Гибель друга 3
Правильнее назвать Винсента
МЛАДШИЙ СТАРШИЙ БРАТ
В мае 1875 года Вин едет в Париж.
Мы приведем отрывок из письма, уже упоминавшегося выше по другому поводу
42 Париж 11 октября 1875 года
«На службе я делаю все, что ни придется: такова уж наша работа на всю жизнь, мой мальчик. Только бы я имел возможность делать ее, не щадя сил!»
Он ходит по музеям Парижа с молодым англичанином, сослуживцем. Перечитывая письма этого периода мы пытаемся найти хотя бы какое-то оправдание и подтверждение бредням о «религиозном бреде». Письма ясны и полны рассуждений об искусстве. Но, имея собственный опыт, когда мы стали прибавлять к фразам, произнесенным на иврите в прошедшем времени «Слава Богу», а в будущем времени «С Божьей помощью!», и нас сразу записали в ряды религиозных фанатиков, можем с уверенностью сказать - никакого религиозного фанатизма у Вина никогда не было. Он просто был человеком, привыкшим совмещать слова, дела и мысли, и делать, то, что он делает с полной отдачей, с серьезностью, до конца постигая «самое великое искусство - любить людей», или не делать вовсе.
Да, он читает на ночь Библию с молодым англичанином, но, в то же время, водит его по музеям, показывает, и поражается сам, в том же письме:
«…Вчера мы вместе ходили в Люксембургский музей, там я ему показывал картины, которые меня больше всего пленяют, и, право же, неискушенные знают много такого, чего не ведают понимающие...»
Вин развивается, обучая, и движется туда, куда советует идти брату. Через три дня в письме (43Париж14октября1875)«Ищи же света и свободы и не погрязай слишком глубоко в болоте жизни.»
Ясно, что в фирме «Гупиль» ни света, ни свободы найти невозможно.
На предостережение отца «помни судьбу Икара» Вин отвечает брату в этом же письме:
«….К тому же есть разница между Икаром, желавшим взлететь к солнцу, и нами, стремящимися стать христианами…»
О, как известны нам эти предостережения бездарных людей(см. «Распятый Икар»)! В них нет ничего от «Золотого Пути» РАМБАМа, от пути середины.
«Шагать по лезвию
уверенно,
Как по протоптанной тропинке,
Жить в соответствии
Со временем,
А не под чью-нибудь волынку,
Не подниматься ввысь,
Не падать в ров,
Земли держаться - жизнь всегда права!
Крадется мудрость-рысь,
По лесу слов,
Несется рысью там, где кончились слова»
Окрыляющую Радость от «искусства любить людей», её полет, когда помогаешь человеку понять глубину и высоту, когда просто помогаешь человеку не за плату, а из любви к нему, называют опасным полетом именно те, кто никогда не испытывал этой Радости, но всегда готов пользоваться бескорыстием таких Икаров.
Нам тоже однажды очень аргументировано доказали, что даже если ты имеешь крылья, нужно карабкаться вверх, тогда не упадешь. Но, после «Карабкающегося Икара» появился «Распятый Икар», а после него на том месте, где был карабкающийся, появилось «Ницше и я». http://ivannavi.host.up.co.il/Russian/pictures.htm
Ах! Если б мог Вин встретить в те годы Фридриха Ницше, пасторского сына, написавшего перед падением своего «Антихриста» в той же пляшущей манере, в тех же красках и линиях, в каких Винсент напишет в конце жизни пляшущую «Церковь в Овере». Ницше, научивший нас летать, как нужен он был в то время Винсенту, взлетевшему в те же выси, и также, не удержавшись на лезвии, свалившемуся в бессмертие вместе с Ницше, буквально в один и тот же декабрь 1888 года! Винсент, благодаря Тео, еще выкарабкается, но у Ницше не было такого брата, а была сестра, о которой мы еще скажем не раз.
Как бы Ницше, вызвавший из небытия Вагнера, и погибший от его же пусть и не запятнанной кровью руки, предостерег бы Ван Гога от дружбы с гогеном!
