Про танту
В 15 номере журнала "Телескоп" за 1831 г, как известно, Пушкин опубликовал под именем Феофилакта Косичкина памфлет "Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем". Блестящий памфлет заканчивается угрозой:
Между тем полагаю себя вправе объявить о существовании романа, коего заглавие прилагаю здесь. Он поступит в печать или останется в рукописи, смотря по обстоятельствам.
НАСТОЯЩИЙ ВЫЖИГИН
Историко-нравственно-сатирический роман XIX века
Содержание
Глава I. Рождение Выжигина в кудлашкиной конуре. Воспитание ради Христа. Глава II. Первый пасквиль Выжигина. Гарнизон. Глава III. Драка в кабаке. Ваше благородие! Дайте опохмелиться! Глава IV. Дружба с Евсеем. Фризовая шинель. Кража. Бегство. Глава V. Ubi bene, ibi patria. Глава VI. Московский пожар. Выжигин грабит Москву. Глава VII Выжигин перебегает. Глава VIII. Выжигин без куска хлеба. Выжигин-ябедник. Выжигин-торгаш. Глава IX. Выжигин-игрок. Выжигин и отставной квартальный. Глава X. Встреча Выжигина с Высухиным. Глава XI. Веселая компания. Курьезный куплет и письмо-аноним к знатной особе. Глава XII. Танта. Выжигин попадается в дураки. Глава XIII. Свадьба Выжигина. Бедный племянничек! Ай да дядюшка! Глава XIV. Господин и госпожа Выжигины покупают на трудовые денежки деревню и с благодарностию объявляют о том почтенной публике. Глава XV. Семейственные неприятности. Выжигин ищет утешения в беседе муз и пишет пасквили и доносы. Глава XVI. Видок, или Маску долой! Глава XVII. Выжигин раскаивается и делается порядочным человеком. Глава XVIII и последняя. Мышь в сыре.
Судя по всему, Булгарин угрозы испугался: после выхода памфлета "Северная Пчела" практически перестала упоминать Пушкина. Пародийное оглавление, естественно, описывает в стиле Выжигина богатую биографию самого Булгарина. В том числе делает убийственные намеки на его семейную жизнь.
Еще раньше, в "Моей родословной", Пушкин тоже намекает на какие-то семейные обстоятельства Булгарина:
Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин.
Что ж он в семье своей почтенной?
Он?.. он в Мещанской дворянин.
"Мою родословную" царь не разрешил публиковать: "…я нахожу, что в <стихах> много остроумия, но более всего желчи. Для чести его пера и особенно его ума будет лучше, если он не станет распространять их".
А.И.Дельвиг в гораздо позже написанных мемуарах так объясняет намек:
Последний стих намекает на то, что жена Булгарина была взята из тех непотребных домов, которыми изобилует Мещанская улица.
Неужели же прямо женился на проститутке?! Вроде никаких доказательств этому нет, но некая странность в семье Булгарина несомненно была. В доме Булгарина на правах тещи жила загадочная тетка его жены - танта. Вот как в 1828 г. Языков описывает жизнь булгаринского семейства в только что купленном поместье Карлово около Дерпта:
Замечу мимоходом, что оная танта - главнокомандующая особа во всем семействе Бул[гарина], есть предмет весьма любопытный наблюдательному взору мыслителя, в роде Адиссона или Жуи: ея происхождение покрыто мраком неизвестности; дух властительский, предприимчивый и решительный просиявает сквозь ея теперешнее благосостояние, а немецкой язык, которым она говорит, самый неправильный, простонародно-ошибочный, <…> и еще то обстоятельство, что со всем прекрасным полом оного семейства говорить не об чем - открывают обширное поле сображениям über die Politik, den Verkehr und den Handel Derer!
В то же время мать Хелены жила всего в 14 верстах оттуда в бедности, умерла в 1830 г. В записи в метрической книге Ныоского прихода говорится:
Каролине Магдалена Иде, ур. Траутманн, род. в Рендсбурге 1787, с 1814 г. вдова Андреаса Иде, мать госпожи фон Булгарин из Карлова. Она жила с некоторого времени в Руентале и умерла там же. В жизни она не пользовалась достаточным уважением к своей персоне. Раскаяние об этом подвинуло семью оказывать покойнице тем больше почестей. Ее кроткое сердце знало обетованную землю совершенства и стремилось туда. Мир ее праху!
Загадку объяснить просто, если предположить, что Хелена - не племянница, а дочь танты, которую та записала на имя своей замужней сестры. Так предполагали уже и в то время. В письме, датированном 16 ноября 1825 г., известный Измайлов пишет о свадьбе Булгарина, состоявшейся незадолго до этого:
И Фаддей чугунный лоб женился на племяннице или дочери танты, прелестной Елене. Сомов был на свадьбе. Были еще званые гости: Рылеев и Бестужев Сашка Завирашка дворняшка, да незваный... угадай... Греч. Он применил к Елене сказанные Франклином слова об Американской республике: j’ai été le premier à la refuser et je suis le dernier à la reconnaître.
