Как поссорились Микола Украинович с Иваном Россиевичем - 1.2
Окончание. Начало здесь
Творец - это сердце общины, питаемое по социальным сосудам народной кровью. Народ - низ пирамиды, фундамент ее, на котором культура и держится. Народ, как из пластилина, лепит автора, а автор в свою очередь наделяет народ смыслом существования, в т.ч. и в политическом русле. Ни одна идея никогда не появляется сама по себе. Сперва она начинает витать прямо в воздухе, издаваемая телами населения, потом находится тот, кто начинает ловить эти веяния и собирать в корзину, превращая в некую культурную ценность. Поэтому ни один творец не может существовать вне контекста своего времени, вне интересов своего общества. Не Маркс изобрел коммунизм - он просто оформил витающие в воздухе идеи в некую форму; систематизировал и обосновал. Не Гитлер породил в Германии идеологию фашизма - воздух Баварии был буквально пропитан ядом антисемитизма задолго до его становления как политика. Гитлер лишь взял на себя ответственность. Не Ленин стал основой революции - он лишь выступил проводником идей, которыми жило большинство крестьянства лет эдак за 50 до наступления самой революции.
Поэтому первая книга, написанная на украинском языке Котлеревским, появилась не потому, что он так захотел. Он был пропитан этой идеей потому, что такой запрос существовал в обществе. Он лишь выражатель общего интереса, а не своего личного. Если бы автор сотворил работу никому нахуй ненужную и неинтересную, не отвечающую запросам общества, то о его существовании мы бы никогда не узнали. И Костомарский выражал в своем творчестве не свою личную позицию - он отвечал запросам народа, будучи тем же самым проводником народных импульсов в жизнь. Поэтому, если кто-то говорит о том, что Тарас Шевченко, подлец эдакий, создал украинство как нацию - он дурак. Это украинство создало Тараса Шевченко по совершенно определенным причинам.
Так что появление Винка в Пскове - тоже прямой запрос населения. Для любого вида деятельности требуется питательная среда. Среды нет - жизнь погибает. Исходя из этих соображений, мы можем однозначно заключить: на момент появления Винка в Пскове в коллективном бессознательном псковичей начинало формироваться ровно то же самое, что формировалось в коллективном бессознательном украинцев времен Костеревского. Псков вообще наиболее ярко отличается от прочих регионов России почти одномоментной вспышкой фанатично-патриотической поэзии локального характера. Т.е. поэзии, воспевающей не благодать Руси-матушки как общей родины, а непосредственно Псковщины как самостоятельной единицы.
Глубоких озер берега.
Как пояс тропинка покосная.
Вот эти холмы и стога -
Земля наша древняя, псковская.
Родиться на этой земле
Мне выпало счастье великое...
Ржаной каравай на столе,
Корянка с лесной земляникою.
А песни родной старины.
А гдовские гусли стозвонные,
А наши высокие льны,
А наши озера бездонные!
Это стихи Олега Алексеева, поэта той самой волны псковского «взрыва». Стоит ли удивляться тому, что они с Винком родились лишь с разницей в один год? Обратите внимание: про Россию ни слова. Более того, даже песни, которые, казалось бы, едины на всю страну, в стихах упоминаются лишь местные, псковские. Это зачатки подобной самоидентификации. Обратите внимание и на то, что, если «псковская» заменить на «украинская», получим форменного Тараса Шевченко.
Так что это не книги всяких Шевченко влияют на общество, все ровно наоборот: это общество влияет на появление того или иного пласта культуры, потому что ни один в мире Тарас Шевченко не напишет хорошей книги, если его на это не вдохновит общество. Посади любого самого лучшего поэта в четыре стены, лиши его общения с людьми, доступа к фольклорному пласту и т.д. - хуй он чего напишет. Наоборот, со временем и сам говорить разучится. И чем сильнее радикализируется общество, тем сильнее радикализируются авторы как неотъемлемая часть общества. Так что крайне глупо запрещать книги, ведь дела не в книгах, а в существовании некоей проблемы, которую книга и обнажает.
В общем, не Тарас Шевченко сформировал украинский национализм, украинский национализм сформировал Тараса Шевченко. Но и украинский национализм не может существовать в абстрактном вакууме, сам по себе. Его в свою очередь сформировал великорусский шовинизм. Точно так же, как еврейский коммунизм сформировал немецкий национал-социализм в качестве ответной меры. Что-то все-таки не так было в едином государстве, раз все это стало возможно.
