Пограничный родитель или как выжить в детстве
Проблема тех, кто вырос с дисфункциональным родителем, в отсутствии критерия нормальности. Аберрантное поведение в домашней обстановке происходит на настолько постоянной основе, что ребёнок принимает его как должное, и естественно предполагает, что с такими трудностями сталкиваются все дети.
Когда ребёнок переживает печаль, одиночество или пустоту, у него появляется тенденция «отговаривать» себя от этих чувств, как только он становится достаточно взрослым для того, чтобы облекать в слова свои мысли. Тем не менее, страдание, которое он ощущает, уже существовало в первые два-три года его жизни, когда у него ещё не было вербальных навыков для его выражения.
Когда он обретает речь, ему приходит в голову разобраться с ужасной путаницей и терзаниями, с которыми он жил настолько долго, насколько себя помнит. Как только он начинает спрашивать себя, почему ему так грустно, пусто, одиноко и страшно, он отвлекает себя от боли, которую ощущает его сущность, и разговор с собой становится бальзамом, облегчающим ужасающее одиночество этого переживания.
Во время этой регулярной практики эмоции привычно переводятся в мысли. Они анализируются, становятся навязчивыми идеями, превращаются в ошибочные нарративы, большинство из которых самокритичны и деструктивны.
Основа отчаяния
Базовая травма означает, что нашему чувству Себя был нанесён ущерб. Вы живёте с чувством, что с вами что-то не так. Вы всегда во вне, наблюдаете себя глазами других. Если они улыбаются вам, вы утешены. Если хмурятся, вы тревожитесь, что это ваша вина, даже если вы совсем тут не причём.
Есть одна неоспоримая истина о том, что касается детской базовой травмы. Когда мы становимся взрослыми, наши близкие отношения отражают нашу веру в то, что мы заслуживаем. Точнее, ваш партнёр в точности воспроизводит то, как мы на самом деле относимся к себе, не смотря на все наши успехи и достижения. Не верите? Насколько вы к себе суровы? Обращаетесь ли вы к себе бережно, или в суровом и критическом тоне?
Самобичевание является выученным ответом на излишне критичное или строгое отношение родителей. По сути, вы оставили дом для того, чтобы избавиться от жестокого обращения со стороны ваших родственников, но усвоили ту же травмирующую манеру обращения с собой и являетесь компульсивным перфекционистом. Из этой склонности никогда не получается ничего хорошего, и её нужно «демонтировать», чтобы вам стало лучше.
Взрослые фантазии: желаемое, вместо действительного
За нашей привязанностью к пограничной личности всегда стоит модель отношений усвоенная в детстве.
Каждый ребёнок, который испытывает дефицит поддерживающей привязанности и внимания родителя предполагает, что это его вина и что должно быть он не достоин или не заслуживает этих жизненно важных ресурсов. Любовь, которую он чувствует к Матери или Отцу не находит их отражения, а болезненная тоска по тому, что так редко ему возвращается, становится для такого ребёнка главным определением того, что такое «любовь». Эти болезненные ощущение связанные с любовью к безответному родителю влияют на всё наше существование. Они руководят нашим выбором отношений и готовят нас к жизням, полным принятия желаемого за действительное и страстной жажды того, чего мы не можем получить - отсюда наша очарованность «пограничными» личностями. По сути, мы выросли любя родителя с симптомами личностного расстройства, иначе мы бы не были способны выносить эти симптомы в романтическом партнёре.
Базовые потребности младенчества и раннего детства всегда предшествуют нашим взрослым потребностям. Базовые потребности включают получение любящих прикосновений, позитивное отзеркаливание, внимание к нашим чувствам и переживаниям и нежную заботу (всё это вы могли получать в начале ваших отношений с «пограничным» возлюбленным). Удовлетворение этих базовых потребностей жизненно важно, так как формирует наше самоощущение и отношение к себе.
Я работала с клиентами-мужчинами, которые оставались с чрезвычайно травмирующими партнёрами только потому, что их базовые потребности удовлетворялись в постели. Вне спальни их возлюбленные бывали злобными, кастрирующими чудовищами, но эти мужчины жили с ними ради моментов, когда они были физически нежны и отзывчивы.
Многие из нас испытывали тепло и нежность нашей матери на протяжении какого-то времени после нашего рождения, но когда новизна ощущений от появления нового ребёнка сошла на нет, она потеряла интерес в поддержании связи с нами. В этом не было нашей вины. Мы естественно продолжали желать былой близости и испытывали стыд отвержения, когда её не получали. Некоторые из нас никогда не получали этой ранней заботы и нуждались в ней с младенческого возраста. Если мы вначале получали эту любовь, а потом она исчезала, или если мы никогда её не получали, возникала базовая травма и оставляла нас с ощущением «я не достоин любви, не заслуживаю привязанности, не достаточно хорош», и так далее.
Ощущение, что мы «недостаточно хороши» порождает и побуждает нас поддерживать различные зависимости. Это поведение отражает нашу потребность компенсировать болезненный недостаток чувства собственной ценности, который нам пришлось выдерживать ещё до того, как мы научились ходить или говорить. Они также помогают нам избегать или заглушать эмоциональную боль.
Иногда раны, нанесённые нашему чувству Себя, были незаметными, но оставили нас с глубокими шрамами. Наши родитель мог сравнивать нас с сестрой или братом, или ребёнком в другой семье в контексте привития нам «правильных» манер или стимулирования школьных достижений. В любом случае, их послание всегда несло тон неодобрения или разочарования. А для ребёнка, который чувствует, что родитель им разочарован, отвращение к себе может продолжаться всю жизнь.
Базовый стыд, который создаётся в результате такого раннего программирования лежит в основе склонности «покупать» привязанность и одобрение другого, становясь незаменимым, и ставя чувства и потребности других выше своих собственных. В психотерапии это называют созависимостью. Избавиться от неё редко бывает возможно без проработки базовой травмы.
Из-за ранней травмы покинутости и образовавшихся вокруг неё проблем с привязанностью невозможно избежать возникновения защитных механизмов, присущих пограничным личностям.
Из мамы в монстра и обратно
Многие клиенты рассказывали: «мама могла кричать на нас, обзывать и бить, а потом прийти в нашу спальню в слезах и говорить как сильно она нас любит».
Это посылает ребёнку совершенно противоречивые сообщения и искажает его понимание любви. Он может чувствовать сострадание к матери и желание простить её, но когда такие случаи повторяются, из основы его привязанности испаряется доверие. Взрослый ребёнок «пограничного» родителя часто воспроизводит этот сценарий с «пограничным» возлюбленным, который может раскаиваться и просить прощения после отвратительных эпизодов предательства или жестокого обращения. Жертва такого поведения позволяет несбыточным надеждам брать верх над рациональным мышлением и предыдущим опытом, что приводит мужчин и женщин в непрерывный цикл домашнего насилия.
Для родителей «пограничника» бывает тяжело принять ответственность за возникновения психологических нарушений своего ребёнка. Никто не хочет верить, что испортил своему ребёнку жизнь, и многие родители пишут мне и спрашивают как они могут помочь их «пограничному» сыну или дочери, или помочь им расстаться с «пограничным» партнёром. Невозможно родиться с пограничным расстройством личности, или унаследовать привязанность к возлюбленному с таким расстройством. ПРЛ является приобретённой эмоциональной проблемой обусловленной средой, которая передаётся через поколения путём заученного поведения. Это не «генетическое заболевание».
Шэри Шрейбер
gettingbetter.com