Запеканка
Вчера у меня наступил конец света. Это было неожиданно. Мой личный конец света, который не мог прийти с общим, он ждал подходящего момента, и наступил. А начиналось всё совершенно невинно.
Вечером я позвонила хозяйке садика, являющейся по совместительству изумительной девушкой и моей дальней родственницей, сообщить, что чадо, наконец, выздоровела и завтра (о, ура) почтит их своим присутствием. Я, довольная собой и чадом, уже было собралась закончить разговор, как вдруг
-- Подожди, ты получила моё сообщение? -- она держала паузу, а я думала -- чёрт тебя дери, Станиславский. Сообщения, посланные на мой телефон, как правило, исчезают в небытие. Я нежно люблю свой телефон, ему уже двенадцать лет, скоро пойдёт в пятый класс. К сожалению, он не развивается, как мне бы того не хотелось. Поскольку лично он так и не развился, а у остальных акселерация, мы с телефоном за ними не поспеваем. Мой телефон сообщает мне, что пришло сообщение, грустно мигая экраном: сообщение настолько велико, что я не только не могу тебе его показать, я даже не могу тебе рассказать от кого оно. Я тихо удаляю этот крик отчаяния (ни к чему нам с ним расстраиваться) и мы оба продолжаем жить в чудесном режиме: никакого сообщения, на самом деле, не было. У неё новый телефон: размером со сковородку. Раньше технологии работали на уменьшение размера. Сейчас снова наступила эра сковородок -- только плоских. Её телефон умеет много всего: он звонит, фотографирует, отсылает сообщения (с фотографиями и без, с видео и без, массовые рассылки, размерам которых позавидовал бы сам Лев Николаевич), снимает фильмы и, кажется, даже моет посуду. Мой только звонит.
-- Ты понимаешь, -- начинаю я издалека, пытаясь придумать как же мне ей, в очередной раз, сообщить о том, что мой телефон неадекватно реагирует на размер её сообщений, даруя мне тишину и благостное неведение идиота, -- я не могу тебе ответить на этот вопрос. Может я и получала, но, скорее всего, не видела.
-- Это как? -- я представляю себе её вскинувшуюся бровь и даже готова держать ответ, но мой ответ ей не нужен, -- Не имеет значения. Я тебе сейчас всё так расскажу. -- я горестно сажусь на стул и понимаю, что сейчас, видимо, наступит конец света. -- Завтра у нас праздник -- празднуем окончание года. И месяц назад я посылала всем родителям список того, что надо принести. Каждый мог выбрать. Был длинный список продуктов. Ты получила?
-- Нет, к сожалению, не получила, но я принесу всё, что надо, даже не сомневайся, только скажи что! -- я воспряла духом, это может статься не так уж и страшно.
-- Я тебе сейчас скажу, что осталось. В смысле -- то, что никто не несёт. Подожди секунду, -- я держу у покрасневшего уха трубку и во мне всё ещё теплится надежда, что пронесёт, -- Так. Что тут у нас. Три банки солёных огурцов
-- Я готова принести четыре! -- быстро говорю я, скрестив пальцы.
-- Нет, их уже несёт петина мама. Ещё вот две банки зелёного горошка и две кукурузы
-- Я! Я с удовольствием принесу и горошек и кукурузу, готова по пять банок каждого!
-- Не торопись, я же проверяю, -- остужает она мой пыл, -- их уже несёт машин папа. Вот! Я нашла. Ты должна принести овощную запеканку -- её не несёт никто! -- я оседаю на стул и понимаю, что нет -- не пронесло.
-- Овощную запеканку? В смысле, надо приготовить овощную запеканку и принести? -- я всё ещё на что-то надеюсь, но понимаю, что совершенно зря. Конец света наступил. Ыкл болеет, а для меня печь -- сродни слетать на Марс. Вы, наверное, помните, я уже об этом здесь рассказывала.
-- Ну да, -- смеётся она, -- не переживай, это просто. Не заморачивайся. Сделай самую-самую простую. И принеси. Овощную запеканку, договорились?
Я кладу трубку и оседаю на ковёр -- надо обдумать ситуацию. Надо было попросить телефоны папы Пети и машиной мамы, проносится у меня в голове. Точно -- я выкуплю у них, по спекулятивной цене, право принести огурцы, кукурузу и горошек. Я даже не буду забирать эти банки! Я заплачу им, а потом сама куплю -- и кукурузу, и огурцы и даже зелёный горошек. Не просто горошек -- с морковкой!