Из этих строк складывается впечатление, что Измайлов с тантой знаком. Да и Греч, похоже, не был доволен этим браком. О профессии танты говорили и другие. Например, П.П.Каратыгин в очерке "Северная пчела" в 1882 г. писал:
Эта „танта“ <...> прежде была, какъ говорятъ.... какъ бы выразиться поучтивѣе? На Русскомъ языкѣ нѣтъ для означенія этой профессіи инаго слова кромѣ общеупотребительнаго, но нехорошаго; Французская entremettese, Италіанская ruffiana, все какъ-то деликатнѣе.
Но вот на что можно обратить внимание. В известной песне Рылеева и Бестужева:
Ах, где те острова,
Где растет трынь-трава,
Братцы!
есть строфа
Где Булгарин Фаддей
Не боится когтей
Танты.
Повсюду эту песню датируют 1822 или 1823 г. Но, как мы видим, Булгарин женился в ноябре 1825 г. Одно из двух: или у Булгарина были какие-то отношения с тантой еще и до брака с Хеленой, или можно датировать песню с точностью до месяца: между 16 ноября и 14 декабря 1825 г. Заметим, что и Бестужев, и Рылеев были среди гостей на свадьбе.
Полагаю, что дело обстояло так: Хелена была дочкой танты, в прошлом владелицы публичного дома. Она была записана на имя замужней сестры танты.
Вскоре после женитьбы чета купила имение Карлово около Дерпта. Для того, чтобы купить имение, нужно дворянство. Это, возможно, и означают слова Пушкина "...он в Мещанской дворянин". Имение было записано на имя Хелены. Это была не мыза, как часто пишут, а имение, через несколько лет приносившее 15000 годового дохода, то есть очень много. И подозреваю, что всё это благополучие было куплено на деньги танты, именно этим объясняется ее всевластие в доме.
Что же касается намека на дядю и племянника, полагаю, что речь идет об эпизоде, описанном воспоминанях Н.И Греча.
Люди, не знающие дела, обвиняют Булгарина в том, будто бы он донес на родного племянника своего, подпоручика Генерального штаба Демьяна Александровича Искрицкого, в том, что он был у Рылеева в собрании мятежников 13 декабря. Это сущая ложь. Искрицкий приходил ко мне 14 декабря часов в 12 утра; потом остановился под окнами моей квартиры в доме Бремме, на углу Исаакиевской площади и Новоисаакиевской улицы, и простоял часов до четырех, то есть до сумерек. На третий день приходит ко мне Булгарин и рассказывает, что Искрицкий объявил ему, что накануне мятежа он был у Рылеева, видел некоторых офицеров и других, но в разговорах и суждениях их не участвовал. Булгарин прибавил, что это объявление его сконфузило, потому что у него, может быть, спросят, знает ли он о присутствии Искрицкого у Рылеева: что делать в этом случае? Я отвечал: «Если спросят, то отвечай правду, а пока не спрашивают, молчи». В это время Булгарин был в страшной тревоге и всячески старался допроситься, что происходит в Следственной комиссии, кто и что отвечает и т.п.
Между тем брат Демьяна, Александр Искрицкий, бывший тогда юнкером в Артиллерийском училище, пришел к Булгарину в небытность его дома и попросил его жену отдать ему книгу его, назвавши ее Lenchen (Леночка), как называли ее до свадьбы, бывшей за четыре месяца перед тем. Вдруг выскочила танта из другой комнаты и закричала: «Мой племянниц нет есть Lenchen. Он есть Frau Capitanin von Boulgarin». Искрицкий отвечал, улыбаясь: «Она все та же наша liebes Lenchen», - и ушел с книгой. Когда Булгарин воротился домой, танта вскинулась на него: «К чему же вы женились на Lenchen, когда ваши племянники трактуют ее, как девку? Сейчас приходил ваш племянник Александр и разругал ее наповал!» Булгарин вспылил, сел за письменный стол и настрочил к Демьяну ужаснейшее письмо, назвав отца его взяточником, а мать (свою сестру) непотребной женщиной, спрашивал, как брат его, Александр, дерзнул разругать благородную женщину, и грозил приколотить всех их. Вскоре затем Демьян явился к Булгарину, у которого сидел тогда в гостях Владислав Максимович Княжевич, и, держа в руках письмо, спросил:
- Кто это написал?
Булгарин, побледневши, отвечал: «Я!»
- Так вот тебе, подлец! - возразил племянник, ударив его в щеку.
Булгарин отвечал тем же. Княжевич поспешил уйти. В ожесточенной драке они приколотили друг друга. Лицо Булгарина покрылось синяками, он сорвал с Искрицкого эполеты и аксельбант, и оба они слетели с лестницы.
