Цитаты из художественной литературы, в которых упоминается икра. А.П. Чехов.
Продолжу тему Икры цитатами из художественной литературы.
А.П. Чехов.
Пока я собирала всем известные цитаты про икру из его творчества, нашла немало подтверждений о том, что он был не только многосторонне одаренным и талантливым человеком, но и гурманом во всех сферах жизни.
В книге "Франция в свое удовольствие. В поисках утраченных вкусов." автор дает определение термину "гурман".
Гурман, как принято считать, это человек любящий вкусно поесть А что среди них было немало и обжор, кто согласен?))
Вспомним хотя бы нашего баснописца Крылова. Но человек тонко воспринимающий еду, ценящий её качества, понимающий
что "Мартовский белорыбий балычок со свежими огурчиками в августе не подашь!", говоря цитатой Гиляровского, называется гастрономом.
И мне это определение очень нравится. ))
Исключительная кулинарная компетентность Одоевского подчеркивается выдающимися литературными достоинствами известного произведения с кулинарным уклоном.
Первое книжное издание знаменитых кулинарных записок классика русской литературы В. Ф. Одоевского (1804-1869), опубликованных им под псевдонимом «господин Пуф» в 1840-х годах
в «Литературной газете» и сейчас вызывает интерес читателя..
Не отставали и зарубежные писатели-классики.
Это Эмиль Золя, в творчестве которого постоянно присутствует груманство.
Ги де Мопассан радует утонченными описаниями застолий в своих произведениях.
А. Дюма отец написал со знанием дела даже кулинарную книгу.
В этом же ряду и Жоржи Амаду со своим романом "Дона Флор и её два мужа", сюда же можно поставить в один ряд и книгу "Габриэла, корица и гвоздика", "Шоколад на крутом кипятке" Лауры Эскервиль, "Имбирь и гвоздика" Прийи Базил и многие другие.
Но вернемся к А.П. Чехову и его произведениям.
Я все их, конечно, не пролистала. О чем вспомнила навскидку, то и собрала.
Но даже этого немало. ))
Итак. А.П. Чехов.
Свадьба с генералом:
***Отставной контр-адмирал Ревунов-Караулов, маленький, старенький и заржавленный, шел однажды с рынка и нес за жабры живую щуку. За ним двигалась его кухарка Ульяна, держа под мышкой кулек с морковью и пачку листового табаку, который почтенный адмирал употреблял «от клопов, тли (она же моль), тараканов и прочих инфузорий, живущих на теле человека и в его жилище». - Дядюшка! Филипп Ермилыч! - услыхал он вдруг, поворачивая в свой переулок. - А я только что у вас был, целый час стучался! Как хорошо, что мы не разминулись! Контр-адмирал поднял глаза и увидел перед собою своего племянника Андрюшу Нюнина, молодого человека, служащего в страховом обществе «Дрянь». - У меня к вам есть просьба, - продолжал племянник, пожимая дядюшкину руку и приобретая от этого сильный рыбий запах. - Сядемте на скамеечку, дядюшка… Вот так… Ну-с, дело вот в чем… Сегодня венчается мой хороший друг и приятель, некто Любимский… человек, между нами говоря, прелестнейший… Да вы, дядюшка, положите щуку! Что она будет вам шинель пачкать? - Это ничего… Гадость рыба, грош цена, а между тем икра - удивление! Распороть ей брюхо, выпустить оттеда икру, смешать ее, знаешь, с толчеными сухариками, лучком, перцем и - приидите, насладимся!».
В овраге.
***Село Уклеево лежало в овраге, так что с шоссе и со станции железной дороги видны были только колокольня и трубы ситценабивных фабрик. Когда прохожие спрашивали, какое это село, то им говорили:
- Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел.
Как-то на поминках у фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю икру, а в банке было фунта четыре. И прошло уж много времени с тех пор, дьячок давно умер, а про икру всё помнили. Жизнь ли была так бедна здесь, или люди не умели подметить ничего, кроме этого неважного события, происшедшего десять лет назад, а только про село Уклеево ничего другого не рассказывали.
О бренности.(Масленичная тема для проповеди)
***Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины... Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина... Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки... Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем...
- Ну, можно ли так долго? - поморщился он, обращаясь к жене. - Скорее, Катя!
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки... Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился... Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот...
Но тут его хватил апоплексический удар.
Сирена.
***- Ну-с, а закусить, душа моя Григорий Саввич, тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селедка. Съели вы ее кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селедки, но всего лучше, благодетель, рыжики соленые, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом... объедение! Но налимья печенка - это трагедия!