-- Даже не думай, -- прерывает мои мысли умирающий Ыкл. Он лежит на ковре и умирает. У него сорок три градуса. И верить, без всякого сомнения, мне надо ему, а вовсе не термометру. Что вообще понимает этот термометр? Он хамски показывает тридцать семь и один, но Ыкл точно знает -- у него, как минимум, сорок три. -- что-нибудь придумаем.
-- Что придумаем? -- хватаюсь я за голову, -- что придумаем? Всё пропало! Всё! Пропало! Ты болеешь, да и именно запеканки ты не умеешь готовить. Как я за чуть меньше суток освою запеканку? Я её за почти сорок лет не освоила! Я не доживу до сорока, ты понимаешь? Если не принесу запеканку!
Здравствуйте. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Мира, мне почти сорок лет и я не умею печь. Я не то, что не умею печь, я даже не представляю как это делать. Особенно, когда речь идёт об овощной запеканке.
Стоп, дорогая, успокойся. Давай рассуждать логически. Поделим сверх-задачу на составляющие. Итак: овощная запеканка. Что это значит?
Во-первых, она овощная -- значит в ней есть овощи.
Во-вторых, она запеканка -- значит её нужно печь.
То есть, надо взять какие-то овощи, смешать их с чем-то, с чем нормальные люди пекут, сделать ещё что-то, что нормальные люди знают и умеют, повторить всё это три раза и на выходе мы получим
Вот то, что мы получим на выходе, наверное, лучше никому не показывать. Даже самым близким. После того, что они это увидят, я рискую потерять даже их. Они, от большой любви, попытаются это съесть. Нет, лучше не думать о грустном.
Настроившись на оптимистический лад -- прорвёмся, где наша не пропадала, -- я ринулась за помощью. Помогите, крикнула я интернету. Спасите меня, пожалуйста. Мне надо овощную запеканку. Завтра. Чтобы овощи, чтобы с чем-то смешать, чтобы чем-то посыпать, чтобы поставить в логово страшного зверя, чтобы надцать минут и чтобы съедобно. Бога ради, умоляла я интернет, только не рассказывай мне про зубочистки. Весь этот ритуал: воткнуть зубочистку, вытащить, посмотреть определить -- для меня загадка, начиная с воткнуть. Воткнуть я могу, это я умею. Интернет с радостью подкидывал идеи -- тут вот есть чудесный рецепт, с арахисом, с дивным сыром, почти ничего делать не надо, только вот натереть, замесить, взбить, оставить, вернуться, подуть, замесить. Вторую страницу я читать не стала. Это не ко мне. Но я не сдавалась. Я найду, я сделаю, я же обещала!
-- Дорогая, -- просипел Ыкл, -- а почему бы тебе не сделать драники? Можешь добавить в них, к примеру, кабачки, грибы и лук -- будет чудесно! Ты это делаешь как никто!
-- Отстань, -- буркнула я спиной, -- мне сказали -- запеканку!
Я искала рецепты и надеялась на лучшее. Дивные рецепты сыпались со всех сторон: вот здесь надо, всего ничего, брокколи, ещё приготовить заливку, сливки, сыр -- стоп. У меня нет ни одного ингредиента. И до завтра уже и не будет. Следующий! Возьмите цветную капусту и разберите её на соцветия, предлагали мне. Я очень люблю цветную капусту. Но у меня -- только кабачки, грибы и картошка. Ничего из перечисленного я не могу разобрать на соцветия. Карвингом не владею -- нет, соцветия отменяются. Я читала и понимала, что интернет обо мне значительно лучшего мнения, чем я. Раз так, я точно смогу. Успокоившись и, как всегда, решив, что я подумаю об этом утром, я пошла спать.
Спать не получалось. Сначала ко мне в сон ворвались Петя и Маша с родителями. Я стояла на коленях и умоляла уступить мне кукурузу. Или, хотя бы, горошек. Я обещала заплатить. Я обещала отработать. Я обещала все, доступные мне, блага -- отдайте мне горошек, размазывала я по лицу слёзы. Но они были непреклонны. Я раскрыла глаза, хлебнула воды и решила, что три часа утра не самое лучшее время для пробуждения. В четыре мне приснилась я -- я была вымазана мукой с ног до головы, по всей кухне корчились в агонии соцветия цветной капусты, они ползали и умоляли меня пощадить их. Я была непреклонна. Запеканка получилась румяная, но, отчего-то, ядовито-зелёная. Я гордо шла по улице, неся её в руках. Она была настолько красива, что её поставили на самое почётное место. Через некоторое время мне приснились несчастные дети, лежащие на полу, скрюченные и рыдающие -- за-пе-кан-ка, -- стонали дети. Будь ты проклята, -- смотрели на меня родители, пришедшие с чудесными кукурузой и горошком.
