Гамово в Зеркале Лично-Уральской Истории
Гамово - типичный пригород Перми. Типично неуютный. Но Пермь тут ни при чем: пригороды, загороды, огороды одинаковы везде. Они от слова городить. Глядя на уральские скопления народонаселения в местах слияния крупных водотоков, скрещения стальных и битумных магистралей, возле обильных рудопроявлений земных недр, не покидает ощущение, что строились они не людьми и не для людей.
Есть в них тотальная необустроенность. Люди в уральских городах - не самоцель, они придатки городского хозяйства, изношенных теплосетей, каркасных металлоконструкций, силовых агрегатов. Как иначе объяснить тот факт, что гудящие линии высоковольтных передач, трубы котельных режут городские кварталы по-живому, обезображивают и без того неприглядное пространство. Параллепипеды жилищных отсеков огораживаются заборчиками и напоминают кладбищенские памятники в оградке. Пространство концентрации человека усеяно остатками все более прогрессирующего потребления этого мира. - Удручающая картина недоброкачественного общежития. Когда «философию жизни» отдельно взятого барака перенесли на весь город. Так строились уральские города: сначала мартены, потом общественные бараки, потом общественные нужники и общественная баня. Безличные и безликие пространства, огороженные колючей проволокой - до сих пор отличительная черта уральских городов. Последние десять им пытаются придать лицо, но делают это те, кто вырос среди колючки, и чаще выходит гримаса. За недостатком другой философии, доступной для районного мировосприятия, культура неуважительного общежития копирует себя уже много десятилетий через уже имеющее культурно-историческое пространство. Это пространство, отягощенное злом заводского крепостничества и ментальностью ссыльно-каторжного контингента. Я пытаюсь этого не видеть, но не могу не замечать Гамово. Мы же здесь живем.
Быдлоуголовная почва на Урале очень плодородна, она удобрена десятилетиями принудительного труда. Выросло много сорной травы. Сорняк быстро вянет, образуя перегной, субстрат для новых свершений. Я помню свой Соликамск, свой двор в Третьем микрорайоне калийщиков (назвали ведь!): пацаньё как губка впитывала всё то уличное дерьмо, что выплескивалось туда из трех городских зон и десятка окружавших город колоний-поселений, лагпунктов, командировок и прочих мест лишения свободы. Я не могу объяснить, почему подростки с таким воодушевлением принимают в себя эту грязь, какое святопустое место она занимает в их душах. Почему общение через унижение и подавление становится предпочтительнее отношений на основе взаимоуважения и презумпции порядочности.
Через дорогу был Дом спорта Калиец, Дом пионеров, но многие выбирали вместо этих хороших заведений подвалы наших панельных пятиэтажек. Я тоже там был пару раз - своего рода инициация. Надышался сигаретным дымом, провонял. Примерно с того времени наши пути разошлись. Половина дворовых друзей получила к двадцати годам срокА, успела залезть на герыч и худо-бедно с него сползти. Кто-то сразу в гроб. Половина стала нормальными людьми. Это очень мало, как мне кажется.
Север Прикамья был сильно протравлен уголовной средой в ХХ веке. На ее соках выросли Ныроб (НыробЛаг) Красновишерск (ВишЛаг), Соликамск (УсольЛаг), Березники (БерезниковЛаг), Кизел (КизЛаг) и сколько еще вокруг было этих Лагов. Привишерье, причердынье, весь север Коми-Пермяцкого округа был фактически заново колонизирован - зэкоколонизирован. Создан новый поселенческий каркас, новая логика и логистика пришли в край.
Маламуд Г.Я. ЛАГЕРЯ НКВД НА УРАЛЕ В 1940-х - НАЧАЛЕ 50-х ГОДОВ (Южно-уральский отдел Института истории и археологии УрО РАН)
Проявилась сомнительного рода преемственность. В Ныробе гнил в яме дядя первого царя из династии Романовых, с Вишеры начались странствия по архипелагу ГУЛАГа Варлам Шаламов, в соликамском «Белом Лебеде» засох Салман Радуев, а в Березниковской ИК-28 ныне томится одна из бесноватых Пусек. Что их объединяет помимо географии? Не уголовники в чистом виде, но преступники по отношению к заповедям государства: играли не по правилам, вышли за рамки дозволенного. Системе надо было указать их «настоящее место». Романову в яме и кандалах, Шаламову на рабской стройке, Радуеву в беспросветной одиночке, Пуське - у станка в колонии. «Одумайтесь - сказало им государство. - Не хватит времени - добавим».
