Первая любовь
Начало всей саги
Первая любовь поразила меня почему-то сразу к двум людям: влюбилась я одновременно - и в парня, и в женщину. С парнем все ясно и просто: что делать, когда он голубоглазый, губастенький, на щеках ямочки и на подбородке одна, улыбка такая большая, что и в небе радуга проснется, и хмурый день светлей, да к тому же он был, безусловно, отличником, а заодно командиром класса - не одна я вздыхала по нем. С женщиной - все сложнее намного. Но сначала о нем расскажу с небольшой предысторией.
Олежка Ефремов во втором классе за одной партой со мной уже не сидел. По отношению к нему я совершила ужасный поступок - и это не первое, в чем мне стыдно признаться сейчас (и чем дальше, тем будет стыднее, пожалуй, но раз обещала рассказывать правду, так ее уж и расскажу). Насколько помню, Олежка вообще поменял школу, хотя вряд ли причиной тому стала я.
Перед началом первых летних каникул Галина Михайловна велела нам на урок внеклассного чтения принести любимые книжки. Я притащила “Четвертую высоту”. Впрочем не она вовсе считалась моею любимой тогда, а “Приключения Петрушки”, но разве солидно Петрушку нести на урок? С “Четвертой высотой” я казалась себе не только солиднее, но даже выше ростом, неважно, что по ранжиру на физкультуре занимала четвертое место с конца. Олежка Ефремов принес в раздувшемся ранце не какой-нибудь там экземпляр, чей объем совпадал бы с уровнем тех, кто недавно совсем праздновал “Проводы Букваря”, а ФОЛИАНТ - явно читанный неоднократно, хоть обложка и сохраняла еще сочность красок. К фолианту меня повлекло, как сороку на блестящее. Я в то время любила читать. Даже ОЧЕНЬ. Особенно книжки с такими обложками яркими и чтобы потрепаны были неплохо - лишь за подобными экземплярами в библиотеке охотилась, ведь трепались они от того, что их читали ВСЕ. Олежка, почуяв мой интерес нездоровый, фолиант оградил от меня, обхватил его крепко и ласково, словно плюшевого медвежонка: “Незнайка, Незнаечка мой!”
С Незнайкой была я знакома поверхностно - лишь по “Веселым Картинкам”, что нам с Верой выписывали - один экземпляр на двоих, и не ведала даже, что о нем целая книжка есть, да к тому же такая огромная. И заныла - надеялась уломать владельца Незнайки: “Ефре-ееемов! - (к одноклассникам противоположного пола мы в лицо по фамилии обращались всегда), - Ефремо-оов! Ну дай почита-ааать…” А он дал, не ломаясь, Ефремов был парень простой. Обещала вернуть ему я через три дня. Не вернула, конечно, хоть и залпом прочла за три с половиной, ей богу, не дольше, целых две повести в сборнике. У меня к тому времени уже почти выработалась дурная привычка присваивать чужие книги, а Незнайка достойную компанию составлял и Петрушке, и “Золотому ключику” Буратино, и даже Гуле Королевой, хоть она даже в сугубо личном моем “клубе весёлых человечков” смотрелась слегка ни к селу ни к городу. Не хотела я отдавать Незнайку Олежке, хоть тот, безусловно, отличным соседом по парте был мне. Почти в самом конце летних каникул пришла к нам домой расстроенная Олежкина мать и потребовала вернуть Незнайку законному владельцу. Мне влетело от Али, хотя о чем она думала, наблюдая за тем, как я целое лето любовно тискала чужую вещь, - ХЗ. С другой стороны, не исключено, что она все же делала неодобрительные замечания по этому поводу - разве всего-то упомнишь...
И Олежка поменял, кажется, школу. Но даже если не поменял, а лишь моя память благосклонно, дабы не мучить лишними угрызениями совести, стерла его последующие появления - во втором классе мы бы вместе уже не сидели. Нас всех рассадили: мое место за первой партой у двери заняла девочка с худшим зрением (у меня-то оно тогда было, как у орлицы), либо за лето я подросла хорошенько, только сесть было велено мне уже за третью парту. Рядом, к зависти всех моих одноклассниц, сел тот самый красавчик, отличник и командир Олег Филимонов. Да, явно в то время имя Олег било рекорды популярности, но оно, тем не менее, до сих пор у меня остается одним из любимых. Филимонов-отец (вряд ли того тоже звали Олегом, хотя кто знает, говорю же, всего не упомнишь) был председателем родительского комитета и с сыном похожими были они, как две капли воды: такие же ямочки, улыбка - рот вообще, надо прямо сказать, на загляденье красивый, и нравился он, думаю, прочим всем членам родительского комитета, чье большинство составляли матери-одиночки.