В приведенной ниже цитате из Туринского письма Ницше «Казус Вагнер», опубликованного в сентябре 1888 года, за месяц до приезда гогена в Арль, можно спокойно заменить фамилию «Вагнер» на «гоген»
Мы говорили уже о трудности цитирования Ницше, поэтому постараемся максимально сократить цитату, при минимальной потере смысла ее.
«10. Кстати, еще несколько слов о сочинениях Вагнера: они, между прочим, являются школой благоразумия(все выделено Ф.Н.)Система процедур , применяемая Вагнером, может быть применена к сотне других случаев - имеющий уши да услышит. Быть может, я получу право на общественную признательность, если точно сформулирую три самые ценные процедуры.
Всё, чего Вагнер не может, негодно.
Вагнер мог бы еще многое; но он не хочет этого, из ригоризма в принципе. Все, что Вагнер может, никто не сделает после него, , никто не сделал до него, никто не должен делать после него…Вагнер божествен… Эти три положения составляют квинтэссенцию литературы Вагнера; остальное - «литература»
Как точно мог понять великий импровизатор в музыке и философии Фридрих искусство импровизации красками Винсента и сказать ему пару своих афоризмов о творчестве! Но Асин прав - «Если бы у бабушки….»
На рождество 1875 года братья встречаются в родительском доме, а в письме, написанном сразу по возвращении, читаем об увольнении Вина:
50Париж, 10 января 1876
Когда яблоко поспело, его срывает с ветки даже легкое дуновение ветра; так же получилось и тут: я действительно делал много такого, что, в известном смысле, было неправильно, и мало что могу возразить по этому поводу. Так вот, мой мальчик, мне пока еще неясно, с чего теперь начинать; не будем, однако, терять надежду и мужество. Будь добр, дай прочесть это письмо господину Терстеху - ему следует обо всем знать; но, я думаю, будет лучше, если ты в данный момент не станешь говорить об этом ни с кем другим и сделаешь вид, будто ничего не случилось.
«Мой мальчик» старшего брата еще присутствует, но чем дальше, тем меньше покровительственного тона мы найдем в письмах. А еще через пять писем обнаруживаем причину, обусловившую все последующие действия Вина, все те переживания, которые потомки назовут религиозным бредом и распущенностью, в случае с проституткой Син.
Приведем его, ввиду особой важности полностью, сожалея что он читал Элиот, о которой Ницше отозвался в «Сумерках идолов» «...моральных самок a la Элиот»….
55Париж, 19 февраля 1876
На днях я прочел чудесную книгу Элиот, три рассказа: «Сцены из клерикальной жизни».
Особенно взволновал меня последний рассказ - «Раскаяние Дженет». Это история городского священника, который жил среди обитателей трущоб. Его кабинет выходил на огороды, усеянные кочанами капусты, на красные крыши и дымные трубы убогих домов. На обед он обычно ел плохо сваренную баранину и водянистый картофель. Умер он, когда ему еще не было тридцати четырех лет, и во время его продолжительной болезни за ним ухаживала одна женщина, которая до этого пьянствовала, но под влиянием его наставлений и, опираясь на него, переборола себя и обрела душевный покой.
Над его гробом была прочитана глава из писания, где говорится: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет».
Вся последующая эпопея, до начала серьезных занятий живописью - это попытка стать учителем, священником и умереть от голода, как герой этого рассказа.
Год он проработал без жалованья учителем в школе для мальчиков. Загорелся преподаванием Библии. В его письмах того периода опять нет бреда, а есть попытка понять и разобраться в тяге шахтеров к Свету, исходящему из Писания.
Уже пожив в Гааге, Париже и Лондоне Вин напишет: 66 Рамсгейт, 12 мая 1876Как сильно простые люди в больших городах тянутся к религии! На каждой фабрике, в каждой мастерской так мало работников, юность которых была интересной, красивой, чистой! Городская жизнь отнимает у человека, раннюю утреннюю росу, но не может, однако, подавить в нем потребность в старой, старой истории: сердце всегда остается сердцем»
Отец, не мог не поддержать этого начинания, и устроил сына жить в Амстердаме у дяди-адмирала, в богатом доме, оплачивая «учителя». Учителю было 14 лет. Сын резчика по камню Мендес да Коста должен был подготовить двадцатичетырехлетнего Винсента к поступлению в семинарию, отучившись в которой шесть лет Винсент мог стать пастором.