За счет таких ярких арестантов криминогенное пространство набирает исторический вес. Десятки тысяч безвестных уголовников создают фон, а для закрепления в истории нужны знаковые фигуры, люди-ключи. Через них можно открыть эпохи. Государство само породило Шаламова, само породило Радуева и нарожало Пусек, в том смысле, что создало условия для их выдвижения: они рупоры времени, скальпели, вскрывающие нарывы на теле государства и общества. В «Белом Лебеде» сидело и сидит много арестантов, но запомнят террориста Радуева, Колыма перемолола сотни тысяч судеб, но вспомнят Шаламова, а РПЦ теперь не отмыться от истории с Пуси Риот: своим сомнительным примером они показали, что церковь такая же светская структура, как и все прочие, но с налоговой индульгенцией. Все бы забылось, если бы пусек пожурили по-христиански, а не посадили по-светски. Посадка расставила все по своим местам: обе стороны получили по заслугам. Не удивлюсь, если участники конфликта выпустят свои книги. Что-нибудь вроде: «Как нас казнили. История Pussy Riot», а с другой стороны: «Грехопадение в ИК-28». А какой-нибудь прокурорский работник после выхода на пенсию напишет мемуары с главой «О казусах в моей практике».
ГУЛАГ все более растворяется во времени и в пространстве, но есть заповедные уголки архипелага, где он сохранился. Например, север Прикамья. Здесь в начале 2013 года отметил юбилей один из непотопляемых островов. Исполнилось 75 лет Усольлагу с центром в Соликамске.
«В январе 1938 года в Усольском ИТЛ НКВД СССР были заложены традиции, которые имеют ценность и в нынешнее время. Это верность Родине, взаимовыручка, уважение к ветеранам. Усольлаг это тысячи километров дорог, сотни лесных поселков, более 60 тыс. сотрудников, рабочих и служащих, трудившихся на протяжении 75 лет, это школы, детсады, клубы. В какое лихолетье был образован Усольский ИТЛ, через сколько тяжких испытаний прошел! Какое мужество за это время проявили его руководители, аттестованный и вольнонаемный состав, чтобы учреждение встало на ноги и успешно решало производственные и социальные задачи», - поделился воспоминаниями заместитель председателя краевого совета ветеранов ГУФСИН России по Пермскому краю Сергей Ерофеев» (из пресс-релиза)
Эти уголки почти не тронуты топором правозащитников. А чуть-чуть южнее, в музее-заповеднике тоталитаризма «Перми-36» читают заупокойные по ГУЛАГу. Там, гуляя по периметру, ГУЛАГ кажется старой страшной историей. Рановато… Варлама Шаламова реабилитировали только в 2002 году.
Романов С. Архипелаг ГУЛАГ. Попытка картографирования. Концепция карто-схемы // Карта, №10-11
Если ранее ГУЛАГ имел ощутимые зримые черты в Прикамье, то сегодня они нивелированы сайдингом, Ладой-Калиной и возможностью выехать в Тайланд. ГУЛАГ сильно сместился в область ментального и прекрасно себя чувствует даже в Тайланде. ГУЛАГ - это не только уголовники и зоны, это среда, которая формируется вокруг ядер концентрации: Белого Лебедя, Красного Берега, Ныроба, Касиба. Одни по одну сторону забора, другие - по другую, а песни и ментальность одна. Помню в Ныробе, 23 февраля в единственном кафе, забитом людьми синего камуфляжа, надрывался шансонье…Ментальность в отличие от людей, нельзя посадить за колючку. Она постулируется понятиями «от тюрьмы не зарекайся», «была бы статья, а человек найдется», «каждый имеет право сесть»; она вырывается из окон тонированных девяток, из прокуренных подъездов бараков, и самое обидное, крепко сидит в головах большого количества людей.