Мы с моей как-то раз в воскресенье отправились в кинотеатр “Октябрь” на сборник “Ну, погоди!” Купили билеты (детский за 10 копеек, взрослый за 20), сходили в буфет (видно, мама с получки была). Выпили там по стаканчику (я - лимонада, она - томатного сока), съели: я трубочку с кремом, мама - бутерброд с колбасой - и стоим в фойе, ждем, когда пускать в зал начнут. Вдруг я вижу - в уголке стоит себе скромненько мой новый красивый сосед по парте, книжку читает. Я сделала вид, что не заметила: влюбиться еще не успела в него, хотя мне, безусловно, очень рот его нравился, но не настолько, чтобы еще в выходной с ним общаться. Аля, однако, его заприметила тоже: “Ой, гляди-ка, Олежка! - и зырк-зырк по сторонам, явно в поисках Филимонова-старшего. - Что ж он, один пришел что ли?” И подтолкнула меня в его сторону.
- Один, - отвечал ей Олег, секунд двадцать спустя. - Меня одного отпускают в кино.
- А что ты читаешь? - спросила я, юная, но уже опытная сорока-воровка.
- Мистера-Твистера! - и он показал свою книжку с картинками.
Ну, а что дальше случилось, и так уже ясно, пожалуй...
- Филимо-оонов! Дай почита-аать!
- Бери насовсем, если хочешь, - предложил новый сосед по парте: он сам только что эту книжку прочел.
Мама Аля, увидев, как я в недоумении, а может, и в восхищении, лишь беззвучно открыла рот, поспешила поблагодарить от имени дочери:
- Олежек, ты ведь наверное, хочешь в кино с нею рядом сидеть? На вот, возьми мой билет тогда, а я на твое место сяду! - она меня с самых юных лет стремилась сосватать красивым мальчикам, небось о потомстве заботилась.
Олег ей кивнул в добром согласии - и так я в первый раз в жизни оказалась с парнем в кино. А потом уж влюбилась по ходу - трудно было такого не полюбить. Но, как и сказала уже, это совпало с другой влюбленностью… (И о ней - продолжение следует.)
Первая любовь поразила меня почему-то сразу к двум людям: влюбилась я одновременно - и в парня, и в женщину. С парнем все ясно и просто: что делать, когда он голубоглазый, губастенький, на щеках ямочки и на подбородке одна, улыбка такая большая, что и в небе радуга проснется, и хмурый день светлей, да к тому же он был, безусловно, отличником, а заодно командиром класса - не одна я вздыхала по нем. С женщиной - все сложнее намного. Но сначала о нем расскажу с небольшой предысторией.
Олежка Ефремов во втором классе за одной партой со мной уже не сидел. По отношению к нему я совершила ужасный поступок - и это не первое, в чем мне стыдно признаться сейчас (и чем дальше, тем будет стыднее, пожалуй, но раз обещала рассказывать правду, так ее уж и расскажу). Насколько помню, Олежка вообще поменял школу, хотя вряд ли причиной тому стала я.
Перед началом первых летних каникул Галина Михайловна велела нам на урок внеклассного чтения принести любимые книжки. Я притащила “Четвертую высоту”. Впрочем не она вовсе считалась моею любимой тогда, а “Приключения Петрушки”, но разве солидно Петрушку нести на урок? С “Четвертой высотой” я казалась себе не только солиднее, но даже выше ростом, неважно, что по ранжиру на физкультуре занимала четвертое место с конца. Олежка Ефремов принес в раздувшемся ранце не какой-нибудь там экземпляр, чей объем совпадал бы с уровнем тех, кто недавно совсем праздновал “Проводы Букваря”, а ФОЛИАНТ - явно читанный неоднократно, хоть обложка и сохраняла еще сочность красок. К фолианту меня повлекло, как сороку на блестящее. Я в то время любила читать. Даже ОЧЕНЬ. Особенно книжки с такими обложками яркими и чтобы потрепаны были неплохо - лишь за подобными экземплярами в библиотеке охотилась, ведь трепались они от того, что их читали ВСЕ. Олежка, почуяв мой интерес нездоровый, фолиант оградил от меня, обхватил его крепко и ласково, словно плюшевого медвежонка: “Незнайка, Незнаечка мой!”