Увидев упоминание еврея, мы заглянули в Еврейскую энциклопедию, и обнаружили, что он окончил художественную школу, стал известным скульптором и в 1908? году изваял скульптуру «Ван Гог».
Не знаем, можно ли доверять юношеским воспоминаниям Мендеса, но что-то нам говорит, что можно. В 1910-м году он вспоминал, как, мучаясь с греческими глаголами, Винсент не понимал, чем помогут они ему в достижении цели, которая заключается в том, чтобы принести мир в души бедных созданий и примирить их с существованием на этой земле. Это так похоже на восклицание Винсента, когда Антон Мауве заставлял его рисовать гипсового Германика, а Вин с возмущением сопротивлялся, мол, столько живых людей, ткачей, шахтеров, а не мертвых гипсов.
Последнее письмо, перед тем, как отбыть в Боринаж, край угольных шахт, куда он поехал по своей воле, без направления, и где он действительно чуть не претворил идею, полученную от Элиот, в действительную смерть, заканчивается словами:
126Лакен, 15 ноября 1878
«…..Как много в искусстве прекрасного! Кто помнит все, что видел, тот никогда не останется без пищи для размышлений, никогда не будет по-настоящему одинок. a Dieu, 1 Teo! Мысленно жму тебе руку, от всего сердца желаю тебе всего хорошего и всяческих успехов в работе. Пусть тебе на жизненном пути встретится побольше такого, что остается в памяти и что делает нас богачами даже тогда, когда нам кажется, будто мы владеем немногим…»
Как и во всем, в своей деятельности в Боринаже он совмещает слова, дела и мысли. Если в проповеди он говорит, что надо отдать последнее ближнему, то он так думает и делает, удивительно, как он не вырвал правый глаз, видимо не воззжелал жену ближнего. Известно, что самым большим в своей жизни достижением Винсент Ван Гог считал не картины, а спасенного в Боринаже шахтера, за которым месяц ухаживал, и, если бы не Вин, беднягу ждала смерть. Церковные чиновники, узнав о рвении волонтера, дали ему оклад, как сейчас говорят - минимум. Но не надолго. Слишком ревниво выполнял он учение Христа. А для чего тогда учение, если полное выполнение его догматов приводит к гибели и голодной смерти!? Как в исламе, строгое соблюдение учения о джихаде*приводит человека к смерти в терракте, влекущем за собой смерть ни в чем не повинных людей. Теодор Ван Гог, потомок Тео, погиб недавно именно от такого последователя догматам другой веры.
В очень большом письме, в котором Вин пишет, что узнал о том, что Тео присылает ему денег, в письме, последовавшем за долгим молчанием, где между строчек взрывается раздражение, и тут же любовь к брату, в этом письме он подписывает приговор церкви, сравнивая ее с Академией в изобразительном искусстве:
133Боринаж Июль 1880. И здесь есть своя устарелая академическая школа, и здесь она часто омерзительно деспотична; одним словом, и здесь царят безнадежность и уныние, и здесь есть люди, прикрывшиеся, как броней или панцирем, предрассудками и условностями, люди, которые, возглавляя дело, распоряжаются всеми местами и пускают в ход целую сеть интриг, чтобы поддержать своих ставленников и отстранить обыкновенного человека.
Их бог, подобно богу шекспировского пьяницы Фальстафа, это «изнанка церкви», «the inside of a church».