В семь утра я решила, что с меня хватит. Я встала и поплелась искать рецепт. Где-то в глубине души, я уже понимала, что ни за что не буду печь никакую запеканку. Ни за что!
В девять утра я сломалась. Я позвонила ей -- моей мучительнице
-- Я прошу прощения, -- елейно, но твёрдо, начала я, -- можно я сделаю вместо запеканки драники? Я в них кабачки добавлю. И грибы, -- я очень торопилась, -- и лук ещё! Это будут вкусные овощные блинчики! Можно?
-- Конечно, можно! Дети их очень любят, ещё лучше, -- внезапно сказала она. -- Но послушай, для чего тебе мучиться? Ведь запеканка значительно проще! Запеканка -- это раз плюнуть!
Я никогда не стану настоящей женщиной. С рекламы -- в белоснежном фартуке, ловко взбивающей венчиком одной рукой и достающей противень с чем-то невероятно ароматным, другой. Я жарила блинчики три часа. Кухня была в дыму, у нас кончилась вся посуда, я покрылась смесью из кабачков, картошки, лука, муки, грибов и яиц -- если меня запечь, подумала я, будет чудесная овощная запеканка. Мои блинчики очень вкусные, честное слово, это отмечают все, кто их хоть раз пробовал. Но они совершенно непрезентабельные. Я смотрела на кривые, кособокие, пятнистые кружочки и понимала, что на этом празднике жизни мне лучше сидеть тихо.
-- Очень хорошие блинчики, -- сказала она мне, -- а чего такие... Впрочем, ничего, -- она отвлеклась на чью-то маму. Мама несла в руках большой противень с шоколадным тортом. Торт был украшен розовыми розочками, внутри каждой виднелась серебряная бусина. Ничего, подумала я, зато я умею интегралы считать. Даже с розочками.
Вечером я позвонила хозяйке садика, являющейся по совместительству изумительной девушкой и моей дальней родственницей, сообщить, что чадо, наконец, выздоровела и завтра (о, ура) почтит их своим присутствием. Я, довольная собой и чадом, уже было собралась закончить разговор, как вдруг
-- Подожди, ты получила моё сообщение? -- она держала паузу, а я думала -- чёрт тебя дери, Станиславский. Сообщения, посланные на мой телефон, как правило, исчезают в небытие. Я нежно люблю свой телефон, ему уже двенадцать лет, скоро пойдёт в пятый класс. К сожалению, он не развивается, как мне бы того не хотелось. Поскольку лично он так и не развился, а у остальных акселерация, мы с телефоном за ними не поспеваем. Мой телефон сообщает мне, что пришло сообщение, грустно мигая экраном: сообщение настолько велико, что я не только не могу тебе его показать, я даже не могу тебе рассказать от кого оно. Я тихо удаляю этот крик отчаяния (ни к чему нам с ним расстраиваться) и мы оба продолжаем жить в чудесном режиме: никакого сообщения, на самом деле, не было. У неё новый телефон: размером со сковородку. Раньше технологии работали на уменьшение размера. Сейчас снова наступила эра сковородок -- только плоских. Её телефон умеет много всего: он звонит, фотографирует, отсылает сообщения (с фотографиями и без, с видео и без, массовые рассылки, размерам которых позавидовал бы сам Лев Николаевич), снимает фильмы и, кажется, даже моет посуду. Мой только звонит.
-- Ты понимаешь, -- начинаю я издалека, пытаясь придумать как же мне ей, в очередной раз, сообщить о том, что мой телефон неадекватно реагирует на размер её сообщений, даруя мне тишину и благостное неведение идиота, -- я не могу тебе ответить на этот вопрос. Может я и получала, но, скорее всего, не видела.