Мой дворовой друг Зосик, что жил этажом выше, стал надсмотрщиком в «Белом Лебеде». Все знали, что у него три варианта в жизни: либо за решетку, либо перед ней, либо в ГАИ. И когда я встретил его пару лет назад и узнал, на каком поприще он реализовался, я был даже рад - все же не первый вариант. Но и огорчился. В нем появилось что-то такое, что сразу говорит о принадлежности к внутренним органам государственного организма. В его чуть снисходительной речи, чуть надменном взгляде читалось: «Я знаю о людишках все. Все вы одинаково верещите, когда наступят каблуком на яйца». И рассказал историю про одного з/к, который отсидел десять лет, и должен был сидеть весь остаток жизни, когда вдруг пришло помилование. Смеясь уголками рта, Зосик живописал, как ползал тот человек по полу, рыдал, истерил, готов был целовать сапоги. От свалившегося Щастья: он написал сотни апелляций. Зосик рассказывал все это, пристально глядя на меня - его интересовала моя реакция. Не удивлюсь, если он сейчас гаишник.
ФКУ ИК-2 ОИК-2 ОУХД или просто "Белый Лебедь". Колония особого режима. Фото ГУФСИН России по Пермскому краю
Мы были дворовые друзья, и в то же время Зосик несколько раз мог меня искалечить. Его били во дворе старшие, его так охаживал родной брат, что мы содрогались этажом ниже. Часто Зосик нарывался сам, он был очень невосприимчив к боли и отыгрывался на младших. Несколько раз я еле убегал. В тот раз его кто-то чуть поддел у подъезда, где мы стояли толпой, и, недолго думая, он решил сорвать злость на мне, но чуть промахнулся. Тут же мой старший брат так приложил его головой о железный столб, что он растянулся на бетоне. Никто и глазом не повел. Зосику - зосиково. Все знали, что он не успокоится до тех пор, пока у него не вышибут почву из-под ног, в прямом смысле. Я срочно ретировался. Потом мы вместе гуляли: подумаешь, столб..., и не такое было…
Зная исторический путь Зосика, я старался не думать о том, какое развитие получили его способности там: за решетками и заборами, там, где сама среда предполагает сильнейшую деформацию психики в сторону насилия и травли. Какими посредническими услугами он может там зарабатывать? Что если у него будет чуть больше власти? В 30-х такие как он пересажали полстраны. И пересадят сейчас, если прикажут. Церемониться не будут, это точно.
Надо же так случиться, что в Гамово тоже расположена колония. Для малолетних. Рядом СИЗО и питомник служебных собак. Целый микрорайон, оконтуренный колючкой. Гамово - специфический район, в том смысле, что его жители обслуживают две зоны: человеческую и индустриальную: по соседству раскинулся огромный нефтеперерабатывающий завод. И это специфическое служение читается на лицах. Есть некий неуловимо-общий отпечаток неблагополучия, какого-то недовольства. Это сложно объяснить, это просто чувствуешь: в магазинах, а автобусе, гуляя по району. Тут свой мирок, который был немного нарушен строительством двух многоквартирных домов. И этот мирок не настроен на благополучие человека, он настроен на защиту от мира и человека. Тут часто смотрят на незнакомца как на потенциальную угрозу. Кризис доверия, который принял в России ужасные формы, в Гамово особенно обнажен.«Огромную роль по-прежнему играет цинизм, как привычка адаптации к насилию. От нашего советского репрессивного прошлого в нас глубоко сидит страх перед другим. Если человек не включен в ближайший круг общения, то есть в круг родственников и близких знакомых, он воспринимается как угроза, как враг. Согласно международным исследованиям по уровню доверия друг к другу мы находимся в самом конце списка среди стран, которые не так давно пережили либо гражданскую войну, либо конфессионально-этнические конфликты...» (из интервью "Огоньку" директора "Левада-центр" Льва Гудкова, №43, 2012)
В Гамово очень много детей. Я не считаю тех, что сидят. Я считаю тех, кто на улицах. Очень много детворы. Даже больше чем в Ханты-Мансийске. Подростки кучкуются во дворе как воронята: одинаковые черные куртки, дым сигарет, модный ныне турникинг. Я знаю, как они растут. Как сорная трава. Я знаю какую «культуру» они впитывают. «Культуру понятий». Я не хотел бы, чтобы мой сын рос в этом дворе.
Дорога от малолетки ведет прямиком на гамовское кладбище, что обосновалось в круглом леске посреди поля.
Чтобы зайти в музыкальную школу, надо свернуть с этой прямой.
Малолетка рядом. Музыкальная школа еще ближе...распутье...