Что интересно, ключевую роль в формировании украинского национального самосознания сыграл отнюдь не Киев, и даже не Львов, а… Санкт-Петербург. Да, опять он. Сколько раз он уже всплывал в наших статьях, даже в совершенно неожиданных темах? Пиздят, когда говорят о том, что все дороги ведут в Рим. В Питер они ведут, и никак иначе! Практически все, что сегодня имеется в России, было заложено и сформировано в Питере - вот что значит быть главным портовым центром страны!
До 1917 года в истории Украины было несколько ключевых точек формирования национального самосознания. Первая такая точка на атласе истории жирной кляксой зияет в 1798 году. Поставил ее помянутый выше житель Полтавы Иван Котляревский своей поэмой «Энеида». «Энеида» стала первым произведением, написанным на украинском языке. А издана она была в Санкт-Петербурге. Книга произвела в кругах питерской аристократии и интеллигенции настоящий фурор. Большинство питерцев, конечно же, не имели никакого представления как об Украине, так и об Украинском языке, поэтому книга, в которой автор скрупулезно воссоздал разные стороны жизни украинского общества во второй половине XVIII века, шла на ура - это была диковинка, нечто новое, загадочное, а оттого интересное. Позже через «Энеиду» украинской культурой проникнется член-корреспондент Санкт-Петербургской академии искусств, очень видный историк и этнограф Николай Костомаров.
Сам Костомаров родился в Воронеже, его отца убили его же крепостные, из-за чего семья жила в состоянии крайней нищеты. К тому же Костомаров был незаконнорожденным, что по тем временам являлось очень большим препятствием на жизненном пути. При этом с самых ранних лет Костомаров являлся живым воплощением анекдота об ученике, за которым не поспевали учителя. За фантастическую тягу к знаниям и обладание этими самыми знаниями получил прозвище «чудо-ребенок». Как говорят современники, он существенно опережал все школьные программы, и учители не просто не могли дать ему ничего нового, они не могли с ним сравниться в познании. Так что в границах Воронежа очень скоро юному дарованию стало откровенно тесно и в 16 лет он уехал поступать на историко-филологический факультет Харьковского института. Его увлечение украинской культурой началось с «Энеиды», которая пробудила в нем исследовательский интерес к, по воспоминаниям самого ученного, следующему:
«Я читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришёл к такому вопросу: отчего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик-земледелец-труженик как будто не существует для истории; отчего история не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе его радостей и печалей? Скоро я пришёл к убеждению, что историю нужно изучать не только по мертвым летописям и запискам, а и в живом народе»
В закрепление этого убеждения Костомаров отправился в этнографические экспедиции по Украинским селам и очень скоро стал главным фольклористом Украины. Он стал писать биографию Богдана Хмельницкого, побывал лично во всех местах его боевой славы, а до кучи устроился преподавателем русской истории в Киеве. Да так увлекся всем этим, что подвел возрождение украинского самосознания ко второй точке расцвета - к Кирилло-Мефодиевскому братству, основателем которого и стал. «Братство» не имело никакой националистической, или антирусской направленности - наоборот, оно исповедовало идеологию панславизма и выступало за объединение всех славян в единое государство. В состав намечавшейся всеславянской федерации должны были войти Украина, Россия, Польша, Чехия, Сербия и Болгария.
Однако был один изъян: по мнению братства, федерация должна была находиться под началом Киева, а не Московии, что вступало в резкую конфронтацию как с русскими, считавшими, что Единая Русь должна быть только под их руководством, так и с сербами, мыслившими в тех же категориях уже относительно себя любимых. Вкупе с выступлениями за отмену крепостного права это очень расстроило власти, так что вскоре кружок был разгромлен, а его члены осуждены. Самого Костомарова заточили в Петропавловскую крепость - столь своеобразным путем он и перебрался в северную столицу. После отсидки, в духе времени, ему было запрещено писать книги и занимать любые нормальные должности. Впрочем, гений Костомарова был столь высоко оценен современниками, что это стало редчайшим случаем, когда власть с диссидента сняла любые ограничения и, более того, пригласила преподавать на кафедру русской истории в СПБГУ.
