Кризис и демократия в России (часть 7)
Кризис доверия: российский вариант
Джон Кейнс в «Общей теории занятости, процента и денег» в качестве ключевого понятия вводит «стадный инстинкт». Это вера в другого человека, ощущение честности при сделках, представление об уровне коррупции. Критическая составляющая стадного духа - доверие. Кейнс считает, что колебания уровня доверия НЕ ПОДЧИНЕНЫ ЛОГИКЕ. Сегодня слова «доверие» и «кризис доверия» - самые упоминаемые и в научном, и в бизнес, и в бытовом обороте. Но со времен Кейнса экономисты и социологи мало продвинулись в попытках обнаружить логику в колебаниях этой загадочной субстанции, которая является не только самым главным социальным отношением, но и самым сложноустроенным.
Во-первых, под словом «доверие» в разных обществах скрываются различные явления, имеющие принципиально различную природу. Например, отношения людей к власти и ее институтам. В условиях диктатуры или патерналистских режимов - это ВЕРА в Отца Народа и его эманации. Это отношение глубоко иррационально. В демократическом обществе - это ДОВЕРИЕ, рациональное отношение, основанное на информации, свободно полученной из разных источников. Слепая ВЕРА всегда будет более сильной, устойчивой и массовой, чем рациональное доверие.
Безграничная вера в Гитлера и Сталина всегда будет больше, чем доверие Хрущеву, Горбачеву или Обаме. Рейтинг Путина больше рейтинга Ельцина, рейтинг Кадырова выше рейтинга Зеленина или Хлопонина.
Но ВЕРА в Отца Народа в условиях сегодняшней России никак не конвертируется в доверие людей друг к другу. Эта ВЕРА высасывает весь ресурс отношений в обществе. Наряду с неудержимым ростом рейтинга Путина с 2000 года наблюдалось столь же неуклонное падение доверия в обществе. По данным ФОМ, опрашивающего 37 тысяч россиян в 68 регионах, число наших граждан, считающих, что «большинству людей можно доверять», уменьшилась за последние годы вдвое: с 36% до 17,6%. Национальная «формула доверия» в каждой стране зависит от национального и социального кода. В России сегодня действуют параллельно два таких кода. Верхушечный: чуть модернизированный вариант «православия - самодержавия - народности». И низовой: «не верь, не бойся, не проси». Оба направлены против развития доверия в обществе.
Основной посыл политической власти в отношении граждан - это НЕдоверие. Отменить выборы губернаторов и депутатов по одномандатным округам. Как можно людям доверять такие серьезные вещи, наизбирают кого попало. Огосударствление СМИ и фактическое введение цензуры из этого же ряда: нельзя людям получать негосударственную, непроверенную информацию.
Что в современном обществе является «фабрикой» по производству доверия? Где стоит котел, в котором варится этот социальный клей, позволяющий обществу функционировать как единое целое?
В локальных сообществах - это семья, община. В глухих деревушках нет замков, поскольку все друг друга знают, но возникает проблема чужака. В большом обществе, обществе незнакомых друг с другом людей, производство доверия сосредоточено в тех его структурах, которые называются «гражданское общество». Власть не производит доверие между людьми. Ее продукт - это уверенность граждан в будущем. Это разные категории. Бизнес пользуется доверием, но сам его не производит.
Главная проблема кризиса доверия в России в том, что «машины, производящие доверие», в стране практически не функционируют. Гражданского общества в России нет, если не считать таковым муляжи вроде Общественной палаты или шмаковских профсоюзов. Деформация социума, суть которой в гипертрофированном развитии власти и бизнеса, вытеснившими гражданское общество, наблюдается во всем мире. И это одна из причин нынешнего кризиса доверия. Но нигде эта деформация не выглядит столь чудовищной как в нашей стране. Власть в России срослась с бизнесом и практически уничтожила ростки гражданского общества, закидав «шпионскими камнями» и накрыв сверху плитой Общественной палаты.
Россия - непредсказуемая страна. Умом ее по-прежнему не понять. Но если все же пытаться анализировать те тенденции ее прохождения через кризис, которые поддаются рациональному анализу, то приходится сделать вывод, что Россия выйдет из кризиса менее демократичной, чем вошла в него. А российским демократам надо рассчитывать на стайерскую дистанцию или надеяться на извечную российскую непредсказуемость.