-- Это как? -- я представляю себе её вскинувшуюся бровь и даже готова держать ответ, но мой ответ ей не нужен, -- Не имеет значения. Я тебе сейчас всё так расскажу. -- я горестно сажусь на стул и понимаю, что сейчас, видимо, наступит конец света. -- Завтра у нас праздник -- празднуем окончание года. И месяц назад я посылала всем родителям список того, что надо принести. Каждый мог выбрать. Был длинный список продуктов. Ты получила?
-- Нет, к сожалению, не получила, но я принесу всё, что надо, даже не сомневайся, только скажи что! -- я воспряла духом, это может статься не так уж и страшно.
-- Я тебе сейчас скажу, что осталось. В смысле -- то, что никто не несёт. Подожди секунду, -- я держу у покрасневшего уха трубку и во мне всё ещё теплится надежда, что пронесёт, -- Так. Что тут у нас. Три банки солёных огурцов
-- Я готова принести четыре! -- быстро говорю я, скрестив пальцы.
-- Нет, их уже несёт петина мама. Ещё вот две банки зелёного горошка и две кукурузы
-- Я! Я с удовольствием принесу и горошек и кукурузу, готова по пять банок каждого!
-- Не торопись, я же проверяю, -- остужает она мой пыл, -- их уже несёт машин папа. Вот! Я нашла. Ты должна принести овощную запеканку -- её не несёт никто! -- я оседаю на стул и понимаю, что нет -- не пронесло.
-- Овощную запеканку? В смысле, надо приготовить овощную запеканку и принести? -- я всё ещё на что-то надеюсь, но понимаю, что совершенно зря. Конец света наступил. Ыкл болеет, а для меня печь -- сродни слетать на Марс. Вы, наверное, помните, я уже об этом здесь рассказывала.
-- Ну да, -- смеётся она, -- не переживай, это просто. Не заморачивайся. Сделай самую-самую простую. И принеси. Овощную запеканку, договорились?
Я кладу трубку и оседаю на ковёр -- надо обдумать ситуацию. Надо было попросить телефоны папы Пети и машиной мамы, проносится у меня в голове. Точно -- я выкуплю у них, по спекулятивной цене, право принести огурцы, кукурузу и горошек. Я даже не буду забирать эти банки! Я заплачу им, а потом сама куплю -- и кукурузу, и огурцы и даже зелёный горошек. Не просто горошек -- с морковкой!
-- Даже не думай, -- прерывает мои мысли умирающий Ыкл. Он лежит на ковре и умирает. У него сорок три градуса. И верить, без всякого сомнения, мне надо ему, а вовсе не термометру. Что вообще понимает этот термометр? Он хамски показывает тридцать семь и один, но Ыкл точно знает -- у него, как минимум, сорок три. -- что-нибудь придумаем.
-- Что придумаем? -- хватаюсь я за голову, -- что придумаем? Всё пропало! Всё! Пропало! Ты болеешь, да и именно запеканки ты не умеешь готовить. Как я за чуть меньше суток освою запеканку? Я её за почти сорок лет не освоила! Я не доживу до сорока, ты понимаешь? Если не принесу запеканку!
Здравствуйте. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Мира, мне почти сорок лет и я не умею печь. Я не то, что не умею печь, я даже не представляю как это делать. Особенно, когда речь идёт об овощной запеканке.
Стоп, дорогая, успокойся. Давай рассуждать логически. Поделим сверх-задачу на составляющие. Итак: овощная запеканка. Что это значит?
Во-первых, она овощная -- значит в ней есть овощи.
Во-вторых, она запеканка -- значит её нужно печь.
То есть, надо взять какие-то овощи, смешать их с чем-то, с чем нормальные люди пекут, сделать ещё что-то, что нормальные люди знают и умеют, повторить всё это три раза и на выходе мы получим
Вот то, что мы получим на выходе, наверное, лучше никому не показывать. Даже самым близким. После того, что они это увидят, я рискую потерять даже их. Они, от большой любви, попытаются это съесть. Нет, лучше не думать о грустном.
Настроившись на оптимистический лад -- прорвёмся, где наша не пропадала, -- я ринулась за помощью. Помогите, крикнула я интернету. Спасите меня, пожалуйста. Мне надо овощную запеканку. Завтра. Чтобы овощи, чтобы с чем-то смешать, чтобы чем-то посыпать, чтобы поставить в логово страшного зверя, чтобы надцать минут и чтобы съедобно. Бога ради, умоляла я интернет, только не рассказывай мне про зубочистки. Весь этот ритуал: воткнуть зубочистку, вытащить, посмотреть определить -- для меня загадка, начиная с воткнуть. Воткнуть я могу, это я умею. Интернет с радостью подкидывал идеи -- тут вот есть чудесный рецепт, с арахисом, с дивным сыром, почти ничего делать не надо, только вот натереть, замесить, взбить, оставить, вернуться, подуть, замесить. Вторую страницу я читать не стала. Это не ко мне. Но я не сдавалась. Я найду, я сделаю, я же обещала!