«Вступая на кафедру, я задался мыслью в своих лекциях выдвинуть на первый план народную жизнь во всех её частных проявлениях… Русское государство складывалось из частей, которые прежде жили собственной независимой жизнью, и долго после того жизнь частей высказывалась отличными стремлениями в общем государственном строе. Найти и уловить эти особенности народной жизни частей русского государства составляло для меня задачу моих занятий историей» - Костомаров.
В дальнейшем Костомаров объездил с экспедициями пол-России: Новгород, Ярославль и т.д. и т.п., по результатам поездок написав огромное количество научных работ, и внеся огромный вклад в развитие российской историографии. Для единства Руси же его увлеченность экспедициями сыграла не очень хорошую службу. Ведь он, побывав в каждом, даже самом отдаленном закоулке империи, сделал один очень интересный вывод:
«Оказывается, что русская народность не едина; их две, а кто знает, может быть их откроется и более… Очень может быть, что я во многом ошибся, представляя такия понятия о различии двух русских народностей, составившияся из наблюдений над историей и настоящей их жизнию. Дело других будет обличить меня и исправить. Но разумея таким образом это различие, я думаю, что задачею вашей Основы будет: выразить в литературе то влияние, какое должны иметь на общее наше образование своеобразные признаки южнорусской народности». (прим. об упоминаемой "Основе" мы поговорим ниже)
В дальнейшем Костомаров среди славян Руси обнаружит целых 6 народностей: это упомянутая ранее Псковская, Новгородская, Южнорусская (т.е. украинская), Северская, Великорусская и Белорусская. Т.е. да, по мнению Костомарского, в РИ проживало не три славянских народа, как сегодня принято считать, а в два раза больше. Похоронен отец украинского народа на Волковском кладбище в Санкт-Петербурге.
К моменту переезда в Питер Костомарова в граде Петра уже прочно обосновалась другая весомая фигура украинского самосознания - поэт Тарас Шевченко, который провел в Питере большую часть своей жизни и умер там же. В самом раннем детстве Шевченко потерял родителей, и военный Павел Энгельгардт взял его в свою семью мальчиком-слугой, а по сути - крепостным. Обычно хозяева знамо, как обращались со своими крепостными, однако пораженный талантами Шевченко Энгельгардт растрогался настолько, что отправил юное дарование на учебу в Петербург. Параллельно с учебой в Питере Шевченко работал над росписями Большого театра. Я не знаю, много ли к сегодняшнему дню в большом театре осталось от тех времен, но, если что-то осталось, знайте: там есть что-то, что делал Шевченко. Вот так вот совершенно неожиданных людей порой можно найти в совершенно неожиданных местах.
Слава о талантливом крепостном из народа молниеносно распространялась по Питеру, вскоре о Шевченко знали все элиты города. Весть о существовании гения от сохи долетела до самого Карла Брюллова, всемирно известного питерского художника. Ознакомившись с работами Шевченко, Брюллов молвил, что такому бриллианту негоже пропадать в безвестности, и решил, что ему всенепременнейше надо поступать в академию. Вот только беда - крепостных в академию не принимали. Тогда вся питерская элита, включая композитора Глинку, встала на защиту мальчика, а сам Брюллов нарисовал портрет Жуковского и продал его императорской семье за бешенные деньги, на которые и был выкуплен из крепостнического рабства Шевченко. Выкуп превратился в настоящую драму: Энгельгардт, понимая, что Шевченко - это курица, несущая золотые яйца, продавать пацана не горел желанием ни за какие барыши, но, учитывая высокий авторитет просящих, вхожих аж в императорский дом, в конечном счете вынужден был пойти на уступки.
Немногим ранее на небосклоне воссияла еще одна звезда еще одного перебравшегося в Питер из Украины писателя Николая Васильевича Гоголя. Что интересно, Гоголь и Шевченко в одно время жили в шаговой доступности друг от друга: Шевченко у нынешней станции метро Владимирская, Гоголь - у Сенной. Популярность Гоголя сформировала откровенно фантастический спрос на украинскую тему в Питере и приковало к урожайному региону внимание всей аристократии, знати, интеллигенции. Это может показаться невероятным, но главным центром украинофилии в РИ был отнюдь не Киев и даже не Львов. Это был Питер. Так что Шевченко оказался в Питере очень вовремя и не мог не пройти по протоптанной Гоголем тропинке. В 1840 г. он опубликовал в Питере свою первую книгу под названием «Кобзарь», которая, в контексте порожденной Гоголем украинофилии, имела совершенно ошеломительный успех. Шевченко в своих стихах старался сохранить украинский диалект, на котором рассказывались легенды и пелись песни. Это ни в коем случае не означало, что он хотел создать специальный украинский литературный язык в противовес русскому. Питерские читатели легко понимали этот диалект и были очарованы его поэтичностью и красотой. Язык Шевченко позволял читателям ощутить себя на (тогда еще «на») Украине гораздо успешнее, чем повести Гоголя, написанные по-русски. Представьте, как много это значит в обществе, не знающем телевизоров.