Попрыгунья.
***По средам у нее бывали вечеринки. На этих вечеринках хозяйка и гости не играли в карты и не танцевали, а развлекали себя разными художествами. Актер из драматического театра читал, певец пел, художники рисовали в альбомы, которых у Ольги Ивановны было множество, виолончелист играл, и сама хозяйка тоже рисовала, лепила, пела и аккомпанировала. В промежутках между чтением, музыкой и пением говорили и спорили о литературе, театре и живописи. Дам не было, потому что Ольга Ивановна всех дам, кроме актрис и своей портнихи, считала скучными и пошлыми. Ни одна вечеринка не обходилась без того, чтобы хозяйка не вздрагивала при каждом звонке и не говорила с победным выражением лица: «Это он!», разумея под словом «он» какую-нибудь новую приглашенную знаменитость. Дымова в гостиной не было, и никто не вспоминал об его существовании. Но ровно в половине двенадцатого отворялась дверь, ведущая в столовую, показывался Дымов со своею добродушною кроткою улыбкой и говорил, потирая руки:
- Пожалуйте, господа, закусить.
Все шли в столовую и всякий раз видели на столе одно и то же: блюдо с устрицами, кусок ветчины или телятины, сардины, сыр, икру, грибы, водку и два графина с вином.
***На второй день Троицы после обеда Дымов купил закусок и конфет и поехал к жене на дачу. Он не виделся с нею уже две недели и сильно соскучился. Сидя в вагоне и потом отыскивая в большой роще свою дачу, он всё время чувствовал голод и утомление и мечтал о том, как он на свободе поужинает вместе с женой и потом завалится спать. И ему весело было смотреть на свой сверток, в котором были завернуты икра, сыр и белорыбица. Однако Дымову суждено было довольствоваться выпитым на скорую руку стаканом чая и баранкой, а привезенный им семейный ужин с икрой и белорыбицей достались гостям жены - двум брюнетам и толстому актеру.
Глупый француз.
***Клоун из цирка братьев Гинц, Генри Пуркуа, зашел в московский трактир
Тестова позавтракать.
-- Дайте мне консоме! -- приказал он половому.
-- Прикажете с пашотом или без пашота?
-- Нет, с пашотом слишком сытно... Две-три гренки, пожалуй, дайте...
В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое,
что бросилось ему в глаза, был какой-то полный, благообразный господин,
сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины.
"Как, однако, много подают в русских ресторанах! -- подумал француз,
глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом. -- Пять блинов! Разве
один человек может съесть так много теста?"
Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и
проглотил скорее, чем в пять минут...
-- Челаэк!--обернулся он к половому. -- Подай еще порцию! Да что у вас
за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка...
семги, что ли!
"Странно... -- подумал Пуркуа, рассматривая соседа.
-- Съел пять кусков теста и еще просит! Впрочем, такие феномены не
составляют редкости... У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который
на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть
также болезни, когда много едят..."
Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и
семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся
за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжевывая, как
голодный...
"Очевидно, болен... -- подумал француз. -- И неужели он, чудак,
воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трех кусков, как желудок его
будет уже полон, а ведь придется платить за всю гору!"
-- Дай еще икры! -- крикнул сосед, утирая салфеткой масленые губы. --
Не забудь зеленого луку!
Пьеса Иванов.
***Лебедев - Водку тоже хорошо икрой закусывать. Только как? С умом надо... Взять икры паюсной четверку, две луковочки зеленого лучку, прованского масла, смешать все это и, знаешь, этак... поверх всего лимончиком. Смерть! От одного аромата угоришь.
Палата №6
***Когда он, умывшись, надевал кумачовую рубаху, вдруг щелкнул в дверях замок и на пороге показался о. Христофор в своем цилиндре, с посохом и в шелковой коричневой рясе поверх парусинкового кафтана. Улыбаясь и сияя (старики, только что вернувшиеся из церкви, всегда испускают сияние), он положил на стол просфору и какой-то сверток, помолился и сказал:
- Бог милости прислал! Ну, как здоровье?
- Теперь хорошо, - ответил Егорушка, целуя ему руку.
- Слава богу... А я из обедни... Ходил с знакомым ключарем повидаться. Звал он меня к себе чай пить, да я не пошел. Не люблю по гостям ходить спозаранку. Бог с ними!