С Незнайкой была я знакома поверхностно - лишь по “Веселым Картинкам”, что нам с Верой выписывали - один экземпляр на двоих, и не ведала даже, что о нем целая книжка есть, да к тому же такая огромная. И заныла - надеялась уломать владельца Незнайки: “Ефре-ееемов! - (к одноклассникам противоположного пола мы в лицо по фамилии обращались всегда), - Ефремо-оов! Ну дай почита-ааать…” А он дал, не ломаясь, Ефремов был парень простой. Обещала вернуть ему я через три дня. Не вернула, конечно, хоть и залпом прочла за три с половиной, ей богу, не дольше, целых две повести в сборнике. У меня к тому времени уже почти выработалась дурная привычка присваивать чужие книги, а Незнайка достойную компанию составлял и Петрушке, и “Золотому ключику” Буратино, и даже Гуле Королевой, хоть она даже в сугубо личном моем “клубе весёлых человечков” смотрелась слегка ни к селу ни к городу. Не хотела я отдавать Незнайку Олежке, хоть тот, безусловно, отличным соседом по парте был мне. Почти в самом конце летних каникул пришла к нам домой расстроенная Олежкина мать и потребовала вернуть Незнайку законному владельцу. Мне влетело от Али, хотя о чем она думала, наблюдая за тем, как я целое лето любовно тискала чужую вещь, - ХЗ. С другой стороны, не исключено, что она все же делала неодобрительные замечания по этому поводу - разве всего-то упомнишь...
И Олежка поменял, кажется, школу. Но даже если не поменял, а лишь моя память благосклонно, дабы не мучить лишними угрызениями совести, стерла его последующие появления - во втором классе мы бы вместе уже не сидели. Нас всех рассадили: мое место за первой партой у двери заняла девочка с худшим зрением (у меня-то оно тогда было, как у орлицы), либо за лето я подросла хорошенько, только сесть было велено мне уже за третью парту. Рядом, к зависти всех моих одноклассниц, сел тот самый красавчик, отличник и командир Олег Филимонов. Да, явно в то время имя Олег било рекорды популярности, но оно, тем не менее, до сих пор у меня остается одним из любимых. Филимонов-отец (вряд ли того тоже звали Олегом, хотя кто знает, говорю же, всего не упомнишь) был председателем родительского комитета и с сыном похожими были они, как две капли воды: такие же ямочки, улыбка - рот вообще, надо прямо сказать, на загляденье красивый, и нравился он, думаю, прочим всем членам родительского комитета, чье большинство составляли матери-одиночки.
Мы с моей как-то раз в воскресенье отправились в кинотеатр “Октябрь” на сборник “Ну, погоди!” Купили билеты (детский за 10 копеек, взрослый за 20), сходили в буфет (видно, мама с получки была). Выпили там по стаканчику (я - лимонада, она - томатного сока), съели: я трубочку с кремом, мама - бутерброд с колбасой - и стоим в фойе, ждем, когда пускать в зал начнут. Вдруг я вижу - в уголке стоит себе скромненько мой новый красивый сосед по парте, книжку читает. Я сделала вид, что не заметила: влюбиться еще не успела в него, хотя мне, безусловно, очень рот его нравился, но не настолько, чтобы еще в выходной с ним общаться. Аля, однако, его заприметила тоже: “Ой, гляди-ка, Олежка! - и зырк-зырк по сторонам, явно в поисках Филимонова-старшего. - Что ж он, один пришел что ли?” И подтолкнула меня в его сторону.
- Один, - отвечал ей Олег, секунд двадцать спустя. - Меня одного отпускают в кино.
- А что ты читаешь? - спросила я, юная, но уже опытная сорока-воровка.
- Мистера-Твистера! - и он показал свою книжку с картинками.
Ну, а что дальше случилось, и так уже ясно, пожалуй...
- Филимо-оонов! Дай почита-аать!
- Бери насовсем, если хочешь, - предложил новый сосед по парте: он сам только что эту книжку прочел.
Мама Аля, увидев, как я в недоумении, а может, и в восхищении, лишь беззвучно открыла рот, поспешила поблагодарить от имени дочери:
- Олежек, ты ведь наверное, хочешь в кино с нею рядом сидеть? На вот, возьми мой билет тогда, а я на твое место сяду! - она меня с самых юных лет стремилась сосватать красивым мальчикам, небось о потомстве заботилась.
Олег ей кивнул в добром согласии - и так я в первый раз в жизни оказалась с парнем в кино. А потом уж влюбилась по ходу - трудно было такого не полюбить. Но, как и сказала уже, это совпало с другой влюбленностью… (И о ней - продолжение следует.)