На самом деле никакой дружбы между славянами Украины и славянами остальной России никогда не было - это пропагандистский миф. Вся история Руси - это история бесконечных внутренних войн между княжествами, порой очень ожесточенных. Внутриславянская вражда появилась ровно в тот день, когда Русь оформилась в государственность. Например, Московское княжество бесконечно воевало с Новгородом. А кто убил Киевского князя Аскольда? Уж не новгородский ли Вещий Олег? Можно вспомнить и Мазепу. Какая нахуй дружба, какое братство, вы о чем? А период раздробленности откуда взялся, если все были ниибца братишками? Это точно такой же миф, как и байки про некую общую историю. Нет и не было никакой общей истории. Опять-таки, какая общая история в принципе может быть у жителя Дальнего Востока и жителя Питера? У них даже архитектура разная. Что уж говорить о жителях России и Украины, в особенности Западной, т.н. Галиции? Разный климат, разные географические зоны, разные соседи, разная история. Русины Галиции то находились под Польшей, то под Австро-Венгрией, то еще черт знает под кем. Россия в противовес находилась под татарами и монголами. На формирование одних влияла главным образом польская, еврейская и отчасти европейская культуры, на других - азиатская. Русские и украинцы формировались в рамках государственных образований, представляющих качественно различающиеся политические и цивилизационные общности. Золотая Орда - периферийное порождение Монгольской империи - восходила к китайской и среднеазиатской культурной традиции. Великое княжество Литовское и Речь Посполитая были периферией западноевропейской культурной традиции. В ходе этнокультурного синтеза русские и украинцы впитали существенно различающиеся культурные установки, которые отпечатались в ментальности и стали наследоваться народами России и Украины.
В Галиции было невероятно много евреев, Украина и Беларусь, можно сказать, вторая земля обетованная, именно в их границах на протяжении веков проживало большая часть мирового сиона, причем во многих регионах как Беларуси, так и Украины евреи составляли этническое большинство вплоть до второй мировой, пока товарищ Гитлер их малость не сократил. Например, в Волыни и Подолии, а также в Киевской и Черниговской губерниях 40 процентов городского населения составляли евреи. Конечно же, они очень жестко смешивались, размывая границы славянства и еврейства, до кучи перенимая повадки друг друга. Отсюда и довольно-таки серьезное оевреивание поляков, украинцев и белорусов. Недаром же антисемитский народный фольклор породил такие перлы, как «где прошел хохол там жиду делать нечего», или «хохол родился - жид заплакал». В то время как в условной Туле евреев были считанные единицы, а до кучи было татаро-монгольское иго, что способствовало повышенному скрещиванию местечковых славян уже с этой народностью.
Более конкретный разговор о том, что же отличает украинца от русского, рискует оказаться весьма пространным. Зафиксируем лишь два базовых различия. Прежде всего Украина центрирована на Европу. Здесь не обнаруживается специфически русского страха и амбивалентного отношения к Западу. Поколения западных украинцев ездили на заработки в Австрию и Германию. Украинские крестьяне сотнями тысяч эмигрировали в США, Канаду, Латинскую Америку. Этнические украинцы живут в Польше, Чехии, Словакии, Румынии, странах Западной Европы. В свою очередь на Украине веками жили венгры, поляки, немцы, евреи, греки, итальянцы, болгары. Для России Европа за лесами и морями. Для украинца Европа начинается за околицей. Это освоенное пространство.
Второе не менее важное различие связано с отсутствием в украинской ментальности имперского заклятья. Не плачет средний украинец о рухнувшей империи, не несет в своем подсознании имперского модуля, не рвется служить имперскому делу, не поднимается в его душе волна неизъяснимого восторга при мысли об имперском величии. Этнический украинец может ассимилировать все эти установки, но тогда украинец умирает и рождается русский.
