Настоящий коммунист
Была у нас такая доцент по истории партии, Анастасия Терентьевна. Наикоммунистейший коммунист и твердокаменный сталинист. Женщина пожилая, вдова какого-то немалого чина соответствующих войск и ведомств, одевалась по моде тридцатых. Свою историю партии знала от и до, кто на каком съезде чего вякнул и где неправильно чихнул, и от нас того же требовала.
Любила она, чтоб кто-нибудь делал доклад по теме семинара, минут на тридцать-сорок. С цитатами, цифрами, источниками. И полагалась за это потом пятёрка, если доклад хорошим был. Разобрали мы доклады (кому - пятнадцатый съезд; кому - двадцать первый; кому - коллективизация; мне досталось начало войны; а вот семнадцатый и двадцатый съезды доцент из списков вычеркнула, ну не нравились ей они).
Тема начала войны - она довольно интересная. Обложился я всякими книгами, чуть не неделю в читалке провёл, навыписал разных цитат.
Гул затих. Я вышел на подмостки... Дверного косяка, правда, за мной никакого не было: но вот он, этот полный косяк, рядом на стуле сидит... Выдохнул для храбрости, и понеслась: о дате и точном времени начала войны руководству СССР было известно из такого источника (ссылка), такого (ссылка) и этого (ссылка)… Лично Сталин приказал Шапошникову и Жукову не обращать на это всё внимания (ссылка)… Руководство Красной Армии было к этому моменту полностью обескровлено: во время сталинских репрессий было уничтожено из пяти маршалов трое, командующих армиями и корпусами - девяносто пять процентов, командиров дивизий… армейских и корпусных комиссаров… командиров полков… из командиров полков и батальонов к началу войны не имело военного образования...
Цифры и сейчас жутковато смотрятся, а уж тогда, в эпоху развитого социализма, когда уже помаленьку пошёл откат и почти Лёнин лайт-культ личности, байки про победы на Малой Земле и трепетно слушающего мудрые советы будущего генсека, а тогда полковника, маршала Жукова, их вообще решили на время подзабыть и больше не печатать. Ребята застыли, полная тишина, все не на стоящего меня смотрят, а на сидящую позади Терентьевну. А она, как хамелеон, непрерывно меняет цвет лица: то белой станет, то бордовой, то цвета своей габардиновой гадкосерой юбки.
Начала она в это безобразие вмешиваться, но я хорошо за неделю подготовился: - «А это откуда такая цифра?» - «Политиздат, 1963». - «Ну, не могло такого быть!» - «Воспоминания маршала Рокоссовского. Воениздат. Страница такая-то, третий абзац». - «Это уже явное преувеличение!» - «Георгий Константинович Жуков. Том второй, страница такая-то». - «Это, наверное, Солженицына ты по голосам наслушался!» - «Леонид Ильич Брежнев. Стенограмма такого-то пленума. Страница четыре, абзац пять».
Вот последнее её совсем добило. Замолчала она. Сидела она белая-пребелая, грустная-прегрустная. Сделал я доклад, она и говорит: «На этом семинар закончим. У меня заседание парткома». И ушла на полпары раньше времени, что никогда с ней ни до, ни после не бывало. А парткома никакого в этот день и не было. Выходящей из поликлиники её в тот день видели, благо преподавательская поликлиника вот она, в нашей же высотке.
А за доклад я, абсолютно неожиданно для себя и для всех, получил от неё пятёрку и вообще автомат по экзамену.
Потому что настоящие коммунисты - они хоть внутренне сволочи и звери, но должны, по уставу партии, быть по-ленински честными и объективными…