Вот мамаша у подъезда с сиськой пива и сигаретами. Так увлеклась подстегиванием нервной системы, что забыла про дочь в коляске. На грудничка дышит перегаром. Мне слабо верится, что отпрыск конкретно этой мамаши выберет домру, а не фомку. С чего вдруг? Есть влияние среды, есть преемственность: какая на хрен домра! Я не знаю, что с этим делать, не знаю, куда бежать от Соликамска, который везде. С родительского гнезда в панельной пятиэтажке я видел на горизонте «Белый лебедь». Далековато, правда, лебедей на воротах не разглядеть. Сейчас я вижу СИЗО и малолетку из своей панельной десятиэтажки. Как это понимать? Сделать вид, что зоны под окном - это нормально. Что «культура сижения» есть неотъемлемая черта российской культуры. А, значит, пейзаж с колючкой, неотъемлемая черта русского пейзажа, вместе с березами и вспаханным полем?
Одна из моих любимых фотографий Соликамска
P.S. Всё вышесказанное не значит, что я не люблю Урал. Скорее наоборот, иначе бы не писал, иначе бы не замечал: «и хлещу я березовым веничком по наследию мрачных времен».
P.P.S. Всем тем, кто считает попытки искать истоки сегодняшних проблем в прошлом пустым занятием. Отрывок из интервью с директором "Левада-центр", Львом Гудковым:
- Но это тоже советское наследие. Ведь утвердившись, советская власть разогнала все общественные организации, которые собирались по собственной инициативе, без помощи государства. А потом доверять друг другу стало опасно для жизни.
- Да, это было совершенно целенаправленное разрушение горизонтальных связей в обществе. При этом большая часть культурного слоя была либо выгнана в эмиграцию, либо физически уничтожена. Получившиеся на выходе одичание, культ революционного и пролетарского насилия, отсутствие моральных тормозов проявляются до сих пор прежде всего в неспособности нашего общества реагировать на какие-то сложные вещи и в склонности к простым, однозначным решениям. Например, до сих пор многие не могут однозначно ответить на вопрос о фигуре Сталина. То есть одни и те же люди говорят, что Сталин виновник гибели миллионов и что без него мы бы не выиграли войну. На вопрос о том, стоит ли ворошить прошлое, огромное количество людей говорят, что надо скорее все забыть, просто потому, что разобраться в этом не в состоянии. У нас совсем не осознается проблема исторической памяти, проблема ответственности за произошедшее в нашей стране. А если зло не осмыслено, не осуждено, оно продолжает существовать. (жирный курсив мой)
Подробнее:http://www.kommersant.ru/doc/2050605?isSearch=True
Есть в них тотальная необустроенность. Люди в уральских городах - не самоцель, они придатки городского хозяйства, изношенных теплосетей, каркасных металлоконструкций, силовых агрегатов. Как иначе объяснить тот факт, что гудящие линии высоковольтных передач, трубы котельных режут городские кварталы по-живому, обезображивают и без того неприглядное пространство. Параллепипеды жилищных отсеков огораживаются заборчиками и напоминают кладбищенские памятники в оградке. Пространство концентрации человека усеяно остатками все более прогрессирующего потребления этого мира. - Удручающая картина недоброкачественного общежития. Когда «философию жизни» отдельно взятого барака перенесли на весь город. Так строились уральские города: сначала мартены, потом общественные бараки, потом общественные нужники и общественная баня. Безличные и безликие пространства, огороженные колючей проволокой - до сих пор отличительная черта уральских городов. Последние десять им пытаются придать лицо, но делают это те, кто вырос среди колючки, и чаще выходит гримаса. За недостатком другой философии, доступной для районного мировосприятия, культура неуважительного общежития копирует себя уже много десятилетий через уже имеющее культурно-историческое пространство. Это пространство, отягощенное злом заводского крепостничества и ментальностью ссыльно-каторжного контингента. Я пытаюсь этого не видеть, но не могу не замечать Гамово. Мы же здесь живем.
Быдлоуголовная почва на Урале очень плодородна, она удобрена десятилетиями принудительного труда. Выросло много сорной травы. Сорняк быстро вянет, образуя перегной, субстрат для новых свершений. Я помню свой Соликамск, свой двор в Третьем микрорайоне калийщиков (назвали ведь!): пацаньё как губка впитывала всё то уличное дерьмо, что выплескивалось туда из трех городских зон и десятка окружавших город колоний-поселений, лагпунктов, командировок и прочих мест лишения свободы. Я не могу объяснить, почему подростки с таким воодушевлением принимают в себя эту грязь, какое святопустое место она занимает в их душах. Почему общение через унижение и подавление становится предпочтительнее отношений на основе взаимоуважения и презумпции порядочности.