Восток страны (Слободская Украина) и Новороссия - тема особого разговора. Устойчивая славянская колонизация этих краев происходила сравнительно поздно, опыта жизни в рамках европейских государств население заново освоенных территорий было лишено. Значительная доля местного населения - этнические русские. Одним словом, здесь сложилась особая мозаика факторов, сформировавшая культурную и психологическую близость восточных и причерноморских территорий России.
Т.е. разница между белорусами, русскими и украинцами очевидна не только на ментальном, но и на генетическом уровне. Трудно понять, где заканчивается украинец или поляк и начинается еврей. Кстати, вы заметили, что большинство евреев России целиком и полностью в нынешних разборках топят именно за Украину, а ранее топили за протестующих Беларуси? Это же как раз потому, что Беларусь, Украина и Польша, можно сказать, такие же исторические земли евреев, как и славян, и 99% русских евреев - перебрались в Россию именно оттуда. А поскольку евреи сотни лет жили рука об руку с белорусами поляками и украинцами (и очень многие сегодняшние украинцы и поляки, по сути, давно не славяне а ославянившиеся евреи), то и симпатизировать им они будут больше, чем русским. О чем тут говорить, если даже два ключевых лица украинской политики сегодня - Зеленский и Арестович - евреи?
Чуждость культур проявляется даже в бытовых деталях, обусловленных уже климатом и географией. У одних малоземелье, у других - достаточно насрать в поле, как жопа вырастет, отсюда первые больше ориентированы на общинные нормы взаимоотношений (или же коммунистические, напомню то, о чем мы писали в Архипелаге - малоземельные крестьянские общины России жили коммунистической общиной задолго до наступления коммунизма, ибо в условиях малоземелья можно выживать лишь при общем хозяйствовании), а у вторых некое подобие фермерства с частной собственностью, а стало быть и коммунизм для них абсолютно неприемлем; у одних холод, ввиду чего требуются избы с печным отоплением, у других - тепло, так что можно обойтись мазанкой с соломенной крышей; у одних выпилены под корень все деревья, и даже травинки днем с огнем не найти, т.к. надо топить печь, у других таких проблем нет, поэтому распространено скотоводство; у одних одна лишь репа и брюква (картофель в широкий обиход вошел только в начале ХХ века), у других - свиноводство, ибо земля богатая, и всегда есть чем накормить свинью, в то время как в России даже лошади от голода дохнут; у одних символ медведь, у других широко распространен аист, и он становится символом (в особенности в Беларуси). Т.е. мы видим абсолютно разные культуры, разный уклад жизни, разное решительно все, что дает нам полное право выделить белорусов, русских и украинцев в совершенно разные народы даже по меркам XVIII века, когда о национальной самоидентификации никто даже и не помышлял.
Заметим, что принадлежность к теории «единого русского народа» в те времена не означала, что ее сторонники не видели отличий между великороссами и жителями южной Руси. Все эти различия мог не увидеть только слепой. Так, русский писатель Иван Бунин в конце XIX в. в рассказе «Казацким ходом» писал, что он сразу же заметил разницу между ухоженными малороссийскими крестьянами и невзрачными, одетыми в лохмотья великорусскими «мужиками» (следствие плодородности почвы и хорошего климата у одних и малоземелья с суровыми зимами у других). Однако эти различия виделись не как различия между двумя народами, а как различия среди одного народа, проживающего в разных губерниях. Об этом свидетельствуют и более поздние произведения Бунина.
В этой связи патриотизм малороссов, их культурная и историческая специфика воспринимались русской общественностью достаточно терпимо, и в первой половине XIX в. украинофильские течения стали проникать в Петербург.
Петровские последователи украинства (такие, как Костомаров) рассматривали его как более романтичный вариант русскости, не выделяя малороссов в качестве отдельного народа.
Но даже не взирая на то, что украинцы тогда еще не противопоставляли себя русским как отдельный этнос, русины обеих территорий, конечно же, особой любви друг к другу не питали. Впрочем, как и ненависти, ограничиваясь традиционной для соседских взаимоотношений бытовой неприязнью. Это не было еще ни русофобией, ни украинофобией - банальные разборки уровня «а вот они у меня барана спиздили, а вот я им в отместку насрал под дверь». Точно такие же разборки существовали и внутри самих русских и существуют по сей день - взять то же неприязненное отношение города к провинции и наоборот. Уже тогда были в ходу обоюдные обзывалки «кацап» и «хохол», но это было нормально - на Руси каждый регион наделял соседей обидными прозвищами. Псковичей называли скобарями, пермяков - солеными ушами (по аналогии с амер. «реднек»; на Урале соляной промысел был одним из основных. Рабочие таскали на плечах полупудовые мешки с ценным товаром, от чего их уши, постоянно трущиеся о мешки с солью, просаливались и краснели), кировчан - слепородами, рязанцев - кособрюхими, тверчан наиболее искусно - козлами, и т.д. и т.п.