-- Дорогая, -- просипел Ыкл, -- а почему бы тебе не сделать драники? Можешь добавить в них, к примеру, кабачки, грибы и лук -- будет чудесно! Ты это делаешь как никто!
-- Отстань, -- буркнула я спиной, -- мне сказали -- запеканку!
Я искала рецепты и надеялась на лучшее. Дивные рецепты сыпались со всех сторон: вот здесь надо, всего ничего, брокколи, ещё приготовить заливку, сливки, сыр -- стоп. У меня нет ни одного ингредиента. И до завтра уже и не будет. Следующий! Возьмите цветную капусту и разберите её на соцветия, предлагали мне. Я очень люблю цветную капусту. Но у меня -- только кабачки, грибы и картошка. Ничего из перечисленного я не могу разобрать на соцветия. Карвингом не владею -- нет, соцветия отменяются. Я читала и понимала, что интернет обо мне значительно лучшего мнения, чем я. Раз так, я точно смогу. Успокоившись и, как всегда, решив, что я подумаю об этом утром, я пошла спать.
Спать не получалось. Сначала ко мне в сон ворвались Петя и Маша с родителями. Я стояла на коленях и умоляла уступить мне кукурузу. Или, хотя бы, горошек. Я обещала заплатить. Я обещала отработать. Я обещала все, доступные мне, блага -- отдайте мне горошек, размазывала я по лицу слёзы. Но они были непреклонны. Я раскрыла глаза, хлебнула воды и решила, что три часа утра не самое лучшее время для пробуждения. В четыре мне приснилась я -- я была вымазана мукой с ног до головы, по всей кухне корчились в агонии соцветия цветной капусты, они ползали и умоляли меня пощадить их. Я была непреклонна. Запеканка получилась румяная, но, отчего-то, ядовито-зелёная. Я гордо шла по улице, неся её в руках. Она была настолько красива, что её поставили на самое почётное место. Через некоторое время мне приснились несчастные дети, лежащие на полу, скрюченные и рыдающие -- за-пе-кан-ка, -- стонали дети. Будь ты проклята, -- смотрели на меня родители, пришедшие с чудесными кукурузой и горошком.
В семь утра я решила, что с меня хватит. Я встала и поплелась искать рецепт. Где-то в глубине души, я уже понимала, что ни за что не буду печь никакую запеканку. Ни за что!
В девять утра я сломалась. Я позвонила ей -- моей мучительнице
-- Я прошу прощения, -- елейно, но твёрдо, начала я, -- можно я сделаю вместо запеканки драники? Я в них кабачки добавлю. И грибы, -- я очень торопилась, -- и лук ещё! Это будут вкусные овощные блинчики! Можно?
-- Конечно, можно! Дети их очень любят, ещё лучше, -- внезапно сказала она. -- Но послушай, для чего тебе мучиться? Ведь запеканка значительно проще! Запеканка -- это раз плюнуть!
Я никогда не стану настоящей женщиной. С рекламы -- в белоснежном фартуке, ловко взбивающей венчиком одной рукой и достающей противень с чем-то невероятно ароматным, другой. Я жарила блинчики три часа. Кухня была в дыму, у нас кончилась вся посуда, я покрылась смесью из кабачков, картошки, лука, муки, грибов и яиц -- если меня запечь, подумала я, будет чудесная овощная запеканка. Мои блинчики очень вкусные, честное слово, это отмечают все, кто их хоть раз пробовал. Но они совершенно непрезентабельные. Я смотрела на кривые, кособокие, пятнистые кружочки и понимала, что на этом празднике жизни мне лучше сидеть тихо.
-- Очень хорошие блинчики, -- сказала она мне, -- а чего такие... Впрочем, ничего, -- она отвлеклась на чью-то маму. Мама несла в руках большой противень с шоколадным тортом. Торт был украшен розовыми розочками, внутри каждой виднелась серебряная бусина. Ничего, подумала я, зато я умею интегралы считать. Даже с розочками.