Через дорогу был Дом спорта Калиец, Дом пионеров, но многие выбирали вместо этих хороших заведений подвалы наших панельных пятиэтажек. Я тоже там был пару раз - своего рода инициация. Надышался сигаретным дымом, провонял. Примерно с того времени наши пути разошлись. Половина дворовых друзей получила к двадцати годам срокА, успела залезть на герыч и худо-бедно с него сползти. Кто-то сразу в гроб. Половина стала нормальными людьми. Это очень мало, как мне кажется.
Север Прикамья был сильно протравлен уголовной средой в ХХ веке. На ее соках выросли Ныроб (НыробЛаг) Красновишерск (ВишЛаг), Соликамск (УсольЛаг), Березники (БерезниковЛаг), Кизел (КизЛаг) и сколько еще вокруг было этих Лагов. Привишерье, причердынье, весь север Коми-Пермяцкого округа был фактически заново колонизирован - зэкоколонизирован. Создан новый поселенческий каркас, новая логика и логистика пришли в край.
Маламуд Г.Я. ЛАГЕРЯ НКВД НА УРАЛЕ В 1940-х - НАЧАЛЕ 50-х ГОДОВ (Южно-уральский отдел Института истории и археологии УрО РАН)
Проявилась сомнительного рода преемственность. В Ныробе гнил в яме дядя первого царя из династии Романовых, с Вишеры начались странствия по архипелагу ГУЛАГа Варлам Шаламов, в соликамском «Белом Лебеде» засох Салман Радуев, а в Березниковской ИК-28 ныне томится одна из бесноватых Пусек. Что их объединяет помимо географии? Не уголовники в чистом виде, но преступники по отношению к заповедям государства: играли не по правилам, вышли за рамки дозволенного. Системе надо было указать их «настоящее место». Романову в яме и кандалах, Шаламову на рабской стройке, Радуеву в беспросветной одиночке, Пуське - у станка в колонии. «Одумайтесь - сказало им государство. - Не хватит времени - добавим».
За счет таких ярких арестантов криминогенное пространство набирает исторический вес. Десятки тысяч безвестных уголовников создают фон, а для закрепления в истории нужны знаковые фигуры, люди-ключи. Через них можно открыть эпохи. Государство само породило Шаламова, само породило Радуева и нарожало Пусек, в том смысле, что создало условия для их выдвижения: они рупоры времени, скальпели, вскрывающие нарывы на теле государства и общества. В «Белом Лебеде» сидело и сидит много арестантов, но запомнят террориста Радуева, Колыма перемолола сотни тысяч судеб, но вспомнят Шаламова, а РПЦ теперь не отмыться от истории с Пуси Риот: своим сомнительным примером они показали, что церковь такая же светская структура, как и все прочие, но с налоговой индульгенцией. Все бы забылось, если бы пусек пожурили по-христиански, а не посадили по-светски. Посадка расставила все по своим местам: обе стороны получили по заслугам. Не удивлюсь, если участники конфликта выпустят свои книги. Что-нибудь вроде: «Как нас казнили. История Pussy Riot», а с другой стороны: «Грехопадение в ИК-28». А какой-нибудь прокурорский работник после выхода на пенсию напишет мемуары с главой «О казусах в моей практике».
ГУЛАГ все более растворяется во времени и в пространстве, но есть заповедные уголки архипелага, где он сохранился. Например, север Прикамья. Здесь в начале 2013 года отметил юбилей один из непотопляемых островов. Исполнилось 75 лет Усольлагу с центром в Соликамске.
«В январе 1938 года в Усольском ИТЛ НКВД СССР были заложены традиции, которые имеют ценность и в нынешнее время. Это верность Родине, взаимовыручка, уважение к ветеранам. Усольлаг это тысячи километров дорог, сотни лесных поселков, более 60 тыс. сотрудников, рабочих и служащих, трудившихся на протяжении 75 лет, это школы, детсады, клубы. В какое лихолетье был образован Усольский ИТЛ, через сколько тяжких испытаний прошел! Какое мужество за это время проявили его руководители, аттестованный и вольнонаемный состав, чтобы учреждение встало на ноги и успешно решало производственные и социальные задачи», - поделился воспоминаниями заместитель председателя краевого совета ветеранов ГУФСИН России по Пермскому краю Сергей Ерофеев» (из пресс-релиза)
Эти уголки почти не тронуты топором правозащитников. А чуть-чуть южнее, в музее-заповеднике тоталитаризма «Перми-36» читают заупокойные по ГУЛАГу. Там, гуляя по периметру, ГУЛАГ кажется старой страшной историей. Рановато… Варлама Шаламова реабилитировали только в 2002 году.