Он снял рясу, погладил себя по груди и не спеша развернул сверток. Егорушка увидел жестяночку с зернистой икрой, кусочек балыка и французский хлеб.
- Вот, шел мимо живорыбной лавки и купил, -сказал о. Христофор.
Воспоминания о Чехове
***В письме к родным от 14-19 апреля 1887 года, Чехов дает оценку кулинарным достопримечательностям Таганрога: «За все время пребывания в Таганроге я мог отдать справедливость только следующим предметам: замечательно вкусным базарным бубликам, сантуринскому, зернистой икре, прекрасным извозчикам и неподдельному радушию дяди. Остальное все плохо и незавидно»
***Пробыв две недели в центре внимания таганрогской публики, Чехов отправляется в степной городишко Новочеркасск - шафером на свадьбу шестнадцатилетней сестры доктора Еремеева, останавливаясь по дороге у Кравцовых в Рагозиной балке. И по всему пути следования Чехов в подробностях описывает родным свое дорожное меню. В Новочеркасске на завтрак: икра, масло, дивное цимлянское и сочные котлеты с зеленным луком».
На свадьбе Чехов кокетничал с девушками, распивал цимлянское и объедался икрой.
«И как это я до сих пор не лопнул!»
Письмо Чехова Чеховым, 24 апреля 1890 г. Кама, пароход «Пермь - Нижний».
***«Друзья мол тунгусы! Плыву по Каме, . Если б моя воля, то от утра до ночи только бы и делал, что ел, а так как денег на целодневную еду нет, то сплю и паки сплю. Ах, икра! Ем, ем и никак не съем. В этом отношении она похожа на шар сыра. Благо, несоленая. Стерляди дешевле грибов, но скоро надоедают.
***В клинике Остроумова, куда Чехова положили на лечение, ему ничего не давали, кроме холодного бульона. И потому вскоре от Чехова в адрес его знакомых и родных посыпались заказы на дополнительные услуги. У В. А. Гольцева Чехов запросил «четверть фунта зернистой икры и ½ фунта паюсной высшего сорта» . У Е. М. Шавровой - «чего-нибудь съедобного, наприм, жареную индейку». У сестры Маши - «осьмушку чаю». В. А. Гольцев переслал Чехову «икру и “сладенькое”». Ф. О. Шехтель - вино, М. А. Саблин - жареных пулярок и вальдшнепа.
А.П. Чехов.
Пока я собирала всем известные цитаты про икру из его творчества, нашла немало подтверждений о том, что он был не только многосторонне одаренным и талантливым человеком, но и гурманом во всех сферах жизни.
В книге "Франция в свое удовольствие. В поисках утраченных вкусов." автор дает определение термину "гурман".
Гурман, как принято считать, это человек любящий вкусно поесть А что среди них было немало и обжор, кто согласен?))
Вспомним хотя бы нашего баснописца Крылова. Но человек тонко воспринимающий еду, ценящий её качества, понимающий
что "Мартовский белорыбий балычок со свежими огурчиками в августе не подашь!", говоря цитатой Гиляровского, называется гастрономом.
И мне это определение очень нравится. ))
Исключительная кулинарная компетентность Одоевского подчеркивается выдающимися литературными достоинствами известного произведения с кулинарным уклоном.
Первое книжное издание знаменитых кулинарных записок классика русской литературы В. Ф. Одоевского (1804-1869), опубликованных им под псевдонимом «господин Пуф» в 1840-х годах
в «Литературной газете» и сейчас вызывает интерес читателя..
Не отставали и зарубежные писатели-классики.
Это Эмиль Золя, в творчестве которого постоянно присутствует груманство.
Ги де Мопассан радует утонченными описаниями застолий в своих произведениях.
А. Дюма отец написал со знанием дела даже кулинарную книгу.
В этом же ряду и Жоржи Амаду со своим романом "Дона Флор и её два мужа", сюда же можно поставить в один ряд и книгу "Габриэла, корица и гвоздика", "Шоколад на крутом кипятке" Лауры Эскервиль, "Имбирь и гвоздика" Прийи Базил и многие другие.
Но вернемся к А.П. Чехову и его произведениям.
Я все их, конечно, не пролистала. О чем вспомнила навскидку, то и собрала.
Но даже этого немало. ))
Итак. А.П. Чехов.