На Украине же в частности неприязненное отношение вызывал и вопрос армейской службы. В том же архипелаге мы уже писали о том, как русские крестьяне не хотели служить в царской армии 25 лет - настолько не хотели, что даже пришлось вводить статью за намеренное отрубание себе пальцев. А теперь представьте себе, как в российскую армию на те же четверть века не хотели идти украинцы, особой культурно-ментальной связи с большой землей не ощущающие. На Украине проводы в армию назывались «забрить в москали». В те годы слово «москаль» относилось как раз к служащим в армии и не имело той коннотации, что сегодня. В частности, в поэзии Шевченко 80% упоминания слова «москаль» звучит именно в контексте службы в армии. Тех, кто косил, отправляли на рудники. О том, сколь большой трагедией для местного населения являлся призыв в армию, скажет тот факт, что вскоре значение слова москаль трансформировалось в угнетателя, позднее - в оккупанта и распространилось на всех русских в целом. Так что армейский вопрос стал очень весомой причиной отчуждения украинского мира от русского, и я украинцев в этом плане понимаю - с хера ль они должны по 25 лет служить престолу, который им нахуй не усрался?
Как нечто более идейно обращенное, как ни странно, «первее» сформировалась именно украинофобия в кругах русских, а не наоборот, как принято считать. Произошло это также в Питере в ответ на запущенную Гоголем, Шевченко и Костомаровым украинофилию.
Итак, Питер стал центром украинской культуры и украинофилии в целом. Украинофилия была востребована преимущественно в кругах интеллигенции и аристократии как некая романтичная диковинка. И правда, как возможно не влюбиться в украинский быт, когда читаешь «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Гоголь, конечно, величайший гений - так ювелирно и романтично передать атмосферу уметь надо. Ну, и еще надо учитывать то, что читать среди простолюдинов как Украины, так и России тогда мало кто умел, так что практически вся интеллигенция и средний класс были сосредоточены в Питере. Да и издательства нормальные были только в Питере. Это, кстати, маркер того, насколько жалка и дремуча была Российская Империя: при таких гигантских территориях иметь лишь один город для жизни и развития - это поистине дно вселенских масштабов. Так что очень скоро в Питер перебрался практически весь цвет украинской и укранствующей интеллигенции, включая членов разогнанного Кирилло-мефодиевского братства. Их в Питере стало настолько много, а украинская культура настолько популярна, что в северной столице стали издаваться украинские газеты на украинском языке. Чтобы понять масштабы питерского украинофильства, можно отметить, что этим страдал даже Герцен.
Например, самый главный украинский журнал середины XIX века «Основа» издавался именно в Питере, и его целевой потребитель был там же, в то время как в самой Украине подобные прибамбасы были очень мало-популярны (дремучие крестьяне что ль выписывать себе журналы будут?). Например, во всей Полтаве в 1862 году журнал выписывал лишь 21 человек. С другой стороны, очевидно, что абы кто такие журналы в те годы не выписывал, скорее всего это были окрыленные идеями украинофилии жители, которые, наверняка прочитав журнал, рассказывали и показывали его всем своим знакомым (особенно если учесть популярность сарафанного радио той поры), разнося по менее образованным селюкам идеи украинства. Так что вполне вероятно, что 20 человек на Полтаву - не так уж и мало.
Однако же описанные ранее притязания бытового толка, не могли не проявиться в широко-распространяющейся в Питере украинской литературе. Они и проявились, причем решительно у всех авторов, будь то Гоголь или Шевченко. Сколь красивой и живописной в повестях Гоголя перед читателем представала Украина, столь же уродливой представала Россия. А главным патриотическим населением в те годы были не социальные низы, как сегодня, а средний класс из мелких буржуа по типу ремесленников. Именно они были основной опорой царского трона, главным выгодоприобретателем от власти Романовых и, как следствие, в дальнейшем - основой черносотенного движения. И данные сравнения не в пользу России стали глубоко ранить их пламенные патриотические чувства, ввиду чего патриоты забили тревогу.
Продолжение здесь