На другой день явился ко мне Булгарин в синих очках, которые носил после всякого подобного побоища, и объявил: «Беда мне. Я побил вчера подлеца Демьяна и теперь вижу, что я погиб. Он донесет, что я знал о присутствии его в собрании у Рылеева».
Я старался успокоить его, но он был неутешен. Через несколько дней встретился с ним Андрей Андреевич Ивановской, чиновник канцелярии Следственной комиссии, и сказал ему: «Бедный Искрицкий! Его возьмут завтра. Доискались, что он был накануне 14-го числа в совете у Рылеева».
Булгарин обмер и, воротясь домой, написал Демьяну Александровичу, что имеет сообщить ему о важном деле, и просил его прийти. Демьян, думая, что случилось что-нибудь с его отцом или матерью, прибежал немедленно. Булгарин, указывая ему на стакан с водой, сказал:
- Смотри, Демьян, осьмой стакан холодной воды пью и не могу утолить огня, который жжет меня. Тебя возьмут завтра.
Демьян Александрович отвечал:
- Покорнейше вас благодарю за донос.
- Нет, - возразил Булгарин, бросившись на колени и сложив пальцы накрест, - клянусь тебе сединами моей матери, я не доносил на тебя.
- Так почему же вы это знаете?
- Узнал случайно, - сказал Фаддей, - но от кого, сказать не смею. Поверь мне, клянусь.
- Дудки! - промолвил Искрицкий и пошел домой. На другой день явился в чертежной Топографического депо адъютант Кутузова, полковник Манзей, и спросил у бывших там офицеров:
- Кто из вас господин Искрицкий?
- Я, - отвечал Демьян Александрович, - что вам угодно?
- Пожалуйте со мной.
- Куда? В крепость?
- Точно так!
- Иду. Прощайте, господа, - сказал он товарищам, - это штуки Булгарина.
Через несколько недель приехал в Петербург Александр Михайлович Искрицкий. Булгарин просил меня пойти к нему и объяснить дело. Искрицкий, который был всегда очень хорош со мной, встретил меня с огорчением, но учтиво, и, когда я заговорил о Булгарине, прервал меня словами:
- Ради Бога, Николай Иванович, не говорите об этом подлеце, которого я одевал, обувал, кормил, когда он возвратился из плена нагой, босой и голодный. Не верю никаким доказательствам.
- Итак, отложим это дело до освобождения Демьяна Александровича: он приговорен к шестимесячному аресту в крепости; это время пройдет скоро, и тогда я докажу вам истину моих слов.
В продолжение ареста посылал я к отцу Демьяна французские книги для чтения Демьяну, и он обходился со мной дружески. Наконец, осенью 1826 года приходит ко мне Булгарин и говорит: «Демьян выпущен и уже дома. Сделай милость, поди туда и уладь наше дело», Я пошел с удовольствием. Демьян лежал на канапе в гостиной. Увидев меня, он вскочил и бросился меня обнимать, благодаря за неоставление его в крепости. И отец и мать благодарили меня со слезами за мое участие. Когда улеглись первые порывы, я сказал молодому человеку:
- Демьян Александрович! Теперь ваша обязанность примирить ваших родных, объяснив, как было дело. Ведь не Булгарин донес на вас.
Демьян покраснел и смутился.
- Помилуйте, Николай Иванович, - сказал отец его, - зачем вы нас смущаете, говорите о человеке, которого мы все ненавидим и презираем. Сын мой встал из могилы полумертвый, а вы напоминаете ему о подлеце, который его сгубил было.
- Александр Михайлович, - возразил я, - я думал, что принесу вам удовольствие, помирив Булгарина с его роднёю, а если вам это неугодно, делайте как хотите. Яне имею в этом никого голоса.
Поговорив еще несколько минут, я отправился к Булгарину и объявил ему о моем неуспехе. Тем дело и кончилось. Демьяна перевели тем же чином в Оренбургский гарнизон и, когда открылась война с Персиею, послали на Кавказ. Он служил очень усердно, сражался храбро (при графе П.П.Сухтелене) против неприятеля и, при заступничестве этого благороднейшего человека, конечно, выбрался бы из крайнего положения, но не дожил до того: умер от болезни в селении Царские Колодцы. Впоследствии узнал я от Сухтелена, что он до конца своей жизни называл Булгарина виновником его несчастья. Это было нехорошо. На него показал в Следственной комиссии граф Коновницын, а Булгарин только вел себя как безмозглый поляк, но никогда не думал доносить.
Эта клевета чернила Булгарина при жизни, чернит и по смерти. Долгом поставляю протестовать против такой несправедливости. Все произошло от трусости (lachete) Булгарина, смешанной с дерзостью и необузданностью нрава. Всему источником была гнусная, злая баба (танта), которую сам Булгарин ненавидел в душе своей.