерти || «Красная звезда» №84, 10 апреля 1943 года
# П.Трояновский. Лагерь «181» || «Красная звезда» №34, 11 февраля 1943 года
# Ф.Панферов. "Друзья, мстите за нас!" || «Правда» №94, 10 апреля 1943 года