Письмо огромно по размеру, но еще более внушительно по содержанию. Ясный анализ всей предыдущей жизни, жизни в познании, жизни в искусстве, которое в каждом письме. Его, это письмо можно было бы заменить одной цитатой из Гёте:
«При строгом рассмотрении моего пути в жизни и в искусстве, как и пути других людей, я часто замечал, что то, что по справедливости называется ложным стремлением, может оказаться для индивидуума совершенно необходимым окольным путем к цели….Более того, иногда сознательно стремишься к ложной цели, как лодочник, борющийся с течением, хотя вся его забота в том и состоит, чтобы достичь противоположного берега»)**
А еще короче, цитатой из Ницше, из его книги «ЕССЕ НОМО», написанной, как прелюдия к «Антихристу», но, в общем то, о себе, чтобы читатели самой «пляшущей на христианских ценностях» книги поняли, кто автор, что он пережил, откуда начал и как «докатился» до такого финала. Девятая глава как будто написана о Винсенте Ван Гоге, и мы отсылаем Вас, наш терпеливый читатель к ней. Вырвать с мясом из нее цитату - погрешить против Автора, но и цитировать целую главу - испытывать Ваше, и без того ангельское, раз Вы добрались до тринадцатой(!) страницы, терпение мы не станем. Дадим только два начальных предложения:
«В этом месте нельзя уклониться от истинного ответа на вопрос, как становятся самим собою И этим я касаюсь главного пункта в искусстве самосохранения - эгоизма…» (выделено Ф.Н.)
Длинное письмо Вина написано после большого перерыва. После письма 132[15 октября 1879}, он исчез на всю зиму из поля зрения родственников, начальников от религии и остальных смертных, потеряв от них и ту, мизерную поддержку, на которую существовал. Причиной исчезновения, судя по всему, послужил тяжелый разговор с Тео. Кровавые отблески того разговора, все, пережитое за это время, отразилось в этом письме. Можно сказать, что на это время умер Теовин. Но это была клиническая смерть, «спуск ради подъема», как говорят наши мудрецы. Становление самим собой и для Вина и для Тео. Девиз наших боевых израильских частей, взятый из философии Ницше, подходит здесь лучше всего:«Что нас не убивает - делает сильными!» Дойдя до края жизни, Вин прошел очищение от всего, что было опытом, но не могло стать целью. Деньги, переданные братом, которые ему пришлось взять, чтобы не умереть с голоду, и не наложить на себя руки, показали ему - кто его ангел-хранитель. Нам известно это чувство, когда Славка спас бездомного и голодного Ивана, когда дружба возвышает и обязывает одновременно, переходя на совсем другие уровни отношений.
Изменился и Тео. Осознав, что для него значит его брат, он становится его СТАРШИМ братом, на наш взгляд, прочитав такую, совершенно поэтическую концовку письма:
Это совсем другой род бездельников - если хочешь, можешь считать меня и таким.
Птица в клетке отлично понимает весной, что происходит нечто такое, для чего она нужна; она отлично чувствует, что надо что-то делать, но не может этого сделать и не представляет себе, что же именно надо делать. Сначала ей ничего не удается вспомнить, затем у нее рождаются какие-то смутные представления, она говорит себе: «Другие вьют гнезда, зачинают птенцов и высиживают яйца», и вот уже она бьется головой о прутья клетки. Но клетка не поддается, а птица сходит с ума от боли...
…… А знаешь ли ты, что может разрушить тюрьму? Любая глубокая и серьезная привязанность. Дружба, братство, любовь - вот верховная сила, вот могущественные чары, отворяющие дверь темницы. Тот, кто этого лишен, мертв. Там же, где есть привязанность, возрождается жизнь.
Наблюдая превращения из младшего брата в старшего (переезд в другую страну, трудности освоения языка и трудоустройства иногда приводят к таким семейным метаморфозам) можно сказать - это, очень сложный психологически - переворот. И, чем более чутки, чувствительны и возвышенны его участники, тем сложнее и болезненнее он протекает, тем более внимательным, любящим, с памятью сердца и чувством эпохи должен быть тот, кто пытается проследить за развитием ТАКИХ отношений.
*Джихад - священная война мусульман за захват всего мира «неверных»
** (Письмо к Эйхштедту 15.09.1804г. пер.К.А.Свасьян. прим к 2т. Ф.НицшеСС.М1998г Все цитаты из Ницше цитируются по этому изданию. .