Свадьба с генералом:
***Отставной контр-адмирал Ревунов-Караулов, маленький, старенький и заржавленный, шел однажды с рынка и нес за жабры живую щуку. За ним двигалась его кухарка Ульяна, держа под мышкой кулек с морковью и пачку листового табаку, который почтенный адмирал употреблял «от клопов, тли (она же моль), тараканов и прочих инфузорий, живущих на теле человека и в его жилище». - Дядюшка! Филипп Ермилыч! - услыхал он вдруг, поворачивая в свой переулок. - А я только что у вас был, целый час стучался! Как хорошо, что мы не разминулись! Контр-адмирал поднял глаза и увидел перед собою своего племянника Андрюшу Нюнина, молодого человека, служащего в страховом обществе «Дрянь». - У меня к вам есть просьба, - продолжал племянник, пожимая дядюшкину руку и приобретая от этого сильный рыбий запах. - Сядемте на скамеечку, дядюшка… Вот так… Ну-с, дело вот в чем… Сегодня венчается мой хороший друг и приятель, некто Любимский… человек, между нами говоря, прелестнейший… Да вы, дядюшка, положите щуку! Что она будет вам шинель пачкать? - Это ничего… Гадость рыба, грош цена, а между тем икра - удивление! Распороть ей брюхо, выпустить оттеда икру, смешать ее, знаешь, с толчеными сухариками, лучком, перцем и - приидите, насладимся!».
В овраге.
***Село Уклеево лежало в овраге, так что с шоссе и со станции железной дороги видны были только колокольня и трубы ситценабивных фабрик. Когда прохожие спрашивали, какое это село, то им говорили:
- Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел.
Как-то на поминках у фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю икру, а в банке было фунта четыре. И прошло уж много времени с тех пор, дьячок давно умер, а про икру всё помнили. Жизнь ли была так бедна здесь, или люди не умели подметить ничего, кроме этого неважного события, происшедшего десять лет назад, а только про село Уклеево ничего другого не рассказывали.
О бренности.(Масленичная тема для проповеди)
***Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины... Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина... Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки... Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем...
- Ну, можно ли так долго? - поморщился он, обращаясь к жене. - Скорее, Катя!
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки... Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился... Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот...
Но тут его хватил апоплексический удар.
Сирена.
***- Ну-с, а закусить, душа моя Григорий Саввич, тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селедка. Съели вы ее кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селедки, но всего лучше, благодетель, рыжики соленые, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом... объедение! Но налимья печенка - это трагедия!
Попрыгунья.
***По средам у нее бывали вечеринки. На этих вечеринках хозяйка и гости не играли в карты и не танцевали, а развлекали себя разными художествами. Актер из драматического театра читал, певец пел, художники рисовали в альбомы, которых у Ольги Ивановны было множество, виолончелист играл, и сама хозяйка тоже рисовала, лепила, пела и аккомпанировала. В промежутках между чтением, музыкой и пением говорили и спорили о литературе, театре и живописи. Дам не было, потому что Ольга Ивановна всех дам, кроме актрис и своей портнихи, считала скучными и пошлыми. Ни одна вечеринка не обходилась без того, чтобы хозяйка не вздрагивала при каждом звонке и не говорила с победным выражением лица: «Это он!», разумея под словом «он» какую-нибудь новую приглашенную знаменитость. Дымова в гостиной не было, и никто не вспоминал об его существовании. Но ровно в половине двенадцатого отворялась дверь, ведущая в столовую, показывался Дымов со своею добродушною кроткою улыбкой и говорил, потирая руки:
- Пожалуйте, господа, закусить.
Все шли в столовую и всякий раз видели на столе одно и то же: блюдо с устрицами, кусок ветчины или телятины, сардины, сыр, икру, грибы, водку и два графина с вином.
***На второй день Троицы после обеда Дымов купил закусок и конфет и поехал к жене на дачу. Он не виделся с нею уже две недели и сильно соскучился. Сидя в вагоне и потом отыскивая в большой роще свою дачу, он всё время чувствовал голод и утомление и мечтал о том, как он на свободе поужинает вместе с женой и потом завалится спать. И ему весело было смотреть на свой сверток, в котором были завернуты икра, сыр и белорыбица. Однако Дымову суждено было довольствоваться выпитым на скорую руку стаканом чая и баранкой, а привезенный им семейный ужин с икрой и белорыбицей достались гостям жены - двум брюнетам и толстому актеру.
Глупый француз.
***Клоун из цирка братьев Гинц, Генри Пуркуа, зашел в московский трактир
Тестова позавтракать.
-- Дайте мне консоме! -- приказал он половому.
-- Прикажете с пашотом или без пашота?