Романов С. Архипелаг ГУЛАГ. Попытка картографирования. Концепция карто-схемы // Карта, №10-11
Если ранее ГУЛАГ имел ощутимые зримые черты в Прикамье, то сегодня они нивелированы сайдингом, Ладой-Калиной и возможностью выехать в Тайланд. ГУЛАГ сильно сместился в область ментального и прекрасно себя чувствует даже в Тайланде. ГУЛАГ - это не только уголовники и зоны, это среда, которая формируется вокруг ядер концентрации: Белого Лебедя, Красного Берега, Ныроба, Касиба. Одни по одну сторону забора, другие - по другую, а песни и ментальность одна. Помню в Ныробе, 23 февраля в единственном кафе, забитом людьми синего камуфляжа, надрывался шансонье…Ментальность в отличие от людей, нельзя посадить за колючку. Она постулируется понятиями «от тюрьмы не зарекайся», «была бы статья, а человек найдется», «каждый имеет право сесть»; она вырывается из окон тонированных девяток, из прокуренных подъездов бараков, и самое обидное, крепко сидит в головах большого количества людей.
Мой дворовой друг Зосик, что жил этажом выше, стал надсмотрщиком в «Белом Лебеде». Все знали, что у него три варианта в жизни: либо за решетку, либо перед ней, либо в ГАИ. И когда я встретил его пару лет назад и узнал, на каком поприще он реализовался, я был даже рад - все же не первый вариант. Но и огорчился. В нем появилось что-то такое, что сразу говорит о принадлежности к внутренним органам государственного организма. В его чуть снисходительной речи, чуть надменном взгляде читалось: «Я знаю о людишках все. Все вы одинаково верещите, когда наступят каблуком на яйца». И рассказал историю про одного з/к, который отсидел десять лет, и должен был сидеть весь остаток жизни, когда вдруг пришло помилование. Смеясь уголками рта, Зосик живописал, как ползал тот человек по полу, рыдал, истерил, готов был целовать сапоги. От свалившегося Щастья: он написал сотни апелляций. Зосик рассказывал все это, пристально глядя на меня - его интересовала моя реакция. Не удивлюсь, если он сейчас гаишник.
ФКУ ИК-2 ОИК-2 ОУХД или просто "Белый Лебедь". Колония особого режима. Фото ГУФСИН России по Пермскому краю
Мы были дворовые друзья, и в то же время Зосик несколько раз мог меня искалечить. Его били во дворе старшие, его так охаживал родной брат, что мы содрогались этажом ниже. Часто Зосик нарывался сам, он был очень невосприимчив к боли и отыгрывался на младших. Несколько раз я еле убегал. В тот раз его кто-то чуть поддел у подъезда, где мы стояли толпой, и, недолго думая, он решил сорвать злость на мне, но чуть промахнулся. Тут же мой старший брат так приложил его головой о железный столб, что он растянулся на бетоне. Никто и глазом не повел. Зосику - зосиково. Все знали, что он не успокоится до тех пор, пока у него не вышибут почву из-под ног, в прямом смысле. Я срочно ретировался. Потом мы вместе гуляли: подумаешь, столб..., и не такое было…
Зная исторический путь Зосика, я старался не думать о том, какое развитие получили его способности там: за решетками и заборами, там, где сама среда предполагает сильнейшую деформацию психики в сторону насилия и травли. Какими посредническими услугами он может там зарабатывать? Что если у него будет чуть больше власти? В 30-х такие как он пересажали полстраны. И пересадят сейчас, если прикажут. Церемониться не будут, это точно.