-- Нет, с пашотом слишком сытно... Две-три гренки, пожалуй, дайте...
В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое,
что бросилось ему в глаза, был какой-то полный, благообразный господин,
сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины.
"Как, однако, много подают в русских ресторанах! -- подумал француз,
глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом. -- Пять блинов! Разве
один человек может съесть так много теста?"
Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и
проглотил скорее, чем в пять минут...
-- Челаэк!--обернулся он к половому. -- Подай еще порцию! Да что у вас
за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка...
семги, что ли!
"Странно... -- подумал Пуркуа, рассматривая соседа.
-- Съел пять кусков теста и еще просит! Впрочем, такие феномены не
составляют редкости... У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который
на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть
также болезни, когда много едят..."
Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и
семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся
за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжевывая, как
голодный...
"Очевидно, болен... -- подумал француз. -- И неужели он, чудак,
воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трех кусков, как желудок его
будет уже полон, а ведь придется платить за всю гору!"
-- Дай еще икры! -- крикнул сосед, утирая салфеткой масленые губы. --
Не забудь зеленого луку!
Пьеса Иванов.
***Лебедев - Водку тоже хорошо икрой закусывать. Только как? С умом надо... Взять икры паюсной четверку, две луковочки зеленого лучку, прованского масла, смешать все это и, знаешь, этак... поверх всего лимончиком. Смерть! От одного аромата угоришь.
Палата №6
***Когда он, умывшись, надевал кумачовую рубаху, вдруг щелкнул в дверях замок и на пороге показался о. Христофор в своем цилиндре, с посохом и в шелковой коричневой рясе поверх парусинкового кафтана. Улыбаясь и сияя (старики, только что вернувшиеся из церкви, всегда испускают сияние), он положил на стол просфору и какой-то сверток, помолился и сказал:
- Бог милости прислал! Ну, как здоровье?
- Теперь хорошо, - ответил Егорушка, целуя ему руку.
- Слава богу... А я из обедни... Ходил с знакомым ключарем повидаться. Звал он меня к себе чай пить, да я не пошел. Не люблю по гостям ходить спозаранку. Бог с ними!
Он снял рясу, погладил себя по груди и не спеша развернул сверток. Егорушка увидел жестяночку с зернистой икрой, кусочек балыка и французский хлеб.
- Вот, шел мимо живорыбной лавки и купил, -сказал о. Христофор.
Воспоминания о Чехове
***В письме к родным от 14-19 апреля 1887 года, Чехов дает оценку кулинарным достопримечательностям Таганрога: «За все время пребывания в Таганроге я мог отдать справедливость только следующим предметам: замечательно вкусным базарным бубликам, сантуринскому, зернистой икре, прекрасным извозчикам и неподдельному радушию дяди. Остальное все плохо и незавидно»
***Пробыв две недели в центре внимания таганрогской публики, Чехов отправляется в степной городишко Новочеркасск - шафером на свадьбу шестнадцатилетней сестры доктора Еремеева, останавливаясь по дороге у Кравцовых в Рагозиной балке. И по всему пути следования Чехов в подробностях описывает родным свое дорожное меню. В Новочеркасске на завтрак: икра, масло, дивное цимлянское и сочные котлеты с зеленным луком».
На свадьбе Чехов кокетничал с девушками, распивал цимлянское и объедался икрой.
«И как это я до сих пор не лопнул!»
Письмо Чехова Чеховым, 24 апреля 1890 г. Кама, пароход «Пермь - Нижний».
***«Друзья мол тунгусы! Плыву по Каме, . Если б моя воля, то от утра до ночи только бы и делал, что ел, а так как денег на целодневную еду нет, то сплю и паки сплю. Ах, икра! Ем, ем и никак не съем. В этом отношении она похожа на шар сыра. Благо, несоленая. Стерляди дешевле грибов, но скоро надоедают.
***В клинике Остроумова, куда Чехова положили на лечение, ему ничего не давали, кроме холодного бульона. И потому вскоре от Чехова в адрес его знакомых и родных посыпались заказы на дополнительные услуги. У В. А. Гольцева Чехов запросил «четверть фунта зернистой икры и ½ фунта паюсной высшего сорта» . У Е. М. Шавровой - «чего-нибудь съедобного, наприм, жареную индейку». У сестры Маши - «осьмушку чаю». В. А. Гольцев переслал Чехову «икру и “сладенькое”». Ф. О. Шехтель - вино, М. А. Саблин - жареных пулярок и вальдшнепа.