Надо же так случиться, что в Гамово тоже расположена колония. Для малолетних. Рядом СИЗО и питомник служебных собак. Целый микрорайон, оконтуренный колючкой. Гамово - специфический район, в том смысле, что его жители обслуживают две зоны: человеческую и индустриальную: по соседству раскинулся огромный нефтеперерабатывающий завод. И это специфическое служение читается на лицах. Есть некий неуловимо-общий отпечаток неблагополучия, какого-то недовольства. Это сложно объяснить, это просто чувствуешь: в магазинах, а автобусе, гуляя по району. Тут свой мирок, который был немного нарушен строительством двух многоквартирных домов. И этот мирок не настроен на благополучие человека, он настроен на защиту от мира и человека. Тут часто смотрят на незнакомца как на потенциальную угрозу. Кризис доверия, который принял в России ужасные формы, в Гамово особенно обнажен.«Огромную роль по-прежнему играет цинизм, как привычка адаптации к насилию. От нашего советского репрессивного прошлого в нас глубоко сидит страх перед другим. Если человек не включен в ближайший круг общения, то есть в круг родственников и близких знакомых, он воспринимается как угроза, как враг. Согласно международным исследованиям по уровню доверия друг к другу мы находимся в самом конце списка среди стран, которые не так давно пережили либо гражданскую войну, либо конфессионально-этнические конфликты...» (из интервью "Огоньку" директора "Левада-центр" Льва Гудкова, №43, 2012)
В Гамово очень много детей. Я не считаю тех, что сидят. Я считаю тех, кто на улицах. Очень много детворы. Даже больше чем в Ханты-Мансийске. Подростки кучкуются во дворе как воронята: одинаковые черные куртки, дым сигарет, модный ныне турникинг. Я знаю, как они растут. Как сорная трава. Я знаю какую «культуру» они впитывают. «Культуру понятий». Я не хотел бы, чтобы мой сын рос в этом дворе.
Дорога от малолетки ведет прямиком на гамовское кладбище, что обосновалось в круглом леске посреди поля.
Чтобы зайти в музыкальную школу, надо свернуть с этой прямой.
Малолетка рядом. Музыкальная школа еще ближе...распутье...
Вот мамаша у подъезда с сиськой пива и сигаретами. Так увлеклась подстегиванием нервной системы, что забыла про дочь в коляске. На грудничка дышит перегаром. Мне слабо верится, что отпрыск конкретно этой мамаши выберет домру, а не фомку. С чего вдруг? Есть влияние среды, есть преемственность: какая на хрен домра! Я не знаю, что с этим делать, не знаю, куда бежать от Соликамска, который везде. С родительского гнезда в панельной пятиэтажке я видел на горизонте «Белый лебедь». Далековато, правда, лебедей на воротах не разглядеть. Сейчас я вижу СИЗО и малолетку из своей панельной десятиэтажки. Как это понимать? Сделать вид, что зоны под окном - это нормально. Что «культура сижения» есть неотъемлемая черта российской культуры. А, значит, пейзаж с колючкой, неотъемлемая черта русского пейзажа, вместе с березами и вспаханным полем?
Одна из моих любимых фотографий Соликамска
P.S. Всё вышесказанное не значит, что я не люблю Урал. Скорее наоборот, иначе бы не писал, иначе бы не замечал: «и хлещу я березовым веничком по наследию мрачных времен».
P.P.S. Всем тем, кто считает попытки искать истоки сегодняшних проблем в прошлом пустым занятием. Отрывок из интервью с директором "Левада-центр", Львом Гудковым:
- Но это тоже советское наследие. Ведь утвердившись, советская власть разогнала все общественные организации, которые собирались по собственной инициативе, без помощи государства. А потом доверять друг другу стало опасно для жизни.
- Да, это было совершенно целенаправленное разрушение горизонтальных связей в обществе. При этом большая часть культурного слоя была либо выгнана в эмиграцию, либо физически уничтожена. Получившиеся на выходе одичание, культ революционного и пролетарского насилия, отсутствие моральных тормозов проявляются до сих пор прежде всего в неспособности нашего общества реагировать на какие-то сложные вещи и в склонности к простым, однозначным решениям. Например, до сих пор многие не могут однозначно ответить на вопрос о фигуре Сталина. То есть одни и те же люди говорят, что Сталин виновник гибели миллионов и что без него мы бы не выиграли войну. На вопрос о том, стоит ли ворошить прошлое, огромное количество людей говорят, что надо скорее все забыть, просто потому, что разобраться в этом не в состоянии. У нас совсем не осознается проблема исторической памяти, проблема ответственности за произошедшее в нашей стране. А если зло не осмыслено, не осуждено, оно продолжает существовать. (жирный курсив мой)
Подробнее:http://www.kommersant.ru/doc/2050